Чудесное мирное утро, неспешный завтрак, теплое общение… Эвелин с сожалением попрощалась с Адель, обернулась напоследок, помахала ей рукой и направилась в город. Как бы хорошо и уютно ни было, надо возвращаться к своей жизни.
Городской патруль встретил её радостной улыбкой и посланием от комиссара. Слово «незамедлительно» не нравилось Эвелин, но очень нравилось комиссару. Эту проблему воительница всегда решала в свою пользу. Поэтому сначала вернулась домой, определила Ласточку и только потом медленным прогулочным шагом направилась к комиссару… через городской парк. Ведь Лесли его очень любила. По дороге заглянула в трактир и ещё раз позавтракала. Адель не ела мясо ни в каком виде, соответственно, не предлагала его и Эвелин. Фрукты чудесны в качестве еды, но… так надежнее. На сытый живот легче перенести общение с не очень приятным типом.
Здание, где обитал комиссар и его люди, соответствовало хозяину: выглядело неухоженно, мрачно и вызывало желание обойти стороной. Эвелин резко открыла дверь, чем всполошила мирно сидящих и скучающих за своими столами помощников комиссара. Она любила несколько мгновений после, когда люди начинали суетливо трогать документы, перекладывать их и делать вид, что чем-то заняты. Это забавляло её каждый раз, но вместе с тем вызывало чувство брезгливости: не работники, а лишний элемент, проедающий деньги из казны.
Она стремительно прошла через просторный зал с помощниками и без стука вошла в кабинет комиссара. Тучный, лысеющий мужчина, развалившись в кресле, с аппетитом уплетал свой бутерброд. Крошки сыпались на его рубашку, что держалась исключительно на силе крохотных пуговичек и благословении Создателя. Хотя Эвелин показалось, что если комиссар сделает полноценный вдох, то его огромный живот окажется на свободе и спасется от власти одежды.
– Господин Хадвин, – скучающе произнесла Эвелин, – вы хотели меня видеть?
– Дорогуша, – он на секунду поднял на неё глаза и снова вернулся к трапезе, – мне доложили, что ты опять нарушаешь покой мирных жителей. За это полагается штраф, ты же знаешь?
– Голословное утверждение. Свидетели? Кто видел? Когда? – спокойно произнесла женщина, скрестила руки на груди и подперла плечом дверной косяк.
– Всё есть. Лежит в деле, – Хадвин небрежно бросил остатки бутерброда на тарелку и вытер руки о лежащий рядом платок.
– Могу я взглянуть? – она с вызовом посмотрела ему в глаза.
– Конечно, нет. Там имена стражников, что были в городском патруле. Им ни к чему неприятности.
– Нет имен – нет штрафа, – дерзко ответила воительница и усмехнулась.
– Дорогуша, не вынуждай меня… – его тон стал мягче, а глаза заблестели хитрыми искорками.
– Хадвин… – пропела Эвелин, закрыла за собой всё ещё открытую дверь, отрезая возможность продолжать подслушивать работникам, а потом подошла к столу и сверху вниз грозно глянула на комиссара. – Я недавно приносила тебе оговоренную сумму монет.
– Это было за прошлый месяц, – он бесстрастно на неё посмотрел в ответ. – Я закрыл глаза на твои «маленькие» нарушения, позволил тебе продолжать работать в моем городе…
– В городе нашего правителя, – поправила его Эвелин, – а не в твоем…
– Перебивать невежливо, – упрекнул её мужчина.
– Брать такие суммы за незначительные деяния тоже! – парировала она.
– Драка в таверне восьмой улицы, разбой у тридцать шестого дома четверой улицы…
– В таверне на меня напали, а разбой – это было…
Он не дал ей договорить и поспешил добавить, теряя терпение:
– У тебя в любом случае нет доказательств своей невиновности, поэтому не будем снова это обсуждать. Ты приносишь такую же сумму, и мы с тобой на ещё один месяц забываем друг о друге. В пределах разумного, конечно.
– Вот через месяц и принесу, я, может, ничего противозаконного и не сделаю. Зачем платить заранее?
Ответить он не успел. Раздался стук в дверь. Комиссар махнул рукой воительнице, давая понять, что разговор ещё не окончен, и откликнулся. В кабинет спешно вошел городской стражник, явно волнуясь. Его глаза испуганно смотрели на комиссара.
– Господин Хадвин! Сэр… Ещё одно убийство! Снова девушка!
Хадвин выругался сквозь зубы и поднялся из кресла, поправил штаны, смахнул оставшиеся крошки и, тяжело переваливаясь, пошел к двери. Эвелин посчитала разговор завершенным и последовала за ним, собираясь уйти домой.
– Пойдешь со мной, – сказал ей мужчина. – Твоя помощь пригодится.
– С чего мне в это ввязываться? – презрительно бросила ему Эвелин. – Убийства не моя специализация…
– За этот месяц можешь не платить, – ответил комиссар и продолжил ковылять на выход.
– Годится, – довольно произнесла воительница и криво улыбнулась.
***
Дорога до места преступления предстояла через весь город, и Эвелин решила не тратить зря времени и сразу прояснить у комиссара интересующие вопросы.
– Убийства и раньше в нашем городе случались, – сказала воительница. – Справлялись как-то же сами. Зачем в этот раз понадобилась я?
– Примерно месяц назад нашли тело двадцатилетней девушки, – задумчиво почесывая свой живот, проговорил Хадвин. – Опрос знакомых и родных ничего не дал. Она ни с кем не конфликтовала. В отношениях не состояла. Ни причин. Ни подозреваемых.
– Думаешь, связано? – Эвелин бросила на него недоуменный взгляд, всё ещё не понимая, чем это убийство отличается от других.
– Не знаю. Не хотелось бы. Если в нашем городе завелся молодчик, который убивает юных дев, то это привлечет внимание властей из столицы. Не хватало нам здесь ещё главнокомандующего из Иллинуи или, не приведи Создатель, самого Магистра и его ищеек.
Эвелин криво усмехнулась. Вот теперь она поняла, какого рода беспокойство одолевает комиссара. Если пришлют кого-то из руководства, и тот начнет разбираться в делах Хадвина, то самому Хадвину придется несладко. Толстяку можно будет попрощаться с насиженным местом, дополнительными заработками в виде взяток и прочими прелестями сытой, упитанной жизни.
– Зря лыбишься, – грубо добавил он, догадавшись о её умозаключениях, – неужели думаешь, что новый комиссар, которого поставят вместо меня, позволит тебе заниматься незаконной деятельностью, как я, и вершить самосуд за деньги заказчика? Поэтому поднапрягись и помоги мне поймать этого таинственного любителя мертвых дев, пока столица не засунула в Кравин свой любопытный нос.
– Четыре месяца я тебе ничего платить не буду, – твердо сказала Эвелин.
От возмущения бугристая кожа Хадвина сначала покрылась красными пятнами, а потом стала равномерно пунцовой.
– Нахалка! Уговор был на месяц!
– Я тогда ещё не знала всей картины и возможных рисков, – невозмутимо парировала воительница.
– Немыслимо! Я посажу тебя в тюрьму!
– Тогда придется искать преступника самому.
– Ты! Ты… – комиссар не мог подобрать более точного оскорбления, поэтому открывал рот и закрывал, не в силах окончательно определиться. – Ты хуже торговки в ярмарочный день! – наконец-то выдал он.
– Так что? Договорились? Или я пошла домой?
– Два месяца!
– Три, и полная свобода действий при расследовании. Доступ к тому, что уже узнали!
– Ты… ты…
– Да. Хуже торговки, – по-деловому сказала Эвелин и устремила на него жесткий, уничтожительный взгляд.
– Хорошо, – зло процедил сквозь зубы комиссар.
Оставшийся путь они не разговаривали. Эвелин гладила рукой пристроившуюся на сиденье Лесли и смотрела в окно экипажа. Такой вид перемещения женщина не любила, предпочитала или верхом на лошади, или пешком, считала повозки, кареты и прочие приспособления унизительными для себя, как для воина. Но ничего не поделаешь, габариты комиссара иного не предполагали, вот и пришлось идти на уступки.
Уже через какое-то время пришлось спешиться. Толпа зевак не давала дальше проехать. Городская стража при виде разозленного комиссара с новыми усилиями принялась разгонять перешептывающуюся толпу.
Эвелин бродила взглядом по лицам, стараясь запомнить как можно больше людей из толпы. Бытовало мнение, что преступник порой возвращается на место преступления. Правда или нет, но запомнить тех, кто сейчас находится здесь, воительница посчитала нелишним.
– Кто пустил сюда малолетнего святошу? – довольно громко своим людям сказал Хадвин.
– Простите, сэр, – поспешил оправдаться помощник комиссара, – отец Джеймс сказал, что ему надо упокоить душу жертвы… я предупредил его: ничего не трогать до вашего прибытия.
– Черти-что делается, – недовольно проворчал Хадвин и растолкал оставшихся зевак, вышел на оцепленную территорию.
Имя Джеймса вызвало у неё беспокойство и легкое волнение. Глаза воительницы нашли высокую фигуру в черном. И снова он почувствовал на себе её взгляд, обернулся. А может, и услышал голос комиссара. Несколько секунд синие глаза служителя удерживали взгляд Эвелин, а потом отец Джеймс обеспокоенно спросил:
– Эвелин, зачем вы здесь?
– Она со мной, – ответил комиссар за неё и строго посмотрел на служителя, – а вот кто вам дал право находиться здесь?
– Создатель, – тон отца Джеймса был холоден, взгляд колким.
– Вот и общайтесь с ним, а нам не мешайте, – Хадвин пренебрежительно замахал руками в сторону служителя, как будто собирался прогнать назойливую муху, и стал деловито прохаживаться вокруг убитой девушки.
Эвелин придержала свою собаку за ошейник и шепнула:
– Лесли, сидеть, – а сама медленно направилась к жертве.
Тело девушки лежало у крыльца пустующего дома. Месторасположение весьма способствовало длительному сокрытию трупа от чужих глаз: на краю квартала старой части города у городской стены, за которой начинался лес. Идеально.
Эвелин по роду деятельности приходилось сталкиваться со смертью, это не впечатляло, но… это несчастное юное создание было так похоже на её Кассию. Возраст, рост, телосложение… цвет волос… Женщине стало жутко. В какой-то момент ей показалось, что это её младшая сестра сейчас лежит и смотрит в небо испуганными глазами, взгляд которых замер навсегда. Порыв ветра подхватил лежащий на земле темно-русый локон убитой и пододвинул к Эвелин, небрежно роняя его на сапог воительницы.
Женщина дернулась в сторону, на мгновение прикрывая рот рукой, сдерживая возглас, и часто заморгала, пытаясь прогнать образ Кассии.
– Эвелин, вам нехорошо? – раздался глубокий бархатный голос с мягкими нотками заботы и обеспокоенности.
Воительница подняла на него взгляд. Отец Джеймс стоял рядом. Он участливо, едва ощутимо коснулся её локтя, даря поддержку, которую… которую она не просила. Которая ей была не нужна. Внутри зажглось раздражение. Что он себе позволяет? Думает, что ей нужно его сочувствие? Как какой-то барышне? Решил, что она сейчас при виде мертвеца в обморок грохнется? Смешно! И руки свои пусть подальше от неё держит! Спаситель чертов! Пусть в своей церкви спасает заблудших!
Гневные мысли не сорвались с губ. Почему-то. И руку свою у него не вырвала. Легкое прикосновение остро ощущала даже через ткань куртки. Синева его глаз снова заворожила, не давая выбраться из плена пристального внимания.
– Дорогуша, какие умозаключения? – издалека крикнул Хадвин, возвращаясь с осмотра территории заброшенного дома.
Эвелин отступила на шаг от отца Джеймса, поежилась, приходя в себя. Всё-таки у его глаз странная власть над ней. Пугающая и манящая одновременно.
– В процессе, – проворчала воительница и перевела взгляд на убитую, осматривая.
Помимо девушки Эвелин исследовала близлежащее пространство на предмет орудия убийства. Конечно, здесь уже прошлись несколько раз люди комиссара, да и сам Хадвин, но все равно стоило взглянуть самой. Всё, что увидела, не давало никаких подсказок и не приоткрывало причины произошедшего, поэтому воительница ограничилась скупым пересказом обнаруженного, надеясь, что проговоренное вслух поможет ей в понимании.
– Итак, – сказала Эвелин, возвращаясь к комиссару. – Судя по следу на шее, девушку задушили какой-то веревкой, достаточно толстой. Нападавший зашел со спины и был практически вне зоны действия её рук. Под ногтями жертвы не видно кровавых подтеков и других частиц, свидетельствующих о том, что девушка могла дотянуться до убийцы.
– Думаешь, она, отбиваясь, расцарапала б его лицо, если бы он стоял перед ней? – уточнил комиссар, рассматривая тело и лениво жуя сорванную травинку.
– Не факт, но возможно, – ответила Эвелин. – И всё же… Скажи своим, чтобы детально рассмотрели тело, мало ли заметят что… – комиссар согласно кивнул, и воительница продолжила: – Он был выше жертвы. Опять же, это можно понять по характерному следу от веревки, идущему немного снизу вверх. Мужчина. Однозначно. Женщина действовала бы более изощренно, да и тут сила нужна.
– Смотря какая женщина, – Хадвин глумливо хмыкнул, бросая на Эвелин насмешливый взгляд.
Воительница окинула комиссара тяжелым взглядом и медленно, вразвалочку двинулась навстречу. Он следил за её приближением, всё ещё посмеиваясь.
– Такая женщина, как я, – вкрадчиво произнесла Эвелин, останавливаясь возле Хадвина, – не стала бы возиться с веревками, а ограничилась бы одним ударом. – Стремительно мелькнуло лезвие кинжала в её руке. Хадвин тоненько пискнул: одна рука воительницы крепко держала его шею, не давая дернуться, а вторая прижимала острие оружия к ребрам комиссара. Женщина склонилась к самому уху и томно прошептала, сильнее прижимая кинжал к телу мужчины: – Бить нужно сюда, под углом, снизу вверх. Так можно достать сердце.
Хадвин нервно сглотнул и едва слышно прохрипел:
– Я понял…
– Хорошо, – холодно сказала Эвелин и резко отпустила руки. Комиссар от неожиданности качнулся, а потом схватился за своё сердце. Помощники Хадвина и городская стража оторопело смотрели на воительницу. Их смятение на лицах и попытки решить, что это сейчас было, так отчетливо читались на лицах, что женщина поспешила примирительно поднять руки: – Всё в порядке ребята, я просто комиссару показывала, как могут убивать. Эксперимент. Правда, Хадвин? – последнее она выделила голосом.
Хадвин махнул рукой, давая понять, что всё нормально, а потом достал из своего мятого пиджака сигару, поднес к самому носу и глубоко втянул носом её аромат.
Эвелин мысленно корила себя за несдержанность. Чуть не попала в неприятности на глазах у всей стражи. С таким количеством свидетелей потом не отмахаешься от обвинений. Страх в глазах случайных зевак её радовал: не повадно будет лишний раз лезть, да и на руку репутации, но всё же надо осторожнее.
Сумасшедшие дни, лишающие её холодного ума. Эвелин устало потерла шею и откинула назад волосы. Надо закончить уже с этим делом и скрыться от пристального внимания. Его внимания… Она знала, что отец Джеймс смотрит на неё, для этого не нужно было поворачиваться. Вот только в отличие от всех остальных он не боялся её, почему-то была уверена. Скорее, изучал, как тогда в обители… Не собиралась поворачиваться. Планировала быстро договорить с комиссаром и уйти. Но… обернулась. Взгляд синих глаз служителя сиял… восхищением… Эвелин растерянно выдохнула, не ожидая такого. И раньше, чем её сердце успело взволнованно ускорить свой бег, отец Джеймс отвернулся. Впервые он сам отвел взгляд, сосредотачиваясь на молитвеннике, что держал всё время в руке.
Женщина прокашлялась, пытаясь избавиться от неожиданно охрипшего голоса, и быстро заговорила, обращаясь к Хадвину:
– Девушку убили в другом месте, сюда принесли и уложили. Мусора на участке много, но конкретно это место расчищено. Вокруг ничего. Ни разбитых стекол. Ни веток. Ни бумажек. Убийца, очевидно, готовил его заранее. А это дает право утверждать, что убийство не было случайным. Из посторонних предметов я бы обратила пристальное внимание на вот эту разбитую бутылку: земля под ней влажная, значит, она разбилась недавно, проливая содержимое. Можно узнать, где продают алкоголь в таких бутылках, затем поспрашивать соседей, кто-то что-то мог видеть. Ну и, конечно, вложенная в руку жертвы красная роза…
– Создатель! Какое несчастье! Я только что узнал! Какое горе! Как же так?! – причитал на ходу спешащий к ним отец Патрик.
– Черт принес ещё одного, – раздраженно проворчал Хадвин. Эвелин редко соглашалась с комиссаром, но тут полностью разделяла его чувства. Ещё один служитель – это, пожалуй, слишком.
– Такая юная, красивая, – жалобно подвывал отец Патрик, поочередно то заламывая руки, то обнимая молитвенник. Небесно-голубые глаза служителя, полные слез, посмотрели на Хадвина с мольбой. – Комиссар, вы должны найти виновного! Такое не должно больше повториться…
– Конечно, отец Патрик, не беспокойтесь, найдем, – уже более миролюбиво сказал Хадвин.
Эвелин решила, что увидела и услышала на сегодня достаточно, поэтому развернулась и не прощаясь направилась прочь. Правда, недалеко. Следующая фраза заставила её резко остановиться.
– Роза! – воскликнул отец Патрик. – Опять цветок в руке! У прошлой убитой тоже был цветок…
– Лилия, – холодно и немного надменно промолвил вдруг отец Джеймс, окидывая служителя Патрика внимательным взглядом. – В прошлый раз у убитой в руке лежала лилия.
Отец Патрик смахнул с уголка глаз проступившую слезу и принялся бормотать молитвы. Эвелин переводила изумленный взгляд с отца Джеймса на комиссара и обратно. Судя по реакции Хадвина, тот тоже удивился осведомленности молодого служителя.
– Прихожане рассказывали, – бросил отец Джеймс воительнице, недовольно хмурясь.
– Я ничего не спрашивала, – медленно проговорила женщина, по-новому смотря на служителя, чувствуя неясную тревогу.
– Вы громко подумали, – голос его вернул бесстрастность. Сдерживаемый внутри гнев угадывался лишь по цвету глаз отца Джеймса, что стали ярче. – Это все в городе знают. И мне эту историю посчитали нужным пересказать несколько десятков раз разные люди. Прошу извинить, раз отец Патрик здесь, то в моем присутствии уже нет нужды.
Эвелин провожала его высокую фигуру взглядом до тех пор, пока толпа не поглотила его силуэт, и только потом позвала Лесли и побрела прочь от чужого последнего пристанища.