Глава 6
Декабрь
Едва экипаж отъехал от вокзала Мальборо, Аннабель поняла, что ошибалась, – переводить Фукидида в таком грохоте было невозможно. Она опустила книгу.
– Поехали! – радостно воскликнула Хэтти, усевшись на скамейку напротив.
Аннабель поморщилась. Ее мутило. Сидевшая рядом с ней Катриона спокойно продолжала читать, несмотря на тряску, и сопровождающая Хэтти двоюродная бабушка, казалось, тоже не страдала, уже похрапывая с открытым ртом в углу напротив.
– Ты какая-то бледная, даже позеленела немного. – От острого глаза художницы Хэтти не укрылась дурнота Аннабель. – Может, не стоит читать в такой тряске?
– Мне нужно написать эссе.
– Ну ты же сейчас на отдыхе, – мягко сказала Хэтти.
Аннабель серьезно посмотрела на нее.
– Я не собиралась отдыхать, у меня просто не было другого выхода.
Она все еще не могла смириться с тем, что направляется на вечеринку в дом герцога. Насколько же наивно было с ее стороны полагать, что от нее требуется лишь получить приглашение для подруг. Люси была непреклонна и настояла, чтобы Аннабель тоже присутствовала на вечеринке – три троянских коня в тылу врага лучше, чем два. И Аннабель пришлось отправиться в логово льва, ведь Люси была кошельком, из которого ей платили стипендию. Чтобы избежать поездки, она привела множество вполне разумных доводов, самым сильным из которых было отсутствие нарядов. И теперь ее сундук, плотно набитый прогулочными и вечерними платьями леди Мейбл прошлых сезонов, постукивал о крышу кареты. Сама Люси осталась в стороне – она слыла известной радикалкой, а герцог не выносил радикализма.
Герцог в отъезде.
Даже если бы он и остался дома, вряд ли узнал бы ее. Случайное общение с простолюдинкой наверняка уже стерлось из его памяти как нечто малозначительное. Или все же это чтение Фукидида навеяло на нее тоску? Ей вспомнился последний визит в дом знатного человека, который закончился катастрофой…
Аннабель отодвинула занавеску и вгляделась в проплывающий за окном пейзаж. С утреннего неба, затянутого облаками, на холмы и широкие хребты Уилтшира густо сыпались снежинки.
– Еще долго? – спросила она.
– Меньше часа, – ответила Хэтти. – Правда, если снег не прекратится, мы можем застрять.
Как бы не занесло и дороги в Кенте. «Возвращайся в Чорливуд двадцать второго декабря», – написал Гилберт. Еще неделя, и она будет мыть полы, печь пироги, складывать дрова, и все это с беспокойным ребенком, привязанным к спине. К счастью, три месяца университетской жизни не превратили ее в белоручку. Да и жена Гилберта, как бы к ней ни относиться, очень нуждалась в любой помощи.
– Чем она тебя заинтересовала? – Хэтти смотрела на «Историю Пелопоннесской войны», лежащую на коленях у Аннабель.
В трясущейся карете буквы на обложке прыгали перед глазами.
– По правде говоря, у меня не было выбора. Отец научил меня древнегреческому, как только я научился читать, а история войн в Мессении была его страстным увлечением.
– Он выпускник Оксфорда?
– Нет, он учился в Дареме. Он был третьим сыном в семье, поэтому стал священником. По большей части самоучка.
– Если бы женщинам возможность учиться дали раньше, – сказала Хэтти, – сейчас было бы меньше книг о резне и больше о любви, о чем-нибудь романтичном.
– В этих книгах достаточно романтики. Возьми, к примеру, Елену Троянскую – чтобы вернуть ее, Менелай спустил на воду тысячу кораблей.
Хэтти поджала губы.
– Лично я всегда считала, что тысяча кораблей – перебор. А Менелай с Парисом дрались из-за Елены, как собаки из-за кости, причем ее желания никого не интересовали. И даже ее одержимость Парисом вызвана отравленной стрелой – что ж тут романтичного?
– Страсть, – ответила Аннабель, – ведь стрелы Эроса наполнены страстью.
– О, страсть опасна, как самый страшный яд, – сказала Хэтти, – и то и другое сводит людей с ума.
Она была права. Древние греки считали страсть формой безумия, отравляющей кровь, и в наши дни из-за нее все так же происходят тайные побеги, незаконные дуэли и трагические романы. Даже донельзя здравомыслящая дочь викария может пойти по кривой дорожке, поддавшись страсти…
– А вот Платон действительно был романтиком, – продолжала Хэтти. – Недаром он говорил, что наша душа была разделена надвое еще до рождения и что мы проводим всю свою жизнь в поисках своей второй половинки, чтобы найти ее и стать одним целым?
– Да, он и правда так считал.
Вообще-то он не считал эту идею серьезной, и его пьеса о родственных душах была сатирической. Аннабель не стала сообщать об этом подруге, потому что в глазах Хэтти появился мечтательный блеск, погасить который у нее не хватило духу.
– Я так жду встречи со своей потерянной половинкой, – вздохнула Хэтти. – Катриона, а как выглядит твоя вторая половинка? Катриона!
Катриона оторвалась от книги, медленно моргая, словно испуганная сова.
– Половинка?
– Ну да. Твоя вторая половинка, – подсказала Хэтти. – Мужчина, который станет для тебя идеальным мужем.
Катриона задумчиво вздохнула.
– Ну… даже не знаю.
– Женщина должна знать, какого мужчину она мечтает встретить!
– Думаю, он должен заниматься наукой, – сказала Катриона, – тогда он позволит и мне заниматься исследованиями.
– А, понятно, – кивнула Хэтти. – То есть он должен быть прогрессивным джентльменом.
– Конечно. Ну а твоя половинка? – быстро спросила Катриона.
– Молодой, – сказала Хэтти. – Он должен быть молодым, разумеется, титулованным и обязательно светловолосым. Знаете, такие роскошные волосы, темно-золотые, как древнеримские монеты.
– Такой своеобразный цвет довольно редко встречается, – заметила Катриона.
– Зато очень подойдет для моих картин. Тогда он сможет мне позировать, – объяснила свои пристрастия Хэтти. – Ведь какой-нибудь старообразный сэр Галахад здесь не годится. Разве рыцари в сияющих доспехах могут быть старыми и некрасивыми?
Аннабель чуть не рассмеялась. О рыцарях и принцах очень любили поговорить молоденькие девушки из ее родной деревни. Однако для Хэтти рыцари и принцы были не просто сказочными существами. Они приезжали обедать к ее родителям в их дом в Сент-Джеймсе. И если кто-то из них женится на Хэтти, он будет защищать ее, выполнять все ее прихоти, потому что иначе ему придется держать ответ перед Джулианом Гринфилдом.
Будь она Хэтти, которая выросла в любви и довольстве, в распоряжении которой была целая армия слуг, Аннабель тоже мечтала бы о замужестве и рассуждала о второй половинке. В теперешнем же положении брак для нее означал нескончаемую работу по дому, в дополнение к которой прибавилась бы еще одна обязанность – мужчина получал право пользоваться ее телом для своего удовольствия. Что может быть хуже – делить постель с мужчиной, который безразличен или способен втоптать сердце женщины в грязь?
– Аннабель, – не преминула сказать Хэтти. – Ну а теперь ты расскажи нам о своей второй половинке.
– Она, наверное, где-то далеко и сильно занята. Так что я рассчитываю только на себя.
Аннабель уклонилась от неодобрительного взгляда Хэтти, снова отвернувшись к окну. Мимо проплывала деревня. Вдоль улицы выстроились каменные коттеджи медового цвета, напоминающие пряничные домики с покрытыми снегом крышами и торчащими трубами. Несколько жирных свиней тяжело переваливались по тротуару. Было видно, что герцог печется о своих арендаторах.
Боже, что это?!
– Это и есть Клермонт? – Аннабель коснулась пальцем холодного оконного стекла.
Хэтти подалась вперед.
– Ну да. Какой прекрасный дом!
«Дом» и «прекрасный» – эти слова не могли в полной мере описать строение, которое показалось вдалеке. Клермонт вырастал перед ними, как волшебный утес, огромный и величественный. Раскинувшись на пологом склоне, украшенный изящными барельефами, он смотрел сверху на многие мили вперед, будто правитель на троне. Он был пугающе великолепен.
Мощеный двор был настолько огромен, что, казалось, с такого расстояния до дома цоканье копыт не доносится. Но у подножия серой известняковой лестницы парадного входа их уже поджидала одинокая фигура. Перегрин Деверо. Глаза у него были осоловелые, галстук помят, но на ногах он держался твердо, помогая им выйти из кареты.
– Я от души рад видеть вас у себя в гостях, дамы, – сказал он, беря под руку залившуюся румянцем Катриону и тетушку Гринфилд, чтобы проводить их наверх по лестнице. – Джентльмены с нетерпением ждали вашего приезда.
Войдя внутрь трехэтажного дома, гостьи очутились в холле с высоким куполообразным стеклянным потолком. Балюстрады верхних этажей украшали статуи. Пол был выложен черно-белыми мраморными плитами и напоминал гигантскую шахматную доску. В самый раз для человека, который считается главным стратегом королевы.
Аннабель глубоко вздохнула и выпрямилась. Все идет по плану. Она справится, как-нибудь переживет этот уик-энд. За столом в ножах и вилках она не запутается, как и перед кем делать реверанс, знает назубок. Аннабель хорошо говорила по-французски, на латыни и греческом, пела, играла на фортепиано, могла поддержать беседу на исторические темы, причем и о Востоке, и о Западе. Спасибо за это увлеченному древней историей отцу и прабабушке по материнской линии. С галльской решимостью ее миниатюрная grand-mère прививала галантные французские манеры всем своим потомкам вплоть до семейства викария. Поэтому в Кенте Аннабель слыла чудачкой, чересчур образованной, как сказала она Хэтти. Кто же знал, что здесь, во дворце герцога, все эти познания пригодятся и, быть может, помогут избежать промахов?
Лорд Деверо подвел их к группе слуг у подножия парадной лестницы.
– Еще немного, и все дороги завалит снегом, – сказал он, – поэтому предлагаю часок покататься на лошадях по саду.
Катриона и Хэтти были в восторге, они-то умели ездить верхом. Опыт Аннабель ограничивался ездой на старой рабочей лошади, что было явно недостаточно, когда речь шла о катании на чистокровных лошадях в седле.
– Я, пожалуй, не поеду, – сказала она. – Поработаю над переводом.
– Как вам будет угодно, – любезно ответил Перегрин. – Жанна проводит вас в вашу комнату. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь спрашивать. Все, что попросите, вам тотчас же принесут, любое желание исполнят.
– О, тогда я буду осторожна в своих желаниях, – пообещала Аннабель.
На лице Перегрина появилась знакомая усмешка.
– Деверо-о-о!
Пьяный рев эхом разнесся по коридору, и улыбка тут же исчезла с лица Перегрина.
– Прошу прощения, мисс, леди. Похоже, джентльмены обнаружили запасы бренди…
Кровать с пологом в ее комнате была до неприличия роскошной: слишком большая, с толстыми, как мох, изумрудно-зелеными бархатными портьерами, с кучей ярких разноцветных шелковых подушек. Аннабель сразу захотелось растянуться на мягком чистом матрасе.
Из окна комнаты на втором этаже виднелся внутренний двор, посреди которого стоял неработающий фонтан в окружении безупречно подстриженных тисовых деревьев. Огромный заснеженный парк, который Перегрин назвал садом, уходил вдаль.
– Что-нибудь еще, мисс?
Служанка по имени Жанна застыла в ожидании приказаний, чинно сложив перед собой руки.
Казалось, здешнее великолепие ударило Аннабель в голову. Разве обязательно работать над переводом здесь, в спальне, когда в доме еще двести комнат?
Она потянулась за томиком Фукидида и блокнотом.
– Не могли бы вы показать мне, где библиотека?
– Конечно, мисс. Какая именно?
Так их несколько?!
– Ну, самая лучшая.
Жанна кивнула, как будто просьба была вполне обычная.
– Следуйте за мной, мисс.
Лучшая библиотека укрылась за арочной дубовой дверью, которая встретила их недовольным скрипом. Из широкого витражного окна напротив двери падали разноцветные, будто прошедшие сквозь призму лучи. По обе стороны окна тянулись ряды темных деревянных полок. Дорожка из восточного ковра вела к потрескивающему камину возле одного из окон, у огня стояло кресло с подлокотниками, готовое принять Аннабель в свои объятия.
Аннабель неуверенно шагнула через порог. Когда она оглядела комнату, ее охватило странное чувство узнавания. Именно так она и представляла идеальную библиотеку. И сейчас ей казалось, будто кто-то прочитал ее мысли и облек их в камень и дерево с предельной точностью.
– Как вам нравится потолок, мисс?
Аннабель взглянула вверх. На сводчатом темно-синем потолке мерцали неяркие звезды безлунной ночи.
– Как красиво…
И правда… Она разглядывала искусно выписанную картину настоящего неба, по всей видимости, зимнего.
– Звезды из настоящего золота, – произнесла Жанна с гордостью. – Если вам что-нибудь понадобится, просто позвоните, мисс.
Дверь за ней тихо закрылась.
Какая тишина… Если задержать дыхание, то можно услышать, как плывут пылинки в воздухе.
Аннабель медленно пошла к камину, проводя пальцами по кожаным корешкам, гладкому круглобокому глобусу, отполированным полкам из эбенового дерева. Так вот каковы на ощупь атрибуты богатства и комфорта.
Кресло у камина было огромным, мужским. Мягкая низенькая скамеечка стояла так, чтобы длинные ноги можно было вытянуть поближе к решетке, а маленький столик удобно расположился под рукой. В воздухе витал слабый запах табачного дыма.
Аннабель колебалась. Не будет ли чересчур дерзко – взять и усесться в кресло хозяина?
Но ведь хозяин в отъезде.
Аннабель с наслаждением опустилась на широкое сиденье.
Через минуту она откроет книгу. Как давно она не присаживалась просто так, без дела!
Приятное тепло от огня согревало кожу. Сквозь полузакрытые веки она любовалась причудливыми витражами – сказочные птицы порхали среди диковинных цветов. За окном беззвучно, не переставая кружились снежинки. Мягко потрескивали дрова в камине…
Аннабель вздрогнула и проснулась. Она ощутила чье-то присутствие, совсем близкое и… пугающее. Ее глаза распахнулись, а сердце гулко забилось. Прямо над ней возвышался мужчина. Ее взгляд уперся ему в грудь. В висках застучало, когда она заставила себя поднять глаза и взглянуть ему в лицо. Черный шелковый галстук с идеальным узлом. Жесткий белый воротничок. Твердый подбородок. Аннабель уже поняла, кто это. Внутри у нее все сжалось, когда она наконец встретилась взглядом с холодными глазами герцога Монтгомери.