Война не коснулась меня непосредственно, но сыграла определенную роль в моей судьбе и была частью моего детства.
Рядом с дачей Елизаветино расположена плотина Химкинского водохранилища. Плотина земляная, высота ее превышает тридцать метров; перепад высот между уровнем воды в водохранилище и уровнем воды в Москве-реке в центре столицы составляет сорок метров. В случае разрушения плотины на Москву обрушился бы колоссальный объем воды, который затопил бы значительную территорию города. Поэтому немцы осенью сорок первого года постоянно бомбили плотину, бомбы падали недалеко и от Елизаветки.
Был случай, когда мамина сестра Татьяна, для меня просто тетя Таня, пошла за водой под гору к роднику и попала под бомбежку. Мама рвалась пойти ей навстречу, но отец силой не пускал ее. Время шло, тетя Таня долго не возвращалась. Наконец она пришла, с дрожащими руками, в перепачканной одежде, вся в слезах от пережитого. Но, слава Богу, все обошлось.
Говоря о плотине Химкинского водохранилища, нельзя не сказать и о якобы существовавших планах советского командования взорвать ее в случае, если бы немцы взяли Москву. Взорвать, чтобы нанести урон врагу, не считаясь с возможными многочисленными жертвами гражданского населения. Более детальную информацию об этом можно найти в Интернете, однако неизвестно, насколько она достоверна.
К счастью, этого не произошло, и плотина Химкинского водохранилища не пострадала во время войны. О важности этого объекта для Москвы можно еще судить и потому, что после войны ее в течение нескольких лет охраняли военные. У въезда на плотину круглосуточно дежурили часовые, проход через нее был закрыт для гражданских лиц, пропускали только грузовики с заключенными, которых ежедневно возили на обязательные работы.
Память сохранила визуальные приметы войны времени моего детства. Помню вытянутые надувные сигары аэростатов, которые все называли «колбасой». Подразделение с этими «колбасами» находилось между нашей Елизаветкой и дачей Голубь, среди невысоких деревьев с красивыми серебристыми листьями.
Напротив школы № 212 через дорогу, в начале нынешней улицы Космодемьянских, посреди картофельного поля стояли зенитки. Потом их убрали, и на том месте появились многоэтажные жилые дома, в которых обитали некоторые мои одноклассники.
На улице и в магазинах встречались безногие инвалиды. Все их тело умещалось на маленьких дощечках с колесиками-подшипниками. Они быстро перемещались на них, отталкиваясь от земли специальными деревяшками. Считалось, что от постоянного толкания руки у них очень сильные и связываться с ними опасно.
Рядом с нашими домами были окопы; после войны они сильно осыпались и служили нам местом для игры в войну.
Были игры и поопаснее. В лесах под Москвой после войны еще оставались патроны и боеприпасы. Ребята с Елизаветки и других мест находили их и привозили в Москву. Особым шиком среди пацанов считалось бросать их в костер. Патроны рвались, и осколки разлетались вокруг. Одну девочку из нашего окружения убило; другая – моя соседка Нинка Петрова – получила ранения, но осталась жива.
Жизнь старшего поколения нашей семьи, разумеется, была связана с войной. Все мои взрослые родственники – мужчины – попали на фронт.
Два маминых брата – профессиональные военные Иван и Николай – прошли через всю войну, остались живы и даже не были ранены. Старший, Иван, служил в бронетанковых войсках и дослужился до звания полковника. Младший, Николай, капитан первого ранга, встретил войну в Ханко, откуда его на катере под обстрелом немецких самолетов эвакуировали в Ленинград. Там он провел бо́льшую часть войны, работая в управленческих структурах военно-морского флота по финансовой части.