Мобильник показывал половину третьего ночи. С первого этажа доносились мелодии, популярные в начале девяностых, редкие крики «Горько!», смех и гитарные переборы.
Я спустилась вниз, чтобы найти Оксану.
Жених жарил шашлык в камине, внизу курил Игорь, задумчиво глядя в неопределенную точку пространства. Остальные сидели за столом, пели старые песни под гитару. На кухне у холодильника крутился невысокий лысый мужчина в трусах и с камерой на шее.
– А-а, проснулась? – спросил мужчина, заметив меня и запихивая в рот маринованный огурец. Сначала один, с мизинец размером, потом еще один, побольше.
– Где Оксана? – Я стояла в дверях кухни. – Я не могу ее найти.
– А подруга твоя уехала, – ответил мужчина, вытирая пальцы о трусы и подходя ближе. – Давно уехала, пару часов назад. А зачем она тебе? – улыбнулся вдруг он. Улыбнулся резко, неожиданно. Я оглянулась назад. В коридоре никого не было. – Зачем она тебе нужна, если есть я? Я лучше, лучше… – нахваливал себя мужчина.
Я развернулась и пошла вдоль коридора. Казалось, он пошутил, соврал про Оксану. Она не могла. Не имела права привезти меня сюда, напоить, а потом сбежать.
– Да куда же ты? – кричал мужик из кухни, слышались глухие и быстрые шаги. Он бежал за мной. Чуть не свалившись с деревянной лестницы, я спустилась на первый этаж и огляделась. – Да постой же ты! Как там тебя зовут… я забыл. Стой!
В темной прихожей я споткнулась о чей-то ботинок, подвернула ногу и упала, развалившись среди десятков пар вонючей обуви. Кое-как мне удалось встать на ноги. Держась за стену, попробовала сделать шаг. Ходить было трудно, очень трудно, а бежать вообще невозможно. В коридоре зажегся свет. Мне казалось, будто сначала появилась камера Canon, а потом и сам он, лысый и пьяный, с резкой улыбкой, живущей отдельно от него.
– Вот ты где! – обрадовался он, хватая меня за руки. Пытаясь вырваться, я сползла вниз по стенке, цепляясь волосами и царапая спину. Одной рукой он сжал мне запястья, другой полез под свитер. – Какие ручки-то у тебя тощие. Вот у подруги твоей-то получше будут! – Я собралась с силами и двинула ногой ему в живот, но это не помогло.
– Ах, какая женщина… – приговаривал он, щупая за бока. Я все еще пыталась вырваться, оттолкнуть его ногами, потом быстро отползти и убежать. – Я хочу такую, – продолжал он, приближаясь к моему лицу и противно выпячивая губы. Я увернулась один раз, потом еще раз, а потом он провел щетиной по моему подбородку. – Да чего ты меня боишься-то? Мне за тебя дадут больше, чем тебе лет! Поприставать, что ли, нельзя?
– Убери от нее руки. – Голос был спокойным и уверенным. Уверенным в том, что его послушаются и выполнят все, что бы он ни сказал. – Слышал? Убери руки. Что ты ребенка пугаешь? И камеру отдай мне, пока не разбил.
– Да ладно тебе, Игорек, поприставать хотел просто… – ответил мужик, отпуская меня. Я подняла глаза. Игорь смотрел на меня сверху вниз. Лысый вздохнул и ушел наверх по лестнице.
– Испугалась? – спросил Игорь, садясь на пол рядом со мной. – Не обращай на него внимания. Он нормальный. Просто, когда выпьет, всегда так, я привык уже.
– Где Оксана? – спросила я. – Не могу ее найти.
– Она уехала.
– Куда?
Я натягивала рукава на ладони, ежилась от холода. Оксана напоила меня, а когда я отключилась, оставила в компании пьяных мужиков далеко за тридцать и исчезла.
Игорь смотрел спокойно и равнодушно, как и в прошлый раз в машине, когда Оксана представила нас друг другу.
– Твоя подруга, лучше ее спроси об этом.
– Она мне не подруга, мы квартиру вместе снимаем. Почему она меня не разбудила?
– Ты меня спрашиваешь?
– Ну да, – вздохнула, оглядевшись вокруг. Здесь не было ничего, кроме старой деревянной мебели, потертых матрасов и мутной пепельницы, утыканной бычками, как ростками. Дом был полностью отстроен, но еще не до конца отделан изнутри. Были готовы только сауна, одна большая комната на первом этаже, кухня и маленькая – на втором, где я уснула пару часов назад. Неуютный, холодный, не обжитой еще дом. Подходящее место, чтобы водить проституток, пить крепкий градус с пятницы по воскресенье, праздновать дни рождения.
Игорь курил, стряхивая пепел в банку из-под кофе.
– Она даже не заметила, что ты ушла. Я знаю, вы бы никогда не стали общаться друг с другом, если бы не эта двушка, которую вы снимаете на двоих. Ты другая. Совсем другая.
– Какая?
– Просто другая. Будь я тобой, я бы держался от нее подальше. Ты ведь не хотела сюда ехать?
– Не хотела, – вздохнула я, сползая по стене и садясь на холодный пол и пытаясь найти кроссовки. – Но Оксана сказала, что у ее друзей свадьба.
– Друзей?! – усмехнулся Игорь. – Я знаю эту девушку меньше месяца. Этих людей она видела сегодня впервые в жизни, как и ты. На ее месте я бы сам отказался ехать. Отказался от своего же предложения, понимаешь? Это своего рода игра. Мне было интересно. Интересно, как она поступит. Как далеко она может зайти. Она считает себя взрослой, а на самом деле – маленькая глупая девчонка. У тинейджеров нет мозгов, и многие этим пользуются. Правда, это не мой случай.
– Я поеду домой.
– Прямо сейчас?
– Да, а что?
– Три часа ночи. Подожди до утра, днем я подвезу тебя. Договорились?
Он сел рядом у стены, плечом к плечу, вздохнул, затушил сигарету о край пепельницы.
– Иди спать. Не бойся, он не будет к тебе лезть, я за ним прослежу.
Я вернулась в комнату, где проспала два с половиной часа, и сняла свитер. Рукава растянуты, петли, несколько пятен от вина на груди. Я посмотрела на себя в зеркальную дверь шкафа. На животе, боках, плечах и запястьях начинали проявляться синяки.
Утром Игорь отвез меня домой. Ехали молча, в салоне играл старый забытый соул. На заднем сиденье небрежно лежала зеркальная камера, которую лысый носил ночью на шее. На объективе обозначилась небольшая трещина. Наверное, это я виновата – задела ногой в темноте, когда отбивалась от приставаний друга Игоря. Это была его камера. Не самая дешевая. Похоже, он увлекается фотографией. Я бы хотела такую. Ее не сравнить с моей «мыльницей, которая помещается в заднем кармане джинсов.
Я подняла голову и посмотрела в зеркало водителя. Со своего места я видела только правый глаз и бровь Игоря, что отражались в нем. Идеальная изогнутая бровь, густая и темная, а ниже – карий глаз, внешний уголок слегка приподнят вверх. Лучше всего это заметно, когда Игорь улыбается или смеется.
Не знаю, сколько времени я сидела неподвижно, боясь испортить отражение, и глядела в это зеркало. Хотелось взять камеру и запомнить этот момент навсегда: водительское зеркало, темно-карий глаз Игоря, тихий старый соул из динамиков, хмурый дождь по стеклу, запах его туалетной воды и сигарет.
Игорь остановил машину возле нашего дома у синего магазина «24 часа». Мы встретились глазами. Пересеклись взглядами в зазеркалье. Я видела все тот же глаз в небольшом зеркале, только теперь он видел меня, смотрел на меня, сквозь меня, вызывая учащенное сердцебиение и бег мурашек по холодной коже.
Мне стало не по себе от этого взгляда. Я не могла сказать ни слова. Мой голос будто отключили, нажав кнопку mute. Все, что я могла прошептать, это хриплое «спасибо». И поспешно выйти, почти выбежать из машины.
Игорь уехал. Я стояла в подъезде, и у меня горели щеки. Горели так, что казалось, будто плавится кожа…
Когда я поднялась наверх, Оксана сидела на разобранном диване в своей комнате, приглаживала растрепанные волосы, щурилась и зевала.
– Не сгоняешь за пивом? – сказала она вместо «привет», роясь в карманах куртки и вытаскивая мятые десятки и горсти мелочи. – Мне так хреново, умру, если не выпью хотя бы глоток…
Она сделала такое страдающее лицо, что отказать было сложно. Я взяла деньги, спустилась на улицу, зашла в круглосуточный магазин и попросила два литра чешского пива.
Рядом с кассой крутился парень среднего роста. Правой рукой он держал сразу две стеклянных бутылки, а левой довольно вертел связкой ключей, среди которых поблескивал брелок с логотипом BMW.
Парень ждал кого-то и косился на меня. Я косилась на него. Коротко стрижен, в солнечных очках, загорелый. Белоснежные шорты по колено, шлепанцы на босу ногу. Ноги были красивыми – спортивные, в меру натренированные.
– Привет, – поздоровался парень, специально растягивая букву «е». – Ты ведь подруга Оксаны?
– Да, – кивнула я, забирая пиво и сдачу. – То есть не совсем. Мы вместе квартиру снимаем в этом доме. А что?
– А мы с ней учились в одной школе. Видел вас вдвоем пару дней назад. Оксанка прошла и не поздоровалась.
– Может, просто не заметила?
Парень пожал плечами.
– Меня Димой зовут.
– Маша.
– Будем знакомы, – улыбнулся он, выходя из магазина. – Передавай привет соседке.
– Передам, – ответила я.
Парень пошел к велосипеду, оставленному у стены магазина.
Вернувшись домой, я резко поставила бутылку на тумбочку рядом с кроватью. Оксана лежала с закрытыми глазами, хмурила брови и обнимала подушку.
– Спасииибо, – умирающе протянула она. – Налей мне, а?
– Почему ты кинула меня? – спросила я, открывая бутылку.
Оксана поежилась на кровати, с трудом открыла правый глаз и еле слышно простонала:
– Я тебя не кидала.
– А как это, по-твоему, называется? – Рука дрожала от злости. Плеснула пива в первую попавшуюся кружку, залив старый Оксанин блокнот с наивными девичьими стихами и пожеланиями от одноклассниц.
– Мы с ним поругались, я послала его, хлопнула дверью и уехала с его другом. У нас с ним ничего не было, ему просто надо было в город вернуться. Он подвез меня домой. Игорю сказала, чтобы присмотрел за тобой и привез домой утром.
– Можно было разбудить меня и уехать вместе.
– Я как-то не подумала, извини.
Оксана пила холодное пиво большими жадными глотками.
– Ну а ты как? Ни с кем?
– Пей, не отвлекайся. Тебе парень в магазине привет передавал.
– Какой парень?
– Ну такой, симпатичный. Димой зовут вроде.
– Что-нибудь еще говорил?
– Что вы в одной школе учились, а ты с ним не здороваешься.
Оксана задумалась, уставившись в одну точку. Это был особенный взгляд. Не тупой и бессмысленный, делающий глупыми даже самые красивые лица, а какой-то безысходно грустный, несмотря на свою краткосрочность.
Хотя бы раз в день этот взгляд мелькал у Оксаны. Про себя называла его точкой грусти. Или секундой грусти, потому что ровно столько по времени длился этот сфокусированный взгляд.
Оксана ничего не ответила про того парня, с трудом слезла с кровати и поплелась в ванную, откуда крикнула:
– Сходишь со мной за машиной? А то мне одной скучно…
– Ну схожу.
Оксана собиралась долго, ходила из комнаты в ванную, из ванной в кухню, из кухни в туалет, из туалета в комнату, и так несколько раз. Недовольно раскрывала шкафы, смотрела внутрь, захлопывала двери. Сушила волосы махровым полотенцем, красилась.
– Брат улетел на Гоа на три недели, просил присмотреть за машиной, – рассказывала Оксана по дороге к гаражам. Мы перешли железную дорогу, пересекли наискосок небольшой лес. – В прошлом году купили дачу в двадцати километрах отсюда. Там он учил меня водить машину. Я в нее влюбилась с первого взгляда. Села на место водителя и сразу поняла – с этой машиной мы подружимся. Скорее бы восемнадцать, и получить права. Я заработаю денег и куплю ее у брата, если он сам не подарит. Сейчас возьмем ее и поедем на пляж.
Оксана решительно шла к гаражу, гремя ключами. Открыла двери – сначала правую, потом левую. Вывела машину, закрыла гараж.
– Садись, не бойся! – крикнула она. – Я вожу ничуть не хуже, чем большинство мужиков, между прочим.
– Но тебе нет восемнадцати. Если тебя остановят, то это будет нарушение.
– Меня не остановят, – уверила Оксана. – Я уже год так катаюсь, ни разу не остановили.
До пляжа мы доехали за пятнадцать минут. Солнце скрылось за железнодорожным мостом, пляж был песчаный, пустой и какой-то одинокий. Оксана остановила джип за несколько метров до воды, вышла наружу, достала из багажника плед, бутылку вина и устроилась на песке.
– Присоединяйся!
Я вышла и села рядом.
– Это мое любимое место, – сказала она. – Когда мне грустно, я всегда прихожу сюда. Люблю, когда здесь никого нет, поэтому не бываю тут летом, никогда. Сейчас холодно для купания, и это здорово. Когда-то давно, когда мы только переехали сюда, я была такой же, как ты. Делала вид, что смелая, а на самом деле всего боялась. Брат привез меня сюда в первый же день и сказал, чтобы я всегда сюда приходила, когда грустно. Вот я и прихожу.
– А тебе сейчас грустно?
Оксана пожала плечами и открыла бутылку брелоком для ключей.
– Не знаю. Тебе грустно, я же вижу. У тебя ведь никого нет здесь?
– Да.
– Тебе хуже, чем мне. Я приехала с предками. Друзей не хватало. У меня никогда не было подруг. С первого класса их родители запрещали девочкам дружить со мной. Когда пришла в новую школу, познакомилась с хорошей девчонкой, но у нее мать – училка в нашей школе. В общем, она не позволила ей со мной общаться, а я-то думала, что у меня есть подруга. Да, мне грустно. Не то чтобы я делала что-то ужасное. Просто я постоянно во что-то влипаю. Так что держись от меня подальше, – улыбнулась Оксана, передавая мне бутылку красного. – Я шучу. Кстати, кому ты звонишь каждый вечер в десять?
– Я звоню деду и бабушке, пожелать спокойной ночи, – ответила я. – Я привыкла так делать, когда жила дома. Сначала мы жили все вместе, а когда мне было десять, а брату двенадцать они переехали. Недалеко, мы жили в десяти минутах, и я звонила каждый день в десять. Родители много работали, нас с братом растили дед с бабушкой. Мне очень их не хватает.
– Понятно, – вздохнула Оксана. – Я думала, парню звонишь.
– Нет, парню не звоню. И он тоже не звонит.
– Кстати, этот Игорь – помнишь? Он тот еще козел. Будь с ним осторожна.
– Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся. Тем более он твой. И такой взрослый.
– Ты такая милая и наивная, – улыбнулась Оксана. – В жизни меня интересуют только двое людей, и Игорь не входит в их число.