Период спокойной солнечной погоды продолжался. В течение следующих тридцати шести часов катер носился туда-сюда между «Мстительницей» и «Веселой кобылой» с неутомимым усердием челнока на ткацком станке. Он стыковался, выгружал припасы и людей, затем возвращался и снова наполнял трюм. Скорость была такова, что катер рассекал выхлопы собственных ракетных двигателей быстрее, чем они успевали рассеяться.
Постепенно стороны лучше узнавали друг друга. Отсутствие ног не мешало Ласлингу передвигаться за пределами корабля, где требовались его навыки, чтобы привести разрушенный такелаж в состояние, которое позволило бы подтащить «Веселую кобылу» поближе к «Мстительнице». Понаблюдав за его мучительными передвижениями, Тиндуф предложил свою помощь. Фура отнеслась к этому скептически, но мужчины быстро нашли общий язык и создали эффективный тандем. Через сутки после их первой совместной смены руины «Веселой кобылы» были признаны достаточно устойчивыми, чтобы можно было тащить их на буксире без риска более серьезных повреждений. Это проделали в два этапа: сперва при помощи катера привязали к остову шесть тросов тройной свивки, а затем лебедки «Мстительницы» медленно выбрали слабину.
Фура и Адрана наблюдали за происходящим с острой тревогой, прекрасно понимая, что все может в любой момент пойти прахом. Когда корабль шел под парусами, снасти испытывали нагрузку, но ее воздействие было предсказуемым, векторы силы известны. Лопнувший трос или сломанная лебедка никого не радовали, но к подобным авариям космоплаватели были привычны. Тот, кто ценил свою жизнь и здоровье, знал, где находиться нецелесообразно и куда надо бежать при первых признаках катастрофы.
Такой с трудом приобретенный опыт сейчас мало что значил. Лебедки и тросы использовались не по прямому назначению, и если бы они вышли из строя, то сделали бы это непредсказуемо. Даже пребывание внутри корабля не гарантировало безопасности. Если трос лопнет и хлестнет по «Мстительнице», он может запросто пробить стекло и даже металл корпуса. Хорошо закрепленная лебедка, сорвавшись, способна унести с собой изрядный кусок корабля, и в отсеках не останется ни молекулы дыхали.
Тем не менее за шесть часов, которые потребовались для соединения кораблей, – на протяжении этого времени хватило бы простейшего саботажа или оплошности, чтобы вызвать катастрофу, – не произошло ни одной аварии. Неимоверная усталость да свежий перечень царапин и ушибов – вот и все, чем отделались труженики.
Когда наконец корпус «Веселой кобылы» был прикреплен к «Мстительнице» огромной паутиной тросов и цепей, которые туго натягивались при малейшем движении, Сурт и Вуга соорудили соединительный туннель между двумя герметичными отсеками, чтобы ремонтные бригады могли приходить и уходить, не обременяя себя полным вакуумным снаряжением. Внутри «Веселой кобылы» предстояло починить ровно столько же, сколько и снаружи, и туннель позволял завершить внутренние работы гораздо быстрее и приступить к восстановлению парусов. Не имея свободы маневра, «Веселая кобыла» не могла раскрыть собственные паруса, иначе бы ее оснастка перепуталась с оснасткой «Мстительницы». Но прежде чем дать ей эту свободу, необходимо было привести в порядок навигационное и контрольное оборудование – эти и прочие дела без остатка поглощали внимание мастеров соответствующих профессий.
Когда две усталые команды собрались каждая на своем камбузе, но достаточно близко, чтобы можно было вместе петь или перекрикиваться, у Фуры развеялись все опасения насчет бунта новичков. Ласлинг, Меггери, Рутер, Коссел и Вуга были слишком измотаны, чтобы дерзить и перечить, и ее собственная команда пребывала не в лучшем состоянии. Пусть ее люди лучше питались и были изначально здоровее, стыковка кораблей легла на их плечи тяжким грузом. Фура ощущала неподдельную радость от того, что первый этап их сотрудничества – пусть даже оно окажется временным и полным разлада – наконец-то завершился.
– Мы слышали, один из ваших болен, – сказал Ласлинг, глядя на Фуру через стол на камбузе «Мстительницы». – Надеюсь, ничего заразного?
– Будь иначе, думаешь, мы бы спешили навязать вам дружбу? – спросила Фура.
Меррикс, которая тоже сидела за столом, сказала:
– Это не заразно, сэр, в противном случае мы бы обязательно поставили вас в известность. Вы уже встречались с моим отцом – доктором Эддралдером. Он делает для Страмбли все, что в его силах.
– Он хорошо поработал с Меггери и вроде хотел помочь мне в пределах своих возможностей.
– Он поможет, сэр.
– Зансер Ласлинг. – Космоплаватель протянул Меррикс руку – покрытую синяками, с распухшими суставами. – Можно просто Ласлинг. Твой отец сказал, что сестры Несс оказали вам большую услугу и он в долгу перед ними.
– Так и есть, сэр, мы оба в долгу. – Меррикс посмотрела на Фуру; вторая сестра Несс в это время занималась неведомо чем на борту «Веселой кобылы». – У нас были неприятности в Колесе Стриззарди, и сестры помогли нам сбежать оттуда.
– Я слыхала, в Колесе Стриззарди вообще жизнь не сахар, – сказала Коссел, которая довершала компанию на камбузе. – И все равно не могу представить, насколько там было плохо, если здешняя жизнь кажется лучше.
– Вам повезло, – проговорила Меррикс, опустив взгляд.
Ласлинг, как будто взявший на себя роль неофициального миротворца, оторвал кусок хлеба и осторожно понюхал.
– Что ж, не идеал, но явно лучше зеленых крошек, которыми питались мы. А пиво… почти сносное. – Он воздел над головой кружку с откидной крышкой. – Пусть наше общение началось не самым обычным образом, но мы ценим гостеприимство. Боюсь, на другом корабле вас не смогут принять так же.
– Вы… не виноваты, – вежливо улыбнулась Фура. – С вами приключилась беда, какая может постигнуть любую честную команду. В этом есть наша доля вины, но я надеюсь, что при нашем участии судьба по отношению к вам сменит гнев на милость.
– Изо всех сил пытаюсь понять, как это может сработать, – проворчала Коссел.
– Мы теперь равноправные партнеры. – Фура положила металлическую руку на пальцы женщины, прежде чем та успела отпрянуть.
Коссел вздрогнула, но сохранила самообладание.
– Тогда вы не откажетесь поделиться хлебом и пивом с другой командой. И всем остальным, в чем не плавают личинки.
– Наши кладовые не так обширны, как может показаться… – Когда Фура говорила о том, чтобы поделиться, она больше думала о смоле, дыхали и парусине, чем о съестных припасах.
– Но если мы равные партнеры, то поделимся тем, что у нас есть, – перебила Меррикс. – Не так ли, капитан? Или же мы на самом деле не равны, что бы ни говорили?
Фура решительно кивнула, злясь на девушку за то, что она встряла в разговор, но прилагая все усилия, чтобы сохранить внешнее спокойствие:
– Конечно, Меррикс, само собой.
– И отец захочет, чтобы у них был доступ к любым лекарствам, которые могут понадобиться. К лекарствам и его услугам.
– Без вопросов. Хотя Страмбли – его приоритет…
– Да, но поскольку никто из нас не знает, как ее лечить, можно лишь создавать для нее комфортные условия и следить за тем, как прогрессирует… недуг. Для этого не требуется много времени, и отец сказал, что хочет заняться мистером Ласлингом… То есть просто Ласлингом, сэр.
– Мой случай не срочный, – сказал Ласлинг, но в его улыбке сквозила боль, и Фура предположила, что даже в невесомости такая тяжелая работа заставит старые раны ныть. – Что касается вашей подруги… Ее состояние действительно такое тяжелое, как говорит Меррикс?
– Если позволишь ответить за нее, – сказала Фура, – то это всего лишь отложенный побочный эффект предшествующего лечения. – Она нахмурилась. – В любом случае необходимо принять меры. Наш путь и так лежал к Тревенца-Рич. Но теперь добраться туда – вопрос жизни и смерти.
– Мы сейчас не можем никуда лететь, – возразил Ласлинг.
– Да, и нам еще нужны три-четыре недели, чтобы привести ваш корабль в порядок, – сказала Фура. – Но, как мы уже обсуждали, ничто не мешает «Мстительнице» лететь с приличной скоростью, даже с дедвейтом… – Она сообразила, что бренные останки капитана Верранвелла все еще покоятся на «Веселой кобыле» и его бывшая команда может занервничать из-за неудачно выбранного слова[2]. Фура поспешно улыбнулась, уточняя: – Я к тому, что нам совсем несложно буксировать вас, а заниматься ремонтом можно и в пути. Тиндуф и Паладин уже просчитали маршрут с учетом капризов солнечной погоды: путешествие займет всего семь-восемь недель. Но мы окажемся в пределах досягаемости подметалы задолго до того, как прибудем на Тревенца-Рич.
– И что из этого следует? – спросил Ласлинг.
– Прежде чем нас увидят оттуда, – сказала Фура, – наши корабли должны оказаться далеко друг от друга, двигаясь совершенно разными курсами, чтобы не было и намека на связь между нами.
– Постойте! – Коссел сощурилась с такой силой, будто ей что-то попало в глаз. – Почему в Тревенца-Рич должны отправиться оба корабля? Ведь только у одного на борту есть больной.
– Коссел, это в наших общих интересах. Мы должны позаботиться о нашей подруге Страмбли и об одном пассажире, а вы, поскольку с вами эскадра поступила очень несправедливо, в Тревенца-Рич можете потребовать возмещения ущерба.
Ласлинг заерзал, шевеля культями:
– Ты сказала, что цивилизация небезопасна для нас.
– Поэтому хорошо, что Тревенца-Рич можно назвать очагом цивилизации лишь с большой натяжкой. – Фура взяла пистоль, который лежал на салфетке, как пресс-папье, и постучала им по столу, подчеркивая свои доводы. – Этот веретенообразный мир сильно пострадал в крахе девяносто девятого года, а после Корректировки ему досталось еще сильнее. Банки обошлись с ним отвратительно. И до всех этих событий тамошние жители не очень-то жаловали финансовые учреждения, а теперь и подавно не любят их. Что еще лучше, Тревенца-Рич всегда привечал экипажи частных агентов, предпочитая иметь дело с ними, а не с картелями, работающими на банки. Там не захотят связываться с эскадрой, а вас выслушают с сочувствием. Вас действительно выслушают, вот что я хочу сказать, – внимательнее, чем где-либо еще в Собрании. И как только вы поведаете свою историю, у других миров не будет выбора – им придется учитывать случившееся с вами.
– И мы будем жить долго и счастливо, – ухмыльнулась Коссел.
– Я не говорю, что на этом пути не будет препятствий, – вздохнула Фура, – Но мы с ними разберемся по ходу дела. – Она отпустила пистоль, позволив ему парить над ладонью, и понаблюдала за тем, как незримая сила развернула монету аверсом к Старому Солнцу. Затем снова сжала кругляш в кулаке и улыбнулась собравшимся. – А пока сойдемся хотя бы на том, что в наших общих интересах добраться до Тревенца-Рич.
– Расскажи-ка о пассажире, – попросил Ласлинг.
Один за другим члены команды «Веселой кобылы» ходили посмотреть на Того Самого Щелкуна. Адрана охотно привела бы их всех сразу, но Фура не согласилась принимать в каюте сестер больше одного посетителя зараз, по крайней мере до тех пор, пока не будет твердо уверена в их лояльности.
– Он приехал с нами из Малграсена, – сказала Адрана, положив ладонь на гибернационный ящик. – Там нуждался в срочной эвакуации, потому что нажил врагов – очень серьезных врагов, и не только из соплеменников. Его приютил некто Даркли, раньше покупавший у него кости.
Настала очередь Рутера. Парнишка опустился на колени рядом с ящиком, и Адрана позволила ему осмотреть внешний корпус, включая часть, поврежденную мозаичниками.
– Как он умудрился нажить себе врагов, капитан Несс? Я думал, эти инопланетяне друг с другом неразлейвода.
Этот вопрос в той или иной форме задавали все.
– Мы не успели поговорить обстоятельно, прежде чем он улегся в ящик. Но, вероятно, это связано с тем, как устроен наш мир. Я имею в виду все миры, Собрание целиком. Вероятно, есть и какой-то секрет, связанный с пистолями, но и этим дело не исчерпывается.
– Тогда следует разбудить его и спросить.
Адрана улыбнулась наивности мальчика. Он явно был моложе ее на считаные годы и, возможно, начал карьеру космоплавателя гораздо раньше. Но между ними простиралась бездна житейского опыта, куда более холодная и неодолимая, чем расстояние между мирами. Она успела узнать и переоценить больше, чем этот простодушный ребенок за всю свою жизнь. Она часто задавалась вопросом, каково это – переступить границу между подростковым возрастом и зрелостью. Может, такой скачок от одного полюса опыта к другому сопровождается внезапным разворотом стрелки компаса? Так или иначе, граница была пройдена, однако Адрана это поняла лишь в тот момент, когда Рутер предоставил ей точку отсчета и шкалу, позволяющую измерить свой прогресс в вопросе взросления.
– Мы бы разбудили его, если бы это было так просто, – сказала она, не желая быть слишком суровой с юношей, поскольку знала, как на него повлияла смерть любимого капитана. – Но ящик перешел в автоматический режим гибернации, и мы не можем ускорить процесс или открыть крышку раньше времени. Это было бы слишком рискованно.
– И как долго это будет продолжаться?
– Пока ничего нельзя сказать наверняка. Он с нами три месяца, почти ровно три, и, как мы понимаем, это минимальный интервал сна. Но как долго щелкун пробудет в гибернации, зависит от факторов, совершенно неподвластных нашему контролю. Может, он вообще не проснется.
Рутер расстроился, как будто ему преподнесли подарок в роскошной упаковке, а потом заявили, что разворачивать нельзя.
– Получается, ваш пассажир может провести в этом ящике целую вечность?
– Не думаю, что так будет. На Тревенца-Рич нас ждут его друзья. Они наверняка знают, как разбудить его без осложнений.
– Но тогда говорить с ним будут они, а не вы.
– Да, ты прав… Есть вопросы, которые я хотела бы задать ему сама.
– Я видел один из их кораблей, – с воодушевлением сообщил Рутер. – Вроде это было где-то в окрестностях Хаззарди. Капитан Верранвелл велел всем нам подойти к иллюминатору и посмотреть. Это выглядело… Ой, даже не могу подобрать слова. Совсем не так, как ваш корабль или любой другой обезьяний. Вуга сказал, что он похож на кусок замерзшего дыма; Коссел сравнила с осколком грязного льда с огоньками внутри; а я подумал, что он больше напоминает старый серый зуб. Однако у корабля пришельцев совсем не было парусов. Им не нужны паруса, чтобы плыть, куда захочется.
– Паруса хороши внутри Собрания, – терпеливо объяснила Адрана. – Но они совершенно бесполезны за его пределами – в Пустоши и огромных пропастях между звездами. Когда-то у нас, вероятно, были способы преодолевать эти расстояния, и готова спорить, что вовсе не со скоростью несколько тысяч лиг в час. Возможно, несколько миллионов лиг в час, если такое считалось достаточным. У инопланетян, которые прилетают в Собрание, чтобы вести с нами дела, должны быть корабли, способные перемещаться гораздо быстрее наших.
– Надо расспросить их об этом, – заявил Рутер с таким видом, словно за всю историю человечества никому не приходила в голову подобная мысль.
Адране стало неловко из-за того, что придется умерить его энтузиазм.
– Не думаю, что они захотят поделиться с нами технологией. Существует система, Рутер, и она подходит всем участникам. Мы, обезьяны, обретаемся вокруг Старого Солнца и ведем вполне сносную, хоть и недолгую жизнь. Иногда инопланетяне помогают нам – у них развита медицинская и прочие технологии, – но тщательно контролируют это дело. Мы не остаемся в долгу – у нас есть возможность извлекать пистоли из шарльеров, а инопланетяне не могут или не хотят заниматься этим самостоятельно. Они управляют банками, сняв это бремя с нас, что на первый взгляд кажется проявлением доброты. Им это выгодно: пистоли из шарльеров поступают в банковские хранилища, а что с ними происходит потом – поди знай. Мы решили, что пистоли – хорошая валюта, но инопланетяне явно ценят их намного выше. В этом смысле мы выступаем в роли средства производства. Такова система, и инопланетяне не сделают ничего, что могло бы ей навредить, по крайней мере пока вокруг Старого Солнца существует жизнеспособная цивилизация. В конце концов все закончится – я подразумеваю наше краткое славное Заселение – и инопланетяне либо послужат причиной финала, либо просто не смогут его предотвратить. Сама не знаю, какой вариант мне больше нравится. Приятно думать, что они куда сильнее, чем мы, не так ли?