Спустя пять лет
Валя
Вы когда-нибудь стояли на краешке скалы? Так, что пальцами ног ощущаешь поток воздуха. Так, что вот. Всего полшага – и ты летишь!
А вдруг, люди все-таки летают?
Закрыв глаза и подняв лицо вверх, она раскинула руки в стороны. И каждой клеточкой отдавалась этому чувству. Все звуки вокруг стали четче, а все то, что там, за вершинами этих гор – так второстепенно. Давно она не ощущала такой легкости и свободы. Выше только облака, усевшиеся на вершины гор, покрытые снегом. И совсем не было страха, только желание вдохнуть поглубже и закричать громко, так, чтобы эхо разнесло этот крик по окрестностям.
Неожиданно она почувствовала, как в бренный мир ее вернули. Нагло, резко. Грубая мужская рука просто обхватила за талию так, что она успела только громко вскрикнуть.
А нарушитель личных границ уже оттолкнул ее назад, дальше от края скалы.
– Что бы это ни было – оно того не стоит! – с испуганными глазами парень смотрел на не менее перепуганную девушку в зеленых шортах и бежевой майке.
До нее начало доходить, что он имел ввиду.
– Да вы с ума сошли, такое думать? Я не собиралась прыгать. У меня, вообще, дома ребенок маленький.
– Вот и думайте о нем. На кой черт становиться на самый край? Здесь высота больше трех тысяч.
– Без вас знаю. Псих.
Вместо благодарности, девушка окатила его полным гнева взглядом, и пошла к остальным туристам.
Она поправила волосы, спрятав короткий локон за ухо, и оглянулась. Незнакомец уже спускался с другой группой. С досадой подумала о том, какой удивительный момент он испортил. Она тысячу лет не была в горах. Да что там. Даже за город выбраться – целое событие. С тех пор, как родился Данька, все стало намного сложнее. Включая и отношения с его отцом. Славка до и после свадьбы – два разных персонажа.
Пока ему нужно было «разморозить» Валю, как он сам говорил, он и ухаживал красиво, и в любви признавался, крича об этом на всю улицу, и через лужи переносил. Валя с грустью вспоминала, каким он был галантным. И, что важно, терпеливым. Она и сама понимала, что невозможно всю жизнь быть Снежной королевой, но поделать с собой ничего не могла.
После позорного возвращения из колледжа, отчим усердно взялся за ее воспитание. Не разрешал ходить на дискотеки, а если она сбегала – наказывал, заставляя делать кучу дел по дому. Но это ерунда.
Урод, зная, что мать на работе, приходил на обед домой и попросту домогался падчерицу. То вставал на пути, когда девочка мыла полы, опустившись на колени, то садился на диван рядом и «поправлял» халатик девочке, которая тут же вскакивала и убегала в другую комнату.
Когда однажды, он прижался к ней, мывшей посуду, да еще и одну руку положил на ягодицу, Валя по инерции, сама не поняла как – с разворота опустила на голову тарелку, которую держала в руке.
А мать, разумеется, поверила в его версию. Что это она, Валя, этакая «Лолита», хотела любой ценой заполучить девяносто килограмм счастья с пивным брюхом. И Валя переехала к бабушке, которая давно звала девочку к себе, но мать категорически запрещала им даже общаться. Если до этого Валя общалась с бабушкой тайком от родни, считающей, что «безумная старуха мечтает отобрать любимого ребенка только ради пособий», то в в тот злополучный день просто собрала наспех все, что вместилось в большой туристический рюкзак и сбежала.
Только там она смогла вздохнуть, позволить себе спать в одном нижнем белье, не пряча столовые приборы под подушкой. Поняла, что не нужно оправдываться за каждый шаг. Бабушка – единственный во всем мире человек, который любила ее, не прося ничего взамен и не ставя условий. Она тяжело вздыхала, говоря про дочь. Не стесняясь говорила, что та променяла и мать, и ребенка на стручок с ножками. Да, бабуля никогда не была леди. Впрочем, как и Валя. И им было хорошо вместе. А потом появился Славка. А в результате его, порой навязчивых, ухаживаний – Данька. И все.
Слава ощутил тяжесть быта. Работать «на дядю» было ниже его амбиций. И он кидался из крайности в крайность: то в кооператив влезет, то в казино. И каждый раз это заканчивалось новыми долгами и длительным запоем. Не раз Валя собирала вещи и уходила. Но он каждый раз умолял вернуться. И рассказывал о новых грандиозных планах. Так эмоционально, убедительно. Что она верила. И возвращалась.
Но в этот раз, узнав, что он проиграл их квартиру, заявив, что это его наследство и он делает с ним, что хочет – нервы не выдержали. Она не просто ушла. А сразу подала на развод. Это было за гранью ее понимания. Да и бабушка. Она не раз просила, чтобы Валя не вздумала повторить ошибки матери. И думала в первую очередь о сыне.
И она подумала. И отчетливо поняла, что именно ради сына она не должна больше идти на поводу мимолетных эмоций. Пора ставить точку. И поставила. Бесповоротно. Слава еще долго пытался вернуть их. И мольбами, и угрозами. Даже матери ее пожаловался и попросил повлиять. Валю только насмешило, когда та позвонила и потребовала не позорить ее. Тогда она и поняла, что, значит, точно все сделала правильно.
А бабушка поддержала и на этот раз. Она, тихонько поглаживая засыпавшего Даньку, шепотом твердила Вале, что ей нужно немного отдохнуть. Выпустить пар. Что Даня уже не грудной, пару дней они прекрасно и без нее справятся. Потом встала и показала газету, в которой было обведено объявление о так называемом «Туре выходного дня». Валя пыталась отнекиваться. Она не представляла, как это – оставить ребенка, пусть и с родным человеком. Но бабушка, бывшая комсомольская активистка (о чем она всегда говорила с гордостью), не желала слушать возражений. Особенно убедительным был аргумент, что Вале пора начинать искать работу, раз Данька уже вышел на целый день в сад. И нужно быть готовой к тому, что придется задерживаться. И ребенок будет чаще оставаться с прабабушкой. У Вали всегда не вязалось это слово – «прабабушка» – с женщиной, которой только в прошлом году стукнуло шестьдесят. В ее представлении это должна быть совсем древняя старуха, не слезающая с печи, и с полным набором маразматических болезней. Но так уж вышло, что Маргарите Павловне пришлось примерить этот статус еще до своего юбилея.
…Проводник объявил сбор группы и Валя вырвалась из плена мыслей. Пора было возвращаться в лагерь, а оттуда уже и в город.
Домой Валя вернулась отдохнувшей и довольной. Данька даже не сразу побежал встречать маму, настолько был занят большим КАМАЗом с синим кузовом. Позже, за ужином, Валя эмоционально рассказывала бабушке про поход, показывала кадры на фотоаппарате. Затем, обняла сидевшую рядом родственницу, и поцеловала.
– Спасибо тебе. Я бы сама в жизни не решилась. Мне казалось, что чуть ли не предаю ребенка, уезжая.
– Глупости. Пуповину нужно вовремя резать. Тем более, мужик растет.
– Какая ты у меня, – с восхищением смотрела на нее Валя.
– Какая?
– Самая лучшая.
– Ешь давай, – бабушка похлопала ее по ладони, – не подлизывайся.
***
Спустя всего два дня Валя стояла в приемной мировых судей и по образцу заполняла заявление на алименты.
С самим Славой разговор на эту тему не клеился. Буквально вчера она ходила к нему в общагу, даже сына с собой взяла, в надежде, что у папы дрогнет сердце. Но, вышло несколько иначе.
Дошло до того, что он начал требовать ДНК-экспертизу. На что Валя пожала плечами.
– Надо тебе, делай. Только все расходы за твой счет.
– Тебе всегда только бабки нужны были, – процедил тот, кто не так давно смотрел на нее с восхищением.
– Бабки? А когда они у тебя были? Ты все три года из себя бизнесмена строил. Хозяина непонятно чего. А сам даже на простейших местах не задерживался. Там тяжело, тут копейки платят. А там – директор козел. Ты один все знаешь. Только ни черта не делаешь. И отовсюду гонят, конечно же, незаслуженно. Кругом уроды.
– Да, уроды, – брезгливо скривился Слава, – а я горбатиться на них не собираюсь. Я не лох.
– Ты бомжом скоро станешь. Гордым, спившимся бомжом, – бросила Валя, подхватив сына на руки и хлопнув на прощанье дверью.
Поняв, что никаких алиментов добровольно он платить не будет, на следующее утро девушка пошла решать вопрос принудительно.
После того, как она подала заявление, девушка отправилась на местный рынок. Но не столько за продуктами, сколько в поисках работы. Даня уже оставался в детском саду на целый день. Сидеть и надеяться только на приставов смысла не было. Учитывая, что уровень ее образования даже неоконченным тяжело было назвать, выбор вакансий небольшой.
Она шла между рядов и смотрела на картонные вывески. Многие, маркером писали о распродажах или новом поступлении. Но иногда попадались и вывески, гласящие, что требуется реализатор. Валя заходила и разговаривала. Идти работать к мужчине она не хотела принципиально. В памяти каждый раз всплывал образ отчима, его попытки «наказать» за плохую работу. От этого передергивало. И когда незнакомый мужчина пытался оценивающе окинуть ее взглядом – Валя просто уходила.
Иногда, она подходила наугад. Где не было никаких объявлений, а за прилавком суетилась женщина.
– Здравствуйте, – улыбаясь, подошла она к очередной торговой лавке. – Вам реализатор, случайно, не требуется?
Женщина, на вид чуть больше сорока, со стрижкой а-ля Мирей Матье, посмотрела не очень дружелюбно.
– Для себя ищешь?
– Да.
– До этого где работала?
– Нигде, – Валя пожала плечами и убрала руки в карманы джинсовых шорт. – Только из декрета вышла.
– Ребенку сколько? – продолжала допрос женщина.
Валя решила, что это хороший знак и с готовностью отвечала на все вопросы.
– Совсем недавно два года было. Но мы уже ходим в сад.
– Ты же понимаешь? – внимательно посмотрела она девушку, будто изучая. – Сейчас сопли, ветрянка. Вся гадость пойдет.
– У нас бабушка готова сидеть.
– Она уже не работает?
– Работает. Но она вахтер. В нашем же доме.
– Удобно, – хмыкнула женщина. – Ладно. С виду, вроде нормальная. Хотя. Все вы с виду нормальные.
– Поверьте. Я ответственная. Не болею. Не курю, – заторопилась Валя.
– Хорошо. Сегодня мне уже некогда. Завтра к восьми подходи. В процессе и научу всему. Опоздаешь – лучше вообще не приходи.
– Не опоздаю, – Валя вынула руки из карманов и вытянула их вдоль туловища, как солдат. – Спасибо. Я не подведу.
Девушка уже более внимательно оглядела возможное место работы. Небольшой ларек с женской одеждой. Лежали маечки, шортики. По бокам висели костюмы и сарафаны. Сама девушка не была модницей. В ее гардеробе были преимущественно широкие футболки, несколько удобных джинсов, комбинезон трехлетней давности и, может парочка, шорт на лето. И ни одной юбки или платья. Смысл покупать то, что не носится? В кафе она если и ходила, то в тех же джинсах.
Несмотря на это, ее полностью устраивало, что товар именно женский. Бросив еще раз взгляд на прилавок, она заторопилась домой, поделиться с бабушкой радостной новостью. В тот момент ей казалось, что вот он – пик счастья. У нее есть работа. Первая, важная. Это ступенька вверх. Она обязательно чего-то добьется в жизни. Не только ради себя. Ради Даньки. Ради бабушки. Вале хотелось не идти, а лететь. И она подпрыгивала, одаривая улыбкой прохожих, недоуменно смотревших ей вслед.
– Ба! Данька! – Девушка торопливо открыла дверь, и даже забыла вытащить ключ из замка, на ходу скидывая кеды. Ей так не терпелось поделиться новостью. Но комнаты были пусты. Сначала Валя замерла в недоумении. Потом вернулась в коридор и заметила, что нет обуви. Ни Маргариты Павловны, ни Даньки.
«Гулены», – с улыбкой подумала Валя и пошла на кухню, ставить чайник. На душе было легко и радостно. Хотелось петь, танцевать. Пока все шло по плану. На алименты она подала, теперь Слава не отвертится. Еще и работа довольно быстро нашлась. Девушка прибавила звук на стареньком радио и мурлыкала себе под нос очередной хит, лившийся из приемника.
Хлопнула дверь. Валя выглянула, ожидая увидеть сына и бабушку. Но когда увидела, кто стоит на пороге, улыбка медленно сползла вниз.
– Ты что здесь забыл? – гневно бросила она бывшему мужу.
Слава, судя по налившимся кровяными прожилками глазам, тоже был не в восторге от их встречи. Тем не менее, не разуваясь, он прошел по коридору, в сторону зала.
– Какого черта ты приперся? – Валя открыла настежь дверь. – Пошел отсюда, пока я ментов не вызвала.
– Сын мой где? – заглядывая в ванную комнату, бросил Слава.
– Очухался. Ты уж определись. Твой или не твой.
– Ты, курица, – всего в несколько шагов мужчина оказался возле нее. – Ты какого хрена добиться хочешь?
– Не поняла, – искренне недоумевала Валя.
– Думала, я не узнаю? Как крыса. Какого черта ты ходила к приставам?
– Вон оно что, – Валя презрительно посмотрела на бывшего мужа снизу вверх. – Ну с тобой-то разговор не получается. А сын растет. Ему, не поверишь, кушать хочется.
– Закрой свой рот, тварь. Пока я его не закрыл, – Слава стукнул ладонью по двери, от чего та с грохотом закрылась.
Валя испуганно вздрогнула.
– А ты не боишься, что потом я тебя самого закрою? – сглотнув страх, девушка посмотрела на него с вызовом.
И в следующий момент оказалась прижатой. Слава пальцами стиснул ей челюсть и буквально вдавил Валю в стену. Продолжая давить так, что зубы заскрежетали, он бешеным взглядом смотрел на бывшую жену. Валя понимала, что он сейчас в состоянии сделать что угодно, а потому пыталась вырываться. Она лупила его руками, куда могла достать, извивалась, чтобы вырваться из плена.
– Я надеюсь, ты все поняла? – резко оттолкнув ее, он отпустил девушку. – Не на того напала, детка.
Он вышел из квартиры, стукнув кулаком в стену возле ее головы, показывая, насколько он зол.
А она плакала, сжавшись в комок. Тихо, чтобы он ненароком не услышал. Только поняв, что он ушел, выдохнула. Она дотронулась до подбородка. Челюсть сильно болела. Защипала рука. Валя посмотрела на нее: та была сбита до самого локтя. Видимо, зацепила тумбу. Но тогда она этого даже почувствовала. Возможно, от страха. Валя подбежала к двери и замкнулась на нижний замок, который открывался только изнутри. Затем, посмотрела в глазок. Пусто. Тихо. Валя медленно сползла вниз и обхватила голову руками. Нужно было решать. Забирать заявление или идти до конца? А если в следующий раз под удар попадет бабушка? Или Даня? Валя сидела, покачиваясь, и смотрела перед собой. Она никак не могла понять. Когда Славка успел стать чудовищем? Да, он последний год семейной жизни уже был невыносим. Грубил и позволял себе не появляться дома. Она все реже видела его трезвым. О том, чтобы он приносил в семью деньги – вообще можно было не говорить. Но она упорно требовала. Идти на работу, а не ввязываться в очередную гениальную идею. Скандалы становились чаще громче.
Валя сидела на полу, мысленно прокручивая воспоминания, когда в дверь постучали. Она вздрогнула и прислушалась. С той стороны недовольно ворчала бабушка и Даня громко требовал открыть дверь. Девушка встала, вытерла слезы, сделала глубокий вдох, и открыла, уже улыбаясь.
А утром она спешила. Сегодня у нее первый рабочий день. Она не могла позволить себе опоздать. Чтобы сбитый локоть не вызывал вопросов, Валя надела тонкую блузу с модным «газетным» принтом. Которая неплохо смотрелась с широкими джинсами. Но Валю мало волновало, как это смотрится. Главное – удобно.
Она настолько боялась опоздать, что пришла, когда ларек еще был закрыт. Девушка вскинула руку и посмотрела на часы. На пятнадцать минут раньше. Отлично. Теперь точно не скажут, что она безответственная.
– Доброе утро, – раздался мужской голос. Валя обернулась.
Напротив, где уже был не вещевой рынок,, начинались продуктовые ряды, белокурый парень, не намного старше ее, принимал у грузчиков товар. Валя успела заметить, что это были колбасы разных видов.
– Здравствуйте, – вежливо улыбнулась девушка.
Блондин отряхнул руки, поставив картонную коробку.
– А ты меня не помнишь?
Фамильярное обращение на «ты» было не очень приятно. Но «помнишь»? Одно слово и Валя сбита с толку. Почему она должна его помнить? Валя не имела слабость к случайным знакомствам. Во всяком случае, настолько, чтобы не помнить лиц.
Она удивленно посмотрела на молодого человека, пытаясь понять, кто он. Но ничего не указывало на то, что они пересекались. И Валя пожала плечами.
– Вот так и спасай человека. Он тебя даже не вспомнит.
Девушку пронзило воспоминание. Видимо, это тот псих, который принял ее за самоубийцу в горах.
– Во-первых, – усмехнулась она, – спасать было некого. А вот уронить меня могли реально.
– Вот так. Я еще и виноват, в итоге.
Валя отвернулась. Продолжать диалог желания не было. Тем более, что белокурая хозяйка закрытой вещевой лавки уже была совсем близко.
– Привет, – поздоровалась она с девушкой. – Молодец. Не опоздала. Зовут как?
– Валя.
– А я Юля, – она ловко сняла навесные замки и подняла рольставни. – Ничего, если на «ты»?
– Конечно. А Вас просто Юлия или по отчеству?
Женщина бросила на нее взгляд, по которому стало ясно, что отчество будет лишним.
– Я поняла, – улыбнулась Валя. – Просто Юля.
Женщина, без предисловий начала раскрадывать товар, на ходу рассказывая, где и что должно лежать, в каком месте искать нужный размер. Валя внимательно слушала, задавая вопросы. А к прилавку подходили еще не совсем проснувшиеся клиенты. Первый рабочий день закипел. Валя полностью окунулась в рабочий процесс. Это отлично помогало не думать ни о Славе, ни о чем-либо еще.
Сама Валя не часто посещала рынки и была удивлена, что здесь за день проходит такой поток людей. Он почти не прекращался. Особенно напрягалась девушка, когда к прилавку подходили сразу несколько человек. В такие моменты она глазами искала Юлю, а найдя, облегченно вздыхала. Улыбалась и продолжала работать.
Только к концу рабочего Валя поняла, как устала. Хотелось просто сесть и никуда не двигаться. Но подошедшая Юля смогла поднять настроение:
– Ты сегодня молодец, – похвалила она Валю, – не каждая так сразу включается. Первую неделю буду платить тебе каждый день. Чтобы и ты поняла, что тебя здесь не кинут, и я к тебе присматривалась. Не выйдешь, никто никому не должен. Согласна?
– Конечно, – Валя чуть не подпрыгнула на табуретке от радости.
Сумма, которую вручила хозяйка вещевой точки, не была большой, но для сидевшей в декрете Вали и это было счастьем. Пересчитав купюры, она уже мысленно разделила, что куда нужно потратить.
Алла
Худощавый и немного сутулый парнишка тяжело сопел и явно нервничал. Неумело пытался пристроиться сзади к девушке выше его ростом. Он вставал на цыпочки, давил партнерше на поясницу, чтобы она опустила свой округлый зад ниже. Жилы на его руках напряглись, но партнерше было уже слишком смешно. И в то же время обидно. Еще недавно ее желали все мальчишки в школе, а теперь она стояла в подъезде, пропитанном запахом кошачьей и человеческой мочи. А этот неудачник даже трахнуть ее как следует не в состоянии. В конце концов, эта возня ей надоела.
– Да пошел ты, придурок, – презрительно бросила девица, одернув юбку и оттолкнув юношу.
Она явно была выпившей. Это выдавало не только дыхание, но и заплетавшийся язык. Молодой парень, щуплый, который был младше и трезвее спутницы, злобно сжал кулаки.
– Ты никуда не пойдешь, – стиснув челюсть, прошипел он, – я заплатил. Ты должна…
Девушка вызывающе захохотала, облокотившись на перила.
– Пожалуйся в профсоюз.
Повернулась к парню спиной, подняла руку и показав средний палец, сделала шаг на ступеньку вниз.
А он остался стоять, посылая ей вслед проклятья. Но она их так часто слышала, что уже выработала иммунитет.
Очередной недоумок, решивший, что за сотку она его навеки. Алла снова громко захохотала, окатывая эхом лестничную площадку.
Выйдя на улицу, села на лавку и закурила, прислонившись к спинке. Настроение было паршивое. Вечер не удался. Этот малолетка так щедро угощал в кабаке, Алла решила, что парень не из бедных. Но когда он привез ее сюда, в богом забытый дом, ждавший переселения, она поняла, что мальчик гулял, возможно, на всю зарплату. Она недовольно сплюнула и выкинула окурок. Нужно было теперь ловить такси.
«Ничего, – размышляла она, удаляясь от подъезда неуверенной походкой, – будет и на нашей улице праздник».
Представив, как дома мать опять начнет театрально причитать, хватаясь за сердце, еще и отца вспоминать, Алла поморщилась. К черту. Не сегодня. Впереди призывно мигала вывеска очередного бара. Девушка остановилась, поправила прическу, юбку. И направилась туда, откуда доносились звуки музыки и голоса таких же не трезвых, как сама Алла. Правда, за последние несколько лет по имени ее только мать и звала. Для большинства она стала просто рыжая стерва с надменным взглядом. Которая очень неплоха в постели. По крайней мере, никто не жаловался, если уж доходило до дела.
***
Утром, точнее, к обеду, когда она проснулась, во рту была невыносимая сухость, язык прилип к небу, голова кружилась так, что ее невозможно было оторвать от подушки. С трудом приоткрыв глаза, Алла заметила, что мать уже сидит в кресле напротив. Девушка сделала вид, что еще спит. Но было поздно.
– Опять прошлялась всю ночь. Какое счастье, что отец этого не видит, – мать уже подошла к дивану, на котором лежала девушка.
– А то что? – ехидно спросила Алла. – Второй раз повесился бы?
Звонкая оплеуха прилетела в ответ. Да такая, что в глазах потемнело.
– До чего ты омерзительна. Так опуститься. – Мать стояла, потирая ладонь.
– Ой, хорош лечить. Сама чем лучше?
Алла с трудом встала. Перед глазами все еще была нечеткая картинка.
– Что-о-о? – вскрикнула мать, сев в кресло, и схватилась за сердце.
– Хорош принцессу из себя строить, – скривившись, дочь прошла мимо. – Папеньки нет. Не перед кем трагедию играть.
– Как ты смеешь?! Я столько сил в тебя вложила. Я всю себя, – мать говорила прерывисто, словно задыхалась.
– Ага, – махнула Алла, выходя в коридор. Но тут же передумала, подошла к матери. Встала возле кресла, наклонилась, дыша еще свежим перегаром.
– А где ж ты была, когда нужна была твоя помощь? Когда из твоей любимой дочери козла отпущения делали? Ты что тогда сказала?
Мать подняла глаза. Алла брезгливо хмыкнула.
– Не помнишь? А я на всю жизнь запомнила. Не ныть ты сказала. Вот я и не ною, – она похлопала мать по плечу. – А теперь и ты не ной, дорогая.
И вышла из комнаты. Мать сидела в кресле, потирая под левой грудью. Последние пару месяцев она частенько ощущала, как там побаливало. Так, будто сердцу было тесно в пышном теле. За пять лет она прилично набрала в весе. Маргарита, которая не так давно поражала идеальной фигурой и всегда ухоженным видом, окончательно растеряла остатки былого лоска. Она все еще делала высокий начес на поредевшие волосы. Все так же пользовалась ярко-красной помадой и лаком в тон. Но теперь смотрелось это нелепо.
Старые знакомые стыдливо опускали глаза. А кто-то и открыто презирал. Прошлая жизнь не просто хлопнула дверью. Она скинула неприспособленных к обыденности мать и дочь с крутой лестницы. И если одна все еще пыталась царапаться и цепляться, то другая приняла новую реальность, как данность.
Алла сидела на подоконнике в кухне и курила, выпуская дым в деревянную форточку. Облокотилась на пластиковый косяк и закрыла глаза. Как же осточертело это все. Мать со своим вечным нытьем. Жизнь в дерьме. Не этого она заслуживала. Совсем не этого.
Тонкий медленный виток дыма. От дешевых сигарет, которые драли горло до кашля. Алла посмотрела в окно. Белый дорогой автомобиль пиликнул сигнализацией. Тучный мужчина в белой рубашке с коротким рукавом, вытирая пот со лба, подошел к машине. Девушка заинтересованно замерла. Интересно, что за гусь? Он стоял, словно ждал кого-то. Алла разочарованно сделала еще затяжку. К мужику вальяжно подошла дамочка, поправила воротник его рубашки и скрылась за открытой для нее дверцей.
Пальцы обожгло. Алла выругалась и затушила окурок. Злоба и чувство несправедливости жгли сильнее этого окурка. Это она, Алла, должна садиться в такую машину. Это на ее пальцах должны блестеть золотые кольца. А не на этой курице, которая их даже носить не умела.
«Ничего. Еще посмотрим», – буркнула девушка, спрыгнула с подоконника и подошла к холодильнику.
– А есть совсем нечего? – недовольно крикнула она, глядя в практически пустой холодильник. – Ма!
Девушка пошла в зал.
Мать сидела в кресле, никак не реагируя на появление дочери. Она так и держала руку возле груди.
– Хорош, говорю, – раздраженно бросила Алла. – Ты готовить не собираешься?
Но мать не поворачивалась. Алла психанула.
– Долго будешь обиженку корчить?
Она подошла ближе.
Маргарита сидела с застывшим взглядом, смотревшим на портрет супруга.
– Ну приветики, – Алла почесала у виска. – А мне что теперь делать?
Но ответить было некому. Только настенные часы тихим щелчком отсчитывали секунды.
Алла большими шагами ходила по комнате, пытаясь сообразить, что нужно делать. Больше всего ее волновало, как теперь жить одной. Как ни крути, а мать всегда находила способ подзаработать, занять. Теперь она сидела в кресле, в своей любимой, театрально-несчастной позе. Даже тут она подумала только о себе. Нужно кого-то вызывать. Хоронить. За какой черт это делать? Да и звонить кому? Родственники давно перестали отвечать на звонки, друзья… А когда они были вообще?
– А-а-а-а-а! – От всех этих мыслей девушка моментально протрезвела. Но ей не нравилось это состояние. Голова трещала, мозг плохо соображал.
Обессилев, она села на пол, возле матери, положив голову на ее еще теплые ноги. И закрыла глаза.
***
После похорон прошло чуть больше недели, те самые девять дней. Девять дней полных ощущения никчемности и опустошения. Она наотрез отказалась приглашать кого-то, решив, что сегодня только их день и они проведут его как раньше, всей семьей.
С утра, приняв душ, причесавшись и надев белое платье с кружевом по подолу, Алла подвинула к столу два стула с высокими спинками и поставила на них портреты. С одного смотрел мужчина чуть за тридцать, крупного телосложения, с едва заметной улыбкой. С другого кокетливо улыбалась женщина в платье под цвет бус из янтаря. Алла села напротив этих портретов, подперев лицо руками. В бутылке уже ничего не осталось, а душа требовала. Девушка оглядела портреты родителей, скрипнула стулом, вставая.
– Никуда не уходите, я скоро, – она соскребла с холодильника мелочь и вышла, громко хлопнув дверью.
Алла спустилась в метро. Ее толкали, обгоняли. Шумно и торопливо. Настолько, что не успевала рассмотреть лиц. Да и не пыталась. Она ведь и сама спешила.
Единственный, кто смог заставить ее замедлить шаг, это музыкант. Он выделялся из толпы, хотя бы тем, что никуда не бежал. Положив гитару на правое бедро, он стоял, одаривая всех улыбкой. Немного неряшливый на вид, худощавый. Волосы, падали на плечи и он периодически встряхивал головой, убирая спутанный локон назад. Длинные пальцы торопливо перебирали гитарные струны. Девушка остановилась. Его голос и глаза. Они были живыми. В отличие от многих из тех, что сменили друг друга на этой платформе. Да что там! В отличие от нее самой. В этом высоком неряшливом парне было столько энергии, что она не помещалась в этом худеньком теле. И она рвалась наружу. Через струны, через надрыв в голосе. Даже свист набирающего скорость поезда не мог заглушить его. И именно сейчас, глядя на перебор струн, она почувствовала, как же дерьмово она живет. Как бездарно. Это не ее жизнь. Нет. Нужно что-то делать. Срочно. Алла будто увидела себя же, но со стороны, глазами той пятнадцатилетней гордой девчонки, уверенной в своем светлом будущем.
Улыбнувшись незнакомцу, она вновь заторопилась к выходу. Только теперь зеленая вывеска над ступеньками значила для нее намного больше, чем пару минут назад.
К черту водку. К черту этот город, видевший ее на дне. Нужно сбросить себя до заводских настроек. Вспомнить, что она мамина и папина принцесса. Взгляд только вперед и вверх.
Алла торопливо шла по улице, сжимая в кулаке мелочь. Удивляясь и радуясь, что такие важные решения, оказывается, так легко могут прийти. Главное, не успеть передумать.
А спустя еще несколько дней, продав квартиру за копейки, со всеми долгами, она собрала немногочисленные вещи и купила билет на поезд. Алла смотрела на проносящиеся за окном деревья, дома, на собственное отражение, периодически мелькающее в солнечных бликах. Стук колес не успокаивал. Он будто упрекал ее. Казалось, она слышит мамин голос, твердивший, что она надежда всей семьи, что только она могла променять жизнь, полную возможностей на никому неизвестный провинциальный город, в который сейчас мчал ее поезд.
Маша
– Дорогая, курьер пришел, – крикнул в глубину квартиры мужчина, поправляя очки в тонкой оправе и пропуская внутрь юношу с большим пакетом в руке. – Добрый день, молодой человек, проходите. Только отряхните снег.
Из кухни, торопливо вытирая руки о передник, вышла девушка. Курьер кивнул, здороваясь и стуча ботинками по резиновому коврику перед входной дверью. Остатки снега тающими каплями лениво сползали вниз. Юноша улыбнулся, глядя, как нарочито деликатно хозяева квартиры общаются между собой, да и с ним тоже.
– Извините, – смущенно улыбнулась хозяйка квартиры, – я немного не вовремя затеяла обед. Вы проходите в зал.
– Спасибо, но я тут подожду, – юноша достал из пакета два упакованных платья, сверил их со своими бумагами и вручил девушке.
– Ну что вы? Неловко оставлять вас вот так, – мужчина хлопнул себя по бедрам. – Может, вы пока кофе выпьете или чаю?
– Спасибо, но я на работе не пью, даже чай.
Маша скрылась с вещами в спальне. А хозяин квартиры и курьер остались в коридоре. Юноша не скрывая любопытства, рассматривал интерьер. По выражению лица было видно, что ему здесь нравится. Квартира с хорошим, явно новым ремонтом.
Маша вышла из комнаты довольно быстро, держа на руках аккуратно сложенные вещи.
– Ну что? – нетерпеливо спросил курьер.
– Простите, – извиняясь, Мария протянула руки, отдавая платья, – немного не то, что я ожидала.
Парень разочарованно скривил губы.
– Ну ладно, – он забрал вещи и стал их укладывать обратно.
Маша стояла с виноватым видом, сцепив руки замком, и поглядывала на супруга.
Мужчина поправил вновь очки и, будто что-то вспомнив, жестом попросил парня не уходить. Он ушел на кухню и вернулся оттуда со сторублевой купюрой.
– Вот, возьмите, это за причиненные неудобства.
– Да ладно, – растерялся курьер, переводя взгляд на Машу. Но та довольно улыбалась. Парень пожал плечами и долго не раздумывая, взял деньги. – Спасибо. До свидания.
– Всего доброго, молодой человек.
Щелкнул замок, и юноша исчез.
Маша облегченно вздохнула и протянула руки к мужу.
– Рома, спасибо. Мне так неудобно было возвращать эти платья, – она обняла супруга. – Но они слишком короткие. Я в таком даже присесть не смогу.
– Машенька, – Роман, который был почти на десять лет старше робкой супруги, говорил снисходительным тоном, – я вообще не понимаю, зачем тебе понадобилось выписывать из каталога. У нас на рынке можно найти вполне приличные экземпляры.
– Да, видимо, ты прав, – вздохнула девушка. – Завтра нужно будет прогуляться. Хочется, чтобы наш первый Новый год в качестве мужа и жены был идеальным.
Она подняла голову и влюбленно смотрела на мужчину.
– Милая моя девочка, – Роман погладил девушку и прислонил к себе, – у нас впереди еще столько семейных праздников. Уверен, ты каждый сможешь сделать идеальным.
– Семейных праздников, – тихо, почти нараспев, повторила Маша, а губы расплывались в мечтательной улыбке. – До сих пор не верится. Я – госпожа Тулиева.
Мужчина негромко засмеялся.
– А госпожа про курицу в духовке не забыла?
– Ой! – Маша испуганно вскрикнула и убежала на кухню, откуда доносился шлейф ароматов запекающегося мяса и приправ.
Девушка суетилась на кухне, стараясь успеть одновременно несколько дел. Нужно было приготовить сегодня большую часть блюд, чтобы завтра только заправить салаты и накрыть на стол. Это ее первый праздник в качестве жены. Впервые гости придут не просто к Маше, а к молодой жене главного энергетика одного из крупнейших заводов России, и единственного в крае. Она, тихая, неприметная девчонка, вчерашняя студентка, устроившаяся скромным бухгалтером в крупной компании, теперь жена одного из самых завидных женихов юга. Сколько красоток вокруг него вилось. А он остановил взгляд на ней, той, которая даже глаз не могла поднять, не краснея. Это было похоже на сказку. Удивительную, нечаянную и такую хрупкую. Маша не привыкла верить в сказки, но сейчас она как никогда хотела поверить. Рома оказался таким нежным, заботливым, очень интеллигентным мужчиной. У нее появилось ощущение именно дома, в котором тихо и уютно. Как когда она маленькой девочкой строила домики, накрывая стулья покрывалом, залезала туда и читала книжки с яркими картинками, придумывая на ходу свои истории. Но стоило прийти с работы маме, как она заставляла Машу вернуть все на место, говоря, что глупые игры до добра не доведут. И что принцесс придумали вульгарные дурочки, оправдывая тем самым свое распутство. И девочка Маша кивала, опустив глаза. И садилась за другие, умные книжки, в которых совсем не было картинок.
Так на ее столе детские сказки сменились толстыми журналами с цифрами и графиками, а гардероб если и пополнялся, то из соображений практичности.
И тут появился он. Принц из забытых сказок. И ничего, что вместо белоснежного коня, у него была зеленая «Волга», а вместо дворца – двухкомнатная квартира, зато с видом на городской парк, который по вечерам, в свете фонарей, выглядел невероятно красиво. Правда, Маше сравнить было не с чем, но она была уверена, что это самый прекрасный парк, точно такой, как в детских книжках.
На следующий день она, укутавшись в широкий вязаный шарф, надетый поверх черного замшевого пальто-дубленки с лохматой бахромой вместо воротника, отправилась на рынок. Перед выходом, поправляя шапку, она вспомнила, как поначалу не хотела носить этот, по сути первый серьезный подарок тогда еще будущего мужа. Дубленку, которую Рома сам лично привез из командировки в Германию. Когда она первый раз появилась в ней на работе, уровень зависти превышал все мыслимые и даже не мыслимые нормы. Она не просто ощущалась, ее было слышно. Первый раз на Машу смотрели не пренебрежительно, не с сочувствием. А с завистью. Только вот она от этого не только не получала удовольствия, а даже наоборот. Хотелось спрятаться, объясниться. Не понятно за что, но было четкое ощущение, что она должна оправдаться. Ведь на тот момент они еще даже не были женаты. А принимать подарки от не своего мужа – мама бы не одобрила. И девушка попросила мужчину впредь не делать ей таких необоснованно дорогих подарков.
Оказавшись на рынке, Маша осознала, что давненько не посещала вещевые ряды. Она останавливалась возле каждой точки, с интересом разглядывая ту или иную вещь. Погода была относительно теплой, больше даже осенней, чем зимней, еще и выходной день. Народа на рынке было много. Маше не нравилось, что со всех сторон ее толкали. Увидев рядом маленького цыганчонка, она настороженно посмотрела на него, перебросив сумку вперед, прижала ее к груди и продолжила рассматривать понравившееся платье на манекене.
– Ваш размер тоже есть, – подоспела продавщица. Маша едва бросила на нее взгляд. Молодая, вряд ли старше ее самой. Девушка стояла, потирая руки в перчатках и переминалась с ноги на ногу. – Показать?
– Спасибо, я вижу.
– Нет, ваш размер показать? Это большое. Есть еще в красном и зеленом цветах.
Маша кончиками пальцев ощупывала ткань наряда, а сама прислушивалась к голосу продавщицы. Она не могла понять, кого он ей напоминает. Девушка подняла взгляд лишь увидев, что продавщица отвлеклась на новых посетителей. В сердце кольнуло иглой воспоминаний. Она снова услышала тот крик, полный ненависти и презрения. Тот собственный стыд, когда она сидела и слушала нелепые обвинения в адрес одногруппниц. Маша не знала, позвать или бежать? Что чувствует сама Валя теперь, спустя эти годы? Внешне она вообще не изменилась, даже прическа та же – мальчишески короткая. Но какая она там, внутри? Как она прожила эти пять лет?
Валя, словно почувствовав взгляд, а может вспомнив про неопределившуюся клиентку, обернулась. Судя по удивлению на ее лице, она не понимала, почему странная девица ее так внимательно рассматривает.
– Валя, здравствуй, – тихо, немного робко поздоровалась Маша. – Ты меня не узнала?
Валя приподняла бровь и присмотрелась. Подозрение сменилось удивлением. В следующую секунду ее осенило.
– Маха! – на удивление обрадованно воскликнула она. – Машка, ничего себе.
Валя вышла из-за прилавка и оглядела Машу со всех сторон.
– Маха, ну ты не хило упаковалась, смотрю. Как дела?
– Спасибо, – смущенно ответила девушка. – Вроде, неплохо. Осенью замуж вышла.
– Ничего себе. Рада за тебя. Значит, скоро ляльку ждем?
– Ну… – замялась Маша. – Тут немного сложно.
– Девушка, – Валю позвала женщина, тыкающая в лежащие на прилавке свитера.
– Иду, – отозвалась она и обратилась к Маше. – Слушай, я так рада тебя увидеть.
– Правда? – удивилась Маша.
– Конечно. Столько лет прошло. Я бы не прочь встретиться. Как ты насчет того, чтобы посидеть вечером в кафе?
– Я буду рада.
– Давай тогда в пять, в «Лагуне». Там недорого и в это время еще народа мало.
– Хорошо. Я обязательно буду.
Уже оказавшись за прилавком, Валя махнула на манекен с платьем.
– Так что, размер-то нести?
– Да, – радостно ответила Маша. Она твердо решила, что купит платье именно здесь, у той, которая только что сняла с нее груз нескольких лет преследования собственной совести. Сколько раз она прокручивала в голове те моменты. Сколько раз корила себя за слабоволие. Начиная с того, что не удержала Аллу. Она столько раз слышала голос Вали, крик полный ненависти и презрения.
А теперь, будто чары злой волшебницы рухнули и Маша снова свободна.
Валя помогла не только разрушить чары, но и выбрать платье. Она по-дружески смеялась, увидев, что Маша до сих пор такая же стеснительная. А узнав, что на новогодний вечер приедет и свекровь, понимающе подмигнула и принесла то самое, идеальное платье. Нежно-голубое, как васильки.
Домой девушка возвращалась, испытывая чувство легкости, свободы. Как запущенный в небо воздушный шарик. Хотелось так же парить над скучными прохожими и кружить их в танце. Но она просто торопилась домой, размахивая пакетом. Теперь, как никогда, она была уверена в том, что этот Новый год будет незабываемым!
До назначенного часа было еще долго, даже слишком. Девушка постоянно смотрела на часы, висящие над кухонным столом. Рома был рад, узнав, что у супруги объявилась подруга. Он видел, как она воодушевлена.
– Давай, я тебя довезу все-таки? – предложил муж уже не в первый раз, перелистывая страницу журнала.
– Да здесь всего две остановки, не волнуйся.
– Мне, может, интересно познакомиться с твоей одногруппницей. Как, говоришь, ее зовут?
– Валя. Она хорошая девчонка, – Маша села на стул рядом и облокотилась на кулак. – Если тебе действительно интересно, я буду рада вас познакомить.
– Вот и договорились, – Рома закрыл журнал и улыбнулся. – Обещаю сильно не подслушивать.
– Ой, – Маша махнула и встала, – Не знаю, как сейчас. Но тогда она была совсем не из сплетниц. Вот Алка любила потрещать. А Валя, она… – Маша задумалась, подбирая сравнение, – будто в скорлупе, что ли. Не особо общительная была. Хотя, дружелюбная. Просто в личное пространство не пускала.
– А ты? – с интересом спросил муж.
– Я и вовсе, – отмахнулась Маша, хихикнув, – Для меня вообще, столько всего тогда было впервые, что мозг не успевал переваривать. Если бы не соседки по комнате, наверное, сбежала бы в первый же день. Честно говоря, после ухода девочек, у меня подруг в колледже так и не появилось.
Маша стала задумчивой. Вспомнились долгие студенческие годы, тянувшиеся бесконечно. Она тогда полностью ушла в учебу, чем еще больше вызывала раздражение у одногруппниц. Девушка мотнула головой, словно скидывая неприятные тени прошлого.
За окном пошел снег. Маша улыбнулась.
«Хороший знак», – с этой мыслью девушка пошла собираться на встречу.
Спустя несколько часов они с Ромой заходили в кафе, а за столиком в глубине зала, девушка с короткой стрижкой улыбалась, глядя как эти двое стряхивают снежинки с верхней одежды друг друга. Маша стала искать подругу глазами, Валя подняла руку, чтобы та ее заметила. И Маша поспешила навстречу.