Глава 6
Утро сменилось днем, и на улице потеплело. Не было ни намека на ветерок, который охладил бы на удивление разгоряченное лицо Люси. Она остановилась перед эркерами магазина «Блэкуэллз» и, заметив бордовый пиджак Баллентайна, почувствовала смутное раздражение. Ее бросило в пот. Пиджак молодого человека светился под лучами летнего солнца, как случайно прикатившийся откуда-то каштан, а вот его владелец выглядел на удивление спокойным и собранным. Она понаблюдала за ним некоторое время, потому что Тристан заметил ее не сразу.
Уголки губ Тристана поползли вверх, когда Люси возникла прямо перед ним. Он приподнял цилиндр:
– Миледи.
Солнце играло на его ярко-рыжей шевелюре. В толпе прохожих одна из женщин ахнула от восторга.
– Я выкроила лишние полчаса, – сообщила Люси.
– Это идеально вписывается в мое сегодняшнее расписание.
Он возвращается в Лондон, сообразила Люси. Она поднялась на три ступеньки и вошла в магазин.
В жарком и тускло освещенном помещении десятки голов повернулись к ней – в основном бледные студенческие лица с расширившимися за стеклами очков глазами. Слишком многие в этом городе знали Люси, а возможно, знали и Тристана. Каждый ощутил себя свидетелем сенсационного явления. Еще бы – леди Люси Тедбери подцепила отъявленного лондонского повесу! Причем «подцепила» почти в прямом смысле слова. Тристан двигался за спиной Люси, чуть не налетев на нее, после того как спутница внезапно остановилась. Люси окутал его запах – теплый, будоражащий и очень знакомый. Она могла бы с закрытыми глазами вычислить его среди толпы.
Кофейня на втором этаже была не просторнее магазина на первом и обычно вмещала человек десять, которые рассаживались за несколькими столиками вокруг нерастопленного камина. Сейчас Тристан и Люси были здесь одни. В жаркие дни студенты, за исключением помешанных на учебе чудаков, находящихся сейчас на первом этаже, либо валялись в кровати, либо выпивали и шли кататься на лодках по реке Черуэлл. Тристану явно было известно, где найти поблизости уединенное место.
Он подошел к окну и подвинул для Люси стул. Она вдруг ощутила себя дикобразом и невольно выставила колючки, потому что Тристан нацепил на себя слишком невинное выражение лица, наверняка чтобы ей понравиться, – никаких плотоядных взглядов и самодовольных ухмылок.
– Кофе, – бросил он официанту, который спешил к их столику со свежей белой скатертью. – С молоком и тремя кусочками сахара для леди, черный для меня. Если, конечно, – он взглянул на Люси, – твои вкусы за эти годы не изменились.
Несколько секунд она боролась с искушением сказать, что вкусы изменились. Выходит, в прошлой жизни, еще в Уиклифф-холле, кое-кто шпионил за ней во время завтрака.
– Да. С молоком и тремя кусочками сахара, – пробормотала она.
Столик был очень мал. Если посмотреть со стороны, казалось, что кофе пьют добрые друзья – их колени под скатертью находились в опасной близости.
С такого расстояния Люси видела изменения в лице Тристана, которые в прошлую встречу, два дня назад, скрывала темнота. Даже спустя несколько месяцев после возвращения в Англию его кожа сохранила медовый оттенок, выдававший человека, прошагавшего много миль под чужим жарким солнцем. Появился первый намек на горизонтальные морщины над бровями. Под глазами проступили едва различимые фиолетовые полукружья, словно от недосыпания. Ничто из этого не умаляло его красоту – только придавало ей своеобразный лоск. Кое-что все же изменилось, и Люси потребовалось несколько секунд, чтобы распознать отсутствие бриллиантовой серьги в ухе. А может, тогда она ей просто привиделась? Неужели Баллентайн не только стал старше, но и повзрослел? Она невольно подумала, что наверняка время наложило отпечаток и на нее саму.
– Выглядишь чудесно, Тедбери, – вежливо произнес Тристан, словно ее мысли отпечатались на лбу. – Могу я сделать комплимент? Цвет лица у тебя все тот же, как прежде.
– Лучше бы не делал. И вот что: прежде чем обсуждать с тобой какие-либо вопросы, я должна знать – что ты замышлял в отношении графини Монтгомери на новогоднем балу?
Он вытаращил глаза:
– Ты о чем?
– Новогодний бал у Монтгомери. Слышала, ты пытался уговорить герцогиню прогуляться в компании с тобой после танца.
– А-а… Она была тогда мисс… «простушка из деревни», не более того.
– Ответь на вопрос.
В глубине его взгляда зародилась какая-то эмоция.
– Будь я из тех, за кого ты меня принимаешь, разве я сказал бы правду?
– Я в любом случае распознаю ложь.
Он саркастически усмехнулся:
– Сомневаюсь.
– Все. С меня хватит!
Прежде чем Люси успела вскочить на ноги и выполнить свою угрозу, Тристан уперся локтями в стол и наклонился ближе. Его глаза устрашающе вспыхнули.
– Я не форсирую свое внимание к женщинам, – тихо ответил он. – Никогда.
Люси никогда не видела его настолько раздосадованным – апатию как ветром сдуло. Она против своей воли остановилась.
– Тогда почему ты настойчиво уговаривал ее пойти с тобой?
Он пожал плечами:
– Да я толком не помню. Было ужасно тоскливо. Возможно, мне показалось, что она скучает без кавалера и ей нужно помочь. Правила приличия проникли в средний класс и чрезвычайно распространились там – в ущерб их же удовольствию. И это не значит, что я позволил бы себе вольности вопреки ее желанию.
– Ты самонадеянный хам. Заявлять, что сделал ей одолжение!
– Ну да. Кто бы знал? Увидев будущую герцогиню в моих руках, Монтгомери принял это за посягательство на свою территорию, и я счел благоразумным отступить, пока он не приказал кому-нибудь из слуг проткнуть меня шпагой прямо на паркете танцевального зала.
По глазам невозможно было определить, лжет ли он. Чем больше Люси вглядывалась в непроглядную смесь янтарного и зеленого, тем больше размывался окружающий мир. Она специально наклонилась ближе, чтобы ощутить дыхание Тристана, напоминающее прикосновение бархотки к щеке. Невольно взгляд переместился к его левой скуле. Когда-то давно в Уиклифф-парке там отпечатался оттиск ее ладони. Тогда она дала Тристану пощечину под воздействием жуткой беспомощности, причиной которой был совсем не он…
Официант резво вбежал в зал и внезапно притормозил, увидев почти интимно соприкасавшиеся над столом головы посетителей. Люси отклонилась назад, давая ему возможность поставить перед ними две дымящиеся чашки.
Она взяла ложечку и принялась яростно размешивать сахар.
– Что привело тебя в Англию?
Тристан напоследок взглянул на нее оценивающе, затем расслабленно откинулся на спинку стула.
– Я покончил с военной карьерой.
– Уже?
Даже не дослужился до капитана, хотя пора бы – после шести лет в армии! С другой стороны, если верить слухам, его недисциплинированность – плескался в реке, в то время как боевые товарищи попали под обстрел, – стала систематической проблемой; удивительно, что он не был с позором уволен из армии еще задолго до того происшествия.
Тристан улыбнулся, несколько удивленный:
– После Креста Виктории стремиться не к чему, Люси.
Справедливое замечание. В этом все и дело. Он был удостоен высшей военной награды в стране. Мужчины в роду Баллентайнов всегда демонстрировали на поле боя чудеса храбрости. Недаром их фамильный девиз – «Сила и доблесть». Старший брат Маркус делал стремительную карьеру на флоте, пока несчастный случай – падение с лошади – трагически не оборвал его жизнь.
Люси уставилась на левую руку Тристана, небрежно охватившую кофейную чашку. Мизинец украшал перстень-печатка дома Рочестеров; рубин поблескивал, словно крупная капля крови. Похоже, это и есть реальная причина увольнения из армии: последний в роду наследник титула, он не вправе рисковать жизнью на передовой. Теперь его главная обязанность – гарантировать продолжение рода и быстро усвоить все то, чему предыдущий лорд Баллентайн учился с колыбели. Она задумалась: а что, если горе стало причиной морщин на его лбу? В свое время их матери были близкими подругами; не исключено, что они и сейчас тесно общаются. Наверное, уместно, не выходя за рамки этикета, осведомиться о здоровье леди Рочестер и даже самого Тристана. Вот только подобные расспросы могут неожиданно пробудить нежелательные воспоминания и чувства. Более того, сейчас она сидит с Тристаном за одним столом, потому что он явно замышляет какую-то пакость. Герой и мерзавец в одном лице. Сегодняшней встрече, совершенно очевидно, способствовала худшая сторона его личности.
– Перейдем к делу. Кто тебе доложил, что я являюсь экспертом в издательском бизнесе?
Его губы скривились в усмешке:
– Мой адвокат. Каждый месяц он упорно читает мне лекцию о состоянии британской экономики. В настоящее время мы, предположительно, обеспечиваем более двадцати процентов мирового товарооборота. А ты занята покупкой издательского дома.
У Тристана есть адвокат. Кто бы мог подумать! Люси вздернула подбородок:
– И чем ты объяснишь внезапную вспышку интереса к женской читательской аудитории?
Он взял в руку ложечку.
– Более занятный вопрос: а что вызвало твой интерес?
Она сдвинула брови:
– Что ты имеешь в виду?
Тристан вновь принялся играть с ложечкой, вертя ее в руках, как ребенок, и любуясь своим перевернутым отражением.
– Любопытное сочетание, не правда ли? Женщина твоих взглядов и твоих амбиций приобретает контрольный пакет в одном из известных британских издательств, выпускающем женские журналы. Причем высоконравственного содержания.
Люси погрузилась в странное оцепенение, словно кролик, неожиданно натолкнувшийся на опасного хищника.
Ему что-то известно?
Нет. Он ничего не знает, а если бы и знал, то не счел бы заслуживающим внимания.
Тристан оторвал взгляд от ложечки. Его глаза были холодны и полны решимости.
Люси едва не бросилась наутек. Она на миг ощутила Тристана внутри своей головы; его взгляд проник туда так же легко, как свет проникает сквозь хлопковую ткань. И должно быть, Люси сделала непроницаемое лицо на долю секунды позже, чем требовалось, не распознав намерений своего собеседника по блуждающей улыбке, совсем не дружеской.
Она заставила себя растянуть губы и спокойно ответила:
– Ничего удивительного. У меня разносторонние интересы. Как видишь, я могу бороться за политические права женщин и одновременно не упустить удачный шанс в бизнесе. По сути, мои интересы взаимосвязаны – суфражистское движение весьма затратное предприятие. И кстати, отнимает много времени. А сейчас я впустую трачу его с тобой.
Тристан наклонил голову:
– Тогда перейдем к делу. Допустим, я планирую опубликовать книгу. Как лучше издать ее: под именем анонимного автора, или Джона Миллера, или лорда Баллентайна?
Его неторопливость позволила Люси взять паузу.
– Как я понимаю, вопрос не риторический. Ты эту книгу уже написал.
Он кивнул:
– Вопрос в том, как повлияет мое имя или, точнее, присущая ему репутация на продажи книги. Оно может либо привлечь, либо отпугнуть женщин-покупательниц. Однако инстинкт подсказывает, что дамы скорее потратят деньги на меня, чем, как говорится, «на булавки».
– Ты спрашиваешь, захотят ли женщины купить что-то не ради интересной тематики или хорошего качества, а лишь потому, что на обложке стоит твое имя?
От ее скептического тона у Тристана брови поползли вверх:
– Содержание и качество на высоте, но да.
– Нелепо! Ты не такой законченный негодяй, чтобы обратить это в выгоду.
– Нет, это своего рода вызов. Однако допустим, что книга существует, уже опубликована и принесла прибыль. И я намереваюсь выпустить новое издание под именем Баллентайна.
– Уже опубликована, – эхом повторила Люси. У нее начало стучать в затылке. Ощущение не из приятных. – Кстати, в каком жанре книга? Военные дневники?
– Нет. – По его лицу промелькнуло удивление. – Предположим, стихи.
– Стихи.
– Да.
– Военные стихи? – снова попыталась угадать она.
Тристан снова помедлил:
– Нет. Романтическая поэзия.
Кожу начало покалывать, словно от пореза тупой бритвой. Вот ведь ирония – он был честен с ней по поводу поэзии и своей заинтересованности в ее мнении, а она, в свою очередь, оказалась права, распознав в его словах долю неискренности. Люси, ты сообразительна, как кошка. А сама почти не способна на неискренность, и, несмотря на все битвы, в которых она участвовала, любой может назвать ее наивной. Тристан только что прочел Люси как открытую книгу – черта с два она купит «Лондонский печатный двор» исключительно ради бизнеса!
Тристан схватил чашку и глотнул кофе, не ощущая вкуса. Эта женщина взяла в привычку усложнять ему жизнь. Да и свою тоже. Две морщины, строго застывшие между ее изящными бровями, вызывали у Тристана необъяснимое желание разгладить их – даже большой палец задергался. Наверняка Люси до сих пор считает, что ей по силам развести голыми руками все мировые проблемы, потому что справедливость на ее стороне. Такие взгляды сами по себе уже источник бесконечной неудовлетворенности. В свою очередь, Тристан мог бы позавидовать чистоте ее помыслов и устремлений. Невозможно представить, чтобы она проснулась утром и пялилась в потолок, размышляя, куда сегодня пойти!
– Романтическая поэзия, – фыркнула Люси презрительно, словно считала поэзию не серьезнее детского стишка. Таким тоном можно было уничтожить любого «ремесленника от пера»; вообще-то у поэтов чувствительная душа. Однако, успешно преодолев чувство обиды и заодно лишившись части своей энергии, Тристан почувствовал лишь, как пробудился его мужской инстинкт: ему не терпелось поднять перчатку. Мысли приняли неверное направление – да еще прямо в кофейне, в публичном месте; сценарий, в котором он одерживал победу над Люси Тедбери, неминуемо заканчивался тем, что в воображении она представала обнаженной – прекрасное тело пылает от страсти, а язычок занят не спором с противником, а кое-чем иным… Глаза Люси расширились, и Тристан понял, что он постанывает.
– Кофе… Не в то горло попал.
За спиной возникла какая-то суматоха.
В дверях чайной, возбужденно хихикая, переминались три молодые девушки. Он приметил их еще раньше, когда те поднимались по лестнице, перешептываясь и хихикая. Наверное, сидели молча где-нибудь в уголке, а теперь решились выйти на свет. Судя по всему, продавщицы. Розовощекие и слишком молодые, чтобы гулять без сопровождения. Заметив, что Тристан их разглядывает, они попытались боязливо спрятаться друг за дружкой.
– Доброе утро, красавицы. Чем мы можем вам помочь?
– Лорд Баллентайн!
Девушки синхронно двинулись к его столику, благоухая ароматом ландыша. Наконец самая храбрая выступила вперед и сделала реверанс, держа руки за спиной:
– Мы увидели, как ваша светлость входит в магазин…
– Продолжайте, не бойтесь.
Сияющие глаза никак не сочетались с застенчивым тоном. Люси присмотрелась внимательнее.
– Надеюсь, вы не откажетесь подписать для нас вот это, – произнесла рыженькая. Ее крошечный носик усеивали соблазнительные веснушки.
Мило! Люси сидит на расстоянии вытянутой руки, а Тристан уже решил спровоцировать ее и флиртует напропалую!
Рыжая девушка что-то ему протянула. Открытка, размером с валентинку; за свою жизнь он повидал таких вагон и маленькую тележку благодаря легионам поклонниц. Вот только на сей раз темой открытки был он сам. Кто-то вырезал из газеты со статьей о вручении Креста Виктории его фотографию – в военной форме, доблестно озирающего окрестности, – приклеил на открытку и добавил рамку из тесьмы. Даже глаза подкрасили синим карандашом. А рядом была изображена маленькая лохматая собачка, выглядевшая так, словно сейчас тявкнет и укусит за ногу.
– Это же… – скосил глаза он. – Это…
– Это баллентинка, – объявила первая девушка.
– Вижу, – вежливо ответил Тристан. – Очень мило.
– Правда чудесно? – проворковала другая девушка.
– Если вы согласитесь подписать ее, милорд, она будет еще более ценной.
– Так их что… много? – выдавил из себя Тристан.
Три головки энергично закивали.
– Это сейчас очень модно, – сказала рыженькая. – Есть и другие герои, которых девушки любят приклеивать на открытки, но ваша светлость по популярности обошли всех. За открытку с вами дают двух других героев. Или даже больше, если без тесьмы.
– Но ваши мы никогда не продадим, – поспешно добавила лидерша. – Это талисман. На счастье.
Тристан счел за лучшее не вникать в подробности.
Он полез в карман пиджака и достал ручку. Подписал открытку с собакой и еще две такие же нелепые. Девушки все это время стояли затаив дыхание, а потом удалились, не переставая хором ахать. После них остался только шлейф весенних ароматов.
Тристан медленно повернулся к Люси.
В ее глазах плясали задорные огоньки.
– Ну и ну! – сочувственно произнесла она.
– Ну и ну, – мрачно отозвался он.
Уголки ее рта дернулись:
– Вот исчерпывающий ответ на твой вопрос. Со своей стороны я бы рекомендовала подумать насчет военных дневников, однако романтическая поэзия под твоим именем и в самом деле может выстрелить. Хотя ты мог бы просто открыть магазин… – Она не выдержала и расхохоталась; во рту мелькнули маленькие белоснежные зубы.
– Так, значит… – начал он.
– …магазин, – выдавила из себя Люси сквозь смех, – и продавать… баллентинки. Очень прибыльно. Одна по цене двух.
Надо было сказать что-нибудь серьезное, однако Люси демонстрировала такую очаровательную невоспитанность, громко смеясь на публике. И к несчастью, предметом ее ликования был он сам.
– Не забудь отделку тесьмой, это повысит стоимость, – выкрикнула Люси последнее напутствие и, взглянув на карманные часы, унеслась, оставив его в компании своей пустой чашки.
Тристан допил кофе, криво усмехаясь и делая вид, что ему все равно, однако отсутствие Люси в сочетании с пустотой зала было осязаемым. Окружающий мир опять пришел в движение; уличный шум постепенно нарастал, а Тристан начал замечать внутреннее убранство кофейни. Его разум, обычно многозадачный и умеющий обдумывать несколько проблем одновременно, становился все более холодным по мере того, как обстановка вокруг накалялась; поэтому он был хорошим солдатом, когда это требовалось, и поэтому остался предельно собранным в присутствии Люси, олицетворявшей противоборствующие силы. Спокойствие – недооцененная вещь. Будь у Тристана совесть, он наверняка бы испытал сожаление от того, что совсем скоро смахнет веселость с лица этой женщины.