Я сижу на месте водителя в своей серебристой «иномарке», припаркованной у хозяйственного магазина с большими стеклянными окнами и дверями, который находится в нескольких метрах от автодороги. В метрах двадцати от меня поблескивает окнами пятиэтажная «хрущёвка», сложенная из красного кирпича. Я живу в этом доме на третьем этаже. Припарковаться на улице у дома мне негде, все места заняты машинами соседей, вот я и остановился у этого большого вытянувшегося вдоль улицы магазина, жду, когда освободится для меня парковочное место возле моего дома, и я смогу переехать туда.
От нечего делать я настраиваю радиоволну на автомагнитоле 2 DIN. Хочу поймать хорошую песню, но мне это не удаётся, и я злюсь.
На улице первые дни ноября. Солнце светит, но не греет, как раньше, еще месяц назад. Температура воздуха плюс 8 градусов. Повсюду на улице грязно, после прошедшего вчера дождя. Люди ходят в куртках, но ещё без шапок.
Мимо моей машины и почти голых от листьев деревьев по грязному тротуару идёт худощавый мужчина с прыщавым, осунувшимся и угрюмым лицом. На глаз ему можно дать лет тридцать, а может чуть больше. По его неряшливому виду и старым на нём вещам, а ещё натруженным, загорелым почти до черноты и большим крестьянским рукам я определяю, что мужчина из деревни, скорее всего тракторист, привык работать на земле, пахать. Но я могу ошибаться. Возможно, он был трактористом раньше. А сейчас он бывший заключенный, причем только освободившийся. В другом конце нашего городка находится тюрьма или следственный изолятор (СИЗО). Поэтому у него такой внешний вид.
Мужчина приближается и при этом пристально смотрит на меня через лобовое стекло моей машины. Я тоже не свожу с него глаз. Мне не нравится его нездоровый интерес ко мне. Он кажется мне подозрительным. Я чувствую исходящую от него для меня явную угрозу даже на расстоянии и понимаю, что лучше держаться от него подальше. На всякий случай. Мало ли что у него на уме.
Но что ему от меня нужно? Может, хочет, чтобы я его куда-то отвез? Но я давно не таксую, как когда-то, и не вожу больше незнакомых мне людей, не останавливаюсь и не подбираю на улице тех, кто голосует на обочине дороги. Не хочу пускать в свою машину чужих. И его не повезу. Да и что с него возьмёшь? По его виду не скажешь, что он может хорошо заплатить.
А может он хочет завладеть моей машиной? Например, ударить меня чем-то тяжелым по голове, а самому сесть за руль и уехать…
Мне вспоминается давний рассказ знакомого пожилого таксиста. Он был с Кавказа. Я не знаю, из какой он республики, и кто он по национальности. Он с нами гонял «королей» по городу на своей старой «Волге». Мы называли его «грузин» (имени не знаю). Но он говорил, что это не так, что он другой национальности, а какой я не помню.
В нашей команде были русские, армяне, татары. Мы все мирно уживались между собой. Друг друга поддерживали и помогали.
Что до меня, я старался мужчин кавказцев не возить, как и цыган. А не возил потому, что с ними всегда были проблемы. Они всегда платили или мало, или не платили вообще. Мне даже мои хорошие знакомые армяне говорили, что кавказцев лучше не брать в машину вообще.
А однажды «грузин» повёз средь бела дня куда-то троих молодых кавказцев, а когда приехал, рассказал следующую историю:
– Они мне сказали отвезти их на окраину города. Обещали хорошо заплатить. Я их везу. Они между собой о чём-то говорят. Я их не слушаю, занят своими мыслями. А потом вдруг понимаю, что они сидят в салоне моей машины и договариваются, как им лучше меня убить, и завладеть моей машиной. Представляете? Они говорили на моём местном диалекте, и думали, что я их не понимаю. А я был из тех мест, и понимал каждое их слово. Я тут же остановил машину прямо посреди улицы и выгнал их из неё…
Я слушал его тогда и не знал, верить ему или нет. Правду он говорит или выдумывает.
Вспомнился ещё случай.
Я возвращаюсь с Центрального рынка с покупками, которые находятся у меня в двух пакетах. Складываю их в багажник моей припаркованной у обочины дороги машины – она стоит на спуске к набережной реки Дон, а сам сажусь на место водителя. Впереди и сзади меня стоят другие припаркованные машины. Я тянусь к правой от меня двери машины, верчу её ручку и почти наполовину открываю окно. Потом открываю другое окно, которое находится слева от водителя.
Затем я поднимаю глаза вперёд и через лобовое стекло машины вдруг вижу подозрительного типа. Он медленно спускается по тротуару сверху вниз к реке вблизи припаркованных машин, заглядывает в их салоны, и явно что-то или кого-то высматривает. Он одет так же неопрятно, как и этот крестьянин, который вызывает у меня подозрение и тревогу, и сейчас приближается ко мне. Правда, тот подозрительный парень был маленького роста, в отличие от этого здоровяка. Хотя рост ничего не значит. Сунуть тебе в бок нож неожиданно может любой, независимо от его роста и комплекции. А если ты этого не ждешь, ты не успеешь отреагировать на это никак.
Он тоже был лет тридцати, показался мне очень подозрительным и вызвал во мне своим поведением беспокойство и тревогу. А ещё настороженность. Сработала интуиция или так называемое шестое чувство.
Я машинально протягиваю руку вправо к двери и опускаю вниз штуцер у стекла, закрываю на замок дверь. Теперь снаружи дверь открыть нельзя. Не спускаю с незнакомца глаз. Мужик идёт ко мне и также, не отрываясь, смотрит на меня. Ему явно от меня что-то надо. Я не собираюсь его ждать и это выяснять. Он уже в метрах 10.
Я завожу машину и поворачиваю влево руль, выжимаю сцепление, и включаю 1 скорость, собираясь ехать.
– У тебя 10 рублей найдётся? – спрашивает подозрительный тип, наклоняясь к наполовину открытому стеклу правой двери машины и тронув ручку двери, пытаясь её открыть.