Книга «Московскими дорогами изобретений и открытий» объединила специалистов в разных областях, ученых, профессоров, скульпторов, директоров профильных научно-технических музеев, увлеченных исследователей различных областей науки и культуры. Словом, людей неспокойных и творческих. Наша книга призвана восполнить пробел, возникший за долгие годы отсутствия увлекательной и достоверной информации о многих сторонах жизни такого огромного города, как Москва. Еще в 1950 г. вышел капитальный труд Н.И. Фальковского «Москва в истории техники»[1], ставший теперь библиографической редкостью. Нам захотелось поразмышлять о том, какой путь прошли технические и научные решения московского городского пространства, присутствующие в мегаполисе и сегодня. Современный город живет современными технологиями, но здесь есть место и традиционным, историческим подходам. Если в книге Фальковского много внимания уделялось фортификационным сооружениям и оружейным технологиям, то в нашей основной акцент сделан на развитии мирной научной и технической мысли, хотя, по правде сказать, часто рассматриваются и военные темы. Спору нет, и телефон и телеграф не всегда служат мирным целям. И еще для нас важна роль ученого и инженера в городском культурном пространстве, какое влияние ученый оказывает на нас, жителей, как мы помним тех, кто служил городу своим талантом, вложил свою душу в городские постройки, инфраструктуру, научно-технические и образовательные учреждения, выставки и музеи.
Можно порассуждать и о технических изобретениях и инновациях в городской среде. Современный человек, к примеру, легко представит себе «умный дом», напичканный смарт-устройствами, обеспечивающими сбережение воды, энергии, включающими и выключающими кондиционеры и холодильники, пылесосы и печки. Слов «смарт» активно перекочевало в рекламу: недавно видела вывеску «смарт-сауна». Плюс всевозможные нанотехнологии, легко висящие мосты, тоннели под водой и в скалах, облик зданий сродни виртуальным интернет-образам.
Все это так, но для меня инновациями было и остается все то, что на каком-то этапе меняло жизнь человека. Первые неолитические поселения с первыми единообразными жилищами были прорывной технологией для своего времени. Не случайно возникла концепция «неолитической революции», что связано с возникновением оседлости и изобретений, необходимых для этого. Древних поселений на территории Москвы и ближайшего урбанизированного Подмосковья немало: Строгино, Митино, Красногорск, Акатово на Пехре, более 50 древнейших памятников истории, древнекаменного, каменного и последующих веков вплоть до раннеславянских поселений вятичей: и горшки, и котлы, и иглы, и первые деревянные срубы, и гвоздь, забитый в стену.
Мы амбициозны и считаем наше время особенно инновационным, но появление первых поселений и далее городищ было связано с куда большей изобретательностью наших далеких предков. Поэтому для меня так важно мнение о сущности и истории развития археологии, которую высказал Леонид Сергеевич Беляев в канве нашей книги.
Кроме того, археология – это важнейшая основа не только для изучения Москвы, но и для ее настоящего и будущего. Для современного города это не просто история, которую можно потрогать, это серьезный политический и экономический инструмент. Историей увлекаются многие, есть мнение, что в этом выражается бессознательное желание нашего быстро летящего времени уцепиться за свои корни, остановиться, понять, что происходит. Финансирование и разрешения на раскопки, а также то, как они сохраняются, консервируются или закрываются, вопрос для города не простой, связанный с политическим курсом, сообществом ученых и жителей. Археологические исследования часто вступают в противоречие с теми, кто на их месте что-то хочет построить или проложить. С другой стороны, археологический музей или площадка являются притягательными объектами для туристической и экскурсионной индустрии, такой популярной сегодня. Современная археология является требовательным потребителем научных методов, основанных на химии, физике, спектральном и рентгеновском анализах, по сути, это междисциплинарная дисциплина, поддерживающая разные области науки.
За свою долгую историю на пути к мегаполису Москва вобрала в себя поселения на Боровицком холме, вдоль Москвы-реки, Яузы, Неглинной и многих других рек и речушек, которые теперь спрятались в трубах, что само по себе требует большого внимания со стороны специалистов. Надежда Андреевна Озерова размышляет о водных путях и артериях, которые способствовали становлению и росту города, а также превращению сухопутной Москвы в «порт пяти морей». Вода – один из самых ценных природных ресурсов, без которого нет ни жизни, ни производства. Вопросы сохранения этого богатства в полном объеме и чистоте задача не из легких. Да и путь воды из реки или колодца в каждую квартиру не был коротким – более восьми веков.
Теперь город представляет собой сложный конгломерат с радиально-кольцевой планировкой, которая была продиктована средневековыми крепостями – кольцами и полукольцами. Это к вопросу о влиянии войны и военных технологий разных эпох на современное урбанистическое пространство… Сюда следует добавить плацдармы-площади, военные бараки, военные ведомства, военные научно-исследовательские институты и заводы.
Так вот. Крепости исчезли, а кольцевые магистрали, разделяющие город на определенные зоны, остались. Даже Московская кольцевая автомобильная дорога, долгое время бывшая границей города, прошла по кругу. Движение по ней было открыто в 1962 г. Неоднократно к городу добавлялись какие-то территории, карманы, ниши с московской пропиской, происходили некоторые «выпучивания», но потом все сравнивалось и становилось похожим на ровный срез старого дерева. Тем более странным кажется присоединение Новой Москвы из уже вполне урбанизированного предместья. Оно тоже по большому счету имеет кольцевую динамику. Не следует ли вновь обратиться к планам 1920-х гг., а особенно к очень разумной и технически обоснованной идеи профессора Бориса Сакулина (1878–1952), выпускника Константиновского межевого института, члена Общества испытания строительных материалов и Общества межевых инженеров, который создал «План экономического и технического развития» (1918), разрабатывая «Город будущего» с большими и малыми кольцами, разделенными зелеными полосами.
Древние, исчезнувшие стены задают движение транспортных потоков, облик городской застройки и многое другое. Кремль возвышается гордой политической и культурной цитаделью, а от Китай-города, например, сохранились отдельные фрагменты и забавные реконструкции.
Каждое строительное предприятие, разрушение или реконструкция имеют как практические цели, так и большую смысловую коммуникационную нагрузку. Так новый краснокирпичный Кремль Ивана III 1485–1495 гг. важен был как уникальное фортификационное сооружение и как символ нового сильного государства на востоке Европы. Василий Баженов в 1780-е гг. разобрал почти всю южную стену Кремля вместе с древними башнями для возведения своего идеалистического «Форума великой империи», грандиозного общественного центра, но на самом деле дворца, к которому должны были сходиться все улицы Москвы. Некий символический жест: «открытие пространства изолированного Кремля», хотя он и был вполне доступен для желающих. Для Екатерины II это был «показушный» жест, не имевший под собой достаточного финансового обеспечения. Проект этот воплощен не был, а разрушенные стены и башни были построены заново в несколько этапов в разные эпохи, но в духе историзмов. Но эту часть Кремля мы воспринимаем как часть единой средневековой крепости. Также через историческую призму мы смотрим на реконструированные Никольскую и Арсенальные башни, которым не повезло в 1812 г. во время нашествия Наполеона и в дни октябрьских боев 1917 г.
Иное, вполне коммерческое назначение имеют реконструкции башен Китай-города в Театральном проезде, где образовался большой кластер ресторанов. Китай-город, возведенный Петроком Малым Фрязиным при Елене Глинской, первой женщине-правительнице Великого Московского княжества в малолетство Ивана IV в 1534–1538 гг., был выдающимся инженерным сооружением, стены и башни которого прошли по краю топкого берега Неглинки, протянулись вдоль Москвы-реки, охватив быстро растущий посад. Но судьба их во время строительных бумов оказалась не очень благополучной. Различные градостроительные планы откусывали от него то стены, то башни, проламывали и проделывали новые проходы, как, например, Третьяковский проезд (1891), проложенный архитектором Александром Степановичем Каминским при финансовой поддержке братьев Третьяковых. Последний удар нанесла сталинская эпоха, когда в 1934 г. были разобраны почти все ее фрагменты. Небольшой кусок можно увидеть за гранд-отелем «Метрополь»; после завершения строительства гостиницы «Россия» в 1967 г. был возведен краснокирпичный забор с арками для прикрытия задков и хоздвора гостиницы, который теперь вполне воспринимается как часть средневековой крепости. Название Китай-города, как и его отдельных фрагментов, особенно башен и ворот, сохраняется в топонимике горда: Китайгородский проезд, Ильинская площадь, метро «Китай-город», где еще живо белокаменное основание Варварской башни. Даже табличка весит.
В XVI в. город шагал трижды: стенами Китай-города, Белого и Земляного городов. Каждое окружье гордо звалось городом, для каждого жителя это была своя идентичность, ассоциация с местностью, привязка к унаследованному статусу, земле или ремеслу.
Белый город, возведенный при Иване Грозном в 1586–1593 гг. мастером с говорящим именем Федор Конь, при Екатерине II превратился в полукольцо московских бульваров, которое гордо именуется Бульварным кольцом. Их теперь десять: Яузский, Покровский, Чистопрудный, Сретенский, Рождественский, Петровский, Страстной, Тверской, Никитский, Гоголевский, Пречистенский, и стыкуются они на площадях, в местах нахождения ворот. Точки притяжения, формирования транспортного или публичного пространств остаются все теми же.
Садовое кольцо представляет собой настоящий круг на месте фортификационного проекта 1591–1592 гг., который был воплощен при царе Федоре, хотя всеми делами при дворе заправлял Борис Годунов, удачливый премьер, но неудачливый царь. Деревянные стены и башни, как каменные, так и деревянные, пострадали во время пожара 1812 г. После этого перед вновь построенными домами возникли сады и три бульвара – Новинский, Смоленский, Зубовский. Бульвары и сады исчезли в сталинскую эпоху, а деревья вдоль тротуаров продолжают гибнуть, не выдерживая техногенного давления транспортного потока. А хотелось бы видеть больше надежного общественного транспорта, о котором тоже речь пойдет в этой книге, а также велосипедных и пешеходных дорожек под сенью высоких и здоровых деревьев.
Еще одно кольцо – Камер-Коллежский вал периметром в 37 км был утвержден как граница Москвы в 1742 г.
Почти кольцевой, с некоторым отклонением на северо-западе, была и остается железная дорога, протяженностью в 54 км, проложенная по проекту архитектора П.И. Рашевского в 1903–1908 гг. Она перевозила пассажиров и грузы. Элегантные станции, как деревянные так и каменные, с билетными кассами и залами ожидания, которые отапливались голландскими и русскими печками, имели электрическое освещение и часы фирмы «Павел Буре». Увы, многие из этих построек исчезли. Мне пришлось с грустью наблюдать, как одно деревянное сооружение было сначала огорожено, долго стояло за забором, а потом однажды ночью по-тихому уничтожено вблизи путепровода на шоссе Энтузиастов при строительстве развязки с новым кольцом в 2012 г. Сейчас здесь осуществляются только грузовые перевозки, но есть вялотекущие проекты по запуску электричек к 2020 г. Почти до конца Второй мировой войны Москва оставалась в границах этой Окружной дороги.
Третье транспортное кольцо, которое прошло между МКАДом и Садовым кольцом, ассоциируется с перестройкой и «лужковским стилем», но на самом деле оно было в Генеральном плане реконструкции Москвы 1935 г. и называлось Новое Бульварное, в 1939 г. эта трасса была вынесена и закреплена на местности.
Между кольцевыми трассами проходят радиальные магистрали, которые в ходе истории многократно спрямляли и расширяли, но с современной автомобилеманией они справиться не могут. Это бывшие дороги, которые выходили из ворот крепостных сооружений и шли в разных, важных для путников направлениях. В центре города сохраняется уютная путаница мелких улиц, переулков и тупичков, а в новых районах к жилым кварталам, которые часто носят названия древних деревень, на месте которых они стоят, ведут свои собственные дороги и проезды.
В Москве неоднократно проводились реконструкции и перепланировки. Хотя даже строительство Московского Кремля, которое началось с закладки Успенского собора Аристотелем Фиораванти в 1475 г., можно назвать своего рода генеральной реконструкцией. Объем выполненных работ вполне впечатляющ даже для нашего времени – соборы, Грановитая палата, стены и башни. Возведение стен с башнями в XVI в., о которых говорилось выше, хотя и следовало рельефу местности и установившейся планировке улиц, но и изменяло ее.
С грустной иронией можно сказать, что главным инноватором в реконструкции города в Средние века и в 1812 г. был пожар, когда терялись границы владений, улиц и домов. Все строилось заново. (Пожарам и борьбе с ними посвящена глава Николая Борисовича Рогачкова.)
К первым попыткам осуществить некий комплексный градостроительный подход следует отнести городские планы, созданные князем Дмитрием Васильевичем Ухтомским (1719–1774), которого можно назвать первым главным архитектором Москвы. Его творческая деятельность пришлась на правление Елизаветы Петровны. Хотя справедливости ради следует отметить, что и отец Елизаветы, Петр Великий, пытался комплексно отстраивать Немецкую слободу и Лефортово, где предполагалось сделать новый центр с регулярной планировкой улиц, но новая столица быстро отвлекла его внимание.
Для эпохи абсолютизма характерна жесткая иерархическая вертикаль власти с недосягаемостью монарха, его святостью и подчиненностью только божественному закону. Монарх становится единственным источником права для своих подданных, в его руках сосредотачиваются основные денежные средства, недвижимость и военная мощь. Для поддержания такой властной социально-политической схемы формируются иерархия моделей поведения, структуры двора, формы искусства. Стандартизация и иерархия коснулись и архитектуры, и главное – градостроительства. При Екатерине II это выразилось в создании иерархических и образцовых планов для всех городов России в зависимости от их статуса – губернского или уездного, величии дворцовых и ансамблевых построек, говорящего декора и скульптуры, которые в особой зашифрованной символической форме прославляли власть монарха. Комиссия от строений, возникшая в 1762 г. под руководством Ивана Ивановича Бецкого (1704–1795), разрабатывала такие идеальные планы. В этот период исчезли средневековые стены Белого города, появились первые бульвары, некоторые улицы были расширены и спрямлены для движения колесного транспорта и проведения шествий и парадов, которыми всегда славились эпохи абсолютной власти. Возникла ансамблевая застройка улиц со стандартным подходом и рекомендованным выбором строений, декора и цвета для частных владельцев. Средневековый город с узкими улицами, ориентированными на природный рельеф и погодные условия с разнообразием форм и цветовых решений в красном кирпиче с яркой керамикой, причудливыми резными наличниками, вытесняется отштукатуренными домами с белыми колоннами. Об этом и о том, как и почему менялась мода на кирпич и изразец, подробно и увлекательно пишет Светлана Измайловна Баранова в главе, посвященной строительным материалам.
В XVIII в. источником вдохновения и подражания становятся Древняя Греция и Древний Рим, создается некая утопическая идеализированная среда, где власть выдвигает стандарты в строительстве, образовании, воспитании молодежи и поведении.
Чем выше становятся здания, тем сложнее становятся расчеты, в XIX в. появляются паровые машины, паровое отопление, железные дороги, электричество, телефон, телеграф и многое другое. Город уже не может жить без серьезной научной и инженерной мысли. Вырастают многоэтажные дома, где требуются водопровод и канализация, лифты и освещение, а главное – устойчивая конструкция. Архитекторы сотрудничают с инженерами во всем – при строительстве мостов и промышленных предприятий, вокзалов и электростанций. Огромным зданиям не хватает места, и они начинают строиться в поймах многочисленных рек и ручейков Москвы. Так в фундаменте гранд-отеля «Метрополь» проводятся специальные трубы для речки Неглинной.
Диктатура сталинской эпохи использовала тот же ансамблевый подход в сочетании с решением насущных задач инфраструктуры, транспорта, строительством правительственных и жилых зданий с пропагандой своей идеологии в виде самих грандиозных сооружений в классическом стиле, пышном декоре и памятниках, одновременно подражая сооружениям минувшего классицизма и уничтожая их. Генеральный план развития Москвы 1935 г. не имел и не имеет себе равных, когда за короткий срок были расширены все основные магистрали, получившие ансамблевую застройку, построено около 50 км Московского метрополитена с 50 станциями-дворцами, проложен канал Москва – Волга, Москва-река и Яуза получили гранитные набережные и 11 мостов, была открыта Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, проектировались и строились университеты, школы, больницы, заводы и магазины. Этот план и его переработанный послевоенный вариант с семью высотками во многом определяет облик Москвы и сегодня.
Чем выше становятся сооружения, тем больше становится проектный коллектив из нескольких архитекторов и многочисленных специалистов разного профиля по конструкциям и строительным материалам, электрической части, водоснабжению и забору сточных вод. Имена инженеров и ученых становятся значимыми, их указывают в путеводителях и краеведческой литературе.
Город быстро рос ввысь после Великий Отечественной войны. В газетах и журналах писали, что строятся первые восемь высоток, хотя их в результате возвели только семь и больше к этому вопросу не возвращались. Самым большим и сложным с инженерной точки зрения стал Московский университет им. М.В. Ломоносова – дворец или храм науки в 32 этажа на бровке высокого берега Москвы-реки, который зовется Воробьевыми горами.
В 1960—1970-е гг. таких высоток в Москве не строили, зато появилось много комплексов в 25 этажей, таких как здания Нового Арбата.
В правление Никиты Сергеевича Хрущева и Леонида Ильича Брежнева продолжается поступательное исполнение идей Генерального плана 1935 г., создаются и новые подходы во время бурного индустриального развития города. Москва шагнула далеко, достигнув МКАД. Теперь мы вспоминаем зонирование тех лет с некой ностальгией. Да, мы ругаем пятиэтажки, нам не нравится однообразие спальных кварталов, но тогда в каждом жилом районе создавались рабочие места, возводились культурные центры, строились школы и поликлиники, формировались или сохранялись парки и сады. Об этом очень хорошо рассказывает Григорий Исаакович Ревзин в своем интервью журналистке Елене Владимировне Коноховой, которое читатель найдет в этой книге.
«Перестройка» навалилась на город с недостаточной готовностью понять, что такое демократия и свобода, и связанными с этими понятиями ответственностью. С одной стороны, в городе наблюдается культурный бум, строятся новые театры, университетские здания, школы, а с другой стороны – ведется огульная застройка коммерческими офисными и жилыми комплексами без учета исторического ландшафта, природного и культурного наследия.
В 1990-е гг. крупные банки и корпорации, соревнуясь между собой и с зарубежными гигантами, построили для себя административные комплексы Газпрома, Сбербанка на Тульской, многофункциональные жилые комплексы на Можайском шоссе, 3оологической улице, «Алые паруса», «Легенда Цветного» и многие другие.
Разговоры в прессе и блогах не утихают по поводу того, нужны ли Москве небоскребы и подходит ли ее грунт и исторический ландшафт для экспериментов в 35–40 этажей. Дискуссии продолжаются, а строительство зданий более 40 этажей ведется. При этом действующие федеральные и московские нормативные документы на проектирование жилых зданий распространяются на жилые здания только до 25 этажей включительно. А это сложный комплекс документов, которые включают в себя инженерные системы с учетом геологических и метеоусловий, особенности противопожарной защиты.
Одно из самых сложных по конструкции строений – «Москва-Сити», уходящий ввысь и на несколько этажей вглубь. Этот современный квартал в стиле глобального постмодернизма в виде стеклянных башен-сосулек возводится как деловой квартал на Пресненской набережной. Именно он более всего зависит от правильных инженерных решений, материалов и коммуникаций. Идея квартала была предложена архитектором Борисом Тхором тогдашнему мэру Юрию Лужкову в 1992 г. Идея была поддержана, и строительство началось.
В подземной части квартала находится огромная автостоянка на 2750 машин, пересадочный узел метрополитена со станцией «Выставочная». Здесь же предполагается проложить скоростной путь к аэропортам. Конечно, в соответствии с привычками общества потребления здесь раскинулся торговый комплекс: он сам сетевой, как и все торговые и ресторанные или кофейные бренды. Глобализация выравнивает мировое пространство, устанавливая одинаковый климат, одни и те же магазины, рестораны, офисы. Все это привычно для трансатлантических компаний, путешествующих туристов и бизнесменов. Однако свои бизнесы, кухня, стили вытесняются щупальцами этих сетевых спрутов.
Наземная зона «Сити» частично функционирует, частично строится, пережив много проблем, в том числе и пожары. Здесь офисные здания, гостиничный и развлекательный комплексы, предполагается разместить апартаменты, рестораны и зимние сады, удобные парковки. Но это все впереди.
Как мы замечаем, урбанизация развивается ввысь, вширь и вглубь. Подземные сооружения прокладывались исстари, многие превратились в легенды, как хранилища Аристотеля Фиораванти и сама библиотека, привезенная Софье Палеолог, или неведомые кремлевские проходы. В реальной жизни московские подземелья, тоннели, путепроводы и станции метро являются одновременно и гордостью и проблемами для строителей и коммунальщиков, жителей и архитекторов. Есть такая ставшая редкой специальность, как геоинженер, именно эти специалисты предупреждают о возможных пустотах, обвалах или изучают возникшие провалы. Таким крупным специалистом является Михаил Абрамович Иофис, и его глава посвящена подземным сооружениям, как древним, так и современным.
Современная Москва постиндустриальной информационной эпохи, как и многие другие мегаполисы, интересуется собой, своим развитием, о городе пишут социологи и политики, историки и архитекторы, искусствоведы и экологи, экономисты и психологи.
Поэтому нашу книгу мы решили начать с общего представления о современном городе, которое высказывает Григорий Исаакович Ревзин.
Московский Кремль появился в очень удобном месте, это был естественный выбор наших предков: водные преграды и одновременно водные дороги с двух сторон, высокий холм, кругом леса, полные зверья, ягод и грибов. С развитием города появляются его первые карты.
Урбанизация, как это ни печально, представляет собой наступление на природу. Ирония заключается в том, что городской житель всегда ностальгирует по зеленой травке, развесистым дубам и соловьиным трелям. В городе возникает хрупкий баланс творений природных и рукотворных. Человек наступает, а природа приспосабливается. В последнее время стали больше уделять внимания сохранению биоразнообразия в городе и не просто на клумбах, в клетках или аквариумах, а в парках, приближенных к естественным. О том, как развивалась экологическая мысль и как в городе чувствуют себя его дикие обитатели, рассказывают сотрудники Музея землеведения МГУ им. М.В. Ломоносова во главе со своим директором Андреем Владимировичем Смуровым.
Наталья Владимировна Потапова ведет рассказ еще об одном важном московском ресурсе – это освещение. Как освещались в древности, боясь возгораний и предпринимая все меры предосторожности, как работало газовое освещение и какие этапы прошло и проходит электрическое освещение столицы, которая теперь покоряет своим вечерним нарядом. Хотя наши экологи говорят, что для ночных животных это не самая комфортная среда обитания.
Коммуникации внутри города и ее связь с другими городами осуществлялась и осуществляется разными способами, в основе которых лежат великие изобретения российских и зарубежных ученых. Увлекательная история становления телеграфа и телефона отображена в рассказе Владимира Дмитриевича Цукора.
XXI век заявил о себе как об информационной эпохе – то есть это предполагает накопление, осмысление и распространение данных в виде текстов, изображений, видео, звука на разных носителях, по различным каналам или в разных формах физических и виртуальных хранилищ. Телеграф, телефон, радио и телевидение получили совсем иное осмысление и решения, часто подвергаясь конвергенции через веб-технологии, они стали доступными почти в любом уголке города благодаря мобильным устройствам. Интернет изменил взаимодействие, взаимоотношения между людьми, давая им возможность ежеминутно общаться, получать видео– и фотоизображения, создавать интернет-сообщества, объединяться по интересам, протестовать, соглашаться или не соглашаться с политикой государства. Государственные структуры выходят на диалог с гражданами, прибегая к веб-технологиям.
Огромным облаком Интернет накрыл Землю, отразив ландшафты и карты, сделав Москву открытой и доступной мировому сообществу. В городской среде возникает такое новое понятие, как софт-коммуникации, которые объединяют виртуальный мир с реальным. Софт-коммуникации – это мягкое передвижение в пространстве пешком, на велосипеде, роликах или с помощью мобильных устройств связи, которые ведут вас по карте города, меняют ваш маршрут, находят друзей и любимых, интересные объекты и нужные вам товары. Ненужные тоже навязывают.
Современность сложно себе представить без мобильного телефона, компьютера или i-pad. С мобильных устройств звонят на телевизионные передачи, а телевизионные или радиопередачи можно смотреть и слушать на мобильных устройствах. Удивительно то, что жив и такой бумажный носитель информации, как телеграмма. Ей отведена определенная роль в правовых структурах, но ее также легко послать с мобильного устройства или из Интернета.
XXI век все куда-то спешит, преодолевая пространства, смешивая единицы измерения времени и расстояний. А далеко ли до Коломенского? Да, всего минут 20 на метро. И ни слова о километрах. О них забыли, они нужны только специалистам по прокладке дорог или коммуникационных линий. Разговор о пробках и транспорте в Москве стал таким же брендом, как разговор о погоде в Англии. Город превратился в одну сплошную пробку или парковку для всех машин сразу. Движение застыло, но автомобилист не спешит пересаживаться на общественный транспорт, у которого, однако, своя история и своя гордость. С историей и современностью транспорта нас знакомит Сергей Анатольевич Тархов.
Транспортная система Москвы, которая так же сложна, как и перепутье улиц города, включает в себя трамваи и троллейбусы, автобусы и метро, электрички и такси. В статье Сергея Анатольевича Тархова рассматривается история ее формирования.
Для меня, урбаниста, транспорт имеет большое социальное значение, его надежность, безопасность, доступность, внешний вид, климат-контроль влияют на то, как им люди пользуются, предпочитают ли его личному транспорту, не боятся ли пользоваться в позднее время, как это имеет место в ряде крупных городов мира. Транспорт имеет большую идеологическую нагрузку, и не случайно Московское метро было превращено Сталиным в огромную агитационную площадку. Сейчас транспорт – это территория рекламы продуктов и услуг, хотя следует отметить и позитивный аспект – социальная реклама тоже здесь имеет место. Если предложить тему социальной значимости транспорта, то это возможность создания рабочих мест в мегаполисе, что для постиндустриального города, где закрылись все производства на внешний рынок, очень актуально.
В городской суете мы часто забываем о роли ученого, но его окружение, ученики, соратники, последователи, к счастью, находят силы и ресурсы напоминать нам о замечательных людях, которые работали и жили в Москве. Им редко ставят памятники, по сравнению с политиками и военными героями, но есть мемориальные доски, иногда совсем простые, иногда художественные, выполненные с большим вкусом. Терентьев Сергей Александрович делится своими мыслями о том, как сохраняется память об ученых и инженерах.
А еще память об ученом хранится в музее, им созданном, или в мемориальной квартире, если удачно сложились обстоятельства и квартира стала музеем. О том, какие научно-технические музеи родились и живут в Москве, как они собирались, как выживали в сложные периоды нехватки денег, революций или перестройки, я расскажу вам сама. Эта тема меня очень увлекла, собственно, с нее все и начиналось.
Мой дед Леонид Иванович Зиновьев, вернувшись с фронта Первой мировой войны, где он служил связистом, поступил на работу в Московский телеграф, который располагался у Мясницких ворот. Там уже работали его брат и сестра. Леонид Иванович принимал самое активное участие в издании журнала «Пролетарий связи», писал статьи и очерки, делал фотографии. Он умер очень молодым, когда моему папе Зиновьеву Андрею Леонидовичу, будущему профессору радиотехники Московского энергетического института, было всего 6 лет. Образ молодого отца, который допоздна что-то писал, склонившись под зеленой лампой, навсегда остался в памяти его сына, который прожил долгую и полную событий жизнь, воевал, работал, создал семью. Мне удалось сделать копии статей деда и преподнести их его восьмидесятилетнему сыну, который никогда их не видел и принял со слезами на глазах. Это были прекрасно написанные очерки о строительстве нового Телеграфа на Тверской, об инженере Владимире Григорьевиче Шухове, который, видимо, был для него образцом для подражания и которому мой хороший знакомый Салават Александрович Щербаков создал прекрасный памятник. Дед писал свои истории и подписывал их разными именами: Лео, Зиновьев, Сочувствующий и т. д. Подозреваю, что редакционный состав был невелик, и авторы таким образом старались завуалировать это обстоятельство. В семейном альбоме сохранились фотографии деда, которые я послала директору Музея истории телеграфа. Владимир Дмитриевич Цукор мгновенно ответил длинным письмом с подробным описанием каждого устройства на столе, стене и под столом. Сказал, что дед «простым» телеграфистом не был, просто позирует за телеграфным аппаратом, возможно, пришел его проверить или что-то разъяснить. Мне еще предстоит разобраться с тем, чем же занимался дед, знаю, что он ездил в Финляндию закупать оборудование для нового здания. Придя в Музей телеграфа, я, человек сугубо гуманитарный и в технике совсем не разбирающийся, поймала себя на мысли, что увлеклась рассказами Владимира Дмитриевича и гляжу на старинные устройства как на произведения искусства. А уж как приятно было прикоснуться к приборам, которые были видны на нашей старинной семейной фотографии. В этот момент мне очень захотелось написать о тех, кто создавал коллекции, бережно хранил их и водил необыкновенные творческие экскурсии.
Так постепенно собрался авторский коллектив книги, которую вы держите в руках. Мы хотели осветить ключевые моменты в развитии научной технической мысли в Москве, приурочив выход книги к ежегодному Всероссийскому фестивалю науки, где я работаю, приглашая к участию крупных зарубежных ученых и просветителей.
В конце мне хочется поблагодарить всех авторов, которые не отказались принять участие в этой сложной задумке нашли время рассказать о самом интересном.
С большой благодарностью и удовольствием хочу отметить взаимодействие с Ольгой Владимировной Сухаревой и Ольгой Владимировной Климовой, которые в сложных полевых условиях во время переезда «Издательства АСТ» нас не потеряли, но наоборот, поддержали, подготовили все тексты, задали нам нужные вопросы, проверили всю информацию, словом, отредактировали и подготовили то, что теперь мы можем назвать книгой, и очень красивой книгой. Хочется сказать спасибо художникам, верстальщикам и всем тем людям, которые ступили вместе с нами на дорогу Московских изобретений и открытий.
О.А. Зиновьева