Ожидание чего-то хорошего помогает скрасить жизнь зачастую даже лучше, чем это самое хорошее, наконец-то в вашей жизни наступившее. Так подумалось вдруг Сашке, когда она, стоя в дверях своей новой квартиры, обозревала свои нынешние владения. Девушка смотрела, но не верила, что и стены, и потолок, и пол – все принадлежит ей одной.
Когда-то Сашка думала, что, заполучив свою собственную квартиру, будет прыгать до потолка, закатит пир на весь мир и вообще – от счастья будет не знать, куда и деваться. Но вот квартира у Сашки имеется, а счастье что-то запаздывает. Вместо него, откуда ни возьмись, появилась какая-то усталость, даже что-то вроде раздражения. И Саша понимала, в чем дело. Главная мечта ее жизни исполнена, ради чего теперь жить? В ее жизни исчез главный стимул, исчез интерес. И его следовало как можно быстрее заменить.
– Чего хмуришься? Не нравится?
Нет, и этого Саша тоже сказать не могла. Покамест ей все здесь нравилось. И хотя квартира была, по правде сказать, не такой уж новой, а если уж совсем по чесноку, то лет ей было куда больше, чем самой владелице, но Александра, или, как ее звали друзья, Алексашка, или просто Сашка, была все равно довольна.
Первая в своей жизни квартира! Ремонт очень приличный. Чистенько так все вокруг. И дом совсем рядом с метро. До станции «Звездная» от дома надо было пройти всего пару минут, и вот он уже – красавец торговый центр, сверкающий огнями рекламы, такой блестящий, привлекательный и манящий. А дальше сама станция метро, неказистая и невзрачная, но что за дело, как она выглядит, если с нее можно доехать в любую точку города, минуя все верхние пробки?
– Ну, девочка, владей!
И агентша, добрая и славная тетя Тамара, мамина давнишняя приятельница, торжественно протянула Александре ключи от ее квартиры.
– Поздравляю! Ты это заслужила!
Голос тети Тамары как-то странно дрогнул. И когда Сашка взглянула на нее, то обнаружила, что тетя смотрит в сторону, а плечи ее подрагивают.
– Вы что плачете? Тетечка Тамарочка? Зачем?
Саша даже рассердилась немного.
Вот дает тетя Тамара. Нашла тоже время разводить сырость. Такой знаменательный момент, Саша сейчас переступит порог своего собственного отдельного жилья, а тетя Тамара реветь придумала! В глубине души Саша была человеком суеверным, ничего не могла с собой поделать, с детства верила во всякие приметы. Если сбывалось, торжествовала. Если нет, находила этому оправдание. Мол, какая-нибудь другая примета помешала. Если не было подходящей приметы, придумывала сама.
Но одно Сашка знала совершенно точно: когда рядом кто-то рыдает, примета эта так себе. Скверная примета!
– Тетечка, не плачьте.
– Как же, деточка, такой день! – глухим голосом отозвалась тетя Тамара, продолжая утирать обильно струящиеся по ее полному круглому лицу слезы. – Как же мне жаль, что твоя дорогая мамочка не дожила до этого дня.
Зря она сказала про маму. Настроение у Алексашки, которое и без того было какое-то тревожное, стало еще хуже. Да еще за окном в этот момент на солнце набежала тучка и в квартире тут же помрачнело. Александре даже показалось, что это отражение ее собственных мыслей и чувств, но, конечно, это была полная ерунда.
– Как бы радовалась твоя любимая мамочка! – продолжала тетя Тамара растравлять свои и Сашкины раны. – Как она мечтала, что ты въедешь в отдельную собственную квартиру! И вот ее мечта сбылась. Пусть моей любимой подружке и не довелось пожить как белому человеку, всю жизнь в коммуналке промыкалась, зато ты – ее дочка – получишь все по праву. И я сдержала свою клятву, помогла тебе получить квартиру!
И тетя Тамара победно загрохотала. Александра пожала плечами. Признаться, за время разъезда тетя Тамара уже изрядно утомила Сашку своей кипучей деятельностью и постоянными перепадами настроения. То тетечка грустила до слез, а то неумеренно веселилась, то уходила в подполье на неделю, а то и на две, так что не было никакой возможности до нее дозвониться, а то носилась целыми днями по инстанциям, требуя, чтобы и Сашка сопровождала ее всюду.
Но, надо отдать ей должное, если бы не тетя Тамара, не видать бы Александре своей собственной квартиры, так и жила бы она бок о бок с дядей Толей – тихим пьяницей, его горластой супругой тетей Мариной и сыном их Мишей. Вот последний из числа соседей был хуже всего.
Ровесник самой Алекс, он считал ее с раннего детства сперва чем-то вроде своей сестры, которая обязана за ним ухаживать – стирать, мыть и убирать. Потом до него все-таки доперло, что они не родственники, он отвел Сашке роль подруги, которая обязана помогать ему со школьными уроками, даже если ей этого и не хочется. А потом пошел еще дальше и повысил статус Сашки и до роли потенциальной невесты, которая обязана выйти за него замуж и заботиться о нем до гробовой доски – его или своей.
Почему у него возникла мысль, что умница и отличница захочет связать свою жизнь с четырежды судимым наркоманом, вылезавшим из очередной тюрьмы только для того, чтобы вскоре снова в нее сесть, Александра сказать не могла. Это была какая-то кармическая загадка. Мишка требовал, Саша по мере своих сил, жалея непутевого парня, выполняла его требования.
Но все-таки выйти замуж – это не тарелку супа дураку налить и не с домашкой тупому помочь. Стать Мишкиной женой – это было уже как-то слишком. Так думала Саша, но не сам Мишка. Он-то был уверен, что Сашка самой судьбой предназначена ему в жены. И когда Мишка все-таки по случаю оказывался ненадолго на свободе, он здорово осложнял своими претензиями жизнь Александры, потому что родители Мишки активно его в этом выборе поддерживали.
Дядя Толя временно почти совсем прекращал пить, ведя с сыном душеспасительные разговоры, как женитьба может помочь человеку в жизни. А тетя Марина отводила Сашку в сторонку, чтобы объяснить ей, как нужно обращаться с Мишей.
– Он мальчик непростой, но и с ним можно многого добиться, если действовать лаской.
Но Сашка не хотела ни лаской, ни грубостью – никак. После исчезновения только что купленного телевизора из своей комнаты, чье исчезновение по стечению обстоятельств совпало по времени с очередным визитом Мишки в их квартиру, она поставила железную дверь и поклялась, что Мишка через нее больше никогда не переступит. Тетя Марина обиделась.
– Уж сколько Миша у меня всего перетаскал, а я и то от сына железом не отгораживаюсь. А ты вон какая! Один несчастный телик у тебя упер, а ты уже сразу дверь выставила!
– Цаца какая нашлась! – поддержал жену и дядя Толя. – Да вернет Мишка тебе телевизор. А если он не вернет, мы с Мариной вернем.
– Вот и верните!
– Завтра!
Но ни завтра, ни послезавтра телевизор они так Сашке и не вернули. А когда Сашка попыталась напомнить, дядя Толя ее настойчивости очень удивился и даже обиделся. Так, обиженный, он утопал в свою комнату, а потом с огромным трудом, обливаясь потом и тяжело дыша, притащил оттуда огромный деревянный ящик с выпуклой линзой на месте экрана.
– Во! – гордо произнес он, бухнув ящик на столик, который даже зашатался под его тяжестью. – Пользуйся и помни мою щедрость!
– Эт-то что еще такое?
– Телевизор! Ты же хотела! Дерево с лаком! Цветной кинескоп! «Радуга»!
– И зачем мне это чудовище? – поинтересовалась Сашка, оглядывая допотопное устройство, по виду которого трудно было предположить в нем способность работать.
Но дядя Толя на ее слова обиделся уже всерьез.
– Чудовище! Скажешь тоже! Это самый лучший телик в мире. Мне его на заводе еще в восемьдесят первом году за ударную работу вручили.
– Рухлядь!
– Ты не думай, он в рабочем состоянии. Да и ломался-то он всего несколько раз.
– Погодите? – еще больше насторожилась от этого замечания Сашка. – А случайно, это не тот ли самый телевизор, который у вас горел, словно факел, и потом еще всю квартиру нам задымил горелой пластмассой?
Дядя Толя молчал. Но, обойдя телевизор с тыла, Сашка и сама во всем разобралась.
И гневно воскликнула:
– Так и есть! Он самый!
На задней панели до сих пор остался оплавленный кусок пластмассы. Сашка хорошо помнила, как еще много дней после тушения пожара в квартире воняло горелой пластмассой, резиной и еще какой-то гадостью. От подарка она отказалась, и дядя Толя уволок его назад.
– Не берешь – не надо. Гордая какая! Самим пригодится. Через сто лет у нас этот телевизор с руками всякие аукционы оторвут! Вместе с моей грамотой ударника одним лотом пойдут!
И больше тему телевизора Сашка не поднимала. Вспомнила, что у дяди Толи и запасливой тети Марины все антресоли были забиты отжившими свой век техническими устройствами. Вероятно, некоторые из них и впрямь запросто можно было бы со временем пристроить в музей. Любуемся же мы деревенскими прялками и старинными каретами. Вот только время для всего этого хлама еще не пришло.
Так и текла у них жизнь. Сашка с мамой работали. А тетя Марина с дядей Толей выпивали. Мишка у них снова сидел, и дядя Толя имел все права, чтобы заливать свое горе. Тетя Марина, вернувшись из похода по магазинам, к нему присоединялась. И в квартире начинались песни, потом разборки, а иногда и до рукопашной дело доходило. Что за пьянка да без драки? Причем наиболее активную позицию занимала имен- но тетя Марина, дядя Толя по большей части отмахивался.
Чтобы не повредить остатки обстановки в комнате, тете Марине приходилось лупить муженька в прихожей. И, слушая, как тщедушное тело дяди Толи раз за разом впечатывается в их железную дверь, Сашка с мамой искренне радовались тому, что поставили именно такую – прочную и надежную.
– Давай уедем? – предлагала Сашка матери. – Продадим нашу комнату – и первый взнос готов. Кое-что у нас накоплено, на остальную сумму возьмем ипотеку.
Но если у Сашки была мечта оказаться в отдельной квартире, то у ее мамы была своя собственная заветная мечта. Она отдельную квартиру тоже хотела, но хотела не какую-нибудь вообще, а конкретно эту, в которой жила почти полвека. Другими словами, она хотела избавиться от соседей-алкоголиков и их неблагополучного сыночка, хотела сделать в квартире шикарный евроремонт и зажить в родных стенах, наслаждаясь комфортом и триумфом. В равной степени ее соседи также были людьми принципиальными. И они не желали никуда уезжать, если Сашка с матерью останутся на заветных квадратных метрах.
Тетя Марина запротестовала первой:
– Мы, значит, с мужиками на выселки поедем, а вы в центре города останетесь?
– Так вы в отдельную квартиру поедете.
– Ни за что не уедем! Только через мой труп! Или лучше мы с Толей останемся, а вы уезжайте!
– Так ведь у тебя с такими мужиками нету денег на выкуп нашей комнаты. А мы найдем.
Но это справедливое замечание еще больше разозлило тетю Марину.
– А вы с доченькой, значит, в богачи записались? Забыли, как картошку, лук и масло у меня до получки одалживали?
– Одалживали, потому что сынок твой непутевый всю зарплату у меня из кошелька утянул, пока я сумку на минуту в прихожей оставила.
Но у тети Марины с тех пор, как Мишка в очередной раз оказался за решеткой, произошел сдвиг сознания. Она уже забыла, как мучилась и переживала от выходок собственного сыночка. Теперь тетя Марина помнила лишь то, что сын сидит, что ему тяжело, плохо, и в ее голове образ Мишки из гадины и вора мистическим образом трансформировался в этакий образ страдальца и страстотерпца.
– Ты на моего мальчика лишнего не наговаривай! Это все злые люди его подучивали! Сам-то он кроткий, мухи не обидит.
– Кроткий! То-то ты от него кругами по квартире бегала, пятый угол искала, когда у него ломка была и он за тобой с ножом гонялся!
Тетя Марина поискала в голове достойное возражение, не нашла и решила переключиться на другую тему.
– А твоя Сашка зато шалава! – заорала она. – То с одним мужиком хороводится, то с другим. То брюнет бородатый ее подвозит, а глядишь, через месяц уже блондинчик чахоточный за ручку держит.
– Ты все врешь! Саша – девочка порядочная.
– А мужики?
– Это просто ее друзья.
Но тетю Марину, если уж она завелась, не так-то легко было унять.
– Смотрю, идет вчера, цветочки с соседней клумбы в руках держит, а рядом с ней черт какой-то новый семенит. Грязный, весь в лохмотьях!
Тут уж не выдерживала Сашка. Пока соседка чехвостила ее прежних кавалеров, девушка сохраняла относительное хладнокровие. Но когда дело коснулось нового предмета ее страсти, здесь она не могла усидеть на месте.
– Вовсе Гена не грязный. Он, чтобы ты знала, загорелый! Недавно из Италии вернулся. А лохмотья его стоят столько, сколько вся ваша семья в месяц на водку тратит! И даже больше! И цветок вовсе не с клумбы. Это тебе дядя Толя с клумбы охапки срезанных тюльпанов таскает. А мне Гена у своего друга, известного мастера, специально этот цветок заказал. Он цены немереной. К его другу клиенты за месяц записываются, чтобы он им один букетик к свадьбе подобрал. А для невесты своего друга он в тот же день композицию сделал. И стоит она бешеные тыщи! Ясно?
– То-то я и вижу, что потратился на тебя твой дружок. Веточку клена, веточку елочки, цветочки с клумбы, в помятую газету завернул – и готов порядок.
– Композиция называлась «Городской день»! Она премию заняла на международном конкурсе!
– Да только цена такой композиции – три копейки. То ли мне Толя розы охапками таскал. А тебе твой кавалер про нее наплел с три короба. Видит, что дура ты, чему угодно поверишь, и давай стараться. Не верь ему, Сашка, у меня глаз наметанный. Голытьба он конченая!
– Гена – талант!
– Чего башмаки как из дедушкиного чемодана?
– Это винтаж!
– Старье!
– Вам его вкуса не понять. Вы, тетя Марина, привыкли к своему мещанскому убожеству, а Гена из мира высоких идеалов.
Саша яростно защищала кавалера, но в душе не могла не согласиться с тетей Мариной. Манера Генки одеваться ее и саму приводила в оторопь.
– Смотри, как бы совсем он от тебя в заоблачные выси не улетел. Даже такой, я думаю, и тот долго возле тебя не удержится. Невезучая ты, Сашка, на мужиков.
– С чего вдруг?
– А того, что за журавлями в небе гоняешься, а даже Мишка – и тот от тебя ускользнул.
После этого неосторожного замечания тети Марины ссора заходила на второй круг и перемещалась вновь на территорию соседей. К ссоре подключался дядя Толя, извлеченный из комнаты на поддержку тете Марине. И скандал бушевал в стенах коммунальной квартиры иной раз далеко за полночь. Сашка сходила с дистанции раньше, а взрослое поколение расходилось по своим комнатам уже под утро, усталые, но довольные. Чувствовалось, что жизнь идет не напрасно: каждый день сражение и каждый день победа. Почему-то обе стороны в таких конфликтах чувствовали себя победителями, находились поэтому в постоянном тонусе, и по большому счету разъезжаться никто из старшего поколения особо не хотел. Странно, дико, но факт. Они привыкли к такой жизни, никакой другой не знали, а потому ее и не хотели.
Все изменилось после того, как Мишка нежданно-негаданно взял и укатил себе на ПМЖ в Германию. Познакомился по переписке с немецкой девушкой и укатил к ней на постоянное место жительства. Непостижимо, но факт. Сидя в тюрьме, Мишке удалось устроить свою личную жизнь куда лучше, чем Сашке, которая находилась на свободе и в передвижениях никак была не ограничена. Однако она до сих пор ходила в невестах, а вот Мишка теперь был надежно пристроен за добропорядочной немкой.
Мама Саши лишь вздыхала, растравляя раны до- чери:
– Даже Мишка пристроился. А ты все без семьи.
Тетя Марина торжествовала громче:
– И нашлась все-таки умница, которой приглянулось мое сокровище. Я знала! Я верила, что так и будет!
Дядя Толя ходил по квартире гоголем.
– Мишка-то мой – ого-го!
И не объяснял, что ого-го, – мол, и так ясно.
– Прошляпила ты свое счастье, Сашечка. Мишка-то теперь уже не твой!
Проклятый интернет сделал свое очередное черное дело, связав добропорядочную немецкую бюргершу и законченного уголовника и наркомана. Впрочем, на новом месте дела у Мишки пошли в гору. От наркотической зависимости его там вылечили. Жена купила ему машину и устроила на работу в бар, где и сама подрабатывала по вечерам официанткой. Когда Мишка получил свою первую зарплату в евриках, дядя Толя так зазнался, что общаться с ним стало положительно невозможно. Да и тетя Марина от него недалеко ушла.
Но Сашку занимало другое. Перед отъездом Мишка из квартиры выписался. Да и тетя Марина вскоре укатила к сыну, откуда прислала письмо с просьбой назад ее не ждать. Мол, и она в Германии нашла себе друга по сердцу. А пить густое баварское пиво куда романтичней, чем глушить дома водку с опостылевшим супругом. Такое бегство жены и сына несколько сбило с дяди Толи былую спесь. Он остался один. И Сашка усилила нажим, стараясь склонить соседа к продаже всей их коммунальной квартиры.
Деморализованный предательством ближайших родственников дядя Толя вроде как и соглашался, но неожиданным препятствием выступила мама самой Сашки.
– Здесь родилась, здесь жила, дай мне здесь и помереть, – заявила она дочери. – Никуда не хочу уезжать, хочу умереть в своих стенах. Помру, тогда и продавай метры. Не бойся, не задержу тебя.
Сашка оторопела, но, похоже, мама что-то такое предчувствовала, потому что и впрямь скончалась всего через полтора месяца после данного дочери обещания. Оплакав и похоронив маму, Сашка все же решила продать квартиру. И хотя все вокруг уверяли, что продать будет сложно, едва ли возможно, чудо случилось, и Сашка за свои две комнаты получила в свое распоряжение и собственность отличную трехкомнатную квартирку в кирпичном доме, пусть и не в центре, но зато возле метро. Дядя Толя тоже что-то получил: как знала Сашка, он поехал жить к сестре, которая соглашалась принять его у себя вместе с вырученными за продажу комнаты деньгами.
И вот теперь, закрыв за тетей Тамарой дверь, Сашка впервые в жизни оказалась в квартире, которая была ее полной и неоспоримой собственностью.
– Наконец-то!
Девушка прислушалась к себе. Что она чувствует? Может быть, уже наконец появилась радость? Но нет, радости по-прежнему не возникало. Было какое-то другое чувство, вроде тревоги. Но чего ей тревожиться? Сделка была абсолютно прозрачной, права собственности зарегистрированы в законном порядке, свидетельство о собственности, оно же выписка из единого государственного реестра, лежало здесь же. Откуда тогда взялась эта тревога?
Сашка обошла квартиру. Все правильно: три комнаты, кухня и санузел с ванной. Все на месте, прежние хозяева даже оставили встроенную кухню с посудомоечной машиной и вытяжкой. И Сашкина мебель встала в квартире идеально. Но откуда же тогда эта тревога? Сашка не понимала, но внезапно ей захотелось бежать из этой квартиры.
Чувство это было таким сильным, что Сашка даже двинулась в сторону входной двери, но быстро опомнилась и замерла на месте.
Что с ней происходит?
За окном сгустились сумерки. Что вы хотите, начало декабря, смеркается уже в четыре часа дня. Сашка кинулась к окнам и поспешно задвинула занавески. Когда темные провалы окон оказались закрыты, стало немного полегче. Сашка постояла у окна, глядя во двор.
Там находилась помойка, возле которой копошились какие-то личности. Сашка присмотрелась к ним повнимательней. Бомжи? Нет, на бомжей эти типусы не были похожи. Это были рослые широкоплечие молодые мужчины в темных куртках, которые что-то помогали сортировать третьему мужчине. Саша всмотрелась еще пристальней. Может, все-таки бомжи? Делят добычу, извлеченную из помойки? Но нет, одеты те двое, что находились ближе к Саше, были хорошо.
Так что они там забыли у помойки? Впрочем, место глухое, похоже, они просто не хотят, чтобы их заметили прохожие.
– И все-таки что они там делят?
Саша прижалась к оконному стеклу вплотную. Нет, понять происходящее с такого расстояния было невозможно. Но Сашку удивила та поспешность, с которой мужчины, покончив со своим делом, поторопились покинуть мусорку. Едва избавившись от своего груза, они не ушли, они убежали. Третий мужчина тоже поспешил скрыться. Вот только он, обремененный грузом, двигался согнувшись и волочил за собой чемодан, а на плече у него болталась еще и сумка.
Но не успела Сашка толком обдумать, что это может значить, как рядом с ней кто-то произнес хорошо поставленным басом:
– Нет, ты как хочешь, я в корне не согласен с заявлением Чебышева.
Сашка вздрогнула и втянула голову в плечи. Кто здесь? Полтергейст? Галлюцинации? Она сходит с ума?
– И я намерен завтра на собрании акционеров поставить вопрос о доверии к его персоне!
Сашка завертела головой по сторонам. Кто такой Чебышев? Откуда он взялся? И самое главное, откуда звучит этот голос? Но в квартире никого, кроме нее самой, не было. Тогда откуда голос? После непродолжительного исследования Сашка обнаружила, что голос лучше всего слышен у той стены, за которой находилась соседская квартира. Сашка постучала в стену, и там ее услышали.
– Паша, ты снова кричишь, – укоризненно произнес женский голос. – Потише говори.
– Да я и так уж тихо!
Но голос неизвестный Паша все-таки понизил. И теперь до Сашки доносилась лишь невнятная бубнежка. И то хорошо.
– Что же, по крайней мере, теперь ясно, почему у прежних хозяев на этой стене висел ковер. А я-то, глупая, еще над ними посмеялась, мол, молодая пара, а такую старомодность проявляют в оформлении жилища. А это они звуки от соседей глушили. Придется тоже что-то повесить. Или звукоизоляцию сделать.
Но, с другой стороны, Сашка всю жизнь прожила в коммуналке, где за стенкой ругались и орали так, что не то что деликатное постукивание не помогало, иной раз и наряду милиции было не под силу утихомирить разбушевавшихся близких дяди Толи. Так что не стоило обращать внимание на такие пустяки, как разговор двух интеллигентных людей за стенкой.
Сашка снова подошла к окну, но больше ничего интересного там не увидела. На улице стремительно темнело, редкие прохожие, прячась от порывов холодного ветра, старались побыстрее прошмыгнуть к себе домой. И Сашка искренне порадовалась тому, что у нее есть крыша над головой. Может быть, не совсем такая, чтобы ей все вокруг завидовали, но по крайней мере своя, собственная, и жить она сможет по своим правилам.
«Вот захочу – и буду петь. Или танцевать. Или вовсе разденусь догола, буду петь и танцевать! Да, да! Точно! Так я и сделаю!»
И Сашка стремительно скинула с себя пушистую кофточку и мягкие трикотажные штанишки. Потом сняла носки. Помедлила чуток, а потом отправила в ту же кучку лифчик и трусики. И, совершенно голая, принялась бегать по квартире, хохоча и распевая во все горло. Остановилась лишь после того, как забарабанили и сверху, и снизу, и во все стены. Тогда Сашка остановилась посредине квартире и, приставив ладони рупором, заорала во все горло:
– С новосельем!
Соседи подавленно молчали. А Сашка, окончательно придя в хорошее настроение, вспомнила, что не опробовала еще огромную ванную, которая досталась ей от прежних жильцов, и отправилась туда. Отвернув краны на полную мощность, она насыпала в воду побольше морской соли, капнула геля и с наслаждением погрузилась в ароматную пену. Да, жизнь прекрасна, думала Сашка. На прежней квартире ей бы вряд ли удалось так понежиться. У тети Марины вечно появлялась стирка. Дяде Толе требовалось побриться. Так что прежние Сашкины омовения заключались в быстром ополаскивании, а досушиваться приходилось у себя в комнате.
И сегодня Сашка впервые в жизни оторвалась по полной программе. Она плескалась, фыркала, ныряла и пускала фонтанчики, словно какой-нибудь кит. Она была очень довольна и самой собой, и своим отражением в запотевшем зеркале, и своей покупкой. В процессе банных процедур Сашке показалось, что она слышит стук в дверь ванной комнаты, но она списала это на слышимость в доме и решила, что это кто-то из ее новых соседей стучит у себя в квартире. И поэтому Сашка продолжала развлекаться по полной программе и совершенно не брала в голову, что у нее появились проблемы.
Наконец она почувствовала, что напиталась влагой и разбухла, словно губка. Пальцы на руках и ногах побелели и сморщились. И Сашка поняла, что все, пора ей уже вылезать. Она протерла волосы и, соорудив на них высокий тюрбан из махрового полотенца, быстро его разрушила, открыла дверь и вышла из ванной, на ходу досушивая волосы.
Двигалась Сашка в полусогнутом состоянии, опустив лицо вниз. Делала она это для того, чтобы ее длинные светлые волосы помогало распрямлять само земное тяготение. Так их было легче сушить полотенцем. Напевая, Сашка прошла в гостиную и в самом ее центре наткнулась на какой-то предмет, которого быть, по ее расчетам, здесь было не должно. Насторожившись, Сашка слегка приоткрыла глаза и только тут заметила на полу в непосредственной близости от своего носа пару чьих-то посторонних конечностей.
Все еще находясь в полусогнутом положении, Сашка замерла, не в силах оторвать глаз от чужих ног, невесть каким образом очутившихся в ее гостиной. Конечности принадлежали крупному мужчине, и они были аккуратно обуты в домашние тапочки строгого темно-коричневого цвета и размера этак сорок четвертого или даже сорок пятого.
Не может быть, чтобы они стояли здесь и раньше, а она бы их не заметила.
И словно бы в подтверждение ее догадки конечности переступили с места на место. Взвизгнув, так что оглушила саму себя, Сашка кинулась назад в ванную комнату. Закрывшись изнутри на задвижку, она налегла на дверь всем телом, стараясь не впустить сюда чужака. Мысли в голове метались, словно перепелки по клетке.
«Кто это мог быть? Вор? Грабитель? Убийца?»
«Маньяк!»
Точно! Только маньяк мог обладать такой феноменальной аккуратностью, чтобы заявиться на место будущего преступления со своими собственными домашними шлепанцами да еще и переобуться прежде, чем взяться за дело. Словно в поисках помощи, Сашка взглянула на свое отражение. Зеркало отражало перепуганную щупленькую блондинку с выражением дикого ужаса в вытаращенных глазах.
В голове у Сашки билась одна-единственная мысль: как хорошо, что, выходя из ванной комнаты, она по наитию накинула себе на торс еще и второе полотенце.