Ведь милосердие – признак благородства.
Леди Виктория Хелмит не сумела даже руки на себя наложить толком: попытка с треском провалилась. Впрочем, ничего удивительного, ибо, видит бог, точно так же она испортила и всю свою жизнь, что и предсказывали ее родители. О, если бы они только могли видеть ее сейчас! Наверняка посмеялись бы от души, а потом удовлетворенно поджали губы: их своенравная никудышная дочь оправдывала все ожидания. Пока искала подходящую опору, чтобы перелезть через заграждение и броситься в океан, Виктория не переставала плакать. Оказалось, что она еще и жуткая трусиха.
Обладательница божественной внешности: рыжеволосая, с блестящими, как трава в Ирландии весной, глазами, – она производила неизгладимое впечатление. Высокие скулы и аристократические черты достались Виктории по материнской линии – от деда, который родился в небольшой провинции на севере Франции. И так как родственники бабушки не могли даже произнести имени этого француза без забористой брани, а семья деда с таким же презрением отзывалась о бестолковых и несдержанных в выпивке ирландцах, то влюбленные, поженившись, поселились в Англии – на, так сказать, нейтральной территории.
Пока бабушка и дедушка были живы, Викторию безгранично баловали и любили. Дед любил повторять, что любовь к искусству, и в частности к Шекспиру, она унаследовала от него, а бабушка с таким же восторгом заявляла, что горячий нрав и страстную натуру передала внучке она.
Однако для своих родителей Виктория вовсе не была светом в окошке. Нет, на улицу они, конечно, ее бы не выкинули, но считали своим позором и бесчестьем и не переставали повторять, что их тошнит от одного ее вида, обзывали такими мерзкими словами, что и повторить стыдно, но одно из них повторялось постоянно: дура. Они считали, что их дочь дура: была, есть и всегда будет.
И как оказалось, были правы: она действительно дура. Виктория призналась себе в этом, шмыгая носом, причитая и всхлипывая, но тут же испуганно оглянулась, не слышит ли ее кто-нибудь. Был четвертый час утра, пассажиры «Эмеральда» крепко спали, а члены команды были все на своих местах.
Итак, сейчас или никогда. «Эмеральд» вышел в открытое море еще трое суток назад, океан глубже не станет, и если она решила довести дело до конца, это самая лучшая возможность, потому что вокруг ни души.
Только она ошибалась: с лестницы за ней наблюдал Лукас, но никак не мог понять, что эта сумасшедшая задумала.
Его внимание отвлек другой звук: шуршание шелка? Обернувшись, он увидел, как по трапу поднимается Тейлор. Она его не замечала, и, решив не обнаруживать себя, он укрылся в тени. Что это за странный выход ночью на палубу?
Его внимание опять привлекли всхлипы. Теперь эта женщина пыталась подтащить к ограждению какой-то ящик, явно тяжелый.
Виктория ослабла от слез, и ей никак не удавалось подтащить ящик поближе к перилам: ноги будто налились свинцом. Наконец она хоть и с трудом, но взобралась на ящик и ухватилась за перила. Крепко вцепившись в перила, так что белая нижняя юбка развевалась на ветру, словно белый флаг, она уже была готова перемахнуть через ограждение, но не сумела достаточно высоко поднять ногу. Виктория застыла на пару секунд, но они показались ей вечностью. Боже, она не может! Она просто не в состоянии сделать даже это! Уже не скрываясь, девушка в голос разрыдалась от ужаса и унижения, потом слезла с ящика, упала без сил на палубу и забилась в истерике. Что делать? Что, ради всего святого, ей теперь делать?
– Умоляю, простите, что я вмешиваюсь, но мне хотелось бы вам помочь, если позволите, – раздался совсем рядом тихий женский голос.
Виктория прищурилась, вглядываясь в темноту, и отчаянно замотала головой.
Тейлор шагнула на освещенное луной место и сложила руки на груди, стараясь вести себя как можно спокойнее, чтобы эта молодая женщина от испуга не совершила что-нибудь ужасное. Если она опять вздумает прыгать за борт, можно и не успеть остановить ее.
Бедняжку била крупная дрожь, несколько раз она судорожно вздохнула, пытаясь как-то обрести спокойствие, и смахнула слезы тыльной стороной ладони. Тейлор еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так отчаивался, кроме разве что ее сестры Мариан: она выглядела такой же подавленной в то утро, когда рассказала, что задумал с ней сделать дядя Малкольм…
Тейлор заставила себя переключиться с воспоминаний на реальность.
– Ради всего святого, не надо делать то, что собирались.
– А зачем мне быть?
Тейлор решила, что ослышалась.
– Простите?
– Быть или не быть? – сердито повторила женщина. – Вот в чем вопрос…
Похоже, несчастная тронулась умом: цитирует Шекспира, перед тем как сигануть за борт.
Виктория, казалось, вздохнула с облегчением оттого, что ей не дали завершить задуманное, хотя и чувствовала себя совершенно разбитой.
– Я не хочу больше жить, понимаете? – совершенно безжизненным голосом проговорила она в темноту. – Но мне не хватает смелости покончить с собой. Пожалуйста, оставьте меня!
– Ну уж нет, никуда я не уйду, – твердо заявила Тейлор. – Скажите лучше, как я могу вам помочь?
– Помогите перелезть через борт.
– Перестаньте говорить ерунду! – резче, чем ей того хотелось, произнесла Тейлор, но тут же извинилась: – Пожалуйста, простите мне несдержанность. Просто я решила, что вам вовсе не хочется прыгать. Вы ведь уже передумали: я как раз собиралась помешать вам, но тут вы сами слезли с перил. Вы меня ужасно напугали, должна признаться. Поворачиваю за угол и вдруг вижу, что вы взгромоздились туда и того и гляди свалитесь. – Вздрогнув, она обхватила себя руками. – Я Тейлор, а вы?..
– Виктория.
– Какое прелестное имя! – заметила Тейлор, не придумав ничего лучше. Ей хотелось взять девушку за плечи и как следует встряхнуть, чтобы мозги встали на место, но она не поддалась порыву: – Может, расскажете мне, что случилось? Мне бы очень хотелось помочь вам.
Виктория прижалась спиной к перилам, когда Тейлор попыталась подойти к ней поближе, и была теперь похожа на загнанного зверька: глаза огромные от страха, руки судорожно сжаты.
– Мне никто не в силах помочь.
– Пожалуйста, скажите наконец, в чем дело.
– Если бы вы только знали… отвернулись бы от меня и убежали, – горько проговорила Виктория.
– Меня трудно испугать, – возразила Тейлор. – Прошу вас, доверьтесь мне, облегчите душу.
Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась, и, не в силах выносить ее страданий ни мгновения, Тейлор ринулась к ней:
– Просто дайте мне руку, Виктория!
Та испуганно смотрела на нее, не зная, на что решиться, а потом все же протянула руку – медленно и робко.
Тейлор помогла ей подняться на ноги и обхватила за плечи, увлекая подальше от борта, увеличивая расстояние между океаном и этой отчаявшейся женщиной, хотя это и было практически невозможно: пучина окружала их со всех сторон.
Виктории, похоже, не хватало простого человеческого участия и доброты, ласковых слов утешения без обвиняющих нот, и она с такой готовностью бросилась к Тейлор, что обе чуть не упали. Виктория безутешно рыдала у нее на плече, и Тейлор ласково похлопывала ее по спине, стараясь успокоить, но в то же время дать выплакаться: рыдания – первый шаг к исцелению. Вот Мариан никогда не плакала и, может, именно поэтому стала такой жесткой, нервной.
Очень скоро рыдания Виктории вывели из равновесия и Тейлор: она старалась сохранять хладнокровие, но это оказалось выше ее сил, и взор тоже затуманили слезы.
Виктория бормотала какие-то бессвязные слова и фразы вперемешку с цитатами из трагедий Шекспира. Из всего этого хаоса с трудом можно было понять, что она доверилась мужчине, полюбила всем сердцем, поверила, что он женится на ней. И Тейлор наконец поняла истинную причину ее отчаяния: беременность, – а поняв, пришла в ярость, но в то же время почувствовала облегчение.
– Господи, и это все? У вас будет ребенок? А я-то уж подумала, что вы кого-нибудь убили.
– Но разве это не ужасно? – запричитала Виктория. – Такой позор…
Тейлор совершенно неприлично фыркнула и возразила:
– Да вовсе нет! Вот убить того мерзавца, который обманул вас, воспользовавшись вашей наивностью, было бы ужасно. – Она сделала паузу и добавила: – А впрочем, если подумать, может, и не особенно…
– Жизнь моя кончена.
Тейлор постаралась взять себя в руки: наверняка бедняжке пришлось уже выслушать массу обвинений в свой адрес, – и прошло несколько минут, пока она придумала, что сказать.
– Да, кончена та жизнь, которую вы вели, а теперь начнется новая. Идите сюда, присядьте и успокойтесь.
Виктория совершенно обессилела от слез, и Тейлор подвела ее к скамеечке у стены, примыкающей к прогулочной палубе. Девушка села, поправила юбки, сложила руки на коленях и в унынии склонила голову.
Лукас с облегчением вздохнул: опасность миновала – и отступил еще глубже в тень, откуда мог наблюдать за девушками, не нарушая их уединения.
Тейлор была слишком возбуждена, чтобы усидеть на месте, вот и ходила взад-вперед перед Викторией, взволнованно пытаясь оценить ситуацию:
– Вы все еще любите его?
– Нет! – с жаром воскликнула Виктория.
– Прекрасно! – объявила Тейлор. – Он недостоин вашей любви. У вас есть родственники в Америке, которые приютили бы вас?
– Нет. Я и не думала, что доберусь туда, вот и потратила все деньги на оплату проезда на пароходе, а одежда со мной лишь потому, что отец выбросил все мои вещи на мостовую.
– Вас что, выгнали из дому? – Тейлор была просто ошарашена.
Виктория кивнула:
– Да, но я не могу их винить, потому что никогда не оправдывала их ожиданий.
– Зато я могу! – возмутилась Тейлор. – Это же ваши родители, а значит, всегда должны были оставаться на вашей стороне. Моя бабушка никогда бы так не поступила.
– Моя тоже, если бы сейчас была жива, – вздохнула Виктория.
– А тот, кто повинен в вашем положении, знает, что вы ждете ребенка?
– Да, но…
– «Но» что? – поторопила Тейлор, когда Виктория замялась с ответом.
– Он не желает иметь к этому никакого отношения.
– А не поздновато для такого решения?
– Он решил жениться на другой… У леди Маргарет Кингсуорт очень богатое приданое.
Это известие разожгло любопытство Тейлор: леди Маргарет она знала, и ей не терпелось узнать, кто же этот негодяй.
– А как имя того мерзавца?
– Нет-нет, не спрашивайте! – едва ли не выкрикнула Виктория.
Тейлор поспешила успокоить ее:
– Хорошо, хорошо: больше не буду спрашивать! Но вы уверены, что совсем не любите его?
– Сейчас не могу понять, что я вообще в нем находила. Надо было следовать совету великого Шекспира: «Люби умеренно; этим держится любовь долгая; слишком стремительная приходит с таким же опозданием, сколь и слишком медленная».
Боже, опять цитаты! И слезы. Тейлор уже теряла терпение.
– Прошлое – это прошлое, Виктория. Мы не в силах исправить то, что уже произошло. Теперь надо смотреть в будущее.
– Я очень надеялась, что он женится на мне.
– «Много хороших казней помешали плохим женитьбам», – процитировала Тейлор в ответ любимого ею Шекспира.
Виктория наконец-то слабо улыбнулась:
– Знаете, я и правда хотела бы видеть его повешенным за ложь и обман, но ведь и я виновата…
– Он просто воспользовался вашей наивностью и доверчивостью… настоящий змей-искуситель.
– Но я тоже несу ответственность…
Тейлор не могла не восхищаться: эта женщина готова отвечать за свои проступки, никого не обвиняя, даже подонка, который ее соблазнил. Она уже собиралась сказать ей об этом, но Виктория вдруг спросила:
– Простите, мне показалось, что вы представились как Тейлор. Вы что, та самая леди Тейлор?
– Вы слышали обо мне?
– Конечно! Да вас все знают, миледи.
– Откуда?
– Это унижение… О боже, мне не следовало… Какая бестактность!
Плечи Тейлор поникли. Неужели всей Англии известно про ее позор?
– Это было вовсе не унижение. Я все больше и больше убеждаюсь, что он меня осчастливил своим поступком.
Боже, сколько раз она произносила эти слова еще в Лондоне!
– А вы по-прежнему любите его? – спросила Виктория.
– Нет, и никогда не любила, – задумчиво ответила Тейлор. – Теперь, когда вышла замуж за его брата, я это понимаю. Правда, его я тоже не люблю, однако должна признаться, что он все-таки привлекает меня. Мой муж человек достойный: я уже успела это заметить.
– Может, в конце концов вы и полюбите его, – предположила Виктория.
Какая ужасная мысль, особенно если учесть, что они расстанутся, как только приедут в Бостон!
– Кто знает? – проговорила Тейлор, чтобы Виктория думала, будто высказала надежду, которой суждено сбыться, и прониклась к ней доверием.
Усевшись наконец, она осторожно заговорила с девушкой о ее деликатном положении:
– Сегодня вечером вы приняли очень важное решение.
– Разве? Не поняла…
– Продолжать жить. Это главное. Со всем остальным можно справиться.
Тейлор пообещала объяснить свою мысль позже и спросила Викторию, чего та больше всего хочет от жизни, каковы ее самые сокровенные мечты и надежды. И если бы она могла получить все, что захочет, чего бы она пожелала?
Что удивительно, Виктория охотно отвечала на ее вопросы, и они проговорили почти два часа. Наконец-то у нее появилась возможность выговориться. Ее пугает неизвестность, призналась она. И одиночество. Это обстоятельство внушало ей наибольший страх. Вот тут Тейлор понимала ее куда лучше, чем Виктория могла представить. Страшно было даже подумать, что ей совсем одной предстоит нести ответственность за двоих детишек, но она сделает все, что от нее зависит, чтобы малютки были в безопасности. Чутье подсказывало ей, что и Виктория грудью станет на защиту своего будущего ребенка.
– В первую очередь вам надо привыкнуть к самой мысли, что вы теперь не одна, – заметила Тейлор. – Уверена, что вы всем сердцем полюбите своего малыша.
– Если честно, я толком даже не думала о ребенке: была поглощена жалостью к самой себе.
Тейлор погладила ее по руке.
– Вас предали, так что ничего удивительного: обидно, жаль себя.
Виктория громко зевнула, извинилась за свое неделикатное поведение и добавила:
– Ветер усилился. Капитан говорил, что будет шторм.
Только сейчас Тейлор заметила, что действительно похолодало, и предложила:
– Пойдемте-ка лучше по каютам.
– Да-да, – согласилась Виктория и поднялась. – Спасибо, что выслушали меня. Вы очень добры, миледи.
Тейлор растерялась: ей всегда было неловко, когда ее хвалили или благодарили, пусть это и случалось нечасто. Мадам ожидала от нее определенного поведения и давала ему оценку, только если внучка не оправдывала ее ожиданий.
Виктория явно ждала каких-то слов или действий, поэтому, откашлявшись, серьезным голосом, почти как ее бабушка Тейлор, проговорила:
– Давайте завтра встретимся в судовой библиотеке часа в два. В это время там никого не бывает, и мы сможем спокойно обсудить, как поступить.
– Мы?
– Разумеется, – удивилась Тейлор. – А вы решили, что я похлопаю вас по спинке в утешение и пойду своей дорогой?
– Я просто не знала, что и думать, миледи.
– Перестаньте называть меня «миледи». В Америке титулы вообще не имеют никакого значения.
– Вы уверены?
– О да! Я читала об этом.
Виктория кивнула:
– Вы правда поможете мне?
– А как же иначе?
Господи, она опять заплакала. Нет, это невозможно! Пройти новый круг слез и утешений у Тейлор не было сил, поэтому она взмолилась:
– Прошу вас, перестаньте! Вы доведете себя до полного изнеможения. Ну как вы могли подумать, что я могу оставить вас в беде? Как же вам не стыдно, Виктория!
– Мне не хотелось бы кого-то обременять или допускать…
Тейлор взяла Викторию под руку и подвела к лестнице.
– Я знаю, знаю и обещаю, что этого не будет. Видите ли, просто мне почему-то кажется, что я всегда знаю лучше, что именно и кому нужно.
– А разве это так уж плохо – знать, что именно кому-то нужно? – удивилась Виктория.
– Да не просто кому-то, – поправила ее Тейлор, – а всем. И это правда мой серьезный недостаток, а мадам и вовсе считает, что беда. Она говорит, что я не должна во все вмешиваться и что с моей стороны весьма самонадеянно полагать, будто я способна изменить чью-то судьбу. Именно это она повторяла мне не раз, и, боюсь, она права. Даю вам слово, Виктория, что не буду принуждать вас делать то, чего вы сами не захотите, но помощь все-таки предлагаю.
– Благодарю вас, Тейлор.
– Мы вернемся к этому разговору завтра, когда вы хорошенько выспитесь и отдохнете.
– Спасибо, что изъявили желание мне помочь. – Виктория помолчала мгновение, а потом вдруг спросила: – Скажите, а вы всегда знаете, что хорошо для вас самой?
Тейлор печально вздохнула:
– Если бы… Для кого-то другого – всегда пожалуйста, а для себя нет.
Виктория улыбнулась, услышав нотки сожаления в ее голосе.
– Может, мне удастся понять, что нужно вам.
– Посмотрим, – кивнула Тейлор.
Лестница была слишком узкой, чтобы можно было подниматься вдвоем, поэтому Тейлор пропустила Викторию вперед.
– Давайте я провожу вас до каюты, чтобы знать, где найти.
На нижней ступеньке Виктория остановилась и обернулась.
– Мы ведь подружимся, правда?
– По-моему, это уже произошло, – ответила Тейлор, прекрасно понимая, какую ответственность на себя берет.
Что же, пусть так. Она будет заботиться о Виктории до тех пор, пока та не встанет на ноги и не сможет позаботиться о себе сама. И о ребенке, конечно же.
Друзья должны помогать друг другу, да, но в обещании Тейлор было нечто большее. Детей, всех без исключения, взрослые должны нежно любить и оберегать от зла. В представлении Тейлор это была скорее священная заповедь, чем правило, она сделает все для того, чтобы обеспечить спокойствие и безопасность Виктории и ее ребенку.
Все ее благородные намерения гибли вместе с ней. Она уже никому не сможет помочь, а себе тем более. Корабль тонет, и она не в состоянии ничего сделать. Она не сомневалась, что через какие-нибудь несколько минут все они будут покоиться на дне океана. Тейлор очень хотелось встать на колени и помолиться Создателю, чтобы простил за все плохое, что она когда-нибудь о ком-нибудь подумала, кроме, разумеется, дяди Малкольма. Она полагала, что если искренне раскается в том, что любит покомандовать и бывает высокомерной, то, возможно, сумеет пробраться на небеса, но встать на колени было просто невозможно, потому что ураганный ветер без конца кидал их небольшое судно из стороны в сторону. Тейлор забилась в угол кровати и прижалась к стене, изо всех сил стараясь не поддаваться панике, но, бог свидетель, это было выше человеческих сил. Может, все было бы не так страшно, если бы не глубокая ночь и не кромешная темнота в каюте. Тейлор была в ужасе от этого мрака, но боялась зажечь лампу, чтобы не устроить пожар, и потому сидела в потемках, зажмурившись, вцепившись в подушку, и слушала, как ее чемоданы с грохотом летают от стены к стене. В ожидании неминуемого конца оставалось лишь молиться, что она и делала.
А что же будет с детьми ее сестры? Близняшкам нужна мать. Она не могла даже представить, как они без нее. А Виктория… Что, если она выживет, а Тейлор – нет? Как она в Америке – без средств, без родственников, без жилья? А ведь она обещала помочь своей новой подруге…
Господи, сколько всего она собиралась сделать! Это же несправедливо – умирать таким образом! Тейлор всхлипнула раз, другой и наконец дала волю слезам. Никто, даже такие особы, как она, не должен умирать в одиночестве: ей нужна компания, а больше всех – мадам.
Дверь вдруг с грохотом распахнулась: Тейлор аж подпрыгнула от неожиданности. На пороге стоял мистер Росс, почти полностью закрывая собой дверной проем. Она видела его отчетливо, потому что сзади его ярко освещала лампа, укрепленная высоко на стене коридора в кожаном чехле.
Еще ни разу в жизни Тейлор так не радовалась: он ей казался посланцем Небес, хоть и промокшим с головы до ног. Темные волосы падали ему на лоб, а белая рубаха и черные штаны облепляли тело как вторая кожа, четко очерчивая мускулы. Он показался ей непобедимым. Он был похож на могучего воина из прошлого, одно присутствие которого успокаивает и внушает уверенность. Лукас Росс не мог бы показаться ей более привлекательным, даже если бы на нем была сейчас королевская мантия.
– Чертовски сильный ветер, – заметил он невозмутимо и шагнул в каюту. – Я промок насквозь.
Швырнув свернутую постель в угол каюты, к своим сумкам, он тряхнул головой, как собака на берегу, после того как выбежит из воды, и капли веером разлетелись вокруг.
По лицу Тейлор Лукас сразу понял, что она страшно напугана: по щекам катились слезы, глаза сделались огромными от ужаса. Она смотрела на него в упор, но было ясно, что ужас в ее глазах вызван отнюдь не его вторжением в каюту посреди ночи. Хоть Лукас не ночевал в этой каюте, а только держал одежду, в течение дня заходил сюда, и не раз, так что не он причина ее слез: она была напугана штормом.
Он не мог винить ее за это, потому что и сам чувствовал себя не лучше. Лукасу приходилось попадать в шторм и раньше, но в такой – впервые. Им и правда грозила опасность пойти ко дну.
Разумеется, делиться своими опасениями с Тейлор он не собирался: меньше всего на свете ему сейчас хотелось видеть женщину в истерике, – поэтому заставил себя действовать так, словно ничего особенного не происходит и вообще у него в запасе масса времени. Для достоверности он даже начал что-то насвистывать.
В этот момент корабль опять накренился, и Тейлор нервно вздрогнула.
– Вам нравится сидеть в темноте? – поинтересовался Лукас.
Поначалу она не могла сказать ни слова, потом прошептала:
– Нет, но я боялась устроить пожар, если зажгу лампу.
Лукас повернулся, собираясь выйти, но Тейлор в панике воскликнула:
– Куда вы, мистер Росс?
Она пыталась, но никак не могла успокоиться, и в то же время ей не хотелось, чтобы он видел, как ей страшно: вдруг подумает, что она трусиха. Господи, до чего смешно, мелькнула у нее мысль, волноваться о его мнении сейчас, за какие-то минуты до их неминуемой гибели! Лукас Росс совсем ее не знал, и ей не хотелось, чтобы они оба сгинули в морской пучине и он думал, что женился на тряпке.
– Сейчас принесу из коридора фонарь! – крикнул Лукас, вышел, но буквально через мгновение вернулся в каюту.
Один из ее чемоданов буквально пронесся мимо, пока он привязывал фонарь к железному крюку, торчавшему из стены. Корабль при этом резко и опасно накренился, и Тейлор, прижавшись спиной к стене, уперлась пятками в постель, пытаясь в очередной раз сохранить равновесие, но тем не менее рухнула, зато Лукас даже не шевельнулся. На нее это произвело впечатление. Похоже, происходящее, каким бы ужасающим оно ни казалось ей, его мало трогает.
Она почувствовала, что необходимо сказать о главном:
– Мы в самом центре урагана, сэр, и ясно, что наш корабль пойдет ко дну, – это всего лишь вопрос времени…
Лукас пожал плечами, сделав вид, что его это не особенно волнует, не торопясь снял рубашку, обошел, отодвинул в угол чемодан и сел на него, чтобы снять обувь.
– Вас разве это совсем не беспокоит, мистер Росс?
– Просто ветер немного усилился, Тейлор. Вот увидите: все через пару часов утихнет, в это время года еще не бывает ураганов, – солгал он не моргнув глазом.
Она внимательно смотрела на него, выискивая малейшие признаки озабоченности, но ничего не увидела и почувствовала себя намного лучше, едва ли не в безопасности. И тут Лукас опять нарушил ее почти восстановленное спокойствие: снял брюки.
Тейлор зажмурилась и едва ли не выкрикнула:
– Мистер Росс, что это вы задумали?
Его терпение лопнуло:
– Вы когда-нибудь перестанете называть меня «мистер Росс»?
Тейлор ошарашил тон, каким был задан вопрос, и, не открывая глаз, она ответила:
– Если вам угодно.
Услышав, как Лукас что-то буркнул себе под нос, она на всякий случай нахмурилась: вдруг это было какое-то богохульство, – и с облегчением вздохнула, когда он подошел к чемодану, чтобы достать сухие брюки.
Обычно он спал нагишом, но поскольку сейчас приходилось ночевать на палубе, он, естественно, не раздевался. И сегодня тоже придется оставаться в брюках, и все потому, что эта юная леди держится чертовски щепетильно и чопорно. Лукас на мгновение представил, что с ней будет, когда она подумает, что он намерен лечь с ней в постель. Упаси его господь от девственниц! У нее наверняка случится сердечный приступ.
Он не собирался прикасаться к ней, чтобы не осложнять их финансовый договор. Меньше всего на свете Лукасу хотелось вешать хомут себе на шею, и он понимал, что если притронется к ней, то уже будет связан долгом чести и не сможет порвать эти узы. Уж лучше опять в тюрьму!
Мысли об ужасах семейной жизни настолько заняли его, что он не заметил, как корабль опять накренился, и только когда огромный чемодан придавил ему правую ногу, вполголоса выругался, отмахнулся от своих мрачных мыслей и надел брюки.
Тем временем Тейлор, в полной уверенности, что он об этом не подозревает, наблюдала за ним. Красота его тела завораживала, и она то краснела, то бледнела. Лукас Росс напоминал леопарда гибкостью и силой. От каждого движения под загорелой кожей перекатывались мускулы. Узкая талия, необыкновенно широкие плечи могли служить настоящим образцом совершенства. Будь она из кисейных барышень, наверняка уже лишилась бы чувств от такого великолепия.
Тейлор поймала себя на мысли, что ей хочется увидеть его со всех сторон, но Лукас не предоставил ей такой возможности, а застегнул брюки и подошел к постели. Она успела лишь заметить, что грудь его покрывали густые темные волосы и клином спускались к талии. Корабль вновь накренился, и Тейлор, поглощенная созерцанием тела супруга, забыла, что надо держаться. Ее подбросило вверх, но он успел ее поймать и не позволил упасть на пол каюты.
Лукаса удивило, что она не возмутилась, а рассмеялась, и он надеялся, что это не истерика.
– Что смешного?
Она пожала плечами.
Какая у него теплая кожа! – отметила Тейлор, обнимая его за шею и крепче прижимаясь к груди, – благо корабль опять качнуло и был для этого повод.
– Вы ведь не вернетесь на палубу? А то опять вымокнете до нитки.
– Нет, не пойду.
Тейлор и не подумала расцепить руки: ускользнуть не получится. Слишком страшно оставаться одной, и Лукас станет ее тихой гаванью во время шторма.
– Но вы не можете спать на полу! – выпалила она неожиданно. – Чемоданы не дадут: их так и швыряет по каюте.
– И что вы предлагаете?
– Вам придется лечь на мою постель.
Лукас чуть не уронил ее.
– То есть… с вами?
– Я буду спать под одеялом, а вы – сверху, – быстро проговорила Тейлор, немного смутившись.
Ей вовсе не хотелось, чтобы он принял ее за распущенную девицу.
– Что ж… мудрое решение.
Лукас опустил ее на середину кровати, и Тейлор, поспешно поправив ночную рубашку, которая собралась у нее на коленях, забралась под одеяло. И пока Лукас ждал, упершись руками в бока и глядя на нее со странным выражением лица, пока она устроится, Тейлор взбила свою подушку, отвернулась к стене и закрыла глаза.
Лукас вымотался, чтобы гадать, почему вдруг Тейлор ведет себя так, словно ей больше нечего опасаться, и намеревался воспользоваться представившейся возможностью и лечь в постель и, пока она не передумала, наконец нормально выспаться. Он убавил пламя лампы, оттолкнул с дороги чемодан и вернулся к кровати.
Тейлор старалась лежать неподвижно на боку, но качка делала это почти невозможным. Слишком легкая, чтобы удержаться на месте, она то и дело подкатывалась к его левому боку и потом долго извинялась.
Лукас, удобно вытянувшись на спине, через несколько минут проклял все на свете. Каждый раз, когда корабль качало, Тейлор буквально впечатывалась в него, громко стонала и с извинением откатывалась назад. Скоро в этом даже появился определенный ритм: удар – стон – извинение. К утру она будет вся в синяках, подумал Лукас, и в конце концов его терпению пришел конец. Повернувшись на бок, он обхватил ее за талию и подтянул к себе.
Тейлор не противилась: была, пожалуй, даже признательна ему за этот спасительный якорь. Легким движением она чуть отодвинулась, высвобождая свои густые вьющиеся волосы из-под его плеча. Ей следовало перед сном заплести косу, но, перед лицом опасности было не до того. Едва первая штормовая волна накренила корабль, Тейлор побежала в каюту Виктории. Убедившись, что с ней все в порядке, пошла обратно, но пока добралась до своей, уже едва могла передвигать ноги из-за качки.
Тейлор громко зевнула. Странно, но ей было совсем не страшно. Тепло тела лежавшего рядом мужчины, ее мужа, успокоило, и через несколько минут она совершенно расслабилась и сказала себе: «Все будет хорошо!»
Лукас лежал без движения, пока она ворочалась, устраиваясь поудобнее, и ей показалось, что он сердится. Решив сделать вид, что не замечает этого, Тейлор поинтересовалась:
– Вы спите, мистер… ох, простите, Лукас?
– Да.
Она скрестила руки на груди, стараясь не касаться его плеча, и проигнорировав его ответ, спросила:
– Правда, странно, что ни с кем из нас не приключилась морская болезнь?
– Спите, Тейлор.
Она молчала аж целую минуту, но если Лукас думал, что на этом все и кончилось, то жестоко ошибался:
– Я ужасно вымоталась, но почему-то совсем не хочу спать, – заговорила Тейлор вновь. – Странно, правда?
Ответом ей была тишина, но ее это не смутило.
– Может, вы поговорите со мной, и мне захочется спать?
– Почему вы решили, что это поможет вам уснуть?
– Ну, если вы зануда, скучный собеседник…
Он улыбнулся.
– Хорошо, попытаюсь заговорить вас до смерти. Предлагайте тему.
– Расскажите о Редемпшене.
Его удивило, что она не только запомнила название городка, но и заинтересовалась этим забытым богом местом.
– Да вроде больше нечего рассказывать. Вам бы там не понравилось. Вот в Бостоне – совсем другое дело: балы, приемы, толпы народу… Как подумаю об этом, тут же клонит в сон. Может, и вам попробовать? Видит бог, мне помогает.
Вот уж о чем, о чем, а о балах ей думать вовсе не хотелось. Тейлор терпеть не могла светские мероприятия и не могла не порадоваться при мысли, что ей больше никогда не придется посещать эти сборища и общаться с надутыми самонадеянными ханжами. Если Лукас думает, что она мечтает войти в высший бостонский свет, это не так, но Тейлор не считала нужным его разубеждать. Вероятно, для большинства молодых леди мечтать об этом было бы вполне естественно, только не для нее. Может, права была мадам, когда говорила, что ее внучка такая же странная, как и дедушка Эндрю?..
– Но у вас ведь нет желания покинуть Редемпшен?
– Порой появляется. – Лукас зевнул. – Там опять становится слишком многолюдно, а я не люблю толпу.
– А ваши братья разве не там?
– До ранчо еще целые сутки пути.
– Ну и что?
Лукас раздраженно вздохнул: нет, она не перестанет его донимать, пока не услышит ответов на все ее вопросы – и от безысходности заскрипел зубами. Тейлор слегка потрясла его за плечо:
– Вы действительно собираетесь оставить своих братьев?
– У Джордана и Дугласа сейчас достаточное количество скота и лошадей, так что я им больше не нужен. Вот помогу Келси, самому младшему, устроиться, а потом уеду: они прекрасно справятся и без меня.
«Какая черствость и безразличие!» – подумала Тейлор, но оставила свое мнение при себе, чтобы не отпугнуть. Кроме того, ее действительно интересовали ответы.
– И куда вы отправитесь?
– Охотиться.
– Охотиться на кого?
– На одного человека.
Такого ответа Тейлор не ожидала: думала, он скажет «за золотом», хотя вроде бы «лихорадка» уже закончилась, но кое-где на Дальнем Западе кто-то что-то еще находил. Но охота на человека?..
– И что потом?..
Лукас долго молчал: ей ни к чему знать, что целью его было – убить этого мерзавца. Ее тонкая душа не вынесет такого признания.
– Закончу то, что начал он, – сказал он наконец.
– Он что, негодяй?
– Отъявленный.
Тейлор задумалась: насколько же они разные! Она бежит от зла на край света, а Лукас собирается встретиться с ним лицом к лицу. Что это: безрассудство, отсутствие страха или просто жажда мести? – и тут же решила это выяснить, но он резко ее перебил:
– Когда закончу это дело, я вернусь в горы, где ничто не ограничивает свободы.
Тейлор поняла, что мистер Росс не желает продолжать этот разговор. Что ж, ладно: она подождет – терпения ей не занимать.
– Мадам говорила, что вы родились в Кентукки, а вы сами – что воевали. На стороне Севера, конечно?
– Конечно: я туда переехал очень-очень давно.
– Еще до Монтаны?
– Да.
– Вы верили в то, за что воевали?
– Я полагал, что каждый житель Америки имеет право на свободу.
– В том числе женщины и дети, – вставила Тейлор. – У всех должны быть равные права. Ни один человек не должен обладать властью над другим… Разве не так?
– Так.
– Вы говорили, что собираетесь в конце концов вернуться в горы, чтобы чувствовать себя свободным. А вам не будет одиноко?
– Нет.
– Вы ужасный зануда: «да», «нет»… – мне жаль вас.
– Не надо меня жалеть, мне не нужна семья.
«Слишком поздно!» – чуть не сорвалось у нее. У него уже есть семья, и ей безразлично, хочется ему ее иметь или нет. Самое главное, конечно, девочки: они еще слишком малы, чтобы позаботиться о себе.
– И что же, вы готовы забыть… всех?
«Меня, – добавила она мысленно. – Забыть меня?» Господи, что же делать, если она нуждается в нем? Как им всем быть: ей, малышкам, Виктории?..
Тейлор охватила паника, но совсем ненадолго: если никогда в жизни она даже не помышляла о Лукасе Россе, смешно нервничать. Она вполне независимая и обеспеченная женщина, так что все у нее будет в порядке.
После того как пришло известие о смерти Джорджа, она решила, что поедет в Бостон и позаботится о племянницах. Надеялась выбрать небольшой город где-нибудь на Западе и перевезти их туда. Пока девочки маленькие, можно нанять няню, а когда подрастут, позаботиться об учителях и вообще образовании. Надо подумать и о приличной школе. Тейлор дала себе слово, что дети будут иметь все необходимое, но еще важнее обеспечить их безопасность. Она должна быть уверена, что дядя Малкольм никогда до них не доберется. И вот теперь ей предстояло пересмотреть свое решение.
Практически во всех городах Америки имеется телеграф, железная дорога. Невозможно спрятаться в таком городе, как Сент-Луис или даже Канзас-Сити, так что добраться до них не составило бы большого труда, если бы дядя Малкольм вдруг решил послать кого-нибудь за ней в погоню.
Вздохнув, Тейлор прошептала:
– Скажите, вам никогда не приходилось испытывать безотчетный страх, который буквально съедал бы вас? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я помню, еще в детстве я страшно испугалась сокола, которого отец принес домой, хоть он и сидел в клетке. Мне было невыносимо находиться с ним в одном помещении, даже во дворе, кончилось тем, что я перестала выходить из своей комнаты.
– А чем птица вас так напугала? – удивился Лукас.
– Дядюшка Малкольм между делом заметил, что соколу очень нравятся голубые глаза. У меня до сих пор мурашки, когда я вспоминаю, какие у сокола острые когти.
– Однако шутник ваш дядя…
– Я всегда его боялась, – призналась Тейлор.
– Это тоже был безотчетный страх?
– Нет, вполне реальный. Я и сейчас боюсь. Ведь теперь, когда телеграф есть повсюду и почти куда угодно можно доехать на поезде, любого человека очень легко отыскать… если захотеть, правда?
– Да, но почему вы спрашиваете?
Ей не хотелось говорить ему правду: может, зря она переживает. Скорее всего, как только получит деньги своей матери, дядя Малкольм не вспомнит ни о близняшках, ни о ней самой. У него не будет надобности преследовать ее. Ей очень хотелось, чтобы все было именно так…
– Да порой я веду себя как дурочка, – отшутилась Тейлор.
– А еще у вас есть какие-то безотчетные страхи?
– Я каждый раз на ночь запираю дверь в свою комнату – боюсь, что кто-нибудь войдет, пока я сплю.
– Мне это вовсе не кажется безрассудным.
– Возможно, но это не все: я еще придвигаю к двери тяжеленный дубовый комод.
– Кто, по-вашему, мог к вам зайти: просто какой-то человек или кто-то конкретный?
– Просто кто-нибудь.
Прежде чем он успел задать следующий вопрос или что-то сказать, она сменила тему:
– Если вы вернетесь к себе в горы…
– Не «если», Тейлор, а «когда», – поправил Лукас.
– А что, если вы вдруг понадобитесь своим братьям?
– Они будут знать, где меня искать, но, я уверен, и сами прекрасно управятся.
– Пожалуй, вы правы: вот я бы точно не отправилась вас искать.
– Мне это и в голову не приходило.
Она фыркнула, и он улыбнулся: да уж, дамочка с характером. Хоть и старается этого не показать, но получается плохо. Тейлор вдруг почему-то мертвой хваткой вцепилась ему в руку, да так, что ногти впились в кожу. Лукас не мог понять, почему она так возмутилась: можно подумать, что он и вправду бросает братьев. Она просто не понимает. Черт побери, он сделал для них все, что обещал, даже больше!
Что она вообще знает о его жизни? Ее с рождения баловали и опекали. И уж наверняка она никогда не испытывала никаких лишений. И даже не могла себе представить, что чувствуешь, когда сидишь в камере два на четыре фута, без окон, но с огромным количеством крыс, а со всех сторон раздаются стоны умирающих.
Лукас не собирался объяснять ей, что чувствует и почему, а ее мнение о нем его не интересовало. Он никогда не говорил о войне – не собирается и сейчас. Стоило подумать об этом, и он сразу почувствовал, что лжет сам себе: ее мнение было ему вовсе не безразлично, хотя и не мог понять почему. Наверное, он просто устал, вот и все, и потому не способен рассуждать логически.
Шторм продолжал бушевать, и Лукас нисколько не удивился бы, услышав тревожный звон судового колокола: сигнал для пассажиров покинуть корабль, – но не имел привычки волноваться по поводу обстоятельств, которые не в состоянии изменить. Если судно пойдет ко дну, он схватит Тейлор и попытается доплыть до берега или умрет вместе с ней.
Ее близость сбивала его с толку: она такая нежная, такая юная, от нее так чудесно пахнет – розами. Ее гладкая кожа так и манит, так и ждет поцелуев. Какой мужчина выдержит такую пытку, если его единственное желание – прижаться губами к ее шее, вдохнуть аромат, и уснуть…
Ну кого он пытается обмануть: он же хочет ее как сумасшедший!
– А братья знают о ваших планах?
Лукас был признателен ей за то, что прервала его мысли, а то ведь до добра не доведут. Ему не было дела до Джордана, Дугласа и Келси: просто сводные братья, – до тех пор пока она не назвала их его семьей. Лукас так долго жил один, что само понятие «семья» было ему совершенно чуждо.
– Похоже, вы обиделись, – заметил он и громко зевнул.
– Да, пожалуй, но совсем немного. Я прекрасно понимаю, что ваши братья и их проблемы вовсе не моя забота, но…
Он не дал ей закончить:
– Вы правы, не ваша, а сейчас спите.
– Значит, мы закончили обсуждать семейные проблемы?
Он решил промолчать: пусть думает что хочет, – но в то же время осознал, что такой поворот имеет свою положительную сторону. Тейлор была настолько возмущена предательством, как она считала, Лукаса по отношению к его семье, что у нее не оставалось сил для волнения по поводу положения, в котором оказались сами, и он находил это просто замечательным. Ничего, он толстокожий, так что он способен вынести и упреки, и оскорбления, особенно если они отвлекают ее от волнения и страха за свою жизнь. Достаточно и того, что он беспокоится о них обоих. Интересно, подумал Лукас, сколько еще болтанки может вынести их корабль, прежде чем разлетится в щепки?
– Тейлор, вы умеете плавать?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Просто из любопытства.
– А вы?
– Умею.
– И что, можете доплыть до Бостона? – поинтересовалась Тейлор, не вполне понимая зачем: конечно же, нет. Еще как минимум два дня пути до порта, а может, и больше, если судно сбилось с курса.
– Разумеется, могу, – совершенно спокойно без тени усмешки соврал Лукас.
– Мистер Росс!
Господи, его аж трясет, когда она так к нему обращается!
– Что-то еще?
– Только не думайте, что я вот так взяла и поверила! – заявила она и так смачно зевнула, что он улыбнулся в темноте.
– А вдруг я засну и не увижу, как мы будем тонуть?
– Этого не произойдет.
– Вы так уверенно говорите…
Несколько минут прошло в молчании, и Лукас, решив, что она наконец заснула, не удержался и придвинулся к ней чуточку поближе, пристроив голову рядом с ее плечом, закрыл глаза и попытался не давать воли грешным мыслям. К сожалению, выдержка подвела. Он знал, что надо отвернуться, и не мог. Черт побери, пора научиться контролировать свое воображение. Да, она обольстительна, да, у нее колдовские глаза и прелестные нежные губы, и потому совершенно нормально мучительно хотеть ее. Кроме того, они лежат в одной постели, и это желанное тело прикрывает всего лишь тоненькая белая ночная рубашка. Он пытался убедить себя, что в темноте все женщины одинаковы и в Тейлор нет ничего особенного, но прекрасно понимал, что это не так.
В ней все необычно. Лукас заскрежетал зубами и заставил себя отвернуться, а чтобы ее не кидало из стороны в сторону, прижал спиной, и закрыл глаза, приказав себе спать.
Интересно, о чем он думает? – размышляла Тейлор. Вдруг так резко отвернулся: возможно, разнервничался, но из гордости и высокомерия не признается, что волнуется. Как же это по-мужски – идти на поводу у своего «я» даже в критической ситуации! Хоть и странный народ эти мужчины, но ход их мыслей не представлялся ей слишком сложным. Во всяком случае, что касается Лукаса Росса – он весь на поверхности, искренний, настоящий. Его честность граничит с цинизмом, но от этого не становится отрицательной чертой. Может, она и не во всем с ним согласна: уехать в горы и оставить близких на произвол судьбы не очень-то по-братски, – но все же не восхищаться им не может, потому что он не скрывает своих намерений. Лукас не похож на человека с камнем за пазухой, и это привлекало ее куда больше, чем все остальные его качества. Тейлор не могла также обвинять его и за то, что он собирается стать настоящим горцем. Будь она сама мужчиной, не отягощенным никакими обязательствами, тоже решилась бы на что-нибудь подобное.
Мужчина должен иметь возможность осуществлять свои мечты, как, впрочем и женщина. Только вот Лукасу не удастся пожить в горах в полном одиночестве, во всяком случае – какое-то время, пока малышки не подрастут и не смогут сами позаботиться о себе.
И вдруг Тейлор с невероятной ясностью осознала, что именно в Редемпшен надо ехать. Этот уединенный маленький городок просто идеальное место для того, чтобы спрятаться от кровожадных родственничков. Если Виктория захочет присоединиться, она с удовольствием возьмет ее с собой.
В ее плане имелось одно слабое место, как ни досадно в этом признаваться, но сейчас глубокая ночь и, вполне возможно, они не доживут до рассвета, и посему она подумала, что может позволить себе такую слабость.
Ей нужен Лукас Росс, ее безумно тянет к… собственному мужу.