Ночь в пустыне прохладна, но костер зажгли не для того, чтобы согреться, а потому что с костром не так страшно. Это днем пустыня кажется тихой, когда люди и животные производят столько шума, что заглушают все звуки пустыни. Ночью же много их – непонятных, а оттого устрашающих звуков, негромких, едва слышных. Костер из сухого овечьего навоза почти не дает пламени, но с ним веселее сидеть на самом краю стана и слушать пустыню. К тому же на костре, из чего бы он ни был разведен, можно нагреть воду, бросить в нее пригоршню сушеных трав и медленно, мелкими глоточками, пить бодрящий отвар.
А самое главное – костер виден издалека, даже ночью, при свете звезд и служит превосходным ориентиром для поиска нужного места. Трудно назначить днем встречу, когда народ еще идет и не встал на отдых. Как указать на нужное место, еще не видя стана, а становятся на отдых всякий раз по-другому, соблюдая лишь то, чтобы левиты с Моисеем и Аароном находились в середине лагеря? Разве что сказать: «Приходи на восточный край стана и смотри, где будет в пустыне костер. Увидишь, подойди и скажи: «Мир вам, неспящие». Если ответят тебе: «Не спим мы, потому что сон не приходит к нам», то садись к костру. Если ответят иначе, значит, ты пришел не туда – иди искать своих дальше».
Собравшихся было четырнадцать – по одному еврею от каждого из колен Израилевых, один египтянин, из числа примкнувших к Исходу, и один звероподобный гигант – беглый раб из моавитян, пожелавший свободы настолько, что притворился обратившимся в веру евреев, чтобы уйти вместе с ними. Каждый из собравшихся стоил другого – все они были беспутными бездельниками, завистливыми и недовольными своим положением. Каждый из них в первые дни Исхода, еще до чудесного перехода через море, обратил на себя внимание, к каждому в толпе подошел человек в черной одежде, с закрытым тканью лицом (многие закрывали лица свои от песка) и назначил встречу ночью в уединенном месте. Найти в многолюдном лагере уединенное место нетрудно, надо только углубиться в пустыню шагов на пятьдесят или на сто. Мало ли какая нужда погнала людей в пустыню. Может, не спится им, но и всем остальным, кто спит перед новым переходом, мешать они не хотят, вот и уселись подальше…
Костер, возле которого они собрались, развел моавитянин, которого звали Муло. Он пришел первым и принес навоз, воду, сушеные травы и потрескавшуюся деревянную чашу, которая сейчас переходила из рук в руки.
Это была первая встреча всех собравшихся в одном месте, но никто не спешил знакомиться с остальными и не называл своего имени и не сообщал, к какому колену относится. Только египтянин сообщил, что его зовут Сапху, но никто не поверил в то, что он назвал свое истинное имя. Все, и евреи, и моавитяне, и хетты, знают, насколько лживы египтяне и насколько привыкли они обманывать. Настолько привыкли, что обманывают даже тогда, когда это не приносит им никакой выгоды.
В ожидании того, кто собрал их здесь, пили бодрящий отвар и беседовали, старательно избегая важных тем и всего, что было связано непосредственно с ними.
– Эх, оставил я дома кувшин с медом! – сокрушался тот, что был из колена Иегуды и носил имя Захария. – Большой кувшин с медом! Где взять в пустыне мед?
– Если пчелы делают мед, то его должны делать и какие-нибудь жуки, – сказал Ахаз из колена Иссахарова, принимая из рук Захарии чашу.
– Может, и делают они мед где-то под землей, а мы не знаем, – сказал одноглазый Седекия из колена Эфраимова. – Но что до меня, то я не люблю меда, уж очень он приторный!
– Когда на языке сладко, то и на сердце хорошо! – сказал Енох из колена Гадова. – Сладости надо хорошенько запивать водой, тогда они не будут казаться приторными и доставят удовольствие.
– А еще делают так, – вступил в беседу египтянин Сапху, передавая чашу Еноху. – Берут спелую дыню, разрезают ее вдоль и наливают в каждую половинку меда…
– Так, должно быть, поступают только повара фараона! – перебил его Ифтах из колена Рувимова. – Это же безумное расточительство – лить мед в спелую дыню! Зачем поступать так, если спелая дыня сама на вкус, как мед?
Едва слышно зашуршал песок.
– Змея! – испугался Нахум колена Данова, подбирая вытянутые вперед ноги.
– Это я! – к костру присел человек, одетый в черные одежды, с лицом, закрытым куском черной же материи, и потому не видный в ночи. – Вы что, не знаете, что к костру, разведенному из овечьего дерьма, змея близко не подползает?
Человек говорил так, как говорят простолюдины, растягивая гласные и проглатывая окончания слов. Возможно, что он делал это намеренно, скрывая свою истинную сущность – уж слишком важно для простолюдина он держался.
Пользуясь случаем, Рувим из колена Симеонова, прозванный за свое обжорство Две глотки, осушил чашу до конца, выпив больше, чем ему положено, и швырнул ее на колени Муло-моавитянину.
– Все ли пришли сюда благополучно? – спросил Черный Человек.
– Да, – сказал каждый из четырнадцати.
– Попробовал бы мне помешать кто-нибудь, так я бы свернул ему шею! – добавил моавитянин.
Тщедушный Тадай из колена Вениаминова, сидевший слева от моавитянина, опасливо покосился на него, словно беспокоясь за собственную шею.
– Не надо никого убивать! – строго сказал Черный Человек. – Мы не должны привлекать к себе чужого внимания. Мы – тени, незаметные, неуловимые, ускользающие… А если уж и придется свернуть кому-то шею, то непременно надо зарыть труп в песок, чтобы его не нашли. Будьте осторожны! А теперь к делу. Завтра на рассвете начинайте говорить людям о том, что Моисей вывел их из Египта только для того, чтобы отдать в рабство ассирийцам или кушитам. Египетское рабство было вольготным – люди жили в своих домах, вместе со своими семьями, получали плату за свои труды, наживали какое-то имущество и ходили свободно, как хотели. У ассирийцев же рабы не имеют ничего своего, кроме повязки на теле, служащей для прикрытия срама. Мужчин-рабов ассирийцы содержат отдельно от женщин-рабынь, и не возбраняется хозяевам в любое время утешаться с принадлежащими им рабынями. А кормят они так – насыпают в составленные вместе ладони муки, и это пища на день, ее разводят водой и едят. Если раб сорвет плод с дерева, то они кричат: «Украл! Вор!» и рубят ему правую руку. Вот так поступают с рабами ассирийцы, но кушиты поступают еще хуже, потому что у них в обычае людоедство. Мало того, что они заставляют раба много работать и плохо его кормят, они еще могут съесть его, когда захотят!
Все слушали молча и верили, так убедительно говорил Черный Человек. У некоторых от удивления приоткрылись рты.
– Моисей еще не решил, кому отдаст в рабство народ свой. Он тянет время, выжидая наибольшей выгоды, вот и водит людей без всякой цели по пустыне. А когда сторгуется с ассирийцами или кушитами, то поведет прямо к ним в руки. Придет день, и о египетском рабстве евреи станут вспоминать с сожалением, говоря: «Как хорошо нам жилось в Египте, а мы, неблагодарные, не ценили этого!» Так и скажите людям: «Вы еще пожалеете, но будет поздно жалеть!»
Ему верили, потому что он говорил веско. А еще верили, потому что каждому при первой встрече Черный Человек дал маленький слиток серебра, сказав: «Бери, я же вижу, что ты пребываешь в нужде. Потом дам еще». Серебро, как и золото, сейчас было в большой цене, потому что блуждая по пустыне, никто ничего не наживал, все только тратили. «Кто ты?» – спросил каждый у Черного Человека. «Я – посланец настоящего бога, солнцеликого Ра[13], бога, который не скрывается от людей, а ежедневно является им на небе», – ответил Черный Человек и добавил, что носит плотные черные одежды для того, чтобы скрыть сияние, исходящее от его тела, – знак Ра.
Черному Человеку поверили, да и как не поверить тому, кто бескорыстно наделяет серебром и обещает наделить еще. Как не поверить тому, кто говорит: «Моисей уготовил гибель народу своему, но Ра спасет всех, кто захочет спастись, а особо достойных возвысит и осыплет милостями!» Каждый из четырнадцати хотел возвыситься. Каждый из четырнадцати жаждал милостей с неба. Черный Человек хорошо разбирался в людях и умел выбирать себе подходящих помощников.
– А еще скажите всем, что бог Ра иссушил землю, по которой идет Моисей, и не будет евреям воды, пока они следуют за ним. И пусть знают люди, что великая Исида[14], разгневавшись на то зло, которое евреи под предводительством Моисея причинили ее сыну, божественному фараону Мернептаху, будет чинить евреям всяческие препятствия и беды до тех пор, пока они подчиняются Моисею. И для этого дела богиня избрала вас, потому что увидела, что вы достойные из достойнейших…
Где-то в отдалении пронзительно завыли шакалы, и их рыдающий вой хлестнул по ушам, вселяя в души страх. Казалось, что то кричит сам Анубис, судья Царства мертвых. Кто-то поежился, кто-то вздрогнул, а трусливый Шимон из колена Иудина не смог сдержать крика.
– Ра обратил на вас свой сияющий взор! – продолжал Черный Человек. – Исида избрала вас! Радуйтесь! Когда мы благополучно вернемся в Египет, владыка наш фараон приблизит вас к себе и половина из вас будет стоять по правую руку от него, а половина по левую, впереди всех сановников и жрецов, и они станут завидовать вам!
Глаза доверчивых слушателей загорелись алчной надеждой. «Глупцы, – с презрением подумал Черный Человек. – Разве вам стоять возле божественного трона? Вы, смердящие шакалы, недостойны даже лизать подошвы сандалий ничтожнейшего из слуг фараоновых. Это меня приблизит владыка наш фараон. Меня, а не вас!»
У Тадая из колена Вениаминова свисала из носа огромная сопля, но он этого не замечал. Сапху закатил глаза и расплылся в улыбке – не иначе как уже видел себя возле фараонова трона. Эхуд из колена Манассиина, раскачивался взад-вперед и что-то мычал. Иоил из колена Асирова толкнул локтем в бок Захарию из колена Иегуды. Седекия из колена Эфраимова простерся ниц перед Черным Человеком и бормотал что-то бессвязное.
Вой шакалов оборвался так же внезапно, как и начался.
Черный Человек дважды хлопнул в ладоши, привлекая внимание своих собеседников. На руках у него были перчатки из тонкой материи, тоже черные, подобные тем, что надевают жрецы бога Тота[15] перед тем, как взять в руки небесный камень, в котором заключена божественная мудрость. Камень упал с неба, его касались руки Тота и Ра, поэтому обычным людям нельзя осквернять его своим прикосновением.
– Исида повелевает вам завтрашней ночью продырявить все бурдюки, до которых вы сможете добраться и перебить или опрокинуть все сосуды с водой. За это вы приобретете ее расположение, а я дам вам вдвое больше серебра, чем давал. Послезавтра после полуночи снова соберемся у восточного края лагеря…
Черный Человек посмотрел на моавитянина и приказал:
– Позаботься опять о костре.
Гигант молча кивнул.
Шакалы завыли снова.
– Слуги Анубиса придут за тем, кто не выполнит повеления Исиды, еще до наступления темноты и уволокут в царство мертвых! – пригрозил Черный Человек, немного повышая голос. – Неверным не будет пощады!
Египтянин Сапху со страху обмочился, но этого никто не заметил. Черный Человек уже ушел, а подельникам Сапху было не до него.