В «супружеские» покои я входила на ватных ногах. Эльяна как раз заканчивала перестилать бледно-зеленые шелковые простыни на огромной кровати под тяжелым бархатным балдахином. С кисточками на внушительных деревянных столбах и бахромой по изумрудному краю.
При виде роскошной постели, каждым шелковым изгибом зовущей к плотским утехам, мои колени подломились окончательно.
– Прошу… – прошептала я, оборачиваясь к герцогу.
Качнулась, утратив равновесие, и повисла на «суженом». Стальные пальцы машинально вцепились в мои локти, оставив и там по парочке синяков.
– Вы и сами видите, что это какая-то шутка… Оно не может быть всамделишно… – бормотала, надеясь на понимание. – Я думала… это розыгрыш, спектакль…
Герцог нагнулся и осторожно принюхался к «подарку». Обреченно поморщился, скривился пересушенным изюмом. Мне негде было поймать свое отражение, но допускаю, что вид был удручающим.
Я помнила, как вытирала испачканные пальцы о щеки. Как чесала ужаленную кем-то шею, как стукнулась локтями о выступ на холме. Кровь на коленках давно запеклась, но и она пока была при мне.
А тем, кто пишет на антиперспирантах «72 часа защиты», стоило бы уточнять, что подразумевается стойкая защита от зеленоглазых герцогов! Точнее, от их симпатии.
– И сколько вам заплатили за этот розыгрыш?
Мужчина отдернул мою измазанную в глине руку от новенького мундира и уперся взглядом в горящую ладонь. Изучил красную загогулину, перевел глаза на меня, опять на загогулину… Сверяя данные и тоже убеждаясь в божественном подлоге. Не могли же его и впрямь так извращенно наказать?
– Я уже говорила вам: мне за этот фарс ничего не платят! Верните меня на холм, – потребовала дрогнувшим голосом. – Туда, откуда взяли.
Недобрые зеленые огоньки напротив намекали, что мне отплатят по полной. С запасом и премиальными. Так, что до конца жизни впечатлений хватит (то есть до рассвета).
– Ждите тут, «герцогиня». Не смейте покидать покои. И… отмойтесь, ради Сато Судьбоносицы! – прохрипел герцог, сгрузил меня в ближайшее кресло и вышел в коридор.
Едва хлопнула дверь, сзади послышался судорожный вдох. Эльяна все это время стояла за балдахином, задержав дыхание. И чуть не задохнулась от ужаса.
Ее виноватое рябое личико намекало, что горничным не положено становиться свидетельницами супружеских разборок. И в случае оной прислужнице следует выпрыгнуть в окно или провалиться под землю.
– Он с самой «свадьбы» такой нервный, – попыталась я успокоить девицу. У той зуб на зуб не попадал. – Чуть пальцы мне не переломал!
– Обычно наш тэр учтив и галантен, – прошептала Эльяна, выпуская из побелевших рук краешек простыни. – Особенно по части дам. Строг и требователен в делах военных, нежен и страстен в делах любовных… Так о нем говорят.
– И многие говорят? – с непрошенным интересом уточнила я, проходя за горничной в смежное помещение.
Из распахнутой дверцы тянуло манящим ароматным паром: Эльяна сдержала обещание и согрела ванну.
– Тэйра Сиелла упоминала о том… когда просила меня за травами сбегать к целителю Хендору… Ой! – проболталась девушка и тут же зажала ладошкой рот. Вспомнив, что не с подружкой разговаривает, а с… ну, с кем-то. Со мной. Лизаветой с Утеса.
– Тэйра Сиелла тоже живет в лучших гостевых покоях и ночами топчет сочную травку? – спросила я с ноткой незваного раздражения.
С такими аппетитами зеленоглазых величеств никакой травки и гостевых спален не напасешься…
– У леди Ротглиф комнаты над вашими, – Эльяна подняла смущенный взгляд на потолок и кашлянула в кулачок. – Но тэйре Сиелле дурно уж третью ночь, и она не спускается.
Покивав с картинным сочувствием, я тоже поглядела на потолок. Вряд ли ведь эта «гостевая леди» скатывается к герцогу по канату и запрыгивает в окно?
Зачем-то представился спусковой столб в пожарном депо. Это бы облегчило задачу, но никаких металлических шестов в спальне тэра не обнаружилось.
Придя к неутешительному выводу – особи мужского пола во всех мирах одинаковы, – я протяжно вздохнула и вошла в просторное купальное помещение. Когда-то герцогское, а ныне «супружеское».
В ванной было напарено так зверски, словно на дворе не лето стояло, а лютая зима, промораживающая до позвонков. Душистый пар бросился в лицо, забрался в ноздри. Голова заполнилась туманом, и тело повело – от усталости и жара.
За всей этой горячей взвесью влажных пузырьков я не сразу нашла «ванну». Огромный каменный шестигранник стоял на постаменте, выложенном прозрачной зеленой мозаикой. К источнику пара вела небольшая лесенка с гнутыми деревянными перилами. Широкие бортики купели были устланы отполированными дощечками на манер скамеек.
Не знаю, что об этом говорят местные законы, но на мой взгляд, принимать такую ванну в одиночестве – преступление. Я бы охотно забралась сюда с Регинкой и Марго (обе были ярыми фанатками банных удовольствий).
Распаренные до пунцовых щек, мы бы, задыхаясь, обсуждали навязчивых поклонников областной примы. Потом бы Маргоша жаловалась на босса-самодура, снова заславшего ее подальше от цивилизации… И, наконец, настала бы моя очередь. Посетовать на Артемия и стаю мохнатых кисунь.
Что до герцога… Думаю, помимо своего загорелого тела, он вмещал в купель пару-тройку любительниц сочной травки. Иначе зачем такие растраты горячей воды?
Отмахнувшись от парового сгустка, Эльяна стянула с головы чепец и деловито закатала рукава. Жилистые руки и мозолистые пальцы намекали, что девушка не боится труда. И затолкать меня в ванну ей проблем не составит.
– Я сама, – прошептала я просительно и, сбежав за ширму, смущенно стянула с тела грязно-серые лоскуты.
С горьким вздохом попрощалась с новеньким платьем – оно обошлось мне в половину премии! – и выбросила растерзанную тряпочку в подставленное ведро.
Ушибы ныли, обещая завтра синюшный боевой раскрас. Израненная кожа саднила так яростно, что я лишь чудом не подвывала.
Побулькивающая в шестиграннике вода рассылала по купальне лекарственные эфиры и обещала успокоение. Откинув доводы рассудка в сторону, я выбралась из-за ширмы, шагнула к лестнице и ступила на деревянный настил.
Ничего более дурацкого, чем случайное замужество в чужом мире, со мной сегодня уже не случится. А прислужница вряд ли оставит меня в ванной одну, не убедившись, что я рьяно исполняю приказ «благоверного».
Лицо Эльяны сохраняло невозмутимость: горничным не положено удивляться. И вот эта отстраненная учтивость, с которой девушка дожидалась, пока я залезу в купель, – она более прочего выбивала из чувства реальности.
Не может нормальный человек так спокойно реагировать за известие о внезапной женитьбе босса. На ком? На чумазой незнакомке, свалившейся с чертовой горы?
– Подогрева и очищения надолго не хватит, моя герцогиня, – решила она меня добить. – Бытовые маги Грейнхолла весь день провели праздно. В Священный день им дозволяется не тратить силы, чтобы на рассвете прийти в храм и оставить подношение избранной богине.
Погрузившись в горячую воду до подбородка, я вскинула на Эльяну лицо. Во влажной духоте соображалось дурно.
– Кристаллы для замка были заряжены накануне и уже истратились, – она виновато пожала плечами и продолжила сетовать: – Я сбегала к дежурной чародейке, но Илька уже спать улеглась! Бестолковая. Когда уж нам из Сатарской академии пришлют новую младшую бытовичку? Экономка давно просит, а замены так и нет.
Большой рот, занимавший треть усыпанного крупными веснушками лица, выдавал в Эльяне любительницу поболтать.
– Еле растолкала лентяйку, выпросила для вас по капле энергии в каждый. Знаю же, что завтра Илька на Священную гору не пойдет… – возмущенно пыхтела девушка, вытирая взмокший лоб рукавом. – Она у нас птица ва-а-ажная. Свое подношение оставит на столичной площади, никак не меньше.
Прислужница пригладила светло-рыжие волосы, что топорщились из-за ушей беспокойными завитками, и достала из кармана в переднике два камня. Оранжевый резанул глаза огнем, разбежался искристыми всполохами по потолку, а от синего донеслось шипение океана и соленое дыхание ветра.
– По мне, так это просто повод потребовать себе лишний выходной, но тэр Гариэт не имеет права отказать, – продолжала сетовать Эльяна, поминая недобросовестную коллегу. – Не удивлюсь, если Его Величество и скаковую харпию Ильке выдаст, чтобы скорее управилась…
Дунув на каждый, как на затухающий уголек, девушка закинула кристаллы в купель. Те плавно опустились на дно.
По поверхности пошла рябь, от одного каменного борта до другого забродили волны. Они перешептывались горделивыми вздыбленными гребнями, с многоголосым шипением разнося капельки душистых масел и очищающую мыльную пену. Глубинные струи ласково окутывали кожу, пузырьки мягко удаляли грязь без всякой мочалки. Чудеса.
– Эти камешки…
– Бытовые кристаллы, – поправила девушка, одобрительно оглядывая вмиг почерневшую воду.
Это все Лизаветины пяточки, да-да…
– У вашего герцога был молочно-голубой, – вспомнился мне украденный «грецкий орешек».
– То не бытовой, то портальный. Сотнею магов заряженный, – неуверенно улыбнулась Эльяна.
Ее рябой лоб рассекла морщинка недоверия: мол, такие мелочи даже простолюдинке знать положено. Пусть она хоть с какой неведомой горы свалилась. Пусть даже с десяток раз в пути стукнулась головой.
– Большая редкость и дороговизна по нынешним временам, – вздохнула она тут же, отбросив сомнения. – Немудрено, что простой люд не ведает, как портальные камни выглядят. Все на военные нужды уходит…
– Неужто? – я подобралась всем телом.
Надо стряхнуть накативший сонный морок. Нельзя раскисать. Если растекусь плавленым сырком – не добегу до холма. И вновь встречусь лицом к лицу со злобным «суженым» и его железной пятерней.
– С каких же темных земель вы явились за благословением Верганы, раз до вас не дошла весть о войне с демонами? – удивилась Эльяна.
– С очень, очень, о-о-очень далеких земель, – проворчала я сосредоточенно, решив опустить рассказ о том, как нелепо провалилась в дырявые текстуры.
– Да как же не знать о такой напасти? Младшие чародейки при храмах истощены, столичный отдел подзарядки не справляется. Теперь академии подхватили знамя, и в первых рядах Сатарская.
Девушка проверила локтем воду и подкрутила какой-то вентиль на бортике. А затем сосредоточенно накапала в купель зеленой жижи из хрустального флакона.
– Студентам – практика по изготовлению портальных камней, а нашим воинам – хоть какой-то шанс на спасение от рогатых…
Болтушка Эльяна явно радовалась обнаруженным благодарным ушам. Она закрывала свой крупный рот лишь затем, чтобы, набрав побольше воздуха в грудь, вновь открыть.
– Рогатых? – осоловело проронила я, шевеля пятками в горячей воде.
Та было почернела, но тут же сама очистилась, явив хрустальную прозрачность и близость зеленого мозаичного дна. Пары, тянувшиеся от поверхности полупрозрачными серебряными лентами, отдавали в нос ароматом незнакомых трав.
– Я сама не видала… – заговорщицки начала горничная. – Но тэр Габриэл молвил: они истинно при рогах. И больше росту человеческого!
Пока вода делала свое дело, Эльяна тараторила, как не в себя. В красках описывала неких керрактских тварей, что упорно пробивают себе дорогу через «богами любимый Сатар». А что им тут надобно – никто не знает.
Покончив с демонами, горничная принялась ворчать на юную Галлею – упертую, точно «бешеная самка кворга, из вредности закусившая собственный хвост». Выяснилось, что принцесса решила поступать в академию именно сейчас. В самое небезопасное для сатарцев время, когда даже с поддержкой мудрой Верганы никто не станет на будущее загадывать…
Мне верилось. Во все верилось – и в камешки заряженные, и в рогатых вторженцев, и в военные нужды. И в ленивую бытовичку Ильку, которую никак не заменят. И в академии магии, в которых студенты на уроках заряжают портальные кристаллы.
Опасаясь забыть приметы замковых коридоров, которыми тащил меня бессердечный герцог, я повторяла про себя:
«Статуя голой тетки с мечом… красно-зеленый гобелен с кричащей птицей… Вот там прямо… до яркого светильника… И поворот… Сочная травка, прореха в изгороди. И на холм, на холм, обратно в Утесово!».
Потому что чем больше верилось, тем лучше понималось: легкие лекарства стрессоустойчивой Лизавете Кутейкиной уже не помогут.
Сложносочиненный аромат – травянисто-цветочный, плотный, почти осязаемый – нес с собой гармонию. С каждым вдохом по разморенному телу растекалось блаженство. С умиротворенной миной я бултыхалась в глубокой купели, позабыв про все горести этого дня.
Эльяна уходила, но быстро вернулась – с халатом и тапочками. Правда, даже с бортика было видно, что местная одежда «домашняя» лишь по названию. У темно-зеленого «халата» имелась многослойная складчатая юбка, пришитая к высокому поясу. А «тапочки» напоминали бархатные лодочки без каблуков.
– Вы сможете одеться сами, моя тэйра? – робко уточнила девушка, опуская одежду на низкую скамью. – Мне нужно сотворить молитву, подготовиться к избирательному сезону и собрать подношение. Ох, завтра на Священной горе будет не протолкнуться…
Горничная задумчиво помяла в пальцах простенький кулон и, дождавшись моего кивка, загасила яркий световой кристалл на стене. Купальня погрузилась в уютный полумрак – только лестница осталась подсвечена, и со дна струилось мягкое зеленое сияние.
– Постой! – окрикнула я Эльяну, когда фигурку скрыло пеленой пара.
– Да, моя герцогиня?
– На той самой горе? Завтра?
– В первый день голосования всегда столпотворение, – девушка обернулась, пожала плечами. Ее силуэт плыл туманом, размазываясь серым пятном с рыжими клубками волос. – Некоторые вельможи с вечера занимают очередь, чтобы первыми принести дары выбранной богине и не мешаться с простым людом. Поднимутся сразу, как тропу в храм откроют…
В груди заполошно забилось сердце: какое, к черту, столпотворение? Какая очередь? Может, туда еще и вход по билетам? Мне нужно на эту вершину!
И точно – когда мы с Величествами ушли со «сцены», у холма осталась разодетая публика. Я-то думала, зрители дожидаются продолжения спектакля… Выходит, они там всю ночь торчать планируют?
– Так на горе закрыто? – прохрипела я, ощущая, как упадническое настроение отвоевывает себе местечко в груди.
– До рассвета, моя тэйра. Сегодня Священная ночь судьбоносных решений, – горничная улыбнулась и благоговейно закатила глаза к влажному потолку, на котором прозрачными шариками скапливалась вода. – Но вам не нужно торопиться: подношение можно оставить хоть в последний день.
Я растерянно шлепнула ладонью по поверхности, подняв волну. Все куда хуже, чем я рассчитывала!
– Чему вы так расстроились, тэйра? – искренне удивилась девушка. – Я думала, вы уже успели проститься с Верганой. Для того и ходили в храм накануне, до выставления избирательных чаш…
Купание перестало приносить удовольствие. Зеленые воды забурлили, вздыбились пенно, уловив мое раздражение. Я выбралась из ванны на лесенку, добежала до скамьи и натянула изумрудный «халат» прямо на мокрое тело. Скрутила волосы в толстый светлый жгут и выжала на пол.
– В смысле проститься? – протараторила я, задыхаясь. – Она куда-то уходит?
Имя Верганы стойко ассоциировалось у меня со скоропостижным «замужеством» и прочими неприятностями.
– Ну нельзя же править в главном храме два сезона кряду? – добродушно рассмеялась Эльяна и замахала на меня рукой. Точно я удачно пошутила, прикинувшись полной идиоткой.
Я фыркнула сочувственно: нельзя? Как мало она знает о демократии…
– И часто тут проходят выборы? – зачем-то уточнила я.
– Каждые пять полных лун. Избрание сезона и верховной богини – такая ответственность! – Эльяна приблизилась ко мне и с восторгом прикусила губу. – Вы что же, моя герцогиня, в своих землях ни разу не голосовали?
Я хмуро помотала головой. За богов? Точно ни разу! Вообще не думала, что это выборная должность.
– Значит, туда откроют вход на рассвете? – уточнила я и указала на далекую черную гору с золотым отблеском на макушке. Она едва просматривалась в маленьком запотевшем окошке. – И сейчас вообще никак не пройти? Даже тайком?
– Пока туда только монаршей династии вход дозволен, – горничная покачала головой. – Думаю, наш герцог в ночь совершит визит, чтобы проститься с богиней и просить ее милостей на грядущее. Но вас взять тэр не сможет: только грейнская кровь идет без тропы.
– И часто герцог с Верганой… «общаются»? – я снова зыркнула на окно.
Может, и мне нужно заглянуть к их богине в «день открытых дверей»? Намекнуть, что будет здорово, если она объяснит герцогу, что я никакой не подарок! А просто случайно с ее священного утеса свалилась.
– Приходится. Всякий знает, как Вергана вспыльчива, ранима и злопамятна… Внимание любит, особенно от тех, кого истово опекает, – вздохнула Эльяна, сочувствуя, судя по всему, зеленоглазому тэру. – Беда тому, на кого она затаит обиду до следующего сезона. Так вы справитесь, моя герцогиня?
– Угум-м, – промычала я, расправляя на бедрах неудобную складчатую юбку.
Девушка торопливо покинула герцогские покои, и я позволила себе нормально, качественно, истерично всхлипнуть. Да что же это делается, мм?
Чужая суеверность – потемки. Но чутье, концентрирующееся под пышной юбкой, кричало, что мне тоже пора убираться из спальни зеленоглазого.
Я вытерла припухшее от пара лицо. Промакнула волосы, потемневшие от влаги и рассыпавшиеся жесткой, слипшейся соломой по ткани халата. Нашла запотевшее зеркало, оглядела себя пристально.
Ни синяков, ни царапин, ни грязи… Закатала рукава, осмотрела локти. Как так-то? Куда делись багровые дорожки запекшейся крови и черные пятна ушибов?
Раны затянулись, не оставив ни шрамов, ни розовых следов! Из всех «приветов», что передал мне склон в Утесово, на теле красовалась лишь алая загогулина, так понравившаяся жрецу. И вызвавшая у герцога стойкое отвращение.
Окончательно сползший макияж выявил мою бесцветную простоту. Несмотря на чистоту, распаренное лицо трудно было назвать канонически красивым. Зато Регина говорила, что у меня запоминающиеся черты – из-за нижней полной губы и высоких скул. А еще – по-детски открытый взгляд, благодаря которому меня до сих пор принимают за студентку. Даже паспорт на кассе спрашивают.
Из зеркала недоверчиво глядело мокрое, лохматое, распухшее нечто с пунцовыми щеками и диким блеском в голубых глазах. Запоминающееся, да. Не повезло тэру с «подарком»…
А ведь для ужина с родителями Артемия я расстаралась! И волосы, с утра стоявшие пучком выцветшей соломы, завила так, чтобы они скатывались на лопатки ровными локонами. И глаза выделила тушью, и носик напудрила, скрывая россыпь июньских веснушек…
Обычно я пользовалась косметикой по минимуму, так что на фоне Теминых «кисунь» смотрелась безликой и бесцветной. Этаким холстом, на котором можно нарисовать что угодно. И выдавать за шедевр.
Но этим вечером я мечтала выглядеть женственно и изысканно. Платье купила новое, с элегантной юбкой до щиколоток. Вон они, измазанные в глине огрызки, в ведре валяются.
Поглядев еще немножко на шелковые останки былой роскоши, я перевела взгляд на черную гору… Как близка она, как далека. А ведет ли в нормальный мир? Большой вопрос, который страшно себе задавать. Раз есть вход, должен быть и выход, верно?
Глаза снова и снова упирались в красный завиток на ладони. В отличие от грязи, он не стерся. Боги… ни царапин, ни кровоподтеков, а этот рисунок – на месте, будто вытатуирован на коже намертво. Навсегда.
В то время как безымянный палец ощущался пустым, но словно свободным. Я так легко позабыла колечко в ванной Ворошиловых!
Еще вчера я, закусив нижнюю губу, нависала над каталогом флориста. С трепетом невесты рассматривала композиции для банкета. Выбрала бело-розовую гамму: пионы и розы, эустому, веточки рускуса и эвкалипта… Внесла предоплату, счастливо распрощалась с Натальей, получив от нее заверения, что все будет готово в срок. А теперь что? Куда?
«Не смывай те арабские духи…»
Я зажмурилась до искристых звездочек и потуже затянула поясок на нелепом халате с пышной юбкой (с которой еще в дверь попробуй пролезь). Все, Лизавета. Не осталось в тебе стрессоустойчивости. Можно вычеркивать из резюме.
Скользя пальцами по влажной стене купальни, я практически на ощупь выбралась в спальное помещение. Окинула нервным взглядом идеально заправленную кровать. Она словно ждала кого-то. Меня ли?
Тапочки-туфельки оказались на диво удобными: я почти не чувствовала их на ноге. Да и в целом… усталость из тела испарилась. По венам струилась бодрость, казалось, я еще пару раз смогу влезть на кошмарный холм.
– Габриэл! Светило моей ночной жизни… Ты вернулся?
С игривым грудным смехом в дверь просочилась женщина. Рыжая, как пламя. Пожалуй, чуть старше меня и в таком же пышно-юбочном пеньюаре, только желтом.
Обладательница полных чувственных губ, томного, «полусонного» взгляда и бархатистого голоса бесцеремонно вошла в покои. Направилась прямиком к свежезастеленной постели – будто для нее Эльяна старалась.
– А мне уже лучше, снадобье Хендора подействовало. Можем шалить снова, пока ты не уехал, мой герцог…
Лишь сделав несколько по-кошачьи грациозных шагов, она остановилась и огляделась. Вместо «своего герцога» нашла чужую меня и озадаченно нахмурилась.
– Кто вы? – ошалело прохрипела я.
Хотя и сама уже догадалась. Так уверенно шла еще одна любительница сочной травки к шелковым зеленым «полям». Проторенная дорожка…
Девица на миг стушевалась, похлопала веером ресниц, тронула пальцем висок. Но тут же вернула себе оскорбленный вид.
– Сиелла Ротглиф, – надменно процедила гостья. – А вы кто?
Захотелось пробормотать что-нибудь в духе: «Лизавета. Я с Утеса». Но слова не желали выползать из горла, так что я угрюмо молчала. Сверлила любопытным взглядом пышный бюст, выглядывающий из полураспахнутого халата, и приходила к логичным выводам. Не самым утешительным, будь я настоящей женой бесстыдного герцога.
Но я не настоящая. И мне абсолютно все равно… Абсолютно, да, все равно, какую травку зеленоглазый тэр топчет ночами. Рыжая не ошиблась дверью. И лишней в диковинном треугольнике буду я.
– Никто. Оставайтесь, – я дернула рукой в приглашающем жесте. – А мне уходить нужно.
Уступив герцогские покои рыжеволосой «кисуне», я обошла гостью по широкой дуге и вышла в коридор. Хлопнула дверь, скрипнула кровать: Сиелла и не подумала уходить.
Я передернула плечами и, возмущенно шурша мягкими тапочками, пошла налево. По пути вспоминая ориентиры и выискивая глазами статую. И яркий светильник, и памятный гобелен… И выход из абсурдного спектакля.
Очарованная сказочным антуражем здешних мест, я потеряла слишком много времени. Бездумно растратила его на разглядывание чешуйчатых серебряных крыш, на болтовню с Эльяной, на купание в чудодейственной ванне.
Однако теперь сказка рассыпалась осколками разбитого зеркала. Она не лучше и не хуже любой другой реальности, но мне нужно попасть в свою. Может, удастся смешаться с толпой вельмож и на рассвете в числе первых взобраться на гору…
Грудь жгло раздражением, но оно было ненатуральным, липовым. Как морок, напавший на сознание за секунду до пробуждения.
Это не мой тэр, не мой муж, не мой мир… И боль под ребрами – фантомная. И обида – чужая.
А резь в области сердца порождена предательством совсем другого мужчины, которого я считала своей любовью. Своим будущим и опорой… Возможно, Артемий все еще ждет меня с той стороны холма. И даже волнуется, глядя на пустую машину, забытые туфли и снятое помолвочное кольцо.
Но жду ли я встречи с ним? Да и вообще… Что теперь будет? Со мной, с нами, с цветами и свадьбой – там, в настоящем мире?