Глава 3. Кусачие знакомые
Магический мир на самом деле сбросил свой покров, а этого никто и не заметил. Обычные люди почти не воспринимали суеты тавматургического[2] общества. Вампиры благодаря книгам и фильмам наслаждались триумфальным возвращением и пользовались огромной популярностью. При этом человечество преспокойненько забыло о жутком прошлом этой нежити и о проблемах с кровью, в которой они нуждались. Ходили слухи, что вампиры сами создали те безвкусные баллады и дурацкие романы, чтобы наконец оказаться в центре внимания, вот только какой кровосос стал бы по доброй воле писать книгу про сверкающего Дракулу?
Но если говорить о простых существах вроде кобольдов, последних единорогов и гниющих зомби, то люди словно смотрели сквозь них, даже дружелюбно здоровались с живущим по соседству огром и лишь удивлялись крепкому рукопожатию. Никто не созывал пресс-конференцию по поводу появления местного садового кобольда, и в учебниках о нем тоже не упоминали. Он был неактуален и неинтересен даже для магического сообщества. А ведь сколько людей с радостью ставили в своих садиках дешевые глиняные копии кобольдов. С маленькими леечками и тачками. Правда, настоящие садовые кобольды использовали бы эти предметы разве что в качестве орудия убийства.
В новости о кругах на полях, говорящих кошках и горящих кроватях никто не верил… а если верили, то те, кто верил еще и в плоскую Землю, пластиковые столбы акаши и рептилоидов. Что для ведьмы звучало куда более странно, чем Румпельштильцхен. Он действительно когда-то существовал или существует до сих пор. Точно никто не знал.
Кроме того, ведьмы и колдуны встречались очень редко. И виновата в этом не только Церковь со своей охотой на ведьм – просто такой дар сам по себе был редкостью. В других частях света, далеко от христианской культуры, они тоже рождались нечасто. По этой причине их вынужденная роль соглядатаев над сверхъестественными созданиями становилась особенно сложной.
А вот зомби, к сожалению, была целая куча, причем в буквальном смысле, потому что не вся нежить шаталась по улицам. Иногда она представляла собой просто сваленные горкой части тела, которые никак не переставали дергаться. В большинстве случаев за них продолжали цепляться семьи и тоже отчасти в буквальном смысле. Нежить не возникала сама по себе. А шарлатанов, которые с экранов телевизоров обещали воскресить умерших близких, хватало. Как хватало и отчаявшихся родственников, попадавшихся на уловки подобных лжемагов. «Магазины на диване» в праздничные дни смотреть было тошно:
«Всего за 299,99 вы получите наш практичный набор «Сделай сам: Раскопай и достань», а также маску для сна и парфюмерный спрей бесплатно! Предложение действительно только сегодня! Верните бабушку с дедушкой за рождественский стол!»
Капитализм не знал моральных границ. А расхлебывать потом этот хаос приходилось ведьмам и колдунам. Если ведьмы-надзирательницы занимались теми, кто стал зомби по собственной вине, то такие тухленькие ребята – приятная часть работы. Зато стоящие за ними семьи, живые – они всегда означали проблемы, а проблемы выливались в формуляры, формуляры – в заявления, а заявления – в дела, папки, скрепки, печати, отделы, разрешения и телефонные звонки. В результате ты стоишь перед разгневанной родней, а виновата бюрократия.
Мона считала это наказанием за то, что раньше разные ведьмы и колдуны злоупотребляли своими способностями. Благодаря им открылись порталы для демонов, возникло вампирское проклятие, оборотни выли на луну и много чего еще. Но охота на ведьм и история с кострами все лишь усугубили, потому что, увы, только колдуны могли снять свое колдовство. Так что оставшихся автоматически определили на государственную службу. По крайней мере в Европе и в США. Великолепный способ контролировать их силу.
Однако Мона совсем не чувствовала себя сильной, максимум сильно подавленной. Реальным финальным боссом уровня оказался не архидемон, а стопка документов, которая опасно качнулась, когда Борис положил на нее сверху последнюю папку. Маленькое помещение в подвале здания служило ночным сторожам кабинетом, раздевалкой и комнатой отдыха. Обстановка тут не из роскошных, но Мона не собиралась жаловаться, она знавала и похуже. Час уже был поздний, музей закрылся, Мона устала, но ее работа каждый день будет начинаться в это время. Надо привыкнуть к этому как можно скорее. Всего через пару дней откроется египетская выставка, а до тех пор ей предстояло научиться ориентироваться в музее. Впрочем, того, что начать придется сразу после собеседования, она не ожидала.
Помедлив, Мона взяла верхний документ.
– Э-э-э, это правда необходимо? – тихо спросила она, надув губы.
– Очень советую тебе внимательно ознакомиться с информацией. Лучше всего возьми их домой. Музей иногда преподносит сюрпризы. – Борис подмигнул, и его синие глаза сверкнули в свете неоновых ламп, как у кошки. – Когда у тебя встреча с профессором Копролитом?
Быстро схватив телефон, Мона снова открыла почту. Сразу после того как директор принял ее на работу, и ведомство, и профессор прислали ей срочные сообщения. Еще одна причина, почему они наняли настолько некомпетентную ведьму, как она: у них закончились варианты.
– Так… мумию доставят в воскресенье… а до этого он хочет показать мне артефакты. Когда лучше всего это сделать?
Борис удовлетворенно потер руки:
– Скажем, послезавтра? Так у нас точно хватит времени. Мне еще столько всего нужно тебе показать.
– А если ты можешь все показать, то мне обязательно штудировать вот это? Ты ведь уже давно здесь работаешь, разве нет? – Она опять с несчастным видом указала на стопку бумаг. Во всяком случае, Мона очень надеялась, что выглядела достаточно жалко.
Видимо, она попала в точку либо это упоминание его опыта заставило Бориса выпятить грудь. Изящно сдув со лба светлый локон, он смягчился.
– Ну, дорогая… в моем возрасте много чего знаешь. Я работаю тут уже около семидесяти лет и к тому же за годы своей жизни – нежизни – нередко встречался со всякими сверхъестественными реликтами. – Прозвучал звонкий смех. – Да что я говорю, меня и самого можно назвать таким реликтом.
У Моны отвисла челюсть.
– Семьдесят лет?
Покашливание. На щеках Бориса проступил легкий румянец, он выдавил из себя смущенное «Ну да». Потом добавил:
– Возможно, возможно. И да, ты права, мне, наверно, известно больше, чем написано в документах, но все равно советую тебе по меньшей мере их пролистать. – В ответ на ухмылку Моны он лишь подмигнул.
Она нехотя села за письменный стол и раскрыла одну из папок. Взглянуть не повредит, тогда она хотя бы будет знать, с чем предстоит иметь дело и о чем спрашивать у Бориса. И, уже перелистнув несколько первых страниц, сообразила, что не справится с изучением всех этих сведений за одну ночную смену даже с вампирской помощью.
– И они все магические? – пробормотала Мона, ошеломленная наплывом информации, и уставилась на описание проклятой вазы, которая переваривала свое содержимое, если ее не погладить при полной луне.
Борис элегантно пристроил пятую точку на угол стола и вытянул шею, чтобы заглянуть в папку. К этому моменту вся комната наполнилась легким запахом корицы, и Моне пришлось признать, что в этом сладко-пряном аромате было что-то привлекательное. Вампиры умели обводить вокруг пальца свою потенциальную закуску, хотя у самой Моны скорее проснулся слабый аппетит и желание съесть булочку с корицей. Словно в подтверждение, в животе у нее заурчало.
– Что ж, эта коллекция ваз… да, все вазы магические. Ах, и, как я вижу, здесь ни слова не сказано об их музыкальных предпочтениях, – вздохнул Гоненцоллерн.
– Об их… чем? – Мона нахмурилась, а Борис усмехнулся:
– Ваза с красивой юной леди предпочитает слушать старый немецкий рэп. Мне такое не по вкусу, если тебя интересует мое мнение, но от этого она не кричит по ночам. Хотя не уверен, что хуже: ее многолетнее нытье с заходом солнца или орущий теперь там CD-плеер.
– Хм, – тихо выдала Мона и растерянно запустила руку в волосы.
– Да, лучше мне все тебе объяснить. Тебе многое предстоит узнать, так что разумно будет подкрепиться, прежде чем мы начнем. Мне тоже уже пора перекусить, – произнес Борис и провел пальцем по губам.
Мона невольно отодвинулась от него, стул скрипнул, и она нервно сжала кулаки.
Борис наблюдал за ее реакцией из-под сдвинутых бровей, пока, очевидно, не понял, в чем дело, и засмеялся, покачав головой.
– Да нет же. Я не кусаюсь. Под перекусом я имею в виду банку из автомата с напитками в коридоре. – Он указал на дверь и пожал плечами.
– О, – с облегчением вырвалось у Моны, и она глубоко вздохнула. Сегодняшний день вымотал ей все нервы, и она провела рукой по своей челке.
– Я вегетарианец, если бы мог, вообще стал бы веганом, – пояснил Борис, цокнув языком, и потянул за золотую цепочку на шее. На ней показалась небольшая подвеска в виде растения, очень похожая на герб. Переплетенные ветки с симметрично расположенными крупными круглыми цветами. Мона узнала это растение. Из него получали амброзию, единственную альтернативу для вампира, если он не хотел пить кровь… и абсолютно противозаконную. В новостях часто сообщали о злоупотреблении вампирами наркотическими веществами. Что для кого-то травка, то для кровососов – нектар. Все прочие заменители для вампиров состояли из разбавленной крови от добровольных доноров. Если же вампир тем не менее хотел жить по-вегански, оставалось только прибегнуть к этому растению. А те, кто носил на цепочке такой символ, относились к этому серьезно. Помимо прочего, это объясняло, почему он проснулся до заката: один из побочных эффектов.
– Но ты же знаешь, что это может навлечь на тебя неприятности? – пробормотала она, чтобы напомнить Борису о долге ведьмы на службе у ведомства.
Однако тот лишь вновь рассмеялся, указал пальцем на свою грудь, кивнул ей, и его взгляд переместился на ее декольте.
– Судя по тому, как начинаются линии этой изящной татуировки, легко предположить, что у тебя там магическая печать. Не так ли?
Мона поспешно натянула топ и прикрыла вырез. Вот и получила за свой небрежный наряд, сверху Борису наверняка видно все до самого пупка. Плохо. Ее татуировки начинались под грудью, и в темноте можно было не беспокоиться о том, что их заметят… но с вампирским ночным зрением? Она нервно прочистила горло. Эти татуировки нелегальны, они скрывали от Церкви кое-какие непрошеные силы, а Борис явно достаточно начитан, чтобы понимать, что это такое. Серьезно, сколько ему? Должно быть, лет сто точно есть. Может, он даже в курсе их значения? Ей определенно стоило быть осторожнее.
Но Борис просто молча качнул рукой с цепочкой и многозначительно выгнул брови. Итак, у них обоих имелись секреты от ведомства, поэтому она улыбнулась ему в знак согласия. Пожав плечами и тем самым закрыв тему, Борис встал и направился к двери.
Он вонзил два длинных острых клыка в банку с четвертой отрицательной, которую достал из автомата, а Мона тем временем не могла выбрать между томатным супом и лапшой быстрого приготовления. Однако с учетом звуков, которые издавал ее коллега, и цвета его перекуса, все-таки решила взять лапшу.
– Меня это беспокоило – ведьма-надзирательница здесь, в музее. Думал, и без того плохо, что я обязан каждую неделю отмечаться в ведомстве, но что тут сказать? Сюрприз.
– А? – удивленно протянула Мона.
– Сюрприз – это ты, естественно. Ведьма. У тебя есть вкус, – прошамкал Борис между глотками.
– Не разговаривай с полным ртом, – с наигранной серьезностью отругала его она, помешивая растворимый суп в бумажном стакане. – И с чего ты взял, что у меня есть вкус?
У него на губах опять заиграла та скользкая ухмылочка. Сами губы блестели красным цветом, и Моне стало немного не по себе. Против крови она ничего не имела, но этот запах дешевого ароматизатора… что это, слива? А это зрелище… Она вздохнула и нашла бумажный платок в кармане своей кожаной куртки. А затем, прежде чем Борис успел что-то ответить, накрыла ему рот салфеткой и вытерла кровь с губ. Тот пораженно моргнул.
– Так-то лучше, – заявила она и кивнула.
– Ты… странная.
– Сказал вампир.
Мгновение он просто ловил ртом воздух. По крайней мере, так это выглядело. Ведь кровопийцам воздух нужен только для того, чтобы разговаривать.
– Ну так что? С чего ты взял, что у меня есть вкус? – переспросила она и отпила глоток порошкового супа, в котором плавали три одинокие макаронные буковки и отчаянно пытались сложиться в «Рррр».
Борис поднял левую руку и показал на свое запястье с концертными браслетами. Мона выпучила глаза и опустила взгляд на свою куртку.
К одному из нагрудных карманов был приколот черно-красный значок с таким же логотипом, как на большинстве его браслетов.
– Тоже фанатка «Кровавой Мэри», полагаю? Признай, вампирские рок-группы очень круты! – Он ухмыльнулся, и она тут же закивала.
Лед треснул. Или, как говорится у вампиров, образовались кровные узы.
После раздевалки ночных сторожей они пошли по зданию. Когда-то музей жутких находок превратился в отправную точку развития мифоистории – предмета, который привел Мону в Египет. Помещение было классически разделено на длинные коридоры, большие комнаты и несколько залов в общей сложности на четырех уровнях. Здесь находились реликвии всех эпох, связанные с мистическими историями либо волшебные сами по себе. Начиная с гобеленов, декламирующих сатанинскую Библию, и заканчивая якобы самостоятельно гнущимися ложками. Все это – попытка сблизить нежить с людьми, и музей ежедневно привлекал десятки школьных классов. Мона только опасалась, что некоторые из экспонатов действительно способны кого-нибудь проклясть.
Мраморные полы, деревянные половицы и бетон сменяли друг друга, как и цвета стен с интерьером. Здесь было современно и уютно, но это впечатление меркло из-за аварийного освещения и указателей выхода. Кроме того, Мона практически не обращала внимания на окружающую обстановку.
Они с вампиром нашли общую тему, нет, целый общий культурный код. Вместо обсуждения проклятых реликвий или заколдованных ваз во время этой маленькой экскурсии они болтали о любимой музыке, группах, роке, метале и новейших готических трендах. Грудь Бориса при этом словно раздувалась от гордости, и он немного напоминал Моне старого петуха. Плюс это напыщенное выражение лица. Он постоянно покашливал, когда слишком восторженно говорил о какой-то песне или даже одежде, как будто ему приходилось сдерживаться.
Они понимали друг друга.
– А лак для ногтей вообще меняет цвет, если смотреть на него под разными углами, – наконец заявила Мона и тут же это продемонстрировала. Борис, как зачарованный, проследил взглядом за ее рукой. Красный мерцал, исчезал и становился черным. Свет в коридоре был далек от идеального, но эффект впечатлял. Он восхищенно кивнул.
К тому моменту они добрались до египетской секции, а кроме самых важных маршрутов, Мона мало чего запомнила. К тому же тут между высокими окнами и заклеенными стенами громоздились ящики, лестницы и ведра с краской. Подготовка к выставке шла полным ходом, и пока не было похоже, что через пару дней здесь состоится торжественное открытие. Значит, у Моны есть фора, завтра будет еще одна ночь, и она сможет осмотреться повнимательнее. Общение с единомышленником спасло ее день.
Борис опустил взгляд на свои черные матовые ногти и критично их осмотрел.
– Могу принести тебе его или какой-нибудь другой, у меня целая коробка лаков для ногтей, – предложила Мона, и его грязная улыбочка вернулась. Видимо, дело в бровях – одна слегка приподнялась, глаза сузились, и вот ты уже ожидаешь услышать фальшивый смех. Почти карикатурно, подумала Мона и тихонько хихикнула.
– Кажется, ты говорила, что живешь в Оффенбахе? – промурлыкал он, небрежно прислонившись к статуе Гора, явно не к ценной реликвии, а просто к реквизиту… во всяком случае, Мона на это надеялась. Его ноги до сих пор были завернуты в пластик.
– Ну да… – откликнулась она, подозрительно глядя на причудливо расписанную скульптуру. Из-за аварийного освещения глаза начали болеть.
– Ну, – Борис изобразил правой рукой какой-то экзальтированный жест, – я живу в той же стороне, в небольшом жилом комплексе, очень скромно. – Он откашлялся. – Мы могли бы, ну… встретиться?
Мона знала эту улыбку, хотя у него на лице она выглядела совершенно не к месту. Так мужчины скалили зубы, только если речь шла о чем-то большем, нежели безобидная встреча. К тому же этот тон, словно он старался звучать как можно непристойнее. Еще более странным казалось его поведение – будто через силу. Будучи вампиром, он ведь должен владеть искусством флирта. Не потому, что кровососы приобретали эту способность вместе с ядом, текущим по их венам, а потому, что у кого-то вроде него наверняка было время этому научиться, очень много времени. Однако сейчас все смотрелось ужасно постановочно.
– Встретиться, – пробормотала Мона, словно ни к кому не обращаясь.
Уголки рта Бориса дрогнули.
Он был невероятно симпатичным. Нельзя не признать. Моне нравились его синие глаза, светлые волосы, приятные черты лица, хороший музыкальный вкус, бойкий нрав и его одежда… и тем не менее.
– А сколько тебе лет? – осторожно спросила она, и он моргнул.
– Ну, через пару лет будем отмечать… почти две тысячи. – Последние слова он промямлил, при этом застенчиво глядя в сторону.
– Две тысячи лет? – громко повторила Мона и заметила, как он тут же уставился в потолок и поджал губы. В ответ прозвучало только тихое «Угу».
– И ты ночной сторож? – Ошарашенно, будто ей самой требовалось в этом убедиться, она потыкала его в плечо. По ощущениям он ничем не отличался от остальных. То есть был таким же, как все другие люди: мягким. Она сама не знала, чего ожидала. Но кто после двух тысяч лет жизни и учебы стал бы работать ночным сторожем в музее?
– Это… это отдельная история, – сказал вампир, и прозвучало так, словно он обиделся.
– Борис?
– Да?
Мона набрала полную грудь воздуха и надеялась, что не ошиблась. В противном случае их непринужденная беседа превратится в одну из самых неловких ситуаций, а в итоге еще и музей сгорит. Помимо ярости, отчаяния, страха и возбуждения в любом виде, пальцы у нее вспыхивали еще и от стыда.
– Ты очень хороший, но… дело не в возрасте. И все же я молодая ведьма, а… ты не то что бы в моем вкусе, – заикаясь, пролепетала она, пытаясь говорить примирительно и с улыбкой.
Все черты лица Бориса словно разгладились – но, к ее удивлению, не от испуга, а скорее… от облегчения? Он рассмеялся и расплылся в широкой улыбке.
– О! Вот как! – Потом покачал головой, как бы смеясь над самим собой.
– А ты как думал? – Мона уперла руки в бока. Вид такого неожиданно счастливого вампира возмутил ее еще сильнее.
– Ну… это, – замялся тот и почесал в затылке. – Обычно… Скажу, как я это чувствовал: у большинства женщин прежде возникали определенные ожидания, особенно после романтизации вампирского сообщества. И раньше… ведьмы всегда очень… ну, ты знаешь, вампирская кровь в обмен на… – Он перестал мямлить и помотал головой. – Ты вела себя так мило, и мы, ты и я, друг друга поняли. Я подумал, может… – Хриплое покашливание.
– Что я на тебя запала или хочу получить твою кровь для зелья? И что тебе следует быть со мной полюбезнее – с ведьмой-надзирательницей от ведомства? – подытожила Мона, глядя на него округлившимися глазами. Интересно, когда она могла произвести такое впечатление? Наверно, после того, как вытерла кровь с его рта, как у маленького ребенка.
Он медленно кивнул и явно ощутил облегчение, когда в ответ Мона расхохоталась.
– Ведьмы не соблазняют все живое, что не успело спрятаться, это выдумки Церкви. И мы не смешиваем все и вся в зельях. Ну серьезно! – Она сильно пихнула его в бок, и Борис покачнулся вместе со статуей Гора, которая выразила свое недовольство низким «Эй». К счастью, равновесие поймали и вампир, и, судя по всему, магическое изваяние. Первый с радостным смехом провел рукой по волосам.
– Что ж, буду рад сообщить тебе, что мы, вампиры, тоже не горим желанием вонзать зубы в каждую симпатичную шейку или в… ну, ты поняла!
– Предрассудки, – согласилась Мона и кивнула. В этом она сама виновата и уже стыдилась того, что все-таки в первый момент тоже повесила на Бориса ярлык. – Прости, – добавила она, после чего покосилась на статую, которая, в свою очередь, покосилась на нее.
Новый коллега сменил свою удобную позу, закинул Моне руку на плечи и повел дальше по коридору.
– Без проблем, ведьма. Хотя… Есть тут парочка магических созданий, которые вполне оправдывают некоторые стереотипы. – Прозвучало очень по-заговорщически, и Мона навострила уши. Ей трудно было судить, насколько серьезно теперь стоило его воспринимать. Борис переигрывал как в выражениях, так и в жестах. Как минимум этому клише он блестяще соответствовал, но лучше ей оставить эту мысль при себе. Только костюм бы сменить, и он идеально впишется в эпоху рококо.
– Не переживай, все они такие же безобидные, как и я. – На этот раз в его смехе послышалось смущение. Что-то в нем изменилось. Вероятно, потому, что он больше не старался произвести на Мону впечатление. Его тон стал казаться раскованным, и улыбка уже не выглядела такой натянутой. Теперь ей стало почти жаль, что флирт не удался: расслабленный Борис был необычайно мил, и такой, как он, справился бы с ее силами. Ну, если не сейчас, то, может, потом.
– Хочу познакомить тебя с остальными ночными сторожами.
Вырвавшись из раздумий, Мона вздрогнула и уставилась в пустой проход между двумя выставками.
– Мм?
Борис сунул три пальца в рот, и по коридору разнесся пронзительный свист.
