Посетительница вышла из кабинета Инквизитора и направилась к столу секретаря, которая суетилась с моими бумагами. Моему взгляду достались лишь дорогие туфли-лодочки, к которым я всегда питала слабость.
– Дана, можно мне кофе? – прозвучал резкий требовательный вопрос.
Я углубилась в планшет, пытаясь мысленно отгородиться. От женщины прямо разило высокомерием и неприязнью. Она влетела в приемную, стоило опуститься в дальнее кресло у окна. Видно было – нервничала и едва сдерживалась, чтобы не ворваться в кабинет инквизитора без приглашения. Теперь же, после нескольких минут, проведенных там, ей, видимо, стало только хуже.
А инквизитор умел обращаться с женщинами…
Осенило меня, когда она прошла в соседний кабинет:
– А шторы когда привезут?
Это же его невеста! С губ сорвался смешок – сделал невесте кабинет рядом со своим? А потом до меня дошло, что он же приказал посадить меня работать… туда же! Это что, мне придется работать с ней?!
– Что смешного?
От мыслей я даже не заметила, как блондинка вынырнула из дверного проема и теперь смотрела на меня, сузив глаза. А красивая она у него – стройная, длинноногая и идеальная в каждой детали. Интересно, он ее любит?
– Что смешного? – продублировала вопрос девушка, подойдя вплотную.
– Ничего, – смерила ее взглядом и опустила глаза в планшет, но, похоже, она только ждала, за что зацепиться.
– Классная помада. Не подскажешь, какая?
Я медленно подняла голову, заставая на себе презрительный злой взгляд:
– Смотрю, настолько стойкая, что не стирается даже после хорошего начала карьеры…
– Попробуйте начинать карьеру с помощью мозгов, – не задумываясь, выдала я. – Тогда и помаде ничего грозить не будет.
Она ухмыльнулась шире:
– Дрянь.
– Неприятно познакомиться. – И я протянула руку: – Бэрри Марроу-Лин.
– Я тебе в порошок сотру, – скривила губы блондинка, игнорируя мой жест.
– Придется встать в очередь.
Кофе был забыт – зря помощница старалась. Посетительница поджала губы, развернулась на каблуках и вылетела из приемной.
– Кофе?
– Буду очень благодарна, – перевела я взгляд на девушку у стола. – Я Бэрри.
– Дана, – улыбнулась та. Молоденькая совсем, младше меня. Как она, интересно, попала в эту жуткую должность? – Поздравляю с назначением!
– Думаешь? – усмехнулась я. Но, видя непонимание на ее лице, поспешила сгладить. – Не верится удаче.
Девушка ожила, заулыбавшись:
– Ты – первая практикантка. Обычно босс не допускает в свой отдел никого со стороны. Он вообще мало кого подпускает…
Едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.
– А эта, – я указала глазами на двери в коридор.
– Мисс Вальрика Клисон, невеста мистера Рэда, – кивнула она, подавая мне кофе. – Он, кстати, просил вас расположиться в новом кабинете.
– Мы можем не сработаться с его невестой, – я вдохнула аромат кофе. У меня даже дома такого не было. Пожалуй, будут и здесь приятные минуты.
– Мисс Клисон тут пока не работает, – дипломатично, но весьма довольно заметила Дана. – Пойдемте?
Мы прошли в комнату такого же размера, что и у Рэда, только в бежево-кремовых тонах. Стол был один единственный – из светлого дерева наверняка заоблачной стоимости – и занимал пятую часть пространства. У стены – мягкий уголок из дорогой натуральной кожи. Я бегло осмотрела его, поморщившись. И да – пустовато. Но я бы не стала вешать сюда шторы.
– Здесь только один стол, – констатировала очевидное.
– Да, – пожала плечами Дана. – Располагайся. Составь мне список необходимого для работы, к вечеру все будет.
Я настороженно принялась обходить офис. Мертвое все. Оглянулась на диван – еще и труп у стены разложили. Не целиком, но содранная кожа, натянутая на каркас, ничем не лучше. А у инквизитора, кстати, дивана в офисе нет. И стол не деревянный. Все – дорогие, но все же имитации. Здесь же – просто кладбище какое-то. Тут саван нужен, а не шторы.
Усевшись на край стола, я положила рядом планшет и, подумав, достала зеркальце. Помада ей моя не понравилась… Придирчиво изучив губы, я скосила взгляд на чашку – чисто.
– Не нравится?
Я вздрогнула, но не обернулась.
– Твоей невесте – да, не понравилась я. Не знаешь, почему?
– Зависть…
Я не слышала, но чувствовала его шаги по мягкому полу, и это колебание воздуха будоражило. Мне даже показалось, за окнами уже стемнело, и в тело полилась совсем другая энергия – густая, темная… томная… Тряхнув головой, я тяжело сглотнула и поднесла чашку с кофе к губам.
– Чему же она может завидовать?
– О тебе я думаю… – Я обернулась. Наваждение растаяло, чашка задрожала в руке, и меня кинуло в безжалостную реальность. Вернон стоял в шаге, руки в карманах брюк, и блуждал взглядом по моему лицу. Злым взглядом, пронизывающим и жгучим. – Поехали, – кивнул он на двери. – Обустроишься позже.
– Куда? – подобралась, ставя чашку и подхватывая планшет.
Сразу стало стыдно за свой вид – куда я в таком? Намерение было лишь пощекотать нервы инквизитору и выразить протест, а тут – показаться в полной красе… где?
– На допрос.
Он уже устремился к выходу, оставалось лишь бежать следом, чтобы не отставать. Но, стоило сунуться в коридор, опешила – мы оказались в обычном офисном холле со стойкой секретариата, мягкими коврами, аквариумами и, соответственно, служащими департамента инквизиции. Чувствовала себя белой мышью, выскочившей сдуру прямо на разделочный стол в разгар приготовления воскресного обеда. Естественно, взгляды всех присутствующих сконцентрировались на мне, несущейся за инквизитором.
Статусы служащих легко читались в длительности взглядов, устремленных на меня. Секретари позволили себе не более двух секунд. Пара мужчин у их столов – три, а вот вышедший навстречу инквизитору из лифта мужчина в возрасте позволил себе насладиться моим позорным преследованием вдоволь, пока жал руку инквизитору.
– Вернон, доброе утро, – донеслось до меня, когда я нагнала босса. – Мисс?
– Мисс Марроу-Лин – моя помощница, – глянул на меня.
– Наслышан, – протянул мне руку собеседник. – Клайв Доналдсон, адвокат коллегии Лэйдсдейла.
– Я вас знаю, – ответила я на жест. – Вы защищаете интересы власти в мировом суде…
Адвокат Доналдсон в основном выступал против салем на самых известных судах.
– Ты что-то хотел? – грубо оборвал меня Рэд, обращаясь к Доналдсону.
– По двум делам хотел проконсультироваться, – тот глянул на меня косо, – но могу и позже…
– Хорошо, – кивнул коротко Рэд и устремился дальше.
– Хорошего дня! – вежливо кивнул мне Доналдсон, прежде чем я возобновила догонялки за инквизитором.
– Знаешь о делах Доналдсона? – бросил он, когда мне удалось его нагнать.
– Знаю, – я тяжело дышала. – Можно помедленнее?
– Иначе что?
– Иначе больше не буду надевать туфли.
Мы остановились, наконец, у лифта. Все, у кого были намерения им воспользоваться, сразу от них отказались, ретировавшись к соседнему.
– Протестую, – усмехнулся он, опуская взгляд на предмет протеста.
Я осторожно увлажнила пересохшие губы языком и посмотрела на Рэда исподлобья. Только тут подумала, что если сниму каблуки, буду ему дышать в солнечное сплетение. Тактически это, конечно, неплохо, но как-то унизительно. Да и мне вряд ли поможет.
– И красную помаду тоже оставь.
– Издеваетесь, – прошла я в лифт.
– Ускоряю адаптацию, – нажал он на кнопку. – Ты думаешь, что все вокруг носят ветки к твоему костру, на котором я тебя буду сжигать персонально. Но ты ошибаешься.
– Много мне чести – понимаю. У вас тут куча народу. Этот Доналдсон, к примеру…
– Понятно, – разочаровано сдвинул он брови. – Можешь мне высказать все, что думаешь об инквизиции.
И он вдруг нажал на кнопку остановки движения. Я растерянно моргнула, тяжело сглатывая:
– Что ты делаешь?
Тишина, окружившая нас, показалась вакуумом.
– Говори, – опустил он голову, хищно сужая глаза. – Мечтаешь закрывать своей красивой грудью униженных и обездоленных салем?
– Может, – выдохнула я, начиная задыхаться.
– Считаешь всех инквизиторов последними сволочами? – продолжал допрашивать он.
– Выпусти меня отсюда, – процедила.
– Отвечай, – с нажимом приказал он.
– Вы же удовольствие получаете, – процедила, расправляя плечи. – Это у вас в крови! Рождаетесь с жаждой крови таких, как я, а иначе никак! Найти, выследить, надругаться и растерзать! – Я только на последнем слове осознала, что кричу на него. На лице Рэда ни один мускул не дрогнул, а вот радужки глаз опасно потемнели. Но меня уже было не остановить. – И да, я мечтаю научиться давать отпор таким, как ты! И я готова к тому, что жизнь будет недолгой, но кто-то должен сопротивляться!
В его взгляде смешалось слишком много всего, но ненависти и раздражения не было точно. Мне показалось, что на миг в нем мелькнуло даже восхищение. Хотя, наверное, путь к таким его эмоциям по отношению ко мне будет долгим. И это выступление в лифте – далеко не его начало.
Но тут Рэд вдруг вскинул руку, и я отскочила от него, с грохотом влетая спиной в стенку лифта. И тут же зажмурилась от волны дикого стыда! Он просто потянулся к кнопкам лифта, а я… так струсила! Хороша защитница, ничего не скажешь.
Когда выпрямилась, он уже стоял ко мне боком, чуть запрокинув голову. Лифт летел вниз, будто и не останавливался, а я любовалась профилем инквизитора. Кажется, не разочаровала я его только в клубе, сидя на нем голышом, когда сказала, что невинна. Надо было собираться с мыслями и соображать. Либо разочаровывать его окончательно, чтобы рад был от меня избавиться. Но план так себе.
Вышли мы на еще более шумном этаже. Гвалт голосов здесь неприятно вибрировал в ушах, но зато надежно стряхивал оцепенение и страх. Иллюзия, что чем больше людей, тем безопаснее, возникает только в больших городах. Но сейчас я отдавалась ей с головой.
Инквизитора постоянно приветствовали, я изображала тень. На редкость привлекающую внимание, но все же. А вот на улице у входа ждал неприятный сюрприз – репортеры. Сразу стало понятно, зачем мы проделали этот путь, а не спустились по-тихому из его кабинета на подземную парковку. Рэд спокойно вошел в свору папарацци, и я не отставала.
– Мистер Рэд, прокомментируете беспрецедентное решение департамента инквизиции?
Кажется, я становилась известной… и это ни черта не нравилось.
– Я уже говорил, что особенности происхождения не должны влиять в нашем обществе на характер возможностей.
А хорошо я его разозлила. Любо-дорого было смотреть, как он пер против общества. Вернее, делал вид. Интересно, у нас скоро новые выборы правительства? Какая-то партия решила набрать голосов побольше за счет ущемленных? Когда он откроет имена спонсоров?
– Пресс-служба президента молчит.
– Вы знаете, что только у представителей нашего департамента нет времени думать, – усмехнулся он.
– Но ваше решение выглядит весьма взвешенным.
– Так и есть. И я бы не делал из этого такую сенсацию.
– Сенсацией выглядит другое. Вы в курсе о слухах?
– Не имею столько свободного времени, – отрезал Рэд, но ко мне уже тоже подобрались:
– Мисс Марроу-Лин, как вы себя чувствуете в первый день в отделе инквизиции?
– Пока сложно сказать…
Рэд подхватил меня под руку и повел через толпу к водителю, но разбежаться в плотной толпе было трудно.
– Вас вообще спросили, хотите ли вы попадать в столь неоднозначную ситуацию?
– А вы как думаете?..
Рэд, наконец, дотащил меня до машины и, настойчиво оттеснив журналистов, усадил на заднее сиденье.
– Поехали, – скомандовал водителю, захлопывая свою дверь спереди.
Стоило нам отъехать от здания, ему посыпались звонки, а я все пыталась осознать – это правда со мной. У меня берут интервью, меня запирает в лифте с собой самый опасный инквизитор города, и да, это мне предложили кабинет его невесты.
Мама говорила, мечтать надо осторожнее. А я вот мечтала вести громкие дела, защищать права своего народа и открыто противостоять несправедливому закону. Домечталась.
Теперь шарахаюсь от этого «закона», как заяц от собственной тени. Хотя, слыша, как босс говорит по телефону, мне даже не было за это стыдно – не хотела бы я оказаться на том конце трубки. Стало вдруг интересно – сколько ему лет? Выглядел он сногсшибательно. Чем и пользовался.
Дорога по утренним пробкам заняла немало времени. Дождь не прекращался, зато темнота за окном давала ложное ощущение спокойствия. Я вспомнила, как любила дождь в детстве. Капли на стекле в облезлой раме рисовали мне другие миры, а когда выходило солнце – эти миры оживали. И дышалось невероятно легко, будто заново делаешь первый вдох.
Когда машина остановилась, открылись двери, я вышла и глубоко вздохнула – запахи новой жизни не радовали. Тут разило пылью и бетоном, как и положено следственному изолятору. Надо сказать, до этого я видела его только на фото, и еще ни одна практика не закидывала меня в место, хоть отдаленно напоминавшее это. Хотя через квартал жил своей жизнью Лэйдсдейл, здесь действительно рисовался другой мир – уродливый и пугающий.
Редкие капли все равно умудрились прилично увлажнить волосы, пока мы направлялись на пост досмотра. Могло даже показаться, что я продрогла, но дело было далеко не в холоде.
– Мистер Рэд, – поднялся представитель охраны и вышел навстречу из-за прозрачного стекла, – ваши пропуска здесь.
Инквизитор молча принял карточки на шнурке, но не спешил их надевать. Молча проследовал мрачным коридором вглубь. Я шла следом, едва борясь с тем, чтобы не сбросить туфли или не идти на носочках, чтобы меня не было слышно. Серый коридор, казалось, набрасывался на каждый звук, что я издавала, пожирая его с отвратительным глухим чавканьем. Когда я поравнялась с Рэдом, он впервые за долгое время вообще обратил на меня внимание.
– Открывай заметки и пиши… Стивия Грант, тридцать три года, обвиняется в торговле психотропными препаратами…
Я бегала пальцами одной руки по клавиатуре, уходя с головой в водные, лишь бы отвлечься от антуража.
– …Главный вопрос – на лечение или в огонь.
Я вздрогнула и подняла на него взгляд. Мы замерли посреди коридора. Он что-то просматривал в папке, которую ему передали на посту досмотра, а я смотрела и не могла поверить – вот так просто? Только когда он поднял на меня взгляд, я поняла – никому тут просто не будет. И ему – в первую очередь. Потому что он взял меня на стажировку!
– И почему для вас это такой сложный выбор?
– Я не давал команды задавать мне вопросы, – отбрил он жестко. И передал мне свою папку. – Смотри сюда.
Но ничего рассмотреть не дал – снова пошел куда-то вперед.
– Учись хватать все на лету.
Я скрипнула зубами и принялась читать урывками первый листок. Стандартно – родилась, жила в Журславе до пятнадцати, потом Лэйдсдейл… работала на рынке… пятнадцать лет продавала травы. Ну, стандартная специализация для салемы – лекарство и траволечение. Тут пока максимум на шарлатанство похоже. Вернее, не все, что делали салемы, было шарлатанством, но специальной комиссии, которая бы разбиралась с этими случаями, нет. Салемы умеют лечить. К нам едут люди со всех провинций с больными родственниками и детьми. К моей матери постоянно стояла очередь из желающих. Вот только продать дар целительства невозможно – дар сразу пропадал. Соответственно, все салемы, кто продавал свои способности – просто дурили головы людям. И тут оставалось только согласиться с обвинением.
А вот дальше шли показания очевидцев, врачей скорой помощи, следователей… Пробежавшись глазами по выводам, я едва ли поверила: Стивия Грант делала из своих клиентов послушных лишенных воли существ!
Выводы поражали настолько, что я встала, как вкопанная. Подняв глаза от документов, я осмотрела препятствие более осмысленно – решетка. Мы с инквизитором стояли у железной решетки, из-за которой на нас взирал мужчина в форме.
– Ну как? – холодно вопросил Рэд.
– Не слышала о таком, – хмурилась я.
Он протянул мне бедж и чиркнул своим по аппарату у дверей. Замок щелкнул, и мы прошли внутрь.
– Такие истории не предаются огласке, – тихо сообщил он, когда я догнала его в коридоре.
– Почему?
– Тогда мы не сдержим волну общественной паники.
Наши взгляды встретились на пару ударов сердца, и я впервые подумала, что понятия не имею о том, куда лезла все эти годы. Я сама, являясь представителем расы, думала, что знаю все. Но, видимо, город менял салем. И не все они справлялись с напряжением, искушением и отчаянием. Только зачем инквизитор готов мне это все открыть, да еще и с такими декорациями? Сказка, рассказанная в темную грозовую ночь, впечатляет больше, чем при свете солнца?
Мы уже не спешили. Я стряхивала с ладоней капли, срывавшиеся с кончиков волос, и шмыгала носом, он целеустремленно вышагивал вереди, как хищник, устремившийся к добыче. И все в этом хищнике привлекало взгляд. Даже страх, что он вызывал, завораживал. Когда остановился у одной из железных дверей, я подобралась и застыла позади. Карточка запустила механизм замка, и двери открылись.
Камера оказалась светлой, просторной и почти уютной. Удобная кровать с ворохом подушек и одеял, столик и даже кресло напротив плазмы на стене. В кресле обвиняемая и обнаружилась. Моргнула, глядя на нас, пару раз и потеряла интерес, возвращаясь к растиранию тонких бледных стоп, что виднелись из-под пижамных штанов. Короткая стрижка и светлые волосы внезапно сделали ее седой старухой, хотя по данным ей не больше сорока.
– Что вам нужно? – прокаркала она тихо.
Рэд медленно прошел в помещение, сгущая тьму своей темной фигурой и уменьшая пространство:
– Принять окончательное решение, – остановился, убирая руки за спину. – Будете жить и исправляться или не используете шанс.
Салема напряженно раздула ноздри и сжала сухие губы в нитку. Казалось, сдерживала приступ ненависти последними силами.
– И что мне нужно сделать, чтобы вы приняли положительное решение? – раздраженно зыркнула на нас Стивия.
– Я задам вам несколько вопросов, – не двинулся он с места. – У вас есть дети?
Салема пожевала губы, прежде чем ответить:
– Нет.
Рэд хмурился, глядя на Стивию так, будто планировал просверлить в ней дырку взглядом.
– Еще одна попытка, – тихо сказал Рэд, но прозвучали его слова выстрелом.
– Больше нет! – неожиданно заорала Стивия. – Довольны?! Подавитесь!
Я отшатнулась к стенке, Рэд даже не дернулся:
– Куда делся ваш ребенок?
– Мне нельзя говорить! – мотнула она головой.
– Мне нужно знать, – был непреклонен он.
Салема тяжело дышала. Неестественно синие глаза темнели с каждой секундой все больше, будто выцветали – дурной знак. А я не понимала, при чем тут ребенок, если Стивию обвиняли в продаже препаратов.
– Вы меня уже приговорили, да?!
– Отвечай на вопрос! – повысил голос инквизитор и вдруг шагнул к салеме.
Та взвилась вверх и отскочила к стенке, опрокидывая кресло:
– Нет!
– Кому ты его продала?! – отшвырнул он кресло с дороги.
– Мистер Рэд! – вскричала я.
– Рот закрой! – зыркнул он на меня зло и тут же вернулся к Стивии.
– Не закрою! – рыкнула я, делая шаг к обвиняемой. – Что вы себе позволяете?! Это что, допрос такой?!
– Что, не по учебнику? – снова удостоилась злого взгляда.
– Не по правилам! – заявила возмущенно. – Ребенок нигде не фигурирует, с чего вы взяли, что он был?! Пока что я вижу только давление на подсудимую!
– Хочешь защитить? – зло усмехнулся он.
– А вот и хочу!
– Прекрасно, – покачал он головой. – А теперь складывай два плюс два. Я могу начать обвинение?
– Можете. – Голос дрожал то ли от негодования, то ли от уверенности, что сделала очередную глупость.
Стивия жалась спиной к стенке, сжимая кулаки, и производила впечатление душевно нездоровой.
– В Лэйдсдейле запрещена торговля собственными детьми, так ли это, мисс Марроу-Лин?
– Так.
– И тем не менее мисс Глисон скрыла факт рождения ребенка…
– Дети не признаются в вашем гребаном государстве, если у них нет отца! – скривила губы подсудимая.
– А в чем проблема сказать, что отец есть? – повернул он голову к салеме. – Детей никто не тестирует на гены.
– Что ты несешь? – вскричала я.
– Ты хотела сказать, что протестуешь? – Казалось, он защищается от нас обеих, легко переключаясь с одной на другую. – Ты не знала, что салемы могут рожать без мужчины?
– Что? – Я забыла, где мы и зачем.
Но только Рэд не забыл.
– Мисс Клисон родила девочку, – плавно начал обходить он заключенную, будто ферзь на шахматной доске, загонявший фигуру в угол. – Но не попыталась зарегистрировать. Вы сразу же решили использовать ребенка в своих целях?
– Да что ты знаешь? – зашипела Стивия. – Не тебе меня судить!
– Мне, – оборвал ее Рэд. – Рассказывай!
Она еще какое-то время смотрела на него, не мигая, но глазам возвращалась краска, а это значило, что кризиса пока можно не ждать.
– Я не знаю, кто они, – она выпрямилась, вздернув подбородок. – Мы же не управляем этим процессом. Но они как-то узнали. В роддоме ко мне подошла врач и передала записку с суммой, за которую у меня готовы были купить ребенка.
– И ты согласилась, – констатировал Рэд.
– А куда мне его было тащить? В мою конуру над забегаловкой по три пятьдесят за ночь? – она презрительно скривила губы, усмехаясь. – Да, я согласилась.
– Когда девочку забрали?
– Сразу. На следующий день. – Салема сползла по стене и обняла себя руками. – Я не хочу умирать…
У меня сердце сжалось от жалости. Я шагнула к ней и, опустившись на колени, положила руку на плечо:
– Держитесь. Не все потеряно…
Стивия вдруг вздрогнула и зашлась смехом. Диким, истеричным. Я поднялась и попятилась.
– Да пошли вы оба! И ты тоже, инквизиторская подстилка! – выкрикнула она, глядя на меня с ненавистью. – Какого черта ты работаешь с этим отродьем?! Пришла позлорадствовать?! Выше удалось взобраться, чем остальным салемам?! Только для одного годишься!..
– Пошли, – меня сцапали сильные руки и потащили из камеры, а Стивия все сыпала и сыпала проклятиями.
В коридоре я вырвалась из его рук. Понимала, что до профи мне, как до луны, и ему за такое поведение меня надо уволить, отстранить и не дать доучиться вообще… Но было мерзко.
– Доволен? – выдавила хрипло. Губы дрожали.
– Я – да. Пошли. – Но передышку мне давать и не думал. – Открывай планшет и пиши. – Мне хватило ума не спорить. – «Никогда не подавать голоса на допросе, пока я не разрешу. Не вмешиваться в дело без спроса».
– Но ты вел себя против всех протоколов! – жалко возмутилась я, понимая, что рою только еще большую яму. – Нельзя давить на заключенного!
– Я не сказал, что мы идем на допрос? – резко остановился он, и я чуть не впечаталась в его грудь вместе с планшетом. – Ты, может, не понимаешь, чем занимается инквизитор в цепочке правосудия?
Пожалуй, так зло и сурово он на меня еще никогда не смотрел. Конечно, я знала. Инквизиторы подчинялись другим законам, но я никогда не думала, что столкнусь с ними.
– Понимаю.
– Еще что усвоила? – потребовал безжалостно, а я все больше думала, что он меня сюда привез не развлекаться, а дрессировать, сталкивая с незнакомой действительностью.
– Не обещать ничего подсудимым, если не можешь выполнить обещание. – Пожалуй, это зацепило меня больше всего, но он даже не заметил – не питал на мой счет иллюзий.
– Вы думаете, что стоит нацепить значок представителя правосудия, и все салемы вас начнут боготворить, – смягчился его голос немного. – Но это не так. Ты наверняка видела себя в своих девчачьих мечтах в роли адвоката-спасительницы ущемленных салем и считала их всех априори невиновными. Только безжалостные инквизиторы достойны гореть на костре вместо их невинных жертв, да? – По моему взгляду он с легкостью прочитал ответ, даже кивать не надо было. – Так вот – нет. Тебя будут ненавидеть больше.
– Пока я с тобой! – не собиралась отказываться от своих иллюзий.
Стоило труда снова от него не шарахнуться, когда он наклонился ниже:
– А ты теперь и будешь со мной, – заявил зловеще.
– Только на время практики.
И откуда только во мне снова взялось столько упрямства? Будто и не было ничего в камере. И он наверняка подумал так же и поставил мысленную галочку удвоить дозу воздействия реальностью. Я заранее съежилась, втягивая голову в плечи.
– Пошли, – отвернулся и зашагал к выходу.
– А что с ней? – снова побежала я следом.
– Посмотрим…
Ковырял еще один вопрос, но мне все казалось, что это какой-то шуточный ход, код-пароль для начала переговоров с обезумевшей салемой.
– Про ее ребенка… Как это – без отца? – Но Рэд молчал. – Вернон! – не выдержала я.
– Салемы могут беременеть без мужчины, – не останавливаясь, выдавил он и свернул за угол так резко, что я чуть не пробежала прямо.
– Как это? – нагнала его снова.
– Сложно все. Не объяснить так сразу, – Рэд открыл очередные двери, пропуская меня вперед. И только когда мы остались одни в очередном мрачном коридоре, продолжил: – Это одна из тех тайн, знать которую обычным… людям опасно.
– Но я уже знаю!
До машины он со мной так и не соизволил заговорить. И я уже думала – не ответит вовсе. Дождь, казалось, только и ждал, пока мы усядемся, и ливанул так, что я съежилась на заднем сиденье, поглядывая хмуро на водопад на стекле. Автомобиль превратился в субмарину, расталкивая волны впереди себя, пытаясь разгрести дорогу.
– Салемы иногда рождают детей без полового контакта с партнером, – инквизитор скосил на меня взгляд. – Непорочное зачатие. – Я широко распахнула глаза, тяжело дыша. Все это – просто легенда. Но в наше время подобное вряд ли возможно. – И я уже несколько лет бьюсь над вопросом, куда исчезают такие девочки.
– Почему?
– Потому что они уникальны, – удостоил он меня прямого взгляда. – И я хочу понять, кому они понадобились.
– Много пропало?
– За десять лет – шестнадцать. Но это только тех, факт существования которых был доказан.
– А как ты узнал, что у Стивии был ребенок?
– Медосмотр.
– На осмотре видно, что ребенок был рожден… без отца?
– Нет, конечно. Я блефовал, – усмехнулся он. – Но основания были. В последнее время прятать факт существования такого ребенка стало необходимостью – салем, продавших детей, еще и запугивают.
Я отвернулась к окну и обняла себя руками. Звучало дико.
– Как так вышло, что вы знаете о нас больше нас самих? Врага надо знать в лицо?
– Не врага, Бэрри, – раздраженно отмахнулся он и углубился в планшет и звонки.
А я откинулась на спинку сиденья…
Когда мы вышли на парковке департамента инквизиции, я почувствовала себя чуть ли не дома. Рэд, избавив от натиска своего внимания, был отстранен и хмур. Или я была настолько эмоционально вымотана встречей с Стивией, что не замечала его. Я осталась у стола секретаря, когда он хлопнул дверью своего кабинета, не сказав ни слова.
– Проходи, – шепнула Дана, указывая глазами на мой, то есть его невесты.
Пришлось сцепить зубы… и тут же прислониться к стене, едва переступив порог. Дивана с кожей в углу уже не было. Вместо него – винтажный стеллаж с десятками растений в маленьких горшочках. Подобранные по цвету, они рисовали сиренево-зеленый градиент от одного угла к другому. Его невеста… больше не любит диваны из натуральной кожи?
На столе тоже стояла россыпь маленьких горшочков с цветами. А между ними – цифровые рамки без изображений. Между ними я и опустила планшет, застывая у стола. Внутри распирало, но не от информации – от эмоций. Инквизитор ломал что-то важное, но ненужное ему. Рэд прав – меня не ждет ничего хорошего, кроме борьбы с бездушной системой.
– Бэрри, кофе? – тихо замерла на пороге Дана.
– Можно, я сама сделаю? – встрепенулась я.
– Это моя работа, – мягко поставила меня на место.
Хотела бы я знать, что в этом всем – моя работа. Пока что казалось – бегать за Верноном.