В ночь, когда все закончилось, Вивиан была одна.
Правда, это ничуть ее не расстроило. Даже наоборот. Благодаря ночным дежурствам в этой богом забытой глуши она поняла одну вещь: находиться среди людей куда легче, чем в полном одиночестве. Особенно если вокруг темнота. Но человек, привыкший существовать наедине с собой и собственными мыслями, всегда сильнее других. Он всегда во всеоружии, всегда готов к неожиданностям.
Тем не менее, сворачивая на парковку мотеля «Вечерняя заря» в городке Фелл, Вивиан ощутила знакомый страх. Некоторое время она, не заглушая мотора, посидела за рулем своей помятой «тойоты-кавалер», кутаясь в накинутое на плечи пальто; в салоне по-прежнему работали печка и радио. Окинув взглядом длинные корпуса двухэтажного здания в форме буквы L и светящуюся желто-голубую вывеску мотеля, девушка подумала, что совсем не хочет туда идти. Но все равно пойдет. Она была готова, но страх все не проходил. Часы показывали 22:59.
На глазах у нее выступили слезы. Из груди рвался крик. В горле стоял ком.
Не хочу туда идти.
Но все равно пойду. Потому что всегда хожу.
В лобовое стекло ударились первые капли ледяного дождя. В зеркале заднего вида отразилась промчавшаяся с гудением фура. Время на часах сменилось на 23:00, и по радио начались одиннадцатичасовые новости. Еще минута, и она опоздает, но ей было все равно. Никто ее не уволит. На работе она или нет – кому какая разница? В мотеле редко останавливались посетители, да и те никогда не замечали опозданий ночной дежурной. Иногда здесь было так тихо, что случайному наблюдателю могло показаться, будто в этом месте никогда ничего не происходит.
Но Вив Дилейни знала: это не так.
«Вечерняя заря» только казалась пустынной. На самом деле все было иначе.
Холодными пальцами Вив откинула солнцезащитный козырек. Провела рукой по волосам: модная короткая стрижка, объемная благодаря лаку, едва прикрывала уши. Проверила, как лежат на веках тени: цвет не холодный, как у многих, скорее нежно-лиловый, почти лавандовый, будто синяк. Немного желтого или оранжевого – и «синяк» выглядел бы застаревшим, но в тот вечер у нее не было на это времени. Она лишь нанесла немного пурпура на края век – прямо у темной линии подводки. Зачем она вообще накрасилась? Она уже и не помнила.
По радио только и говорили что о трупе. В канаве на Мелборн-роуд примерно в десяти милях отсюда нашли тело молодой девушки. Место не сказать чтобы оживленное: лишь мотель на обочине двухполосного шоссе, ведущего из Фелла в северную часть штата, а оттуда – в Канаду. Отсюда до места, где обнаружили труп, нужно проехать по шоссе всего милю, затем повернуть направо на перекрестке с односекционным светофором, и проехать еще две улицы. В последний раз Трейси Уотерс видели выходящей из дома подруги в соседнем городе. Жертве было всего восемнадцать, преступник раздел ее догола и выбросил тело в канаву. Ее нашли лишь на третий день после того, как родители заявили о пропаже дочери в полицию.
Двадцатилетняя Вив Дилейни слушала историю очередной жертвы и чувствовала, как у нее дрожат руки. Каково это лежать под ледяным дождем без одежды, подумала она. Как же ей, наверное, было холодно. И почему такой страшной смертью погибают именно девушки: обнаженные, брошенные в придорожную канаву, словно сбитые насмерть животные. Сколько ни бойся, сколько ни осторожничай – ты всегда рискуешь оказаться следующей.
Тем более здесь. Здесь ты всегда можешь оказаться следующей.
Взгляд ее устремился на окна мотеля, в которых отражалось неустанное мерцание желто-голубых огней вывески. СВОБОДНЫЕ НОМЕРА. КАБЕЛЬНОЕ ТВ! СВОБОДНЫЕ НОМЕРА. КАБЕЛЬНОЕ ТВ!
Даже спустя три месяца это место по-прежнему внушало Вивиан страх. Дикий, животный страх, от которого все мысли то испуганно замирали где-то в области затылка, то роились в голове, как потревоженные пчелы. Впереди восемь часов в одиночестве, в полной темноте. Наедине с собой и остальными.
И наперекор самой себе Вив заглушила мотор: печка и радио, где все еще обсуждали Трейси Уотерс, разом отключились. Вздернув подбородок, она толкнула водительскую дверь и выбралась на холод.
Вив зарылась поглубже в воротник полиэстрового пальто и зашагала по парковке. В тот вечер она надела джинсы и на тонкой подошве темно-голубые кроссовки с белыми шнурками, подошва была чересчур тонкой для такой промозглой погоды. Волосы мгновенно намокли под дождем, ветер растрепал прическу. Она подошла к двери с надписью «Служебный вход» и потянула ее на себя.
Стоявший у стойки регистрации Джонни застегивал на выпирающем животе молнию пальто. Судя по всему, он видел Вив сквозь окошко в двери.
– Опаздываешь? – спросил он; на стене, прямо у него за спиной, висели настенные часы.
– Всего на пять минут, – возразила девушка, расстегивая собственное пальто.
Стоило ей переступить порог, как в животе у нее все сжалось и к горлу подступила тошнота. Хочу домой.
Вот только где он, настоящий дом? Фелл не был для нее домом. Иллинойс – тоже, хотя именно там она появилась на свет. Покидая его в последний раз – после скандального прощания с матерью, – она умчалась в Нью-Йорк, чтобы якобы стать актрисой. Разумеется, в тот момент – впрочем, как и все остальное время – Вив лишь играла роль, притворялась героиней какой-то вымышленной истории. Она понятия не имела, как становятся актрисами, но эта ее фантазия привела мать в ярость, чего оказалось достаточно. По правде говоря, тогда ей хотелось только одного: бежать куда глаза глядят и не останавливаться.
Она и уехала. И в конечном счете оказалась в Фелле. Что ж: в ближайшее время домом ей должен был стать именно Фелл.
– В 217-м миссис Бейли, – Джонни оглашал список немногочисленных постояльцев. – Она уже закупилась алкоголем, так что жди звонка в любой момент.
– Ну класс.
Миссис Бейли приезжала в мотель, только чтобы напиться – вероятно, потому, что дома это было проблематично. Пьяной она звонила на ресепшен с требованиями, о которых потом обычно забывала.
– Кто-нибудь еще? – спросила Вив.
– Парочка, что направлялась во Флориду, уже выселилась. Сегодня дважды звонило какое-то хулиганье – дышали в трубку. Чертовы подростки. А еще я оставил записку – по поводу двери в 103-й номер. Она открывается от ветра, даже если закрыть ее на ключ.
– С этой дверью давно так. Ты же, кажется, говорил Дженис об этом на прошлой неделе.
Дженис была хозяйкой «Зари», с которой Вивиан не виделась уже несколько недель. Может, даже месяцев. Она никогда не приезжала без особой надобности и уж тем более по ночам. Зарплату оставляла в конвертах на ресепшене, а общалась при помощи записок. Выходит, даже хозяйка по возможности старалась держаться от этого места подальше.
– Ну так пусть починит, – пожал плечами Джонни. – Как-то странно, тебе не кажется? Ведь я же точно ее запирал.
– Согласна. Очень странно.
Но Вив к этим странностям уже привыкла. Никто из ее коллег не видел и не испытал того, что выпало на ее долю. Все это происходило только по ночам. Те, кто работал в дневную и вечернюю смены, даже понятия не имели, что тут творится.
– Надеюсь, никто больше не приедет, – заметил Джонни, накидывая капюшон, – и ночь пройдет спокойно.
Такого здесь не бывает, подумала про себя Вив, но вслух сказала:
– Да. Я тоже так думаю.
Она проводила мужчину взглядом: когда тот вышел из офиса, слушала, как он садится в машину, заводит двигатель и отъезжает. Джонни было тридцать шесть лет, и он по-прежнему жил с матерью. Девушка представила, как он возвращается домой, может быть, смотрит перед сном телевизор. Ничем не примечательный человек, он жил совершенно нормальной жизнью, а не мучился от страха, как Вив. Он совсем не думал о Трейси Уотерс: та была для него просто именем, которое он когда-то слышал по радио, да и то уже почти забыл.
Может, она здесь единственная сходит с ума.
Воцарилась тишина, которую изредка нарушал только гул автомобилей на Шестой магистрали да ветер, шумевший в ветвях позади мотеля. Было 23:12. Через минуту стрелки настенных часов доползли до 23:13.
Вив повесила пальто на крючок в углу. С соседнего крючка она сняла темно-синий жилет из синтетической ткани с вышитым слева на груди названием мотеля и накинула его поверх белой блузки. Выдвинув деревянный стул, уселась за стойкой. Окинула беглым взглядом исцарапанную, покрытую пятнами столешницу: стакан с ручками и карандашами, черная коробочка импринтера (когда в него вставляли карточку, он издавал отчаянный скрип), дисковый телефон рвотного цвета. В центре лежала большая плоская книга регистрации, в которой новые постояльцы должны были указывать личные данные и расписываться. На развороте стояла дата: ноябрь 1982 года.
Достав из сумочки блокнот, девушка вытащила зажатую между его страницами ручку, раскрыла его на столе и записала:
29 ноября
В 103-м опять открывается дверь. Телефонные розыгрыши. Никого нет. Трейси Уотерс убита.
Снаружи послышался шум, и Вив замерла, чуть приподняв голову. Удар, еще один – ритмичный, бешеный стук. Дверь в номере 103 распахнулась и ударилась об стену. Еще раз.
Девушка на секунду прикрыла глаза. На нее волной нахлынул ужас. Выхода у нее не было – она уже здесь. Время на подготовку вышло. С этого момента и до утра Вив принадлежала «Вечерней заре».
Она снова опустила ручку.
А вдруг все, что я вижу и думаю, – это по-настоящему? Потому что так оно и есть.
Ее взгляд остановился на гостевой книге, на именах постояльцев. Вив прислушалась к тиканью настенных часов за спиной и продолжила:
Сегодня ночью призраки не спят. Им нет покоя. Думаю, все скоро закончится. Она попыталась унять дрожь в руках. Трейси, мне очень жаль. Я тебя подвела.
Из ее горла рвался стон, но девушка подавила его усилием воли. Затем отложила ручку и протерла глаза, смазав пурпурные тени.
Было 29 ноября 1982 года, 23:24.
К трем часам ночи Вив Дилейни исчезла.
С этого-то все и началось.