Для многих одно из самых любимых мест в Москве – это Театральная площадь. Нетуристический, спокойный маршрут – нарезать круги от Лубянки до Театральной площади, через каждый из маленьких переулочков.
Грохот трамваев. Вся расцвеченная, площадь то движется вперед, то вдруг останавливается, и тысячи людских голов поднимают кверху глаза: над Москвой мчатся стаи самолетов – то гусиным треугольником, то меняя построение, как стеклышки в калейдоскопе.
Рядом со мной, у входа в Малый театр, сидит единственный в Москве бронзовый домовладелец[3], в том же самом заячьем халатике, в котором он писал «Волки и овцы». На стене у входа я читаю афишу этой пьесы и переношусь в далекое прошлое.
К подъезду Малого театра, утопая железными шинами в несгребенном снегу и ныряя по ухабам, подползла облезлая допотопная театральная карета. На козлах качался кучер в линючем армяке и вихрастой, с вылезшей клочьями паклей шапке, с подвязанной щекой. Он чмокал, цыкал, дергал веревочными вожжами пару разномастных, никогда не чищенных «кабысдохов», из тех, о которых популярный в то время певец Паша Богатырев пел в концертах слезный романс:
Были когда-то и вы рысаками
И кучеров вы имели лихих…
Сложно представить, что когда-то уют этих улочек нарушался природными катаклизмами не самого приятного толка:
В восьмидесятых годах девственную неприкосновенность Театральной площади пришлось ненадолго нарушить, и вот по какой причине. Светловодная речка Неглинка, заключенная в трубу, из-за плохой канализации стала клоакой нечистот, которые стекали в Москву-реку и заражали воду.
С годами труба засорилась, ее никогда не чистили, и после каждого большого ливня вода заливала улицы, площади, нижние этажи домов по Неглинному проезду.
Потом вода уходила, оставляя на улице зловонный ил и наполняя подвальные этажи нечистотами.
Так шли годы, пока не догадались выяснить причину. Оказалось, что повороты (а их было два: один – под углом Малого театра, а другой – на площади, под фонтаном с фигурами скульптора Витали) были забиты отбросами города. Подземные болота, окружавшие площадь, как и в древние времена, тоже не имели выхода.
Если вы любите театр, то, считайте, вам повезло – Москва театральная занимает едва ли не весь центр города. Сходите в МХТ имени Чехова в Камергерском. Театр, в чьих стенах ставили спектакли Станиславский и Немирович-Данченко, под руководством Олега Табакова делает ставку на разнообразие репертуара и разных, но всегда интересных режиссеров.
Начали перестраивать Неглинку, открыли ее своды. Пришлось на площади забить несколько свай.
Поставили три высоких столба, привезли тридцатипудовую чугунную бабу, спустили вниз на блоке – и запели. Народ валил толпами послушать.
Эй, дубинушка, ухнем,
Эй, зеленая, подернем!..
Поднимается артелью рабочих чугунная бабища и бьет по свае. Чем больше собирается народу, тем оживленнее рабочие: они, как и актеры, любят петь и играть при хорошем сборе.
Запевала оживляется, – что видит, о том и поет. Вот он усмотрел толстую барыню-щеголиху и высоким фальцетом, отчеканивая слова, выводит:
У барыни платье длинно,
Из-под платья…
А уж дальше такое хватит, что барыня под улюлюканье и гоготанье рада сквозь землю провалиться. А запевала уже увидал франта в цилиндре:
Франт, рубаха – белый цвет,
А порткам, знать, смены нет.
И ржет публика, и все прибывает толпа. Артель утомилась, а хозяин требует:
– Старайся, робя, наддай еще!
Встряхивается запевала и понаддает:
На дворе собака брешет,
А хозяин пузо чешет.
Толпа хохочет…
– Айда, робя, обедать.
«Дубинушку» пели, заколачивая сваи как раз на том месте, где теперь в недрах незримо проходит метро. В городской думе не раз поговаривали о метро, но как-то неуверенно. Сами «отцы города» чувствовали, что при воровстве, взяточничестве такую панаму разведут, что никаких богатств не хватит…
– Только разворуют, толку не будет. – А какой-то поп говорил в проповеди:
– За грехи нас ведут в преисподнюю земли. «Грешники» поверили и испугались. Да кроме того, с одной «Дубинушкой» вместо современной техники далеко уехать было тоже мудрено.
Одно точно, Театральная площадь и ее окрестности – до сих пор одно из самых вдохновляющий мест. Если раньше там рабочие распевали вдохновляющие частушки – то сейчас на Кузнецком мосту каждый вечер можно послушать уличных музыкантов разной степени профессионализма. Как там было у Гиляровского? Запевала оживляется, – что видит, о том и поет.
Включите в наушники «Эх, дубинушка, ухнем!» (подойдет как классическое народное исполнение, так и Song of Volga Boatmen Глена Миллера – для любителей эпохи джаза) и вдохновитесь атмосферой любви к театру. Напишите первую строчку своей пьесы о Москве и опубликуйте ее в соцсетях.