Лето — худшее время для адвоката. Это я вам ответственно заявляю. Все нормальные люди разъехались из душной и пыльной Москвы и отдыхают у моря, в горах, на худой конец в подмосковных лесных пансионатах. Политическая жизнь утихает. Цены не растут. Доллар стабилен, как и рубль. Никто ни с кем не судится, потому что некому. А тем, кто остался, неохота. Конечно, кому захочется в такое время сидеть в тесных и неуютных залах суда, выслушивая монотонные показания свидетелей, речи прокурора и адвоката… Есть множество куда более приятных занятий.
Но не для меня. Кстати, позвольте представиться, Гордеев Юрий Петрович, адвокат. У многих моя профессия вызывает уважение, а также порождает разные небылицы вроде огромных гонораров, просторных офисов, шикарной жизни и так далее. Хочу разочаровать: ничего подобного. Вот я, например, этим страшно жарким летом вынужден сидеть в Москве безвылазно. Причем в обшарпанном и пыльном кабинете. А все почему? Потому что неделю назад меня вызвал заведующий моей юрконсультацией номер десять, Генрих Розанов. Когда я явился, он любезно улыбнулся, предложил сесть и даже осведомился, не хочу ли я чаю. Я отказался, при этом подумав, что, если старик ведет себя так любезно, что-то тут не так… И оказался прав.
— Юра, ведь ты не женат? — полувопросительно-полуутвердительно произнес Розанов.
— К счастью, нет, — ответил я.
— Очень хорошо, — с иезуитской улыбочкой кивнул Розанов, — значит, пойдешь в отпуск зимой.
Вот такой удар от начальства! А что делать? Выслушивать объяснения Розанова и разные статистические данные типа количества детей у сотрудников нашей юрконсультации я не хотел. Поэтому стойко принял известие о том, что это лето снова придется провести в Москве, и жаловаться не стал. Вернулся в свой кабинет и приступил к прямым обязанностям — отвечать на вопросы населения, не сведущего в юридических тонкостях. Все равно последнее время практически никакой другой работы у меня нет…
А нет работы — нет и денег. Адвоката кормят клиенты. Он без них почти как слепой новорожденный котенок без мамы-кошки. Обречен на медленное умирание… Ну это я, конечно, шучу. Работа в юрконсультации приносит маленький ручеек денег, которого, конечно, недостаточно на разные излишества типа постоянно полного бака у машины, однако позволяет сохранить душу в теле до того долгожданного момента, когда наконец найдется новый клиент, который позволит решить все денежные проблемы. А клиенты, особенно те, кто способен платить за услуги адвоката, в наше неспокойное время попадаются нечасто. И конкуренция среди адвокатов тоже очень большая. Я, конечно, не говорю о самых известных: Резнике, Падве и так далее, — я для них вообще не конкурент. Но среди адвокатов средней руки, к которым отношу себя и я, полно народу, готового отобрать у тебя выгодного клиента. Вот так и живем.
Проконсультировав в общей сложности примерно полтора десятка граждан и честно выполнив тем самым свои рабочие обязанности, я поехал домой. Собственно говоря, это громко сказано — домой. С тех пор как моя квартира была разрушена в результате известного взрыва[1], я мыкаюсь по съемным квартирам. Хотя, надо сказать, с последним пристанищем мне повезло. Случайно подвернулась квартира в самом центре, на одной из москворецких набережных. И причем совсем недорого, во всяком случае мои адвокатские доходы позволяли ее снять почти без проблем. Теперь, встав утром, я мог наслаждаться прекрасным видом из окна — Москва-река, золотые купола, пара высоток в туманной дымке, кусочек Кремля. Благодать!
Итак, я подъехал к подъезду своего замечательного дома и сразу заметил ее. Нет, не подумайте ничего такого. Ее — это всего-навсего машину. Но машина эта была очень знакомой. У меня даже екнуло сердце. Черный «джип-рэнглер». Если вы в курсе, с этой машиной, а точнее, с ее хозяйкой, Леной Бирюковой, у меня в свое время было много чего связано…[2] Хотя мало ли черных джипов в Москве… Но нет, когда я вышел из своей машины и подошел к джипу, всякие сомнения отпали. Я бы узнал этот джип среди сотни. Значит, ко мне пожаловала Лена?
Впрочем, не будем торопить события. Гордеев, где твоя рассудительность следователя, хоть и бывшего? Машина Лены Бирюковой здесь — это факт. Хозяйки нет. Следовательно, она скоро появится.
Я вошел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на свой этаж. У лестничного окна стояла женщина. Конечно, будучи подготовленным, я сразу определил, что меня ждет именно Лена Бирюкова. Она, надо сказать, довольно изменилась, с тех пор как Меркулов взял ее на работу к себе, в Генпрокуратуру. Лена повзрослела, стала более серьезной. Это уже не была та провинциальная девчонка, волею случая оказавшаяся в водовороте криминальных событий. Строгий деловой костюм, очки в тонкой золотистой оправе, скромные украшения. Изящные, но строгие туфельки. Почти бизнес-вумен. Пожалуй, если бы я случайно повстречался с ней на улице, может, и не узнал бы, хотя было время, когда меня связывали с Леной не только деловые отношения… Но это все в прошлом.
И все же это была именно она, Лена Бирюкова. Она подошла и сняла очки. Уж глаз-то ее я никогда не забуду!
— Привет, Юра.
— Привет… Отлично выглядишь!
Лена сдержанно и церемонно наклонила голову в знак благодарности. Интересно, где это она научилась? Впрочем, Лена всегда отличалась своими талантами…
— Спасибо. Ты тоже… — Она умолкла, внимательно оглядывая меня, видимо, с целью найти какую-то деталь в моем облике, которая помогла бы ей достойно ответить на комплимент. Однако осмотр, по всей видимости, оказался безрезультатным. Ваш покорный слуга выглядел, мягко говоря, не слишком. Усталые глаза, осунувшееся лицо, кожа без малейшего признака загара. Что поделаешь — специфика работы, которая постепенно превращает нормального человека в кабинетную крысу. Если бы не некоторые встряски время от времени, я бы вообще загнулся.
— …Работы много? — так и не закончив свою фразу, поинтересовалась Лена.
— А что, заметно?
— Ну… в общем, да. Выглядишь не ахти.
— Спасибо… Действительно, работа есть, но все как-то по мелочам.
— Клиентов нет? — сочувствующе спросила Лена.
— Нет… Да еще Розанов не отпускает отдохнуть. Холостой, говорит. Значит, зимой отдыхать будешь.
— Ну сам виноват, — ехидно заметила Лена, — женись, вот и будешь летом в отпуск ездить.
Я промолчал. Мои взгляды на женитьбу давно были знакомы Лене. Более того, именно они в свое время послужили причиной нашего разрыва.
— Может, пригласишь меня все-таки. Или у тебя там… — Она сделала выразительный жест рукой — нечто волнообразное, что, очевидно, должно было символизировать женщину.
— Эх, Лена, мне не до этого. Работа, телевизор — вот все мои развлечения, — неискренне вздохнул я.
Лена погрозила тонким пальчиком с колечком, на котором сверкал довольно крупный бриллиант:
— Не надо, Юра. Уж меня-то тебе не обмануть. Ну что, приглашаешь? Хоть я и без звонка…
Я отпер дверь, и мы вошли в мою замечательную квартирку. Замечательной я ее считал по той простой причине, что все в ней было строго функционально. Кухня — для приготовления еды. Балкон — для того чтобы дышать воздухом. Большая тахта — чтобы спать, читать книги, размышлять. Компьютер — чтобы работать. Телевизор — чтобы смотреть новости. Кресла — чтобы сидеть. И никаких излишеств. Никакой бесполезной мебели, никаких ковриков с кошками и кружевных салфеточек.
— М-да, — покачала головой Лена, осмотрев мое жилище, — обстановочка спартанская. Здоровый минимализм в действии.
Конечно, от ее проницательного взгляда не скрылись ни щетка для волос с чьими-то застрявшими длинными светлыми волосами, ни забытая заколка у зеркала, ни нарядные женские тапочки с меховыми шариками. Знаете, все недосуг убрать…
— Я вижу, ты все-таки не монашествуешь, — улыбнулась Лена.
— А ты что, с инспекцией пожаловала? — парировал я.
— Да нет, уволь. Я к тебе по делу.
— Ну вот, как только явится симпатичная женщина, так только по делу, — пошутил я.
— А ты пригласи, просто так приду в гости. Без всякого дела, — ответила Лена и взглянула на меня так, что по коже прошел морозец. И даже в глубинах мозга промелькнула предательская мысль: а не совершил ли ты, Гордеев, ошибки, когда в свое время расстался с этой замечательной женщиной. Впрочем, я быстро справился с этой минутной слабостью.
— Договорились, — беспечно сказал я, — обязательно как-нибудь приглашу. Что будешь пить? Чай, кофе… Или…
— Или, — категорично заявила Лена, — что-нибудь очень холодное и слабоалкогольное.
— Я знаю, чем тебя порадовать. Помню.
— Хорошая у тебя память… — заметила Лена.
— Это профессиональное свойство адвоката, — закончил ее фразу я.
Мы устроились в креслах у окна с замечательным видом, о котором я уже говорил. Закат окрасил небо в красно-оранжевый цвет. Пушистые облака неторопливо продолжали свое нескончаемое движение по небесному своду, отражаясь в водах Москвы-реки, которые отсюда, сверху, казались чистыми… Лена неторопливо цедила виски с содовой, что, как я знал, было ее любимым напитком.
— Ну как работа под началом Меркулова?
— Нормально. Вот взяли в штат.
— О-о! Растешь!
— А ты думал… Ну ладно, Гордеев. Хватит лирики. К делу.
Я поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать.
— Ты знаешь, кто такая Анжелика?
Я напряг память, но ничего стоящего оттуда не выудил.
— Кино такое было. «Анжелика — маркиза ангелов». Ты ее имеешь в виду?
Лена отрицательно покачала головой.
— Нет, милый. Я имею в виду певицу Анжелику.
— Тут я пас. Знаешь, с популярной, а тем более попсовой музыкой я не в ладах.
— Ну она не такая уж и попсовая. Хотя и чисто молодежная. Но это неважно.
— А что же важно?
— То, — назидательно сказала Лена, — что ты, Гордеев, совсем от жизни отстал. Закопался в своих бумагах. Покрылся пылью в этой дурацкой юрконсультации.
— Что есть, то есть, — согласился я, — но что же делать! Работа такая.
— «Работа», — передразнила Лена, — а кто тебя заставил в свое время уйти из Генпрокуратуры?
— Высокие побуждения. Ты же знаешь. Ну не мог я больше притворяться, что, мол, все хорошо, прекрасная маркиза…
— …Маркиза ангелов, — машинально подхватила Лена. — Ну ладно, ближе к делу. Об Анжелике. Никакая она не маркиза, никаких не ангелов. А просто-напросто самая популярная на сегодняшний день эстрадная певица. Ни больше ни меньше. Ее по телевизору показывают постоянно. По всем каналам. Неужели ни разу не видел? Ну вспомни, Юрочка! Хотя бы ее самую популярную песню.
Я отрицательно покачал головой:
— Что за песня?
— Называется «Хочешь, я убью его?..».
— Хм… И в чей адрес сия угроза? — насторожился я. — Попахивает криминалом. Предложение сотрудничества с целью убийства… Статья…
Я почесал затылок, стараясь вспомнить соответствующую статью.
— Да ну тебя, Юра! Ну вспомни!
— Сейчас… Это статья…
— Точно, Гордеев, тебе отдых нужен… Да не статью вспомни, а Анжелику!
Тут в моей голове начали всплывать какие-то разрозненные картинки.
— Это не такая лохматая с раскосыми глазами? — неуверенно спросил я.
Лена расплылась в улыбке:
— Ну наконец-то. Допер, что называется. Конечно, это именно она. Анжелика.
— А фамилия-то у нее есть?
— Конечно, есть. Раззаева. Но на сцене она просто Анжелика.
— Ясно.
— Ничего тебе не ясно. Между прочим, она самая высокооплачиваемая певица на сегодняшний день.
— Так, ну это ты уже мне говорила. Лучше скажи, каким образом она связана с тобой, а тем более со мной? Что, у этой Анжелики Раззаевой какие-то проблемы?
— Пока нет. Но могут быть. Ты слышал о покушении на Симеонова? Уж его-то ты знаешь, я надеюсь?
— Да, знаю. Это муж Анны Разиной. А покушение… Оно вроде неделю назад произошло? Так, что-то слышал краем уха… На него, кажется, сумасшедший поклонник с ножом набросился.
— Ну насчет поклонника — это еще неизвестно. Журналисты много чего придумать могут. Пока следствие особенно не продвигается.
— А ты, я вижу, в курсе? — подмигнул я.
— А как же? Я, между прочим, вхожу в следственную бригаду по раскрытию этого преступления.
— Кто ведет следствие?
— Бородулин.
Я помнил этого «важняка». Невзрачный такой, занимался в основном экономическими преступлениями.
— А почему именно он? — поинтересовался я.
— Людей нет. Все в отпусках.
— Как это мне знакомо! — со вздохом отозвался я. — Может, Бородулин тоже холостой? Тоже летом не отпускают?
Лена засмеялась и мотнула головой. Волосы у нее, конечно, великолепные…
— Между прочим, после того как преступник напал на Симеонова, он сильно ранил женщину, случайно подвернувшуюся под руку, и пырнул в живот режиссера телевидения.
— Да, я слышал.
Лена отхлебнула из стакана и вынула из сумочки сигареты.
— Так вот. Этот режиссер, к счастью, остался жив, провел некоторое время в реанимации и сейчас лежит в Склифе. Там же, кстати, находится и раненая женщина. Позавчера Бородулин отправил меня к нему для допроса, чтобы выяснить кое-какие детали, которых режиссер, впрочем, почти совершенно не помнит.
— Еще бы. Такое переживание. Писали, что весь туалет был залит кровью.
— Вот-вот. Но он все-таки напряг память и сообщил мне одну очень важную деталь. Перед тем как перерезать плечо женщине и соответственно до того, как ранить самого режиссера, преступник несколько раз повторил, что делает он это, чтобы отомстить за Анжелику.
— Ясно… Очень просто, как дважды два. Значит, Симеонов чем-то обидел Анжелику и та подослала к нему убийцу?
Лена отрицательно покачала головой:
— Нет. Во-первых, если бы он намеревался убить Симеонова, он бы так и сделал. А он нанес удары в плечо. Это больше похоже на демонстративное запугивание. А во-вторых, на самом деле Анжелика никого не посылала. Да и не могла послать, так как никаких обид в отношении Симеонова не держит.
— Откуда ты знаешь?
— Я с ней говорила.
— А, значит, ты успела допросить и Анжелику?
— Естественно. Правда, это был не допрос, а просто дружеская беседа. Дело в том, что я с ней давно знакома.
— Хм… Это меняет дело. Значит, получается, ты заинтересованное лицо? Но в таком случае ты обязана заявить самоотвод.
— Получается так, — согласилась Лена.
— Однако заявлять самоотвод ты, кажется, не намерена?
— Если честно, нет. Ну сам посуди, кто я такая? Пятая спица в колесе. Все равно решения принимает Бородулин. Так что особого вреда следствию я принести не могу. Согласен?
— Закон есть закон, — менторски поднял я указательный палец.
— Хотя, — продолжала Лена, — одно нарушение я уже допустила. Узнав о том, что преступник упоминал имя Анжелики, перед тем как ранить женщину, я не внесла это в протокол допроса Ковтуна. Вот в чем дело.
— Ого, да это уже прямое процессуальное нарушение. Тебя за это по головке не погладят.
— Я знаю. Но до того как Бородулин вникнет в протокол допроса Ковтуна и узнает об этом, я решила провести собственное небольшое частное расследование. Все-таки в свое время мы с Анжеликой были почти подругами…
— Даже так? Интересно…
— Мы с ней познакомились давно. И совершенно случайно.
— А ты мне ни разу не рассказывала.
— Хм… Я тебе, Юра, много чего не рассказывала.
Я укоризненно погрозил ей пальцем:
— Вот так вот. Вызволяешь человека из трудного положения, можно сказать, от гибели избавляешь, а он отвечает черной неблагодарностью. Я-то думал, что мне почти все о тебе известно.
— Не волнуйся, Юра, — неожиданно серьезно ответила Лена, — это правда. Тебе известно почти все. А знакомство с Анжеликой — это мелочь. Эпизод, о котором я и сама почти забыла. Во всяком случае, я так думала до того момента, пока ее имя не прозвучало в деле о нападении на певца Симеонова.
— Еще не прозвучало, — поправил я, — ты же скрыла этот факт от Бородулина.
Лена кивнула:
— Да. Но я уверена, что это ненадолго. Мне удалось, конечно, оттянуть время, но Бородулин все равно скоро узнает об этом. От Ковтуна ли, от Симеонова, от раненой женщины, но узнает. Он же все равно будет их передопрашивать.
— Интересно, как ты собираешься объяснить то, что не внесла в протокол допроса Ковтуна такую важную деталь?
Лена беспечно пожала плечами:
— Ну Ковтун ведь мог что-то напутать. Он раненый, в больнице лежит… У него в голове все путается… Я это так и объясню. Как ты считаешь?
— Несерьезное объяснение… Хотя, может быть, именно по этой причине и прокатит… — Я с сомнением покачал головой. — Ох, чувствую, будет тебе большой нагоняй. Ну ладно. А теперь расскажи наконец, что тебя заставило нарушить Уголовно-процессуальный кодекс и чего ты, собственно, хочешь от меня.
— Я тебе все с самого начала расскажу…
Лена зажгла сигарету и задумалась. Вызывать в памяти события ее не то чтобы далекого, но уж точно бурного и даже трагического прошлого было непросто — я это прекрасно понимал. В сущности, своей постоянной маской донельзя разбитной девчонки Лена прикрывала свою очень ранимую и впечатлительную натуру. А впечатлений у нее в жизни было ой как много! Иной добропорядочной семье на всех хватит — от прадедушек до внучатых племянников. Поэтому я не торопил ее. В сущности, никаких дел у меня, как я уже говорил, не имелось, а выслушать еще одну захватывающую историю из жизни Лены Бирюковой я был не прочь.
— Познакомились мы совершенно случайно. — наконец начала Лена. — Однажды я зашла в большой универсальный магазин на Новом Арбате купить себе какую-то мелочь — колготки или платки. Стою в торговом зале, смотрю шмотки, которые на вешалке висят, и вдруг чувствую — кто-то тихо и осторожно в мою сумку лезет. Я резко повернулась — стоит девушка. Молоденькая совсем, стрижечка короткая, потертые джинсики, сережка в носу. А рука по самый локоть в моей сумке. Ну у меня реакция хорошая, я ее хвать и не отпускаю. А она жалобно так смотрит на меня, как нашкодивший ребенок. Глаза блестят, вот-вот расплачется. Ну постояли мы чуть-чуть, она руку дергает, а я не отпускаю. Говорю:
— Хочешь посмотреть, что у меня в сумке?
Девушка только всхлипывает и молчит.
— Ну что делать будем? — спрашиваю.
Она вздыхает тяжко так, и слеза по щеке стекает. Я, еле сдерживая улыбку, лезу в сумку, достаю платок и ей протягиваю:
— На, вытри. А то тушь потечет.
Она вытирает и говорит:
— Отпустите меня… тетенька, я больше не буду.
Ну детский сад, в самом деле. Ну и потом, сам посуди, какая я ей «тетенька»? Ну немного старше… Я еще крепче ее за локоть держу и вывожу из магазина, а то на нас уже продавщицы внимание обращать начали. Мне просто любопытно стало, что такая вроде приличная девчонка, а по чужим сумкам шарит. Молодая совсем, на воровку не похожа. Сажаю ее в свою машину, а она тут вообще разрыдалась. Сидит, ревет, сопли по лицу размазывает. Думает, я ее сейчас в милицию повезу. А меня, честно говоря, смех разбирает, потому что вижу родственную душу. Конечно, я до карманных краж не опускалась, но разного дерьма уже тогда повидала выше крыши.
— Это верно, — заметил я, — и что, это оказалась Анжелика?
— Да. Ну понятно, ее тогда никто не знал. Мы с ней разговорились, она рассказала, что, собственно, довело ее до жизни такой. Приехала она откуда-то с Алтая, вслед за мальчиком своим, с которым познакомилась там, у себя. Он служил неподалеку от ее городка. Ну как это обычно бывает! Приехала в столицу, любовь-морковь… А потом поматросил ее мальчишечка-москвич, да и бросил. Кому такая нужна — провинциалка, ни кола ни двора, ни прописки, ни приданого? Родители, видно, мозги сынку своему вкрутили, вот он ей деньги на обратный билет, да и выгнал. А что делать дальше? Деньги, которые он ей дал, быстро кончились, ночевала она на вокзале, питалась «ништяками».
— Чем? — поинтересовался я.
— Это так на молодежном жаргоне объедки в столовках называются… А что ей было делать? Домой ехать? Стыдно, родители косо глядеть будут, подруги по углам шушукаться начнут, соседи сплетнями замучат. Да и вообще, не хотелось ей в свой вонючий городишко возвращаться. Я ее очень хорошо понимаю! Так и осталась в столице. А у нее талант был — пела Анжела хорошо. Ну раздобыла где-то старую гитару — и айда на Арбат. Поначалу все шло хорошо. Денег заработанных на жизнь хватало, даже каморку в коммуналке сняла. Постепенно стала она чем-то вроде местной арбатской достопримечательности, люди специально приходили посмотреть на Анжелу. Ну ясно, через некоторое время местная мафия на нее тоже внимание обратила. И потребовала денег за место. Она поначалу отнекивалась, потом согласилась — делать нечего. А тут новая беда. Знаешь, если не везет, то во всем. Когда пришла пора платить, ее комнатку ограбили соседи-алкаши. Вот и пришлось ей хочешь не хочешь где-то денег добывать. Пораскинула мозгами и решила кошелек вытащить, дурочка. Счастье еще, что именно я оказалась ее первой жертвой. А не то оказалась бы в милиции, загремела бы в тюрягу… Вряд ли ей попался бы такой же хороший адвокат, как мне…
Она озорно подмигнула. Действительно, страшно подумать, что бы случилось, не окажись я в нужный момент ее адвокатом…
Однако, несмотря ни на что, я поспешил остудить ее пыл:
— И ты ей поверила? Знаешь, воровки и проститутки мастерицы байки травить. Они такое придумают… Правдоподобно, главное…
— Ты, я вижу, большой спец? — ехидно заметила Лена.
— Естественно. Забыла, что я следователем работал? Да еще под началом Александра Борисовича Турецкого. Так что опыт есть.
— Конечно, поначалу я тоже думала, что Анжела заливает. Но потом поняла — все это правда. И решила я ей помочь.
— Неужели дала денег, чтобы расплатиться с бандитами?
— Нет, конечно. Заехали в ее квартиру, забрали оставшиеся после ограбления пожитки. И повезла я ее к себе. Помыла, приодела. Отвела ей комнатку. А своему кадру сказала, что это, мол, моя горничная будет. Он не возражал и даже зарплату назначил…
— Короче говоря, девчонке повезло. Счастье само в руки упало.
— Да. Ну а когда я послушала, как она поет… И какие песни пишет… В общем, решила я ей по-настоящему помочь. Устроила в один из приличных ресторанов, опять через своего мужика. А потом произошли события, о которых ты знаешь, — меня обвинили в убийстве, посадили в тюрьму… Конечно, на некоторое время я потеряла Анжелику из виду. А потом как-то раз включаю телевизор — и вижу знакомое лицо. Через некоторое время мы с ней встретились. Оказалось, что дальше события развивались как в сказке: в ресторане совершенно случайно оказался один известный продюсер, из самых крутых, он обратил на нее внимание и решил начать ее раскручивать.
— Прямо история Золушки, ни дать ни взять!
— Именно. Очень быстро Анжелика достигла самого верха. Концерты, гастроли, клипы по телевизору… И я, честно говоря, этому очень рада, потому что знаю — Анжелика очень честный и порядочный человек. Не говоря уже о том, что талантливый…
— Понятно… Значит, ты боишься, что, узнав о том, что преступник, перед тем как напал на женщину, упомянул Анжелику, Бородулин немедленно начнет подозревать ее?
Лена кивнула:
— Ты очень проницателен. Ну сам подумай — как бы, по твоему мнению, он поступил?
Я пожал плечами:
— Двух мнений быть не может. Я бы сам именно так и поступил на его месте. Конечно, Бородулин выдвинет версию, которая так или иначе затрагивает Анжелику Раззаеву в качестве основной подозреваемой, виновной в организации покушения на знаменитого певца. Заявит, что руку с ножом направляла именно она, Анжелика Раззаева. Особенно если никаких более серьезных версий у него нет…
— Нет, можешь мне поверить.
— Ну вот. А тут такой скандалище! Кровавые разборки эстрадных звезд! Грызня в мире шоу-бизнеса! Да что говорить, любой следователь на его месте поступил бы точно так же. Это же какая реклама!
— Вот-вот. Поэтому я и не стала торопить события. Тем более у меня есть некоторые соображения на этот счет…
— Вот это интересно. Судя по всему, ты находишься, что называется, в материале. Но сначала ответь, почему ты все это рассказываешь именно мне. Хочешь просто посоветоваться или…
Лена улыбнулась:
— Или. Сам понимаешь, когда у тебя есть знакомый адвокат, причем очень хороший адвокат…
Она сверкнула глазами.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.
— …А другой твоей знакомой грозит серьезное обвинение, то логично будет, если я предложу ей твои услуги.
— Предложишь или уже предложила? — поинтересовался я, пристально глядя ей в глаза.
— Ну хорошо, уже предложила. Я же знаю, Гордеев, ты никогда не пропустишь интересное дело. А это дело очень интересное, я гарантирую. И между прочим, денежное. Поэтому я вчера встретилась с Анжеликой. И серьезно с ней поговорила. Рассказала об этой фразе преступника. А это для нее очень опасно, она может потерять не только популярность, но и свободу. И дала понять, что без хорошего адвоката ей не обойтись.
— Ясно…
Итак, я еще не знал подробностей этого дела, но руки, честно говоря, уже чесались. Не могу сказать, что я слишком доверяю мнению Лены Бирюковой, но то, что у нее отменная интуиция, — это факт. Кстати говоря, Константин Дмитриевич Меркулов тоже это заметил и именно поэтому настоял, чтобы Лена в свое время перешла из нашей пыльной юрконсультации в Генпрокуратуру. После окончания вечернего отделения юрфака МГУ она стала стажером, а потом и следователем Генпрокуратуры. К тому же, как я уже говорил, никаких дел у меня не было, а защищать на предварительном следствии, а возможно, и в суде интересы знаменитой певицы — лучше рекламы и придумать нельзя. Хорошо было бы еще выиграть процесс…
— Значит, ты хочешь, чтобы я взялся защищать интересы этой Анжелики?
— Да.
— Ну что же, я согласен. Ну конечно, если мы с ней договоримся о размере гонорара.
— Этот вопрос мы уже утрясли, — ответила Лена.
— Ого! Оперативно! Может быть, пойдешь ко мне в качестве менеджера?
— Что ж, можно подумать…
— И какой же гонорар ты мне наскребла?
— Нормальный. Я знаю расценки. Будешь доволен…
В этот момент в сумочке у Лены зазвенел мобильник.
— Да… Здравствуйте, Валерий Иванович… Ага… Я читала об этом случае в «Московском комсомольце»… Не помню число, но в архиве должны найти… Примерно полторы-две недели назад…
Разговор сильно расстроил Лену. Она заметно погрустнела, как-то даже спала с лица.
— Ну вот, — сказала она, — Бородулин уже раскопал все.
— Что именно?
— Узнал о том, что Анжелика замешана в этом деле. Очевидно, или снова ездил к Ковтуну в больницу, или Симеонов что-то новое вспомнил. А может, кто-то на съемочной площадке слышал выкрики преступника и рассказал следователю.
— А ты уверена, что больше ничего не произошло?
Лена пожала плечами:
— Не знаю. Как бы там ни было, теперь он начнет трясти Анжелику. И мы, в первую очередь ты, Гордеев… — она вытянула свой тонкий, изящный палец с длинным воинственным ногтем в мою сторону, — должны этому помешать.
— Хорошо, — подытожил я, — давай назначим встречу с ней на завтра.
Однако Лена покачала головой:
— Нет, Гордеев. Нужно немедленно действовать. Кто знает, может быть, Бородулин уже завтра вызовет ее на допрос? Поэтому поедем сегодня.
— Куда?
— На концерт! Между прочим, во всех газетах пишут, что концерт Анжелики — исключительно впечатляющее шоу. Так что не пожалеешь. Заодно отвлечешься.
Меньше всего мне хотелось покидать свою квартирку. Но работа есть работа. А Лена обещала заехать ко мне перед концертом.