Эльвина
– Эля, ты же, как стухшая селедка на столе, где есть водка! Сплошное разочарование. Такая яркая внешность, и такой отмороженный темперамент! Ты же бревно. Хуже монашки. Миссионерская позиция и никакой фантазии или инициативы.
Я с трудом сглотнула, ком обиды застрял в горле. Кирилл был моим первым во всех смыслах. Если бы я знала, какую инициативу проявить – я бы обязательно проявила. Мне и самой наши близости особого удовольствия не приносили. Захотелось уколоть в ответ, причинить боль, но мой голос показался жалким даже для меня:
– Кир, я постараюсь что-то с этим сделать. Обещаю…
– Поздно. Я все решил, улетаю завтра на Мальдивы с Вероникой!
– С этой твоей коллегой, которая вечно крутилась возле тебя?! – возмутилась я.
– Да!
– А как же свадьба? Кир, это наше свадебное путешествие! Как ты можешь?! – я больше не старалась сдерживать слезы.
Для меня это было предательство. Боль в груди не давала вздохнуть. Мы встречались с одиннадцатого класса. Я была уверена, что Кир – моя единственная, та самая любовь.
– Я решил, что мне рано жениться. А с Вики мы отлично проведем время.
– Неужели тебе нравится эта шлюха с губами-колбасками и плечами, как у тяжелоатлета?
– У нее прекрасная спортивная фигура! А вот тебе не помешали бы тренировки, посмотри на свои ягодичные мышцы! Они раздались вширь, как у рожавшей бабы. А тебе всего двадцать три. Займись уже спортом. Прощай.
Кир встал и своей бодрой пружинистой походкой пошел прочь. Я смотрела на его шикарные плечи и задницу и с трудом сдерживала желание запульнуть в него чем-нибудь тяжелым, плетеным креслом, например. Но на летней террасе любимого кафе на набережной Великой было слишком много людей. Я все-таки вот уже год работаю учителем начальных классов и вынуждена была держать лицо. Моя репутация должна быть безупречна.
Кир же всегда обожал заниматься своим телом, любовался им, пестовал. Меня ему тоже удалось подсадить на правильное питание и здоровый образ жизни: никаких сигарет, алкоголя и фастфуда. За это я всегда буду ему благодарна, даже несмотря на то, что он оказался слепым бараном!
Что теперь делать? Завтра ровно в одиннадцать нас будут ждать в ЗАГСе гости. Мы хотели расписаться, отпраздновать там же за легким фуршетом с родственниками и близкими друзьями это событие, а потом улететь на Мальдивы. Путевку купил Кирилл. В отличие от меня, он не пошел за высшим образованием, быстро отучился на фитнес-инструктора и давно прекрасно зарабатывал. Еще и выглядел, как Аполлон. На него девицы всех возрастов вешались гроздьями, но я всегда ему доверяла. Дура!
Как-то добралась до дома, мысли путались. Но главный вопрос, звучащий набатом в голове, был:
«Что теперь делать?»
Мама напевала что-то себе под нос, судя по запаху, готовила пирожки, ее фирменные, с ряпушкой.
– Эльвина, доченька, это ты?
Мама утверждала, что сама придумала это странное имя, сократив Мальвину. Я же всегда стеснялась его, слишком пафосное оно было, особенно для девчонки без отца. Как я ни пытала маму в детстве, она так мне ничего про него и не рассказала. В свидетельстве о рождении у меня в графе «отец» стоял прочерк, и отчества не было. Теперь и жениха не стало. Если бы не мой дядя Дима, то я бы решила, что проклята на жизнь без мужчин.
Я честно хотела ответить маме, что это я вернулась, и пойти в свою комнату поплакать, но слезы, душившие меня последние полчаса, пока я добиралась до своей берлоги, прорвали плотину самоконтроля и хлынули по щекам. Я зажала рот ладонью, чтобы мама не услышала моих рыданий, и кинулась к себе.
Хозяюшка еще какое-то время погремела на кухне противнем, а потом наведалась ко мне, чтобы выяснить, почему ее дочь проявила непочтение и даже не поздоровалась с матерью. Примерно такую речь я услышала, когда она входила ко мне, я только зарылась поглубже в одеяло и подушки. Но скрыть вздрагивающие плечи не удалось. Мама тут же встревоженно упала рядом и принялась выковыривать меня из гнездышка кровати.
– Милая, Эльвиночка, что случилось? Мы во всем разберемся. Только скажи, кто тебя обидел!
Мама всегда меня защищала. Рядом с ней я никогда не чувствовала себя одинокой и брошенной, а ведь мой отец, по всей видимости, именно так и поступил.
– Он назвал меня скисшей селедкой и бросил. Свадьбы не будет… Он едет на Мальдивы с тренершей из своего клуба, с этой шваброй Вероникой, – выла я, выплескивая обиды. Ведь не зря говорят, что горе, разделенное с другим, уменьшается вдвое, а радость увеличивается.
Мама погладила меня по головке и серьезно сказала:
– Кирилл твой идиот. Он еще пожалеет. Ты умная, интересная девушка, с тобой всегда есть о чем поговорить, а с этой девицей – только полежать не скучно.
– Зато со мной лежать скучно! Он сказал, что я бревно… – выла я.
– Сам он бревно, раз не смог объяснить тебе, чего хочет. Посмотрели бы вместе порнушку, глядишь, и договорились бы, – проворчала Татьяна Ефимовна, заслуженный журналист сорока пяти лет. Она проработала в газете «Псковитянка» больше двадцати лет. Пришла туда после института, да так и осталась. Ее уважали коллеги, обращались за помощью знакомые, потому что она за время работы обросла связями, у кого только ей не доводилось брать интервью. И за всю жизнь я ни разу не заподозрила, что у нее есть любовник. А тут такое!
– Мама?! – удивилась и возмутилась я.
– А что? Иногда даже такое может принести пользу!
После этого ее заявления слезы сами как-то высохли, и я спросила о наболевшем:
– Что же теперь делать? Фуршет оплачен, приглашения разосланы. Люди придут в ЗАГС… Обзвонить всех?
– Зачем? – удивилась мама, – Соберем завтра всех и объявим, что Кирилл – козел, бросил тебя вчера, а сегодня умотает вечером с Вероникой в ваш медовый месяц. После этого спектакля я тебя отправлю к дяде Диме в Калининград. Он будет рад тебя видеть, хоть и при таких неприятных обстоятельствах. Из-за его службы он не смог выбраться к тебе на свадьбу, но зато ты теперь выберешься к нему.
Мне эта идея понравилась. Среди гостей были многочисленные родственники и друзья Кирилла, он эгоист, поэтому наверняка забудет предупредить их об изменении планов. А я расскажу в красках о случившемся! Может, кто-то из них вставит ему мозги на место, если они у него остались с его постоянными тренировками.
В Калининград к дяде Диме мне тоже хотелось. Я его обожала. Он был младшим братом мамы и старше меня всего на десять лет. Я всегда воспринимала его как брата и с восторгом следовала за ним по пятам, пока он не уехал служить. Он у меня моряк.
Мамин план, как всегда, оказался гениальным. Вещи были собраны для Мальдив, я выкинула из чемодана три сарафана и два запасных купальника, добавила спортивный костюм и позвонила Диме.
– Приезжай, конечно, Элька! Встречу тебя завтра в аэропорту, у меня в ближайшую неделю будет несколько свободных дней. Затаскаю по экскурсиям! Ты быстро этого надутого Ван Дама забудешь. Я тебя со своими свободными сослуживцами познакомлю. Моряки, знаешь, как любить умеют?! – усмехнулся дядя.
– То-то ты еще холостой в свои тридцать три! – парировала я, вытирая слезы со щек.
Спать я ложилась еще всхлипывая, но полная надежд!
***
Мне нравился аэропорт Пскова. Он казался таким маленьким и уютным, не то что Храброво в Калининграде. А как-то мы с мамой летали в отпуск из питерского Пулково, толпы людей меня тогда здорово напугали. Мне страшно представить, что творится в московском Домодедово.
Я впервые летела одна, поэтому само собой как-то получилось, что после всех проверок я заглянула в магазин и приглядела себе маленькую фляжку с крепким напитком красивого янтарного цвета, я же в Калининград лечу, актуально! Я, опасливо озираясь по сторонам, прямо из горлышка сделала пару глоточков и почувствовала, как по телу проходит обжигающая волна спокойствия. Меня тревожил не только страх полетов, но и страх увидеть бывшего с его нынешней. Они же должны как раз в это время усаживаться на чартер, чтобы отчалить в земной рай. Чтобы отвлечься от грустных мыслей о женихе-предателе, я сделала еще пару глотков и с удовольствием погрузилась в воспоминания о том, как удачно прошла наша несостоявшаяся свадьба.
Я надела черную водолазку и черный брючный костюм, придающий стройность моей выразительной фигуре, убрала в низкий хвост с прямым пробором темно-каштановые волосы, губы накрасила насыщенной вишневой помадой и подвела глаза черным карандашом. Мой «свадебный» образ произвел ошеломляющее впечатление на встревоженных родственников с обеих сторон. Я была права, Кирюша не подумал предупредить об отмене свадьбы даже родителей. Видимо, полагал, что это мой позор, мне с ним и разбираться. Я и разобралась. Заговорила скорбным голосом, едва сдерживая слезы, получилось натурально:
– Кирилл предал меня, бросил у алтаря. Сбежал в наше свадебное путешествие со своей коллегой, которая постоянно крутилась возле него. Я понимаю, он человек, а люди слабые по природе. Вот он и поддался искушению, я не держу на него зла, надеюсь, и вы не будете винить меня… Не представляю жизни без Кирюши. Я же для него все делала. Но он не виноват, он хороший… просто молодой и доверчивый.
Тут я театрально заломила руки и уткнулась в грудь матери, которая прошептала мне на ушко, похлопывая по спине в знак поддержки:
– Актриса! Ты явно занимаешься не своим делом. Но не переигрывай, – а сама тут же заголосила в голос, – Бедная моя доченька! Отца у тебя нет, защитить некому, вот и посмеялся над тобой блудливый кобель! – И все это с подвыванием, – Не бросай меня, ты ж моя единственная кровиночка! Как же мне без тебя, доченька?
– Ма, ну, ты тоже не перегибай, – шепнула я ей в ответ.
Первым не выдержал бабьих стенаний отец того самого «кобеля». Откашлявшись, он нерешительно заговорил:
– Эля, ты это… как его… Я ему мозги на место вставлю по самое не балуй… Ё-мое… такую ладную девку обидел, дурень…
Мать «дурня», поджав губы, молчала, но, услышав последнее высказывание благоверного, процедила сквозь зубы:
– Ну, мож не така она и ладная, раз не смогла удержать…
У меня слезы тут же высохли, и я заговорила с несостоявшейся свекровью строго, как с нашкодившим учеником:
– Семья – это важный шаг, это не только про секс или деньги. Это про доверие и ответственность, но не всем хватает мозгов это понять. Дело, конечно, молодое, у многих в таком возрасте мозги в штаны перетекают… Правда, Похомов? – резко обратилась я к лучшему другу своего бывшего.
Они всегда вместе по кофейням, да по ресторанам шатались. Наверняка Похомов знал про шашни Кирилла.
– Да… То есть, нет… А я что? – растерялся мой бывший приятель.
– А ведь мы вместе проучились одиннадцать лет в школе. Я тебя другом считала, Похомов! А ты? Мог бы и предупредить, чтобы не дошло до вот этого всего! – сказала я со слезами на глазах и обвела руками небольшую фуршетную комнату ЗАГСа.
– Прости, – бросая на меня исподлобья взгляды побитого щенка, прошептал одноклассник.
Я горестно вздохнула, подошла к столу, взяла бокал игристого и объявила:
– Я желаю всем присутствующим, чтобы вас не подстерегали неприятные сюрпризы, а близкие предупреждали вас заранее об изменении своих планов. Кирилл вас не предупредил, видимо, для него сейчас только один человек близкий, ночная кукушка-разлучница… Будьте счастливы!
Я отсалютовала бокалом и залпом его осушила:
– Угощайтесь и пообщайтесь друг с другом!
Часто моргая, я поспешила на выход, предоставляя родственникам и друзьям перемыть нам с Кириллом косточки, а моя мама проконтролирует, она у меня крутой журналист, пусть и местного разлива, и точно знает, как поддержать градус беседы.
Довольная тем, что, как минимум, папа и лучший друг будут пытаться доклевать последние мозги предателя, я поспешила в аэропорт.
Как после такого не залечить душу дурманящим бальзамом, да еще и янтарного цвета?!
По трапу я поднималась, крепко держась за поручень. В самолете мне показалось глупым тащить полупустую фляжку в дом дяди, и я ее жестоким образом прикончила. Стало жарко. Я порылась в рюкзаке, извлекла из него первую попавшуюся футболку и отправилась в туалет. С облегчением стянула с себя водолазку и пиджак, облачилась во что-то мягонькое и голубое и вернулась на место. Оставшееся время я благополучно проспала.
Как мы сели, я даже не увидела. Меня растолкала симпатичная блондинистая стюардесса и попросила покинуть салон самолета. Автобус терпеливо ждал меня на взлетно-посадочной полосе, а вот люди внутри явно не были расположены ко мне доброжелательно. Обдав меня гневными взглядами, большинство с презрением отвернулись, и лишь молодая мать и пожилая дама с королевской осанкой удостоили меня еще и неодобрительным покачиванием головой. В этот момент я особенно порадовалась, что послушалась маму и взяла лишь ручную кладь. Находиться рядом с толпой, едва сдерживающей свой гнев, то еще удовольствие, и я поспешила от него прочь. Стоило только автобусу открыть двери рядом со зданием калининградского аэропорта, я стремительно миновала зал выдачи багажа и оказалась в зале, где толпились встречающие и таксисты. Осмотревшись в поисках дяди, я неожиданно увидела солидного мужчину в черном удлиненном пиджаке и классических брюках с табличкой «ЭЛЬВИНА И.»
Я радостно воскликнула:
– Я Эльвина И!
Моя фамилия Иванова рядом с таким редким именем смотрелась не очень, так что я порадовалась, что ее сократили. Мужчина любезно взял мой рюкзак и предложил следовать за ним.
«Неужели дядя не смог встретить и нанял специального водителя?» – удивилась я.
Когда же мы дошли до шикарного черного автомобиля немецкого производства, я поняла, что точно нанял. Обратился в какое-то крутое агентство. Неужели, хотел меня порадовать?
– Классная тачка! – одобрила я, когда строгий мужчина любезно открыл заднюю пассажирскую дверь.
Ехали мы как по маслу, я рассматривала зеленые поля, голубое небо с грядой белых облаков и радовалась, что не стала женой перекачанного козла.
«Как я вообще могла в него влюбиться, он же тупой, как угол больше девяноста градусов?! – сокрушалась я про себя и тут же дала зарок, – Чтобы я еще когда-нибудь засмотрелась на смазливое личико и потрясную фигуру! Ни-ког-да!»
Деревьев стало прибавляться, между ними замелькали дома.
– Шкалик! А-ха-ха! – засмеялась я над забавным названием магазина и решительно объявила, – Мне туда н-н-нада!
Но водитель на меня не реагировал. Мы повернули пару раз и оказались на очень зеленой улице, которая больше напоминала парк, так много было здесь деревьев. Они были высоченными.
«В Пскове деревья ниже!» – уверенно подумала я.
А какие пышные у них были кроны! Настоящие папахи, а не кроны!
Автомобиль плавно въехал через кованые ворота на крохотный дворик, вокруг которого стройными рядами росли туи, и остановился возле небольшой двухэтажной виллы, построенной в стиле средневековых европейских домов: бежевые стены были в росчерках деревянных перемычек насыщенного коричневого цвета, сверху остроконечной шляпой красовалась черепичная крыша.
– Ничего себе Дима расстарался! – восхитилась я, выскакивая из машины еще до того, как водитель открыл мне дверь – я девочка большая, сама могу.
– Проходите внутрь, там открыто. Можете располагаться. Шеф скоро будет, он немного задерживается, – проговорил водитель и вернулся на свое рабочее место – за руль.
Я же вприпрыжку устремилась к почти кукольному домику.
«Неужели Дима решил снять его, чтобы меня порадовать? – не переставала удивляться я, – Или он переехал? Я знаю, что у него на службе все прекрасно, но не ожидала, что простой морской офицер может позволить себе такой дом!»
Интерьер был выдержан в стиле лофт: деревянная грубоватая мебель и пол, кирпичные стены и металлические светильники. Мне не терпелось все здесь осмотреть, но выпитая фляжка просилась наружу, и я безошибочно нашла нужную мне комнату для уединения.
Разобравшись с естественными потребностями, я распахнула широкую дубовую дверь и влетела в широкую дубовую грудь. Оторвав взгляд от рельефных мышц, обтянутых смуглой кожей, я обнаружила, что на меня с интересом смотрят медовые глаза, а принадлежат они красивому брюнету с сексуальной трехдневной щетиной.
– Ты не Дима, – проявила я чудеса наблюдательности.
– Нет… – ответил он низким бархатным голосом, от которого у меня побежали мурашки по спине.
– А кто ты?
«Ну, не мог же мой дядя нанять для меня стриптизера в утешение? Или мог?» – мелькнула шальная мысль.
– Меня тоже интересует, кто ты и что делаешь в моем доме? – сурово сдвинув брови, спросил брюнет.