Появление в хозяйственном обороте ценных бумаг неизбежно сопровождалось возникновением преступных посягательств с использованием этих финансовых инструментов. Поэтому изучение преступности на рынке ценных бумаг как явления реальной действительности в историческом аспекте невозможно без исследования процессов формирования и развития самого рынка ценных бумаг[10].
Историками права не выработано единого мнения относительно того, когда ценные бумаги появились в торговом обороте дореволюционной России. Предполагается, что прообразом ценной бумаги явились закладные кабалы, относившиеся «к строго формальным документам, напоминая римские литеральные контракты, исполнение по которым обуславливается владением документом и возвращением его должнику»[11].
Одной из первых появившихся в гражданском обороте ценных бумаг является вексель[12], о введении в обращение которого нет прямых указаний ни в нормативных правовых актах, ни в специальной литературе вплоть до конца XVII в. И. Табашников предполагал более раннее появление векселей в обращении на Руси, аргументируя свою точку зрения тем, что Новгород Великий входил в Ганзейский союз[13], в городах-членах которого вексель использовался для перевода денег при оплате сделок купли-продажи товаров, выполнению работ и оказанию услуг, предположительно начиная с XII в. Принимая деньги в одном месте, профессиональные менялы путем составления писем, получивших название векселей, вступали в сношение со своими коллегами в других городах, и таким образом клиент мог получить деньги в необходимом ему пункте назначения.
В XV в. вексель стал использоваться для оформления договора займа. Существенное препятствие к использованию векселя в торговом обороте (первоначально возможность его приобретения существовала только на ярмарках при проведении расчетов между купцами) было преодолено с появлением индоссамента. В XVI в. появились биржи – специальные помещения для совершения сделок между купцами, а несколько ранее в Италии – банки как специальные организации, занимавшиеся совершением ряда операций.
Однако историк С. М. Барац, являющийся приверженцем теории более позднего формирования российского вексельного оборота, отмечал в своей монографии, что «древняя Россия стояла вне того движения, которое породило вексель»[14].
Формирование и государственное регулирование рынка ценных бумаг началось в период правления Петра I. В России векселя стали активно использоваться после издания ряда указов о переводе при помощи векселей казенных денег на содержание русской армии за границей. В 1729 г., в период правления Петра II, был принят Вексельный устав[15], ставший первым отечественным документом, детально урегулировавшим вопросы формы и реквизитов векселя, а также правила его составления и обращения. Помимо торговых отношений, вексель стал активно применяться в гражданском обороте при оформлении долговых обязательств частных лиц. В связи с этим получили широкое распространение злоупотребления с ним, наиболее общественно опасным из которых являлось хищение путем мошенничества с использованием векселя.
Дореволюционной криминальной практике были известны следующие способы мошенничества с векселями:
1. Выдача необеспеченных векселей[16].
2. Совершение передаточных надписей на векселях с дефектом[17].
3. Выдача векселя неуполномоченным лицом.
4. Несоблюдение формы и реквизитов векселя[18].
5. Допуск к учету векселей, составленных и учитывавшихся от имени вымышленных лиц или же хотя и существующих, но без их участия и ведома.
6. Хищение денежных средств сотрудником кредитной организации посредством составления подложных векселей на своих родственников или близких.
7. Понуждение к выдаче физическими лицами векселей под влиянием обмана или злоупотребления доверием:
– под предлогом подписания документов на благотворительные цели;
– при понуждении к заключению невыгодной и незаконной сделки;
– при продаже имущества по очевидно завышенным ценам (в несколько раз – превышающим себестоимость имущества);
– при понуждении к заключению договора дарения («дружеский подарок»).
Такой способ мошенничества, как выдача необеспеченных векселей, широко использовался преступниками. Представляясь известными в определенных кругах состоятельными гражданами или распространяя ложные слухи о якобы недавно полученном наследстве, крупном выигрыше на бирже или приобретении имущества в результате успешной предпринимательской деятельности, преступники оформляли векселями покупки на значительные суммы или долговые обязательства. Получив от векселедержателя денежные средства или товар, мошенники скрывались. Впоследствии выяснялось, что сведения о родстве со знатными лицами или владении виновными золотыми приисками были ложными.
В многотомном уголовном деле, получившем в прессе название «Клуб червонных валетов», рассматривался целый ряд эпизодов, в которых преступники применили вышеуказанный способ мошенничества. В частности, «распространяя ложные сведения о богатстве гражданина Протопова, гражданин Давыдовский делал займы от его имени, заставляя его выдать безденежные векселя и дисконтируя их потом разным лицам»[19].
Подсудимый Калинин взял ссуду у купца Ольденбурга, который выдал ему часть денег, а в счет остальной суммы получил векселя, якобы написанные по доверенности матери и двух сестер гражданина Давыдовского в Тульской гражданской палате, между тем как такой никогда не существовало. Подсудимый Долгоруков представился племянником генерал-губернатора г. Москвы и без проверки платежеспособности приобрел лошадей по необеспеченным векселям на сумму 4500 рублей.
Подсудимые Эрганьянц и Массари ввели в заблуждение целый ряд людей относительно своего благосостояния, получив под векселя 14 000 рублей. Эрганьянц сообщал, что он является душеприказчиком состоятельной княжны Левашовой и по продаже ее имения получит значительную сумму денег, а также будто бы он женат на ее воспитаннице, и ему непременно должна перейти часть средств по духовному завещанию княжны[20].
Имели место случаи выдачи векселей неуполномоченным лицом, в связи с чем в нормативных правовых актах предусматривалось исключение из общего диспозитивного правила о разрешении выдачи векселей всем лицам[21].
Несоблюдение формы и реквизитов векселя как способ мошенничества на рынке ценных бумаг широко применялся преступниками. Используя доверчивость и неопытность векселедержателя, мошенники составляли вексель с дефектом, делавшим его ничтожным. Получив товар или денежные средства от векселедержателя, виновные лица исчезали либо отказывались удовлетворять требования кредитора по векселю в обозначенный срок, указывая на его дефектность.
Возможности для злоупотребления создавала выдача бланко-векселей, т. е. векселей, в которых обозначены векселедатель и плательщик по векселю (в переводном векселе, т. к. в простом они совпадают). В тех случаях, когда ценная бумага попадала в руки злоумышленников, достаточно было внести в вексель имя ремитента и предъявить его к платежу, впоследствии же законность владения векселем необходимо было отстаивать в суде.
С законодательным закреплением положений о создании кредитных организаций в России появился новый способ мошенничества на рынке ценных бумаг – хищение денежных средств сотрудником кредитной организации посредством составления подложных векселей на своих родственников или близких. Сотрудники кредитных организаций, используя свое служебное положение, осуществляли в личных интересах определенные банковские операции, которые относились к функциям кредитных организаций и были связаны с использованием ценных бумаг, в частности, учет векселей и других срочных торговых бумаг или обязательств, основанных на торговых сделках, покупку и продажу ценных бумаг за собственный счет[22]. После совершения указанных операций банковский служащий должен был покрыть недостачу средств кредитной организации, поскольку для приобретения ценных бумаг требовались значительные средства. В этом случае он оформлял обязательства банка с помощью векселей на имя своих родственников или близких лиц, выступая в качестве векселедателя, а впоследствии переводил долг по векселю на третьих лиц.
По делу, возбужденному в отношении Е. П. Любарского-Письменного по обвинению в злоупотреблениях в Екатеринославском коммерческом банке было установлено, что Е. П. Любарский-Письменный приобрел процентные бумаги Гартмановской, Донецке-Юрьевской компаний, после чего для покрытия долга составил подложные векселя на имя жены и изъял из банка 90 000рублей по ее акциям. Отвечая на доводы, приведенные стороной обвинения при судебном рассмотрении указанного дела, относительно запрета кредитоваться в своем же банке лицам, занимающим руководящие посты, подсудимый обосновывал правомерность своих действий правилом, установленном в Положении от 29 апреля 1902 г. о том, что согласно всем уставам банков, утвержденным до 1888 г., члены правления могут кредитоваться без ограничения. При запрете совершения указанной операции она должна быть ликвидирована в течение года[23]. В уставе коммерческого банка запрет на совершение данной операции не был зафиксирован.
Понуждение к выдаче физическими лицами векселей под влиянием обмана или злоупотребления доверием применялось мошенниками в различных формах, в частности, под предлогом подписания документов на благотворительные цели мошенники настоятельно просили потерпевшего подписать векселя с обязательством об уплате значительной суммы денежных средств векселедержателю. Поскольку вексель является абстрактным обязательством, т. е. «оторванным» от своего основания, в нем не оговаривались цели вексельного обязательства, и его держатель мог использовать полученные суммы долга по своему усмотрению.
Широкую огласку приобрело судебное разбирательство дела по обвинению игуменьи Митрофаньи в совершении мошеннических действий – подлоге векселей Медынцевой и Солодовникова, поскольку в криминальной практике тех лет женщины редко выступали в качестве организатора и исполнителя мошенничества.
В ходе следствия было установлено, что игуменья Митрофанья заставила Медынцеву «подписать бланки на листах бумаги, под видом подачи прошений разным лицам о снятии опеки, которые и обратились в настоящее время в долговые обязательства, по словам игуменьи Митрофаньи, на 50 000 рублей, а как оказалось в действительности – на 300 000 рублей». Бланки «выманены были обещанием содействия сильных людей» для снятия опеки с Медынцевой, «и вписаны долговые обязательства задними числами, когда опеки не существовало»[24].
Помимо указанных деяний подсудимой также инкриминировался подлог векселей господина Солодовникова. «Ко взысканию поступили векселя его покойного брата мануфактур-советника Михаила Солодовникова, выданные на имя серпуховского купца 2-й гильдии Алексея Платонова Михалина»[25], с которым покойный не имел ни деловых, ни дружеских контактов. Игуменьей Митрофаньей был предъявлен иск к наследникам г-на Солодовникова о взыскании с них по векселям на сумму 480 000 рублей.
Другой формой понуждения физических лиц к выдаче векселей под влиянием обмана или злоупотребления доверием было понуждение к заключению невыгодной и незаконной сделки. Преступники вступали в контакт с потенциальной жертвой и пытались найти ее «слабые места» (неопытность в договорной практике, склонность к распитию спиртных напитков), с тем чтобы, заручившись доверием, заставить жертву выписать векселя в их пользу.
В одном из эпизодов дела «Клуб червонных валетов» злоумышленники, опоив купца К. Ф. Еремеева, имевшего состояние в 150 000 рублей, обманным способом заставили его выписать векселя на несколько десятков тысяч рублей. Сначала они «предложили купить 8 лошадей под вексель Еремеева в 15 000 рублей, якобы для дисконта взяли вексель на бо́льшую сумму», при этом купец раздавал «компании» десятки рублевых купюр. Еремееву «дали подписывать гербовую бумагу, которой он перепортил на 40 рублей», после он выписал 3 векселя на 1500 рублей, еще один вексель на 20 рублей и даже составил вместе с членами «компании» договор о способе удовлетворения по векселям[26].
Весьма распространенным преступлением был коммерческий подлог векселей, несмотря на то, что форма, реквизиты векселя, правила совершения операций с данной ценной бумагой были достаточно четко урегулированы Вексельным уставом 1729 г.[27]
При производстве следствия в отношении Берензона, Савицкого, Жукова и Слонимского по обвинению в подлоге векселей графа Шувалова было установлено, что подсудимые предъявили для реализации частным лицам 5 подложных векселей по 50 000рублей от графа П. П. Шувалова и письмо на именном бланке графа, подпись которого была удостоверена нотариусом. После проверки кредитоспособности графа Шувалова векселя были учтены кредиторами, средства по ним выплачены Берензону, а требования об оплате предъявлены графу[28].
Следует отметить, что для дореволюционной криминальной практики была характерна лишь частичная подделка векселей, поскольку преступники не обладали необходимыми техническими средствами, для того чтобы изготовить поддельный документ целиком. Они вносили изменения в существующие бланки ценных бумаг.
Показательным является следующий случай из судебной практики.
По делу Гулак-Артемовской и Богданова, обвинявшихся в подлоге векселей[29] было установлено, что в 1877 г. после смерти почетного потомственного гражданина П. А. Пастухова к его брату явился присяжный поверенный и представил к оплате 3 векселя по 18 000рублей каждый. Появление представленных векселей мотивировали карточным проигрышем покойного Гулак-Артемовскому, с которым он имел приятельские отношения и неоднократно проводил вместе вечера. Однако после осмотра личных документов П. А. Пастухова, производства экспертизы и проведения других следственных действий было установлено, что текст на векселях и подписи были выполнены различными лицами и не имели ничего общего с подписью П. А. Пастухова.
Реагируя на распространившиеся злоупотребления с векселями, законодатель в XVII в. ввел специальные нормы об уголовной ответственности за совершение мошенничества подобного рода. До середины XVI в. мошенничество не выделялось в нормативных правовых актах как отдельный состав преступления, а действия лиц, виновных в совершении хищения чужого имущества обманным способом, охватывались, прежде всего, таким видом хищения, как кража. В частности, М. Ф. Владимирский-Буданов отмечает в своей монографии наличие запретов на хищение чужого имущества, установленных в договорах, заключенных между Русью и Византией в 911 г.[30] О фактах совершения купцами мошеннических действий при реализации товаров упоминал в своей работе И. Я. Фойницкий[31], писавший о «плутовском характере имущественного торга» в рассматриваемый период. В Русской Правде мошенничество также не выделялось особо из состава хищения, однако понятие кражи («татьбы») было более детально разработано в данном нормативном правовом акте[32].
В Судебнике 1550 г. впервые встречается понятие «мошенничество»: «Мошеннику та же казнь, что и татю» (статья 58)[33]. В последующих статьях законодатель использует термин «омащик», т. е. тот, кто совершает обман. Таким образом, обман как способ хищения чужого имущества стал выделяться в качестве признака, характеризующего состав мошенничества.
В Соборном Уложении 1648 г. устанавливалась уголовная ответственность за совершение мошеннических действий[34], причем из состава мошенничества выделялись следующие деяния: «притворные сделки ко вреду третьих лиц»; «взятие лихвенных процентов»; «состав и подписка», т. е. составление поддельных актов. В Соборном Уложении признавался уголовно наказуемым подлог документов, имеющих государственный характер (при наличии государственного интереса или с участием органов государственной власти). За совершение подлога документов, носящих частно-имущественный характер, уголовная ответственность специально не устанавливалась. В подобных случаях применялись нормы о татьбе, мошенничестве и вымогательстве.
В Артикулах Петра I не устанавливалась ответственность за совершение мошеннических действий, в том числе и с ценными бумагами, а поскольку злоупотребления с векселями получили распространение, действия виновных лиц квалифицировались по Соборному Уложению 1649 г.
В п. 5 Указа «О суде и наказаниях за воровство разных родов и о заведении рабочих домов во всех губерниях» от 3 апреля 1781 г.[35] приводилась легальная дефиниция мошенничества, в которой выделялся «обман» или «вымысел» как способы совершения хищения путем мошенничества, когда виновное лицо «без воли, без согласия» собственника «присваивает» себе принадлежащее ему имущество.
В томе XV Свода законов Российской империи 1832 г. мошенничество выделялось в качестве самостоятельного преступления против собственности[36], более детально понятие хищения путем мошенничества было раскрыто в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: «…всякое, посредством какого-либо обмана учиненное, похищение чужих вещей, денег или инаго движимого имущества»[37]. Законодатель акцентировал внимание на основном признаке мошенничества – обмане, а также подчеркивал, что предметом хищения может быть только движимое имущество. Хищение чужого недвижимого имущества путем мошенничества квалифицировалось как «присвоение через подлог и инаго рода обманы чужаго недвижимого имения»[38]. В Уголовном уложении 1903 г. давалась схожая легальная дефиниция мошенничества[39].
В середине XIX в. в российском гражданском обороте ценные бумаги активно применялись для оформления договорных отношений, удостоверения обязательств и в иных целях. Законодателем была определена форма ценных бумаг, их назначение, урегулирован порядок их выпуска и обращения. Наиболее распространенным определением ценных бумаг, использовавшимся юристами дореволюционного периода, было «воплощенное в документе обязательство» (Verkoerperte Forderungsrechte)[40], подчеркивавшее такую функцию ценных бумаг, как удостоверение обязательственных правоотношений.
Для того чтобы структурировать представление о видах ценных бумаг, которые находились в коммерческом обороте и становились предметом или средством совершения преступлений, необходимо привести их классификацию. Наиболее распространенными классификациями ценных бумаг, разработанными юристами XIX в., являются следующие:
1. По содержанию: связанные с вещным или обязательственным правом.
2. По личности должника:
– государственные (билеты государственных внутренних и внешних процентных займов, государственно-непрерывно-доходные билеты, банковые билеты, билеты государственного казначейства, консолидированные облигации российских железных дорог, закладные листы государственного дворянского земельного банка, государственные свидетельства крестьянского поземельного банка);
– общественные (заемные бумаги городских земских управлений, акции, облигации);
– частные (чек, вексель).
3. По личности кредитора: именные, ордерные (по приказу) и безыменные (на предъявителя)[41].
Приведенные классификации легли впоследствии в основу современных классификаций ценных бумаг, применяемых в отечественной юриспруденции.
В дореволюционной практике широкое обращение, помимо векселей, получили акции. В период правления Петра I на законодательном уровне были закреплены правила создания и деятельности акционерных обществ (далее – АО), капитал которых состоял из долей, названных акциями[42], однако первое АО «Российская в Константинополе торгующая компания» было учреждено значительно позже – в 1757 г.
В XIX в. активно развивалась законотворческая деятельность в области регулирования акционерных правоотношений. Манифестом «О дарованных купечеству выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий» 1807 г. были установлены три организационно-правовые формы юридических лиц: товарищество на вере, полное товарищество и товарищество по участникам. Товарищество по участникам представляло собой прообраз современного АО. Впоследствии Манифест был переработан в отдельную главу Торгового устава «О торговом товариществе».
Акции по общему правилу представляли собой именные ценные бумаги. При их переуступке одним лицом другому необходимо было сообщить об этом правлению общества и переписать акции на имя нового владельца. Однако в некоторых АО имели хождение безыменные акции, обращавшиеся свободно, что создавало возможность для совершения злоупотреблений.
В 1836 г. было принято «Положение о компаниях на акциях», содержавшее новые обязательные требования к уставам АО, которые теперь подлежали утверждению Министерством и официальному опубликованию. Деятельность АО получила широкое распространение в XIX в., а к 1913 г. число АО в России составило уже около 2000[43].
Облигации[44] и депозитные (кредитные) билеты появились в обращении в XIX в., что было связано с выдачей банковских ссуд и необходимостью осуществления государственных займов. Впоследствии право выпуска облигаций было предоставлено юридическим лицам. Если паи предоставляли долю участия неполных товарищей в товариществе на вере, акции – известную долю участия каждого члена общества (акционера) в этом обществе, то посредством выпуска облигаций юридическое лицо делало заем, приносящий определенный доход в виде процентов, объявленный заранее.
Владелец пая или акции становился членом товарищества или общества, т. е. не только его кредитором, но и участником в прибылях и потерях, а владелец облигации был исключительно кредитором акционерной компании, получал за ссуженный им капитал известный процент и не принимал в делах компании никакого участия[45]. В связи с этим возрастала ответственность юридических лиц, выпускавших обязательства, поскольку они получали в пользование денежные средства граждан на длительный период времени и должны были ответственно подходить к выплате дохода по облигациям, посредством выдачи которых оформлялся заем. Граждане, в свою очередь, должны были проявлять бдительность, интересоваться деловой репутацией организаций, в которые они вкладывали свои средства, поскольку мошенничество стало распространенным явлением и в акционерных компаниях.
Можно выделить следующие способы совершения хищения путем мошенничества с акциями, применявшиеся преступниками в дореволюционной России: сбыт акций с умолчанием или распространением ложных слухов о предбанкротном финансовом состоянии (платежеспособности) юридического лица, спекулятивные срочные сделки на курс процентных ценных бумаг, выпуск необеспеченных акций и др.
При рассмотрении дела по обвинению Д. Д. Шумахера в совершении злоупотреблений в Московском коммерческом банке было установлено, что члены совета банка, зная о его финансовом крахе, не предприняли никаких действий по его ликвидации, мотивируя свое бездействие тем, что в уставе банка не было определено конкретно, какой орган (правление, совет или общее собрание акционеров) должен осуществлять данные процедуры при уменьшении его вкладочного капитала ниже минимальных пределов. Воспользовавшись недоработкой регулятивных актов деятельности банка, члены совета совершили ряд злоупотреблений, в том числе и спекуляции с ценными бумагами, вследствие чего вкладчикам банка был причинен ущерб на сумму более 5 млн рублей. На бирже были реализованы выпуски акций с умолчанием о действительном финансовом состоянии банка[46].
Сбыт акций с умолчанием или распространением ложных слухов о предбанкротном финансовом состоянии (неплатежеспособности) юридического лица мог быть совершен как представителями данного юридического лица (лицами, действующими на основании устава или доверенности), так и профессиональными участниками рынка ценных бумаг (в дореволюционной России – маклерами). В частности, реализация акций без предоставления информации о негативном финансовом положении банка через маклера с использованием вымышленного имени собственника имела место при совершении злоупотреблений в коммерческом ссудном банке в Москве[47].
Одним из распространенных способов совершения хищения путем мошенничества с использованием ценных бумаг было совершение спекулятивных срочных сделок на курс процентных бумаг и валюты[48]. В обвинительном акте по делу о крахе коммерческого банка в Екатеринославле среди злоупотреблений, совершенных членами правления банка, указывалась «игра на бирже на средства самого банка в ущерб интересам его… от имени подставных лиц»[49]. В деле под условным названием «Банковская эпопея», судебное разбирательство которого было описано Г. О. Розенцвейгом, лица, занимавшие руководящие посты в банке, совершали «игры на бирже с российскою и иностранною валютою и процентными ценными бумагами»[50].
С середины XIX в. уставы организаций постепенно становились средством обхода существующего законодательства, поскольку правоприменительная практика часто не соответствовала положениям нормативных правовых актов. В 1857 г. после резкого снижения процентных ставок в государственных банках инвесторы, желая сохранить свои доходы, начали активно вкладывать средства в покупку акций АО. Инвестируя средства в ценные бумаги, физические лица желали надежно разместить принадлежащее им имущество и получить от него определенный доход. Однако, вкладывая денежные средства в предприятия, обещавшие резкий рост процентов по акциям, они должны были осознавать тот риск, которому подвергались, поскольку кредитные организации с деловой репутацией не могли предложить быстрого получения дохода. Многие организации, получив средства вкладчиков и выплатив им незначительные суммы денежных средств, вскоре прекращали свое существование. В результате сотни вкладчиков терпели убытки, не получая обратно ни дохода, ни вложенных денег.
Выпуск необеспеченных акций стал активно практиковаться в Российской империи во второй половине XIX в. М. Г. Ионцев охарактеризовал 1857, 1864 и 1869 гг. как «бум акционерного надувательства»[51]. Организации, создававшиеся для совершения мошеннических манипуляций со средствами вкладчиков, стали прообразом современных «финансовых пирамид».
Заключение недозволенных притворных сделок, в частности при совершении спекулятивных операций с ценными бумагами на бирже, рассматривалось как имущественный обман. В дальнейшем нормативное регулирование в части уголовно-правовой охраны отношений на рынке ценных бумаг получило свое развитие в Уголовном уложении 1903 г. Согласно ст. 580 сообщение акционерам заведомо ложных сведений, которое могло причинить вред, признавалось уголовно наказуемым деянием[52].
В дореволюционной России ценные бумаги имели исключительно документарную форму, в связи с чем была очевидна необходимость осуществления всеобъемлющего государственного контроля за оборотом ценных бумаг, в особенности ценных бумаг на предъявителя, поскольку несмотря на учет, осуществлявшийся компетентными органами (правлением АО по акциям, принадлежащим инвесторам, государственными комиссиями – по облигациям и иным государственным ценным бумагам), были распространены злоупотребления с ценными бумагами на предъявителя. Утрата владельцем ценной бумаги подобного вида влекла за собой потерю возможности осуществления права по ней.
К 1910 г. в России были приняты нормативные правовые акты по всестороннему регулированию деятельности субъектов на рынке ценных бумаг, а также создана система органов контроля и надзора за исполнением законодательства в данной сфере. Министерство финансов не только регулировало текущую деятельность фондовой биржи, но и проводило активную законотворческую работу[53]. В 1913 г. был реорганизован институт биржевых маклеров, которые стали назначаться не пожизненно, а на 5 лет, был установлен запрет на осуществление ими покупок ценных бумаг за свой счет и ограничение относительно куртажа в 0,5 %. Активно функционировало Особое совещание при Министерстве финансов, созданное в 1911 г. под председательством Н. Н. Покровского для пересмотра положений о фондовом отделе Санкт-Петербургской биржи, после плодотворных обсуждений выдвинувшее предложения по проведению реформы фондовой биржи.
Таким образом, к 1914 г. в России была организована система государственных органов по противодействию злоупотреблениям в сфере оборота ценных бумаг, а также разработаны эффективные правила деятельности в данной сфере. Правоохранительные органы активно способствовали расследованию и раскрытию мошенничеств с ценными бумагами. Однако внешнеполитические события (участие России в Первой мировой войне) негативно сказались на экономике страны – осуществление государственных займов на покрытие расходов промышленности и военной обороны привело к значительному росту государственного долга и резкому падению курса акций на отечественной фондовой бирже.
Изменение политического и государственного строя в России вследствие событий 1917 г. оказало влияние на все сферы жизни общества, в том числе и на концепцию экономического развития страны. После 1917 г. произошла национализация акционерных предприятий, акции которых, тем не менее, не аннулировались, собственники могли распоряжаться ими с согласия местных Советов, однако фактически в период Военного коммунизма ценные бумаги не составляли предмета оборота на территории СССР.
Декретом ВЦИК от 21 января 1918 г. аннулировались все государственные внутренние и иностранные займы, а также гарантии, данные царским и временным правительствами по займам предприятий и учреждений. При этом, однако, не отменялись долги самому государству, т. е. предполагалось взимать ссуды, предоставленные государством через коммерческие банки под залог облигаций[54]. Была отменена система безыменных ценных бумаг, получивших наибольшее хождение в гражданском обороте (декрет от 19 апреля 1918 г.).
Как отмечает М. М. Агарков, «после перехода к новой экономической политике развившийся гражданский оборот и регулирующий его правопорядок возродили институт бумаг на предъявителя и ввели его в действующее советское право. Однако до самого последнего времени он имел весьма ограниченное значение»[55].
В 1920 г. Наркомат финансов принял решение о выпуске натуральных займов, первый из которых был выпущен на 10 млн пудов ржи и получил название «первого хлебного займа». Его облигации покупались за деньги, но выпускная сумма займа и номинал ценных бумаг выражались в пудах ржи. Владелец облигации имел право при ее погашении получить соответствующее количество натурального продукта.