Паша встал, нашел свои вещи – джинсы и черную майку, понюхал их и себя и решил, что хорошо бы принять душ, но еще лучше – смыться отсюда поскорее. Возможно, даже огородами. Одевшись, он подошел к стеклянной стене. Огородов тут не было. Был кипарисовый сад и бассейн с голубой водой, окруженный плетеными креслами и шезлонгами. Седов сдвинул прозрачную дверь и вышел на сине-белый узорчатый кафель.
Вода в бассейне ослепительно блестела.
Неожиданно раздался крик:
– Спасите!.. Помогите!..
Инстинктивно бросившись к воде, он увидел фонтан брызг, а в нем кого-то, бьющегося в панике; вокруг бассейна было пусто, раздеваться времени не было.
Спасая девушку, а тонула именно девушка, Паша получил от нее разок по зубам, но жертву на кафельный берег вытолкнул. Выбрался сам, поднял ее на руки и отнес на шезлонг. Утопленница молчала, тяжело дыша. Выглядела она лет на пятнадцать, хорошенькая, с длинными каштановыми кудрями и серыми прозрачными глазами.
– Ты как? – спросил он.
Вместо ответа она задала свой вопрос:
– Ты новый любовник мамы?
Видя, что с девушкой полный порядок, Паша снял майку и выжал ее.
– А ты кто? – Он решил поддержать традицию отвечать вопросом на вопрос.
– Я ее дочь. Спасибо, что спасли мою жизнь.
– А зачем в бассейн полезла, если плавать не умеешь?
Она встала с шезлонга:
– Вот зачем!
Разбежалась и прыгнула туда, откуда Паша ее только что достал. Ушла под воду – он сделал непроизвольное движение к бортику бассейна, – вынырнула и пошла кролем к противоположному борту. Вернулась без передыха, зацепилась тонкими руками за борт, обернулась к нему смеющимся личиком.
– Ну и зачем?… – снова спросил Седов, на этот раз с упреком.
– Скучно!
Паша еще не знал, что скука в этом доме была основополагающим понятием.
Домой в Гродин он возвращался на автобусе. До станции добрался за полчаса, одежда на нем за это время почти просохла. Денег в бумажнике хватило на билет, пирожок и платный туалет.
В автобусе он дремал, до дому добрался в сонном распаренном состоянии и остолбенел, увидев у подъезда красный «мерседес»-кабриолет. Элли сидела за рулем, читая толстую книгу.
– Я что, так хорош в постели? – спросил Пашка, прислонившись задом к теплому боку автомобиля.
Элли, снова свежая и молодая, сняла темные очки, улыбнулась.
– Я что, похожа на нимфоманку?
– Вы двести кэмэ преодолели, чтобы почитать в моем дворе?
– Ладно тебе! – Она рассмеялась. – Мне просто нужен мужчина. И что ты мне выкаешь?
– Элли, мне неудобно это говорить, но…
– Я слишком старая?
Паша покачал головой:
– Да и я не школьник. Просто Яна…
– Не стоит.
Она вдруг неуловимо изменилась, став похожей на балерину в годах, – вытянулась стрункой, опустила веки.
– Мне нужна помощь. Ты же частный детектив?
Паша закатил глаза, ибо о профессии своей предпочитал не вспоминать.
– Мне присылают письма с угрозами.
Насупившись, Седов повторил для Элли совет, который всегда давал в подобных случаях:
– Обратитесь в полицию.
– Я не могу. Мой муж – большая шишка, а в полиции живо раскопают, что это связано с другим мужчиной в моей жизни.
– А я, значит, не раскопаю!.. – изобразил обиду Павел Петрович, морща нос.
Элли рассмеялась.
– Ты раскопаешь, но мужу не скажешь, в прессу ничего не просочится, соседи будут спать спокойно, понимаешь? А я заплачу. Тебе же нужны деньги?
– Нет, деньги мне ни к чему.
– Тогда что?
– Покажи записку с угрозой!
– У меня ее нет, я уничтожала каждую, боялась, муж найдет.
Рассмеявшись, Пашка отлепился от машины и направился в сторону своего подъезда.
– Ну, тогда помоги мне найти мои мозги!.. – крикнула ему вслед Элли.
Седов вошел в подъезд, втянул носом воздух, посерьезнел. Поднялся на свой этаж, постоял у двери и сбежал по ступенькам вниз. Сбежал во всех смыслах. Было очевидно, что Яна не выдержала общества своей мамаши после выходки «зятька» и вернулась. Причем приехала не в свою квартиру, а к нему домой, привезла упреки. В подъезде ощущался аромат ее духов, а крашеные панели сохранили следы от металлических уголков Яниной сумки. Паша легко вообразил себе, как с полчаса назад его беременная подруга, вся в слезах и теряя равновесие на каждой лестничной площадке из-за своей пузатой ручной клади, поднималась этаж за этажом.
Сейчас она накручивает себя, мечась по квартире, разъяренная мамочкиными сентенциями, и Пашка этой встречи не вынесет.
Красный кабриолет был на месте. Престарелые любовницы не так обидчивы, пришел к выводу рыжий сыщик.
– Ну что, поехали? – спросила Элли.
– Ты же понимаешь, что я не загощусь?
– Не собираюсь тебя удерживать.
«Садист и придурок, – обозвал себя Седов. – Будь я проклят!»
Машина тронулась с места.
– Как ты меня нашла? – поинтересовался Паша.
– Видела в твоем паспорте адрес, запомнила.
Элли умела удивлять.
– А почему тебя так зовут? Кажется, есть такая сказка – про девочку, которую унес ураган в волшебную страну…
– Ну, это не совсем моя история. – Ее смех звучал звонко и молодо. – Я родилась в Таллине, хоть мои мама и папа – русские. Мама у меня из глубокой деревни, вкуса – ноль, а Таллин ее с ума свел. Родилась я, и меня решено было назвать «по-таллински». Насколько я знаю, в моем имени нет ничего эстонского. Просто мама знала кого-то с таким именем в Таллине. Когда мне было три года, мы вернулись из Эстонии, и мама стала называть себя католичкой, дескать, привыкла к этой религии. И считала, что я тоже католичка, раз там родилась. Мама была с прибабахом, но она все равно была хорошей мамой.
– У тебя есть дети?
– Дочь… Ты ее уже видел.
– Тонущая русалка?
– Да, Наташка. Видишь, у меня вкус намного лучше!
Через двадцать минут «мерседес» развернулся на кольце перед развилкой, ведущей на три стороны света, и понеся в восточном направлении. Элли и за рулем напоминала балерину, на этот раз – в красной шкатулке.
В дороге Пашка пил пиво, надеясь утихомирить совесть. Через два часа, когда его состояние и вправду слегка улучшилось, кабриолет въехал в Курортный, еще через пятнадцать минут остановился у глухих металлических ворот дома Элли. Она посигналила – ничего не произошло. Она посигналила еще раз.
– Блин. – Элли взъерошила свои пепельные волосы. – Илюша у нас в облаках витает, влюбился в мою падчерицу, с ума сходит.
Створки ворот наконец-то разъехались, машина вкатилась во двор.
Так Паша стал мерзавцем окончательно.
Пашина жизнь в доме любовницы давала ему все для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Комфортно и более того, ибо ему снова незаслуженно повезло с женщиной, оказавшейся рядом. Это везение было самой большой загадкой в жизни Павла Петровича. Почему такие милые, хорошие женщины выбирали его, было непонятно. Он обещал им одни неприятности, не располагал средствами, честно объяснял, что алкоголик и неудачник, а они все равно пригревали его на своей груди. Это было несправедливо, как и то, что единственная женщина, в которую он влюбился до потери сыщицкого инстинкта, не была с ним ни милой, ни хорошей. Такова жизнь, думал Пашка, подытоживая пустые умствования.
Дом Элли поразил Седова изобилием жильцов, причем большинство из них едва вышли из подросткового возраста.
«Хотел сбежать от одного нерожденного ребенка, – усмехнулся про себя Павел Петрович, – а попал в детский сад!»
Он сильно путался в детях, выделив для начала из общей массы молодых загорелых тел – юношеских и девичьих – Наталью, дочь Элли.
Она тоже выделила его, взяв шефство над гостем в своеобразном, так сказать, формате.
– Это мамин знакомый, – представила она Седова немолодой женщине по имени Тамара, исполнявшей роль горничной, официантки и экономки.
– Это мамин бойфренд, – объяснила она нескольким парням, развалившимся на диване в гостиной перед телевизором.
Они были сводными Наташиными братьями и друзьями братьев, приехавшими погостить на курорт. Впрочем, парни предпочитали не оздоравливаться, а болеть за любимую команду с пивом и истошными воплями.
– Это мамина секс-игрушка, – сообщила Наталья девушкам примерно своего возраста, лежавшим у бассейна, – сводным сестрам и подругам.
Лица девушек были наполовину скрыты солнценепроницаемыми очками, в которых отразился Пашка – малюсенький и кривоватый. Сестры и подруги Наташи осмотрели Павла Петровича с видом знатоков, но особенно придираться не стали.
– У вас анорексия? – спросила одна.
– Вы с Северного полюса приехали? – поинтересовалась другая.
– А ключик куда вставляется? – слюбопытничала третья.
Были и другие люди в доме – они работали в саду, чистили бассейн, привозили продукты, увозили мусор, но их Наталья просто не замечала и с ними Пашу не знакомила.
Вскоре Паша разобрался, что хозяйских детей в доме пятеро: трое женского полу – Наталья, Ульяна и Оксана, двое мужского – Захар и Гаврил. Гости же сменялись чуть ли не каждый день.
Братья и сестры внешне мало походили друг на друга. Старший брат Захар, например, был высоким блондином с тонким лицом, на котором постоянно цвела рассеянная, смущенная, нагловатая или вежливая улыбка. Его светло-русые волосы, стриженные под горшок, закрывали лицо, и он не спешил их убирать, словно прячась за ними. Говорил Захар тихо, уверенно и даже значительно.
Гаврил, в противоположность ему, был невысоким, широкоплечим пареньком с коротко стриженными черными волосами и красивыми голубыми глазами, с девичьими ресницами. При этом младший брат был довольно эмоционален, не стеснялся распускать руки.
У каждой из сестер имелся собственный образ. Рыжеволосая Ульяна считалась красавицей, Наташа – умненькой, а самая старшая, крупная медлительная Оксана – взрослой и серьезной.
Элли объяснила своему случайному гостю, что муж в свое время начудил и наплодил наследников немереное количество. Будучи человеком ответственным, ни от кого из детей он не отказался, более того, всех усыновил и приютил. С матерями своих чад Эллин муж тоже сумел договориться. К сожалению, он человек занятой, крупный бизнесмен, и времени у него на исполнение родительского долга не остается. В материальных средствах для детей нет ограничения, но направлять их некому. Элли не может взять на себя ответственность за такое количество спиногрызов, она не нянька, а воспитатели и гувернеры от этих лоботрясов бегут, будто ужаленные, и что тут можно поделать – непонятно.