В квартиру Шилова я входила с легкой опаской, возможно, слова Ильи создали такое впечатление. Но там было пусто и тихо. Ключи я и впрямь не выкинула, правда, почему, сама не знаю. Прошлась, осматриваясь.
Ничего нового не обнаружила, словно не несколько месяцев назад ушла, а вчера. Вещей в итоге я взяла немного, только самое необходимое, в конце концов, это же не тюрьма, съездить домой я всегда смогу. Села в кресло и уставилась на картину, висящую на стене. Хмыкнула. Первое время я в этом кресле провела немало часов. Сидела, тупо смотрела в стену.
Спустя три месяца купила картину и водрузила напротив кресла. Андрей был не против, он вообще дал мне зеленый свет на все начинания, связанные с его интерьером. Мне кажется, даже если бы я выкрасила стены в ярко-оранжевый цвет, Шилов бы не моргнул. Если бы вообще заметил.
Я должна с ним поговорить. Потому что если мне, и правда, что-то угрожает, то я хочу об этом знать.
Он позвонил в половине шестого, я как раз варила в турке кофе, и это было одновременно знакомо и привычно, и в то же время странно.
Сняв трубку, услышала голос Шилова:
– Ну что, Ася, надеюсь, ты меня ждёшь, я как раз подъезжаю к дому.
По инерции я выглянула в окно кухни, оно выходило на набережную.
– Жду, – ответила коротко.
– Вот и хорошо, – Андрей отключился, я увидела его машину, приближающуюся к арке, ведущей во двор.
Я следила за ней, пока она не взорвалась. Видела гладкий чёрный корпус, представляла профиль Андрея, как он сжимает руль, даже как будто слышала шелест шин по мокрой дороге, а потом страшный грохот и рыжее пламя, закручивающееся кренделями, пускающее вверх столп чёрного дыма. Я смотрела на этот дым, кончики которого исчезали в воздухе, широко раскрытыми глазами и никак не могла понять, что происходит.
В голову пришла дурацкая мысль: если прямо сейчас бросить машину в Неву, может, ещё можно будет спасти?.. А потом наступило осознание, и я осела на пол, громко хватая воздух ртом.
Через мгновенье я обнаружила себя в прихожей. Потом в парадной сбегающей вниз по лестнице. Тапочка соскочила с ноги, и я поняла, что даже не переобулась. На краю сознания вылезла мысль о том, что тапочки в дом тоже покупала я. Откуда вообще этот бред сейчас?
Я вылетела во двор-колодец и понеслась к арке. Народу уже столпилось немало, движение остановилось, машины держались поодаль, пламя бушевало. Я стояла, глубоко вдыхая влажный осенний воздух с горьковатым привкусом дыма, смотрела и не верила. Так ведь не бывает? Я ведь говорила с ним. Только что говорила.
Не знаю, сколько я простояла вот так истуканом, но в себя пришла, как по щелчку, услышав чьи-то слова:
– Бандита взорвали, он в этом доме жил.
Моргнув, повернула голову, в горле застрял вопрос: как это, жил? А теперь что же, не живет?
И снова медленно повернулась к огню. Не живет. Андрей Шилов больше не живет нигде.
Я все-таки ушла. И хотя взгляд мой то и дело притягивался к окну, голова начинала соображать. Неужели это тот самый Звягин, которому, по словам брата, Шилов так насолил? Бандит избавился от бандита старым проверенным способом. Да разве так сейчас делают, ведь не девяностые, далеко не девяностые. Что же такого Андрей мог напортачить, что они даже договориться не сумели?
Я потрясла головой, нет, не хочу знать, даже думать об этом всем не хочу. Сейчас главное просто осознать случившееся. Я огляделась, словно ища поддержки в окружающей квартире. Полиция приедет, и наверняка, они поднимутся. Меня могли узнать в толпе, да и выяснить, что я была в квартире, труда не составит, тут ведь камеры в парадной понатыканы. И хотя единственным моим желанием было убежать прочь, я осталась сидеть на месте.
Смотрела, как приехала пожарная машина, потом полиция, труповозка. Хотя какие трупы, спрашивается? От окна я отошла. Видеть то, что осталось от Шилова, не хотелось. Вскоре пришли и ко мне. Наверное, что-то в моем лице навело их на мысль, что я в шоке, потому что, переглянувшись, они начали вести диалог осторожно. Несмотря на то, что следователь, высокий худощавый мужчина лет сорока с вытянутым лицом, грустными глазами и смешной фамилией Синичкин, был учтив, наш разговор оставил неприятный осадок. Правда, по большей части я была недовольна собой.
– Я правильно понял, – задал следователь вопрос, – что вы расстались четыре месяца назад?
– Да, – кивнула я.
– А сейчас сошлись снова?
– Мы не то, что уже сошлись, но собирались… то есть я только сегодня к нему приехала…
Выходило сумбурно, но не рассказывать же в правду, как она есть? Я вздохнула.
– Простите, – сказала Синичкину, – у нас довольно сложные отношения. Не безоблачные. Я приехала в обед к нему в офис, ну и мы решили… в общем, я приехала сюда…
– У вас были ключи? – перебил мужчина.
– Да, остался комплект с того времени, как я тут жила.
Я ещё раз пересказала, как все было, следователю словно удовольствие доставляло слушать подробности?
Второй был молоденький, лет двадцати пяти, в основном молчал и что-то чиркал в блокнотике.
Мы немного посидели в тишине.
– Шилов не обсуждал с вами какие-то свои дела? – спросил наконец Синичкин.
– Нет, – покачала я головой.
– Ясно, – мужчина встал, молоденький вскочил следом, я тоже поднялась, ожидая вердикта. – Что ж, Анастасия Михайловна, соболезную вашему горю. Будем разбираться, так что оставайтесь на связи. Вы где жить планируете?
Этот вопрос так меня огорошил, что я не сразу ответила.
– Конечно, дома, – буркнула наконец.
– У себя? По месту прописки?
Я кивнула, Синичкин кивнул в ответ, и на том они удалились. Правда, в дверях следователь заметил:
– Будьте осторожны, Анастасия Михайловна.
Я немного постояла, прислонившись к двери, а потом пошла в комнату за сумкой. Уже нагнулась, взялась за ручку, и тогда-то подумала: я в квартире Андрея. Одна. Следователь, наверняка, придёт разбирать ее по кусочкам, да и не только следователь. Сейчас у меня есть возможность осмотреть ее первой. Тут же возник логичный вопрос: а зачем?
Но я не стала искать на него ответ. Первым делом направилась в кабинет. Квартира у Андрея большая, но на мой взгляд немного бестолково обустроенная в плане пространства. Когда-то это была коммуналка, выкупив ее, Шилов не поскупился, сделал перепланировку, сломал стены, но часть длинного коридора оставил. Как он говорил: для питерского антуража.
По сути, основная часть квартиры находилась в начале: просторная прихожая переходила в большую гостиную, из которой был выход в кухню и с другой стороны в просторную спальню и санузлы. Из гостиной же уходил длинный коридор, в начале которого была ещё одна спальня, а в конце располагался кабинет Шилова и рядом комнатушка, используемая как кладовая. Я, например, в коридор даже не заходила, ну может, несколько раз, когда Андрей был в кабинете, а мне что-то было срочно нужно.
Сейчас я завернула в коридор и тормознула, темнота пугала. Хорошо хоть свет можно зажечь сразу вначале. Узкое длинное пространство залило желтизной. Немного постояв и поглазев, я решительно прошла до конца. Дернула за ручку, оказалось открыто. Я, кстати, поняла, что даже не знала, можно ли ее закрыть.
Включив свет в комнате, осмотрелась.
Бывала тут от силы раз пять, и то мимоходом. Мебели было немного: массивный письменный стол с вращающимся стулом, стеллаж с книгами, кресло с низким стеклянным столиком и картина на стене. Хмыкнув, я подумала: за ней непременно должен быть сейф. Даже подошла и руки протянула, но в последний момент замерла. Если вдруг будут снимать отпечатки пальцев, вот уж обрадуются моим. Быстро сбегав в кухню, нашла в ящике стола пару резиновых перчаток, и вскоре картина была снята.
Сейф имел место быть. И я даже попыталась вскрыть его, крутила разные шифры, но так и не угадала. Что ж, видимо, не судьба. В остальном повезло не меньше. Шилов предпочитал хранить важные бумаги или в сейфе, или в офисе, но никак не в ящиках письменного стола. Единственное, что тут обнаружилось, это записная книжка в кожаном переплете, которую я решила захватить домой.
Осмотрев ряды книг на полках, подумала, что, наверное, рыться в них не буду. Взгляд зацепился за Кортасара. “Игру в классики” подарила ему я. То есть как подарила, в наших странных отношениях не было месту подобным знакам внимания, но иногда мы все же говорили, и как-то зашёл разговор о литературе. Я тогда сказала, что Кортасар должен быть у каждого на полке, купила и поставила. Уверена, он ее даже не доставал.
Я вытащила книгу и открыла. Внутри оказалось несколько фотографий. Нахмурившись, увидела нас с Андреем, кажется, на одной из вечеринок. Он обнимает меня за талию и выглядит довольным жизнью. Я вдруг осознала, что никогда его больше не увижу. Смотрела на фотографию, вглядываясь в черты лица, словно пыталась запомнить. Нет, я не любила его, но по-своему он был мне близким человеком. А может, это просто привычка. Как известно, привыкнуть можно ко всему, в том числе и к плохому.
Я оказываюсь в доме Шилова без вещей, даже без верхней одежды, хотя на дворе конец октября. Просто когда звонит Илья и почти с ужасом говорит, что, кажется, прогорел, я понимаю: медлить больше нельзя. Как сумасшедшая, забыв куртку, несусь вниз, вызывая такси. Внутри бушует злость с горечью пополам. Я еду в офис к Шилову, адрес которого вызнаю у Ильи.
Уверена, что меня даже на порог не пустят, но все равно еду, готовясь прорываться с боем. Но нет, миную охранника, а секретарь с улыбкой кивает в сторону кабинета после звонка боссу. Вхожу и закрываю дверь, разглядывая мужчину. Шилов сидит за столом в кресле, откинувшись на спинку.
Улыбается, а я сжимаю кулаки, борясь с желанием прямо сейчас выцарапать ему глаза.
– Я согласна, – говорю, с трудом разлепив губы.
Он вздергивает брови вроде бы в удивлении. Ему нравится эта нелепая игра, которая позволяет чувствовать своё превосходство.
– Согласна на что? – задаёт вопрос. Я сглатываю.
– Согласна быть… с вами.
Он ухмыляется, качая головой.
– Для начала неплохо было бы перейти на ты, как считаешь?
Я молчу, глядя на него исподлобья, Андрей отвечает внимательным взглядом, после встаёт и идёт ко мне.
Замерев в нескольких сантиметрах, спрашивает:
– Братец нажаловался?
Я молча стискиваю зубы. Шилов внезапно проводит пальцами от скулы к подбородку, и вместе с этим плавным движением я превращусь в мраморную статую, каменея, холодея… умирая.
Андрей приподнимает мой подбородок и бродит взглядом по лицу, потом отстраняется и говорит:
– Поехали.
Мы молча идём по коридорам, он первый, я следом. Смотрю на его ноги: раз шаг, два шаг. Внутри что-то противно дрожит. Я что, сейчас себя продала? Не думать, не думать. Просто смотри за его шагами, не отвлекайся на мысли.
На улице словно прихожу в себя, налетает порыв ветра с мелким незаметным дождем, я обхватываю себя за плечи и застываю. Глотаю холодный воздух, следя, как Шилов удаляется, даже не оглядываясь. Знает, что не сбегу. А если сбегу, то вернусь.
Я мышка в западне, а он кот, которому пришло в голову немного поиграть со своей жертвой. А потом он непременно меня сожрет. Целиком.
В салоне автомобиля приятный запах, на зеркале заднего вида качается на веревочке ароматизатор в виде лимона. Я наблюдаю за ним почти всю дорогу до дома.
В холле квартиры топчусь, в то время как мужчина проходит вглубь, бросив ключи на тумбочке.
– Ну что застыла, – его голова появляется из-за поворота в гостиную, – проходи.
Я осматриваюсь и ничего не вижу, словно пелена перед глазами. Осматриваюсь ещё раз, хмурясь, заставляя себя. Шилов, сидящий на диване, усмехается.
– И что дальше? – спрашиваю, глядя на него.
– Может, хоть руки расцепишь?
Я с удивлением опускаю глаза и понимаю, что обнимаю себя за плечи. Наверное, это интуитивная попытка закрыться, спрятаться. А я их вообще расцепляла с того момента, как вышла из офиса? Не помню.
Снова смотрю на Шилова, теперь он не ухмыляется, разглядывает с интересом, словно диковинную зверушку. Злость и горечь снова поднимаются откуда-то из желудка вверх, заполняя меня. Я резко опускаю руки и задираю подбородок.
Шилов в удивлении вздёргивает бровь и складывает на груди руки.
– Вы должны оставить в покое мою семью, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
Не уверена, что получается. Это потом я привыкну к Андрею и перестану его бояться. А пока я только стараюсь не выглядеть жалкой.
– Не вопрос, – отвечает он спокойно, не сводя взгляда. Я киваю, теряясь. Шилов добавляет. – Только не вы, Ась, а ты. Вряд ли ты пытаешься проявить ко мне уважение, а чувствовать себя столетним старцем что-то не хочется.
Мы молчим некоторое время, я так и стою напротив него, напоминая самой себе выставочный манекен.
Потом я неуверенно спрашиваю:
– И что теперь?
Он вздыхает:
– Теперь?.. Теперь ты живёшь в этой квартире, и ты моя женщина.
– А брат? – бестолково спрашиваю я. Шилов ухмыляется.
Поднявшись, снова замирает рядом.
– Все у него будет хорошо.
Мы ещё немного смотрим друг на друга, но я почему-то знаю: он не прикоснется ко мне сейчас.
Шилов и впрямь обходит меня и со словами:
– Обживайся, – и молча покидает квартиру.
А дальше все меняется, как по мановению волшебной палочки. Через несколько дней Илья радостно сообщает, что сделка все же состоялась, и теперь все будет отлично. Потом отцу внезапно повышают зарплату. Даже мне звонят с работы и просят вернуться.
Все это похоже на сказку, только есть одно но: когда она заканчивается и книга закрывается, начинает правда. Для меня она сосредоточена в двух словах: Андрей Шилов.
Сначала я испытываю к нему только ненависть, когда ложусь с ним в постель, сжимаю кулаки и зубы, чтобы не разреветься от омерзения… а потом испытываю ненависть к себе, потому что мое тело отзывается на его умелые ласки, и я кончаю, дрожу от оргазма и ненавижу себя.
Внутри меня плавятся самые разные оттенки чувств, они переливаются, то заполняя собой все пространство моей души, то пропадая где-то на задворках. Я то чересчур взбудоражена, то спокойна до отупения. То смеюсь, то плачу.
Наконец, сплав застывает в одной форме: приветливого равнодушия. Так выглядит мое смирение, принятие той роли, что дала мне судьба с лёгкой руки Шилова.
Я даже привыкаю к нему. Знаю все его привычки, различию жесты и взгляды, знаю, что он любит, а что нет, от чего ему хорошо, от чего плохо…
Иногда, лёжа в постели, разглядывая потолок и слушая его мерное дыхание рядом, я думаю: я так хорошо его изучила, что могла бы убить.
Убить так, что никто бы не подумал на меня.
Идеальное убийство, которое бы положило конец всему происходящему.
Я вспомнила этот вечер: день рождения Артема Косницына, лучшего друга Андрея. Косницын в нашем городе личность известная, спортсмен, биатлонист, которому прочили отличную карьеру.
Артём упорно шёл к олимпийскому золоту, пока роковая случайность не перечеркнула все его будущее. Кроме спорта он имел еще одно увлечение: мотоциклы и быструю езду. Вот и влетел на полном ходу в фуру, не успев вовремя славировать между автомобилями. На спорте был поставлен жирный крест.
В двадцать четыре года Косницын оказался вдруг в свободном плавании, и наверняка пошёл бы камнем на дно, если бы не Шилов. Он вытащил друга из пучины депрессии, сначала приобщив к бизнесу, а потом вновь к спорту. Уже в качестве тренера.
И вот на его юбилее нас и запечатлел фотограф. Видимо, Артём передал эти фотографии Шилову, а тот сунул их в книгу. В ту самую, что купила я. Случайно ли? Я перевернула фотографию, откладывая на лист книги, чтобы взять следующую, и похолодела. Сзади была надпись. Чёрным маркером от руки: “Берегись”.
Дрожащими пальцами я перевернула остальные фотографии, раскладывая на столе. Сложить воедино труда не составило:
“Берегись, Шилов, Ася тебя погубит”.
В комнате мгновенно стало словно холодно. Я смотрела на эти слова, лихорадочно соображая: в чем смысл? Вряд ли Андрей сам написал это, но тогда выходит, кто-то прислал ему фото с посланием? Кто-то, кто был на мероприятии или мог достать фотографии оттуда. И что значат эти слова? Почему я погублю Шилова?
По спине пробежал холодок, и я вспомнила мысли об идеальном убийстве, которые вынашивала ночами несколько месяцев назад. Казалось, кто-то залез в мою голову и выкрал их оттуда. И попытался предупредить Андрея. Боже, какой бред.
Но легче не стало, на плечи словно тяжестью упала тишина пустой квартиры, а темнота сгустилась, вылезая из углов и окутывая. Я резко обернулась, глядя на открытую дверь. Пустой коридор тонул в желтом свете. Там, за поворотом, ещё много пространства, где могут быть чужие глаза.
Сердце забилось учащенно, дыхание стало таким тяжелым, что громко выдыхая, я мешала себе слышать тишину вокруг. Смотрела, как заворожённая, в коридор, и тут… в гостиной что-то громыхнуло.
Я вздрогнула всем телом разом и застыла, чувствуя, как напряглись мышцы. До боли, которая ещё будет отдаваться в течение нескольких дней. Во рту мгновенно пересохло. Слева в груди словно разбежались мурашки.
Осторожно я взяла настольную лампу и направилась к выходу. Коридор никогда не казался мне таким длинным, как сейчас. Каждая клетка моего тела активизировалась, я шла, медленно ступая, а потом сделала резкий выпад.
Гостиная была пуста, на полу возле столика вибрировал мой телефон, пушистый ковёр поглощал звук. Я тихонько засмеялась, опуская руки с лампой. Нервное. Пальцы сами разжались, лампа с металлическим звоном упала на пол. Я бросилась к мобильному, отметив, что настенные часы показывают половину одиннадцатого.
– Господи, Ася! – Брат кричал. – Где ты?!
Я села на диван, прижав ладонь ко лбу. Мысли разбегались. Действительно, где я? В какой реальности? В кабинете Шилова я вдруг перенеслась в прошлое, такое близкое, но успевшее стать далеким. Потому что я очень старалась его забыть.
– С тобой все в порядке?! – продолжал выспрашивать Илья.
– Да, – ответила, наконец. – Да… Я на квартире у… Андрея.
– Что… Почему?!
Тут я вспомнила, что не рассказывала ему о великом переселении, но сил сейчас просто не было.
Илья, кажется, понял это:
– Ась, я приеду за тобой.
– Хорошо.
Повесив трубку, я несколько минут посидела, глядя в пространство перед собой. После пережитого страха в голове не осталось мыслей. Шелестящая пустота.
Взглянула на телефон: куча пропущенных вызовов. Илья, родители, подруга. Все потом. Наконец, я встала и вернулась в кабинет. Собрав фотографии, сунула их в записную книжку, а ее в сумку. Пожалуй, сейчас я все равно не додумаюсь ни до чего умного.
В ожидании Ильи выглянула в окно. Набережная тускло светилась желтыми фонарями, Нева темнела пятном за гранитными берегами. На случившееся несколько часов назад указывала только красно-белая лента, натянутая рядом с аркой, ведущей во двор. Движение было восстановлено, машины неслись, река шумела, дождь стучал в окно. Все, как всегда. Только в этом всем больше не будет Андрея.
Я вышла на улицу, когда Илья сказал, что подъезжает. Двор-колодец блекло освещался тусклым светом одинокого фонаря, углы тонули в темноте. Я сделала несколько быстрых шагов, чувствуя, как нарастает страх, словно кто-то смотрит на меня из темноты арки, ведущей в следующий двор. Предательски оглянулась, прислушиваясь. Темнота и тишина. Никого там нет, это только мои страхи.
Уверенно пересекла оставшуюся часть пути и вышла на набережную. Почти сразу рядом тормознула машина брата. Я юркнула в салон, и мы снова встроились в поток машин. Илья осмотрел меня встревоженным взглядом, словно искал боевые ранения.
– Уже знаешь? – спросила я, он вздохнул, качая головой.
– В новостях передавали. Я сразу стал звонить, а ты трубку не берёшь. Поехал к тебе, там никого. Подробностей никто не знает, отец чуть с инфарктом не слёг.
Я устало кивнула. Папа всегда был против Шилова, называл его бандитской мордой и не забывал упоминать, что такие, как он, кончают плохо. Оказался прав, надо же. Я представила перепуганных родителей и поняла, что совершенно не готова к разговору с ними.
– Отвези меня домой, – попросила Илью.
Он бросил взгляд, немного помолчав, спросил:
– Что ты делала у Шилова?
Я пожала плечами:
– Хотела поговорить. Ты сумел нагнать страху.
– А сумка? – он кивнул на мою небольшую спортивную сумку.
– В тренажёрный зал собиралась заехать.
Брат свёл брови у переносицы, но ничего не сказал. Я сама не знаю, почему молчала о нашем с Андреем разговоре и моем переезде. Да сейчас это уже и не имело смысла.
– Ты… ты видела? – неуверенно задал вопрос Илья. Я молча кивнула. Он быстро потёр лицо рукой. – Может, у меня переночуешь?
– А смысл? – хмыкнула я. – Родители прибегут, я сейчас не готова к разговорам.
Илья удивительным образом сочетал в себе любовь к семье и нежелание заводить собственную. Он переезжал из отчего дома с неохотой, жил в том же районе, снимал квартиру. А потом и вовсе купил двушку в соседней парадной. Сейчас на радость родителям там поселилась милая девушка Лида, хотя Илья и утверждает, что у них пока ничего серьёзного на жизнь не намечается.
Брат вздохнул, но свернул в сторону моего дома. Моя квартира находилась недалеко от Обводного канала, просторная однушка, купить которую тоже помог Илья.
Дела его всегда шли неплохо, а после стремительного “банкротства”, подстроенного Шиловым, и вовсе пошли в гору, к чему последний тоже руку приложил. Не скажу, что брат был очень богат, но жизнь мог позволить себе вполне комфортную.
– Ась, – позвал Илья, когда я уже вылезла из машины. Наклонившись, я заглянула в салон. – Если что, звони. В любое время.
– Спасибо, – улыбнувшись, я закрыла дверцу и отправилась к парадной.