Два дня я был предоставлен сам себе. Попросил Грету показать путь наружу, чтобы суметь потом вернуться без чужой помощи, и она показала пару ориентиров и черный ход. Благодаря этому мне не приходилось блуждать по извилистым коридорам.
Город эльфов поражал воображение. С тех пор, как я увидел его в первый раз, казалось, он стал еще величественнее, хотя это, разумеется, не так. Я ходил с раскрытым ртом, любуясь творениями местных мастеров. Но и сам был причиной нескрываемого интереса. На меня откровенно пялились, показывали пальцами, а какая-то маленькая эльфиечка даже подошла и довольно сильно ущипнула, пытаясь отодрать кусок кожи.
– Нимиэль, иди сюда немедленно! – раздался властный голос, девчонка насупилась и, оглянувшись, побрела к зовущему.
– Я только хотела убедиться, что он настоящий! – капризно протянула она, указывая пальцем в мою сторону.
– Он чужая игрушка, не трогай его.
– Я тоже такого хочу, хочу, хочу! – заверещала девчонка, а я вылупился на это представление. Неужели у них тут постельных игрушек с младенчества заводят?
– Подрастешь – сможешь себе такого купить, а сейчас пошли.
– Хочу сейчас, сейчас! – Эльфиечка бросилась на землю и начала колотить по ней руками и ногами.
Родители, бросив взгляд на меня, ничего не ответили, лишь подхватили свое голосящее чадо и потащили его прочь. А я остался размышлять: подрастешь – это до какого возраста? Надо будет спросить у Греты. Она вроде прониклась ко мне участием, с удовольствием отвечает на все вопросы, даже глупые.
Прошлая ночь прошла спокойно, а вот эта… мне предстояло прийти к госпоже впервые. И хотя я уже примерно знал, что может меня ждать, внутри все сжималось. И отнюдь не от предвкушения. Боль ради наслаждения – это одно. А боль ради боли – совсем другое.
Однако деваться некуда. Достал со дна котомки сверток, выданный мне матерью, верховной жрицей Ллос. Выбрал несколько предметов, как мне казалось, наиболее подходящих новой госпоже, завернул их отдельно, а остальное убрал.
Когда Грета пришла за мной, я был уже готов. По ее указке я тщательно вымылся, распустил волосы, умастил себя всяческими маслами и надел очередной балахон. От прежнего он почти не отличался, разве что имел несколько отверстий на стратегических местах. Идти в подобном виде по коридорам было не то чтобы стыдно, а недостойно, и гномка выдала мне плащ.
Подведя меня к большой двери, она стукнула пару раз, дождалась приглашения войти и, кивнув мне, испарилась. Сдерживая дрожь, я толкнул дверь и оказался в большом помещении, по периметру которого в подставках висели факелы. По центру стояла огромная кровать, на которой возлежала госпожа в довольно откровенном одеянии.
– Подойди! – приказала она, и я, сбросив плащ, сделал шаг вперед.
– На колени! – рыкнула эльфийка, и я буквально рухнул, как было приказано. – Не смей смотреть на меня, пока я не разрешу!
Я опустил глаза и практически пополз, стирая колени, к госпоже.
– Ну-ка, что ты мне принес? – Она протянула руку, и я вложил в нее сверток. – Хороший мальчик, – удовлетворенно произнесла она, развернув его. – Думаю, мы используем все. Но ведь это не весь арсенал, не так ли? – Она схватила меня за волосы и оттянула назад так, что чуть слезы из глаз не брызнули.
– Нет, г-госпожа.
– В следующий раз приноси все, не тебе решать, что выбирать.
Она оттолкнула меня и встала.
– Для начала сделай мне массаж. И учти: если причинишь хоть каплю боли, пожалеешь.
Она сбросила с себя одежду, но я даже не увидел ее обнаженной, ибо не смел поднять глаза. А после она улеглась животом на кушетку, которая стояла рядом и приказала:
– Начинай!
Я встал и подошел. Баночки различных масел стояли рядком. Какое выбрать? Украдкой втянул носом воздух – от кожи госпожи едва уловимо пахло сандалом, поэтому я решительно взял нужный флакончик и щедро плеснул себе на руки, согревая масло в ладонях. А после принялся массировать идеальное женское тело.
Пару раз госпожа шикнула на меня, когда я случайно коснулся интимных мест, но ничего не сказала. Надеюсь, я не слишком сильно ошибся. Когда она поднялась с кушетки, снова вперил глаза в пол, не желая ее злить. Не одеваясь, она села на кровать и поманила меня пальцем. Я уже было шагнул вперед, но вовремя вспомнил ее слова и снова пополз на коленях. Их уже нещадно саднило, но госпоже было плевать. Она схватила меня за подбородок, подняла его и, хищно глядя на меня, сказала:
– Итак, правила этого дома. В присутствии любой эльфийской женщины твое положение – на коленях, пока я не разрешу встать. Нельзя смотреть нам в глаза, нельзя заговаривать с нами или в нашем присутствии, пока я не дам разрешения. Ты будешь носить ту одежду, которую я тебе дам. Если прикажу выйти обнаженным – ты обязан подчиниться. Ты должен молчать, пока я не дам тебе право голоса. Ну и, разумеется, ты должен полностью мне подчиняться. Все понятно?
– Да, госпожа, – ответил и тут же получил хлесткую пощечину.
– Я не разрешала тебе говорить! Каждую твою провинность я буду заносить в специальный список. В конце недели будешь приходить ко мне за наказанием за свои проступки. В твоих интересах, чтобы их было как можно меньше. Понял?
Молча закивал.
– Хорошо, просто отлично. А сейчас… поиграем?
К концу этой ночи я сотню раз пожалел, что меня не принесли в жертву Ллос и не отдали на корм корвенам. Я знал, для чего предназначены все вещи из моего свертка, но у госпожи было много своих «игрушек», куда более изощренных. Также мне стало известно, для чего служат отверстия в моем одеянии.
В свою комнату я вернулся, кое-как стоя на дрожащих ногах. Если бы колени не были содраны до крови, я бы полз, а не шел, держась за стенки. У себя я буквально упал на кровать и закрыл глаза. Мне дали завтрашнюю ночь, чтобы восстановиться, а затем госпожа ждала меня снова. Однако отдых не предполагал безделья – утром я должен был прислуживать за завтраком. Как буду это делать в таком состоянии – старался не думать. Регенерация, конечно, поможет, но я был измотан не только физически. Плюс за ночь все не пройдет.
Покопался в котомке, достав небольшой флакончик. Это было очень ценное зелье, но сейчас я не видел другого выхода, кроме как применить его. Пара капель поможет быстрее восстановиться. А потом… надеюсь, со временем я привыкну и мне уже оно не понадобится.
Приняв зелье, уснул. И всю ночь мне снились кошмары, как моя мать, сестры и новая госпожа всю ночь делают со мной все, что заблагорассудится.
Несмотря на отголоски боли во всем теле, проснулся легко, но открывать глаза не спешил, чувствуя чей-то пристальный взгляд. Не думал, что ранним утром кто-то окажется в моей каморке, и совсем не был к этому готов.
Притаился, стараясь дышать ровно и ничем не выдать свое пробуждение. Неожиданно тонкая ткань, служившая одеялом, оказалась сдернута, выставляя обнаженное тело напоказ.
– Надо же, ни следа, – послышался удивленный женский голос с брезгливыми нотками, – я знаю, что ты не спишь.
Я уже знал, кого увижу, открыв глаза. Дочь моей госпожи стояла в паре шагов от кровати. Не зная, как поступить, медленно сполз с постели, падая перед ней на колени.
– Хороший мальчик, – тонкие пальчики зарылись в мои волосы на затылке, – ответь мне, Бериэль, матушка была настолько ласкова с тобой, что ни осталась и следа от ее игрищ, или дело в чем-то еще?
От страха свело зубы, но я не смел солгать госпоже.
– Я принял пару капель восстанавливающего зелья, госпожа. – Собственный голос предательски дрогнул.
Легкие поглаживания превратились в жесткий захват. Волосы стянуло с такой силой, будто это не хрупкая эльфийка, а взрослый тролль. Она силой запрокинула мою голову, вынуждая закрыть глаза, чтобы не нарушить еще одно правило и не встретиться с ней взглядом.
– Смотри на меня, Бериэль.
Очередной приказ, и я не посмел ослушаться. Пухлые девичьи губы растянулись в кривой ухмылке, искажая милое личико.
– Больше не смей принимать это зелье, только матушка решает, как должно выглядеть твое тело.
– Как прикажете госпожа. – С трудом подавил желание взывать от горькой обиды.
– А теперь одевайся и поспеши, тебе еще завтрак подавать.
Илиниэль отпустила мои волосы и быстро удалилась, оставляя после себя приторный шлейф духов.
С трудом поднявшись, поспешил принять душ и расчесать растрепанные волосы. После такого пробуждения затылок неприятно ныл, но это было мелочью по сравнению с тем, во что мне предстояло облачиться.
Балахон, оставленный перед сном на табуретке, исчез, а на его месте лежало женское платье из бледно-розового шелка. Я понял, что его принесла утренняя гостья, и был растерян. Неужели мне нужно в этом прислуживать госпоже? Мои сомнения развеяла Грета. Гномка пришла, чтобы отвести меня на кухню, но, увидев, что я все еще не собран, недовольно цокнула языком.
– У тебя две минуты, хозяева не любят ждать.
Тяжело вздохнув, вспомнил последние наставления матери. Нельзя позорить семью, нужно быть покладистым рабом, а новая хозяйка ясно дала понять, что за каждую провинность придется дорого заплатить.
Платье надевал аккуратно, боясь повредить тонкую ткань. Если бы не моя худоба и отсутствие корсета, я бы никогда не смог в него влезть. Струящаяся ткань доставала до щиколоток, руки закрывали широкие рукава, а вот заостренные плечи остались полностью открытыми.
Гномка ни словом, ни взглядом не пыталась подшучивать над моим нарядом, за что я был очень благодарен.
– Поспешим. – Грета грубо подтолкнула меня на выход и всю дорогу до кухни требовала идти быстрее, что в таком длинном платье было непросто. Я постоянно наступал на подол, что грозило падением, поэтому пришлось приподнять платье.
Я нервничал, чувствовал себя не в своей тарелке и уже не был уверен, что телесные наказания так ужасны. С раннего детства я привык к порке. Матушка и сестры не скупились на наказания. Любая оплошность, даже самая незначительная, каралась в лучшем случае розгами. Чем старше я становился, тем изощренней были наказания. Из-за моей неуклюжести не было ни дня без боли. Однако, несмотря на все пытки, меня никогда не наряжали в женское платье, а любое наказание было обоснованным. Что же до новых хозяев, им явно приносил удовольствие сам факт моих страданий. Они радуются, унижая и оставляя кровавые следы на моем теле. Это я понял еще вчера, а сегодняшнее утро лишь подтвердило мои догадки.
На кухне кипела жизнь, завтрак уже был готов и выставлен на серебряные подносы. Судя по количеству блюд и тарелок с разнообразием овощей и фруктов, мужа хозяйки на завтраке не будет.
– Бери поднос и идем. – Грета снова напомнила о времени и, подхватив одну из посудин, направилась в зал.
Глядя строго в пол, я не видел реакции хозяйки при моем появлении, лишь тихий смешок донесся до чуткого слуха. В этот момент я запнулся, и часть угощений посыпалась на пол. Ну вот, первая провинность в моем списке. Хотя, если учитывать прошедшую ночь, уже далеко не первая.
Быстро дойдя до стола, поставил свою ношу и, упав на колени, пополз в сторону госпожи. Сегодня они не так сильно болели.
– Грета, приберись, и можешь быть свободна. – Голос хозяйки, как и вчера, был мелодичным и в то же время пропитан угрозой.
– Слушаюсь, госпожа, – последовал четкий ответ, а уже через пару минут раздались звуки удаляющихся шагов.
Как же мне в эту минуту хотелось рвануть за громкой, но я не шевелился. Едва дышал, молча разглядывая рисунок на деревянном полу.
– Что это на тебе надето, Бериэль? – Обманчиво ласковый голос послышался возле уха.
И что я должен ответить? Разве это не ее прихоть – нарядить меня в женское платье? Однако не успел рта открыть, как ее дочь опередила меня.
– Мама, это я приказала, – тихо посмеиваясь, ответила эльфийка, – он такой смазливый, совсем не похож на мужчину, женское платье ему больше подходит. Особенно с учетом имени.
Дружный женский смех эхом разнесся по залу. Грудную клетку сдавило от отвращения: к ним, к себе, ко всей ситуации в целом. Я должен быть послушным и не нарываться. Госпожа – моя хозяйка, если ослушаюсь, меня ждет наказание похуже специфичного наряда.
– Поднимись с колен и покружись, покажись нам во всей красе, – продолжала измываться госпожа под заливистый смех дочери.
Глубоко склонив голову, поднялся на подрагивающих ногах и плавно покружился вокруг своей оси.
– Хватит, – в нежном голосе прорезались стальные нотки, заставляя меня снова упасть на колени, – действительно, совсем не мужчина, но только я решаю, какую одежду ты должен носить. Или ты забыл, Бериэль?
Она не ждала ответа, а я прекрасно знал, что это очередная провинность, пусть и не по моей вине. Оказавшись возле ее ног, я почувствовал, как прохладная ладонь опустилась на плечо. Острый ноготок расцарапал кожу от ключицы до выреза платья, а потом с силой проехался вниз по коже до самого живота. Смотрел на кровоточащую царапину и сжимал зубы, чтобы не издать ни звука, пока рука госпожи рвала на мне платье. Слава Ллос, не оставила меня обнаженным.
Лохмотья повисли на поясе, кожа покрылась мурашками от внезапной прохлады.
– Это уже четвертая провинность в списке, а ведь неделя только началась, – как бы между прочим, рассуждала хозяйка, – похоже, нам с тобой будет очень весело.
– Эх, такое платье пропало, – послышался разочарованный вздох Илиниэль.
– Ничего страшного, Бериэль его зашьет. Правда ведь?
Я не знал, дали мне право голоса или нет, но на всякий случай просто кивнул. Однако хозяйка все равно была недовольна.
– Скажи это вслух, глупая игрушка.
– Да, госпожа.
– Пятая провинность.
Еле сдержался, чтобы возразить. Зарабатывать лишний проступок не хотелось. При том, что я явственно осознал: что бы я ни делал, всегда буду не прав. Эти двое будут искать любой способ, чтобы я провинился.
– Мама, а можно посмотреть, как ты будешь наказывать этого раба?
Вопрос ее дочери ничуть не удивил. Мои сестры часто присутствовали во время пыток. Сидели в креслах, просто наблюдая, пока матушка истязала мое тело.
– Посмотрим на твое поведение, – коротко ответила она, прекращая все разговоры и переходя к трапезе.
На пол опустилась тарелка с парой кусочков тонко нарезанных фруктов.
– Ешь, Бериэль, и не смей трогать еду руками.
Растерявшись, я едва не добавил еще один пункт в список провинностей. Нельзя говорить, пока хозяйка не прикажет. Пересилив себя, склонил лицо к посуде. Лохмотья платья сильно мешали, но я не мог поправить их руками, потому пришлось извиваться всем телом, чтобы убрать их из тарелки, и только после этого осторожно подцепил зубами кусочек фрукта раза с пятого. Женщины заливисто смеялись, наблюдая за моими телодвижениями.
– Молодец, хорошая игрушка. – Хозяйка слегка потрепала меня по макушке и, наконец, увлеклась едой.
О Великая Ллос, надеюсь, ты смотришь на свое дитя и довольна моей покорностью. Я был и остаюсь верным тебе дроу, так обрати на меня свой взор и прекрати мои мучения.