Марат
Мое сообщение о приземлении светилось красным: система предлагала отправить его повторно. Да нет уж, сам позвоню. Жена всех на уши поставила, потеряла любимого мужа. Горе-мужа…
Я накинул на плечи рубашку, пропахшую Камиллой, но выбирать сейчас не приходилось. Мне нужно максимально спрятать царапины и морду сделать чуть менее виноватую. Бля, у меня все на лице написано.
– Привет, паникерша, – улыбнулся жене. Звонить без видео не вариант: Полина всегда переключалась на формат глаза в глаза. – Всю Москву на уши подняла!
– А что делать, если муж утром убегает, и сутки его с собаками не найти! – наигранно воскликнула, включаясь в шутливое подтрунивание. Пронесло… – Марат, – стала абсолютно серьезной. Не пронесло… – Ты вообще, что ли? Я чуть с ума не сошла. Ты куда пропал? Я и так на нервах и ты со своими выкрутасами, – отвела взгляд. Реально переживала за меня.
Мне стало капец как совестно. Уехал, чиркнул сообщение на отвали, не позвонил, не проверил, не успокоил. Про свой загул даже думать нельзя. Совесть заест вместе с виной.
– Поль, я написал и звонил, но какой-то глюк был. Сообщение не дошло, – даже скрин с телефона выслал. Жена удивленно брови подняла. Обычно я так упорно не оправдывался. Палюсь, блин. – Потом спать лег.
– Выглядишь ты не сильно выспавшимся.
– Да бухали полночи. Сейчас домой поеду.
– А ты где вообще?
– У нас на квартире. Вчера сил хватило доехать только сюда. Вчера перебрал малёха… Поль, я соскучился, – сказал чистую правду. Смотрел на красавицу-жену, блондинку-лису, голубоглазую ведьму. Очень красивую, но не шаблонной современной красотой, когда одна на другую похожа. Полина особенная.
– Ты прилетишь еще или уже в Москве останешься?
– Конечно, прилечу, – только царапины заживут… – Из клиники новости есть? Когда готовы принять папу?
– Через два дня летим. Они молодцы, всю организацию на себя взяли: борт, сопровождение, медикация.
– Еще бы! За такие-то бабки!
Сто тысяч евро – это депозит клиники, а сопровождение, частный медицинский перелет и процент посредника за услуги – еще пятьдесят.
– Ну так прилетай, помоги с организацией, десятку евро сэкономим, – Полина прохладно ответила.
– Да мне не жалко, просто это большие деньги. Мы оба это понимаем.
– Мама хочет дарственную оформить на квартиру на Иля и Лиану. Не хочет безвозмездно помощь принимать.
– Ну квартира твоя, как единственной наследницы. Сомневаюсь, что ты обделишь наших бандитов. Поль, я закончу дела и прилечу сразу в Мюнхен. Дня через три. Выбери хорошую гостиницу с большой кроватью. Я соскучился, зараза моя.
– Хорошо, – мягко рассмеялась. – Люблю тебя.
Полина отключилась, и я выдохнул. Я так не боялся, наверное, никогда. Жена у меня женщина умная и достаточно прогрессивная. Она многое понимала и не торопилась осуждать. Мы много раз обсуждали фактор измены. Не нашей, чисто гипотетически. Она проявляла здравость и пыталась проанализировать проблему со всех сторон. Я, конечно, более категоричен: убью, если узнаю. Все очень просто. Теперь сам был на скамейке подсудимых и очень боялся, что жена узнает. Сомневаюсь, что Полина будет слушать мои доводы в такой нелегкий для ее родителей период.
– Мам, привет. Ты звонила?
– Сыночек, тебя Поля потеряла. Ты в Москву прилетел и молчал? Все хорошо?
– Да, Поля меня нашла. Слушай, а папа рядом? Мне с ним по нашим делам поговорить нужно.
– Нет, – коротко ответила. – Папа сегодня у Динары.
Я замолчал. А мы ведь с мамой по душам на эту тему не говорили. Может, стоит?
– Слушай, мам, я заеду к тебе. Через часик буду, – отключился и посмотрел на номер, оставленный Камиллой. Я записал его в телефон. Пусть будет. В моей профессии всякое могло пригодиться.
Кое-как привел наглую помятую морду в подобие порядка, оделся во вчерашнее и поехал к матери в закрытый поселок на западе Москвы. Там жило много старейшин нашей татарской диаспоры. Дом большой, но очень уютный, пестрый, яркий. С садом как во дворе, так и в доме. Мама обожала цветы: не только любоваться красотой, но и самой доводить их до душистого цветения. Именно там нашел мать. В перчатках и широкополой шляпе – платок она надевала только на улицу.
Пока ехал в родительский дом, упорно пытался определить, что чувствую после ночи с другой женщиной? Первое: страх, что жена узнает и взбрыкнет. Я не хочу ругаться с Полей, серьезно ругаться. Мелкие бытовые ссоры не в счет. Я не хочу расстраивать жену. Не хочу терять ее доверие. Не хочу, чтобы была нервной и дерганной из-за ревности. Естественно, я не хочу разводиться! Это даже не рассматривалось. Мы никогда не расстанемся: потому что я не захочу, а ей просто не позволю. Мы поженились раз и на всю жизнь. Это константа. Для пары Загитовых развода быть не может!
Второе: совесть и вина… Или нет? Умом я полностью признавал, что виновен в супружеской измене, но внутри меня не рвет и не колбасит. Наверное, потому что это просто секс. Тупое физиологическое совокупление. Вероятно, если бы были замешаны чувства, то был бы стыд и раскаяния, метания и горькие думы. А так: страсть и секс. Главное, без последствий. Не могу отрицать, что понравилось, взбодрило как-то. Горячая девочка, шепчущая, какой я охуенный. Что ее никогда не трахали так хорошо. Что у меня лучший в мире член. От такого у любого мужика стоять будет как по стойке смирно! Самолюбие Камилла мне почесала профессионально. Но рисков больше, чем удовольствия. Можно проиграть, а проигрывать не люблю и не умею.
– Здравствуй, сыночка, – мама обняла меня крепко. – Все хорошо? Ты какой-то сонный.
– Нормально, мам.
– Пошли в дом. Чай пить со сладостями, – обняла и повела к ступеням на крыльцо. Погода хорошая, и мы расположились на веранде. Мама кликнула Зоряну, помощницу:
– Зоря, сделай чай и принеси сладости с медом, – затем на меня посмотрела. – Как Полина? Папа ее? Я так соскучилась по внукам.
Я рассказал последние новости, показал фотки детей на море в Варне, поделился планами снова поехать в Европу.
– Папа как?
– Да ничего, нормально, жив-здоров.
– Мам, он не слишком часто у Динары? – участливо спросил я.
– Она беременна, ей нужно больше внимания, но папа проводит у нее не больше трех дней. Адам очень справедлив.
Папа взял вторую жену меньше года назад, и она уже беременна. Это было общее решение родителей: папа захотел еще ребенка, принцессу, а мама после того, как меня родила, лишилась возможности к деторождению. Жили они хорошо, по канонам ислама, без фанатизма, но все же. Отец не брал другую жену и не разводился с мамой, хотя всегда мечтал о большой семье и детях. Очень любил маму. Динара появилась в нашей семье как помощница по дому. Двадцатипятилетняя одинокая вдова, одна осталась в большом городе, отца попросили пристроить ее. Мама приняла у себя, сдружилась с ней. Конечно, шестидесятилетняя женщина уступала в пленительности молодой женщине. Динара – черноволосая красавица с большими темными глазами, светлокожая и очень покорная. Отца эта лань сумела заинтересовать кроткими взглядами. Он хоть и в возрасте, но кровь горячая, а плоть еще в силе. Папа пришел к матери и попросил дать разрешение взять вторую жену по законам ислама. Мог потребовать или поставить перед фактом, а он попросил. Мама не отказала любимому мужу. Динара на четвертом месяце, у нее будут близнецы.
– Мам, – начал разговор на, вероятно, не самую приятную тему, – тебе не обидно, что отец так поступил?
– Сынок, – мягко и грустно улыбнулась, – твой папа и так был очень добр и терпелив со мной. Столько лет с пониманием ко мне относился… – мама замолчала. – Адам всегда хотел много детей, но Аллах не дал. Когда папа пришел с этой просьбой, я не смогла отказать. Знаю точно, мое "нет" остановило бы его, но разве после стольких счастливых лет можно быть злой, эгоистичной и неблагодарной?
Я молчал. Не знаю. Мы с Полей обсуждали ситуацию: у нее однозначное мнение. Она не пыталась вникнуть в нашу культуру, а просто считала это сединой в бороду и желанием почувствовать себя молодым рядом с новой женой и младенцем, а мать оставлял стареть в одиночестве. Динару вообще терпеть не могла. Она считала это подлостью в ответ на доброту женщины, которая тебя приютила, дала кров, дом и доход. Взяла и женила на себе чужого мужа. У меня не было четкой позиции, а сейчас, когда услышал мнение матери, понял, что Полина слишком категорична и совсем не хотела признавать, что есть люди, воспитанные иначе.
– Ты так его любишь? – спросил у матери.
– Конечно. Просто сейчас очень волнительно, что у твоего отца появится еще дети.
Какая большая любовь и невероятная преданность. Идеальный союз мужчины и женщины. Полина вот не верила, что можно настолько любить другого человека, что его комфорт ставишь даже выше собственного душевного равновесия. А хотел бы я, чтобы меня любили так же? Возможно, возможно…
– Время полуденной молитвы, – произнесла мама, когда часы пробили, извещая дом. – Намаз, милый, я пойду.
– Мам, я тоже хотел помолиться. Папин коврик на месте?
Она удивленно взглянула на меня и погладила по щеке. Да, я совершил первый намаз за многие годы. Мне скоро сорок, и сейчас наши законы и обычаи как-то ближе для моей души становились…