«Перемены трудны в начале, запутанны в середине и прекрасны в конце.»
Мы сидели с Амираном на нашем зеленом холме, наслаждаясь всей красотой напоследок перед дальней дорогой.
– Дарико, когда мы теперь вернемся еще сюда на эту гору?
– Не знаю, так время летит! Мне и радостно, и грустно одновременно. Амиран обнял меня.
– Дарико, ты не о чем не жалеешь?
Улыбнувшись, я посмотрела на него.
– Нет! Я счастлива, впереди ждет неизведанный путь, только твой и мой.
Я поцеловала Амирана. Он поцеловал мою руку и прижал к своим губам.
– Дарико, я люблю тебя безумно.
– Я тебя тоже очень люблю.
– Знаешь, я понял одну важную вещь. Всегда нужно признаваться в любви тому, кого любишь, каждый день, тогда этой любви будет много.
Я повернулась к Амирану и стала пристально смотреть в его голубые глаза.
– Амиран, я люблю землю по которой ступают твои ноги и воздух которым ты дышишь, люблю как ты ко мне прикасаешься, и все то, что ты делаешь, каждое слово, которое ты мне говоришь.
– Хм… о как! Хорошо!
Амиран взял меня за руку, мы встали.
– Дарико, я люблю тебя всей душой и всегда тебя любил, и я должен тебе в кое чем признаться. Я тогда врал тебе, помнишь когда мы строили убежище от пиратов, я тебе говорил что люблю дочку папиного друга, так вот я тогда уже любил тебя и говорил о тебе в тот момент! Помнишь мое четырнадцатилетие? И я не пригласил тебя на свой день рождения, знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что видел, как ты за руку шла с Вахой на наш с тобой холм. Я тебя всегда любил и даже тогда, когда мы ссорились.
– Амиран, у Вахи тогда мама умерла, мне нужно было его отвлечь. Сколько страданий было у тебя, почему ты тогда так долго молчал?
Я обняла его крепко.
– Я боялся, боялся что ты не ответишь взаимно. Вот и ждал того самого момента.
– А если бы меня замуж выдали?
– На все воля Бога.
– Давай дадим слово всегда говорить все и обо всем сразу, а не через десятилетия.
Амиран рассмеялся.
– Я обещаю! Ну что, дорогая, нам пора в путь под названием «Жизнь»! Ты готова?
– О, да, месье.
– Дарико, ты мне доверяешь?
– О, да, месье!
Амиран взял крепко мою руку и мы пошли спускаться с холма до дома.
– Дарико, давай я тебе нарву цветов?
– О нет, Амиран не стоит!
– Почему? Они тебе не нравятся?
– Почему, цветы великолепны.
– Почему же ты не хочешь, чтоб я тебе их нарвал, это же так романтично!
– Потому что цветы живые и если ты их сорвешь, они умрут. Зачем мне труппы цветов, это совсем не романтично.
– Ахаха! – Амиран рассмеялся.
– Почему ты смеешься?
– Вот это заключение, потрясающе! Но ты же яблоко кушаешь?
– Да!
Нахмурив брови, я поняла что он сейчас начнет философствовать, теперь это надолго.
– Так, получается яблоко тоже мертвое, и мясо в твоей тарелке.
– Это другое! Да и яблоко живет долго, когда его сорвали, мы его едим живым.
– О боже, Дарико, какая ты жестокая и тебе не жаль бедняжку?
– Ну, все!
Я побежала за Амираном, он смеялся и убегал от меня по полю.
Когда мы зашли во двор, мама с сестрой плакали, отец их успокаивал. Я очень испугалась и подбежала к ним.
– Отец, матушка, что – то случилось? Мама, почему ты плачешь?
– Турки в Грузии, мужчин собирают на оборону.
– Как?! – я обняла родителей.
– О боже, нет. Я думаю, все будет хорошо и волноваться не стоит, да, пап?
Мне было жутко страшно, и я хотела, чтоб отец улыбнулся и сказал: «Да, детка!». Но отец только посмотрел на меня молча и поцеловал меня в голову. Во двор зашел мужчина лет пятидесяти, худощавого телосложения.
– Петро! Мир вашему дому!
Отец и мужчина обнялись и пожали друг другу руки.
– Иван, и тебе мира над головой! Дети, Амиран, Дарико, это мой товарищ, он вас увезет до станции.
Я подбежала к отцу и обняла его.
– Отец, прошу тебя, позволь нам остаться, я не смогу оставить тут вас одних.
– Дарико, я принял решение и ты уедешь вместе с Амираном.
В мое сердце словно кол забили, я и вздохнуть не могла. В одно мгновенье у меня вдруг перед глазами промелькнула вся моя жизнь в этом прекрасном, родном доме. Меня обняла мама и стала успокаивать.
– Доченька, не плачь, ты нам главное пиши. За нас не переживай, мы уедем к тете Нино в горы.
– Мама, а если с вами что-то случится, как я буду с этим жить?
– Все с нами будет хорошо. Надо чтоб Амиран быстрей уезжал из города, иначе его заберут воевать.
Отец подошел к Амирану, взяв его за плечи.
– Сынок, увези скорей Дарико, прошу тебя. И обещай ее сберечь, хорошо?
– Я готов воевать за родину, я не боюсь. Получается, я сбегаю как трус?
– Война она жестока, сынок, оттуда, как правило, уже не возвращаются, а если и возвращаются, то инвалиды как психически, так и физически. А ты нужен Дарико.
– Ну а как же долг перед родиной?
– Перед какой родиной? Твой долг сохранить семью и вашего будущего ребенка.
– Что? Какой ребенок? – Амиран с растерянностью и удивлением смотрел на моего отца.
– Дарико беременна.
– Как беременна? Она мне… – Амиран повернулся ко мне, стоял как вкопанный, смотрел на меня. После чего резко подошел ко мне, взял меня за руку и потащил, крича напоследок:
– Хорошо, сейчас мы сходим к моим родителям, попрощаемся и поедем.
– Не мешкая, давайте быстрей.
– Амиран, нет… прошу тебя, прошу вас… не отсылайте меня…. – из моих глаз градом лились слезы.
– Дарико, пошли, у нас мало времени.
Он тянул меня за собой.
– Амиран, прошу тебя, давай останемся дома, я умоляю тебя. Я хочу быть рядом с ними.
Амиран вел меня молча, он был таким грубым и жестким, я его ни разу таким не видела, он мне казался чужим. Мне вдруг стало плохо и меня стошнило.
– Дарико, что с тобой?
Он достал платок из кармана и стал мне вытирать лицо. Я облокотилась о забор…
– Амиран…. – и продолжала всхлипывать.
– Что с тобой, дорогая? – он обнял меня, приложив мою голову к своей груди и нежно проводя пальцами по моим волосам. Я не знала на тот момент, что Марьям рассказала все родителям, а родители Амирану, что я беременна. Но я боялась ему сказать об этом. Ведь у нас были планы на эту жизнь и уж точно планов на детей у нас не было пока.
– Все, мне лучше, я переволновалась очень.
Он обнял, меня прижал к себе.
– Амиран, давай останемся?
– Дарико, это не обсуждается, пошли!
Мы зашли во двор к родителям Амирана. К нам выбежала матушка Амирана, она нас обняла, поцеловала.
– Амиран, сынок, уезжайте сейчас немедленно.
– Да, матушка, нас уже ждут, мы пришли попрощаться с вами. Где отец?
– Он в мастерской, сейчас я его позову.
Матушка только пошла, как из мастерской вышел отец Амирана. Он был очень добрым человеком и у него были золотые руки. Его все знали у нас как отменного столярного творца. Он и Амирана научил этому мастерству.
– Отец, мы уезжаем.
Отец обнял сына,
– Я знаю, мы разговаривали с Петро. Береги Дарико и себя, за нас с матерью не беспокойся.
Мы все обнялись.
– Пишите нам, хорошо?
– Да, мама, как доберемся, я сразу напишу.
– Все, счастливого вам пути!
Амиран взял меня за руку и мы поторопились домой за вещами.
Когда мы вернулись в мой родной дом, возле машины стояли отец со своим товарищем.
– Амиран, все чемоданы в машине.
Отец подошел к Амирану, достал из кармана сверток.
– Амиран, вот деньги и тут номер телефона Нико, он вам поможет с жильем в Петербурге.
Амиран взял сверток и положил его в карман.
– Дарико, прощайся с сестрой и матерью и в путь.
За ворота вышла мама с Марием. Я бросилась к маме, прижалась к ней так сильно, чтоб почувствовать на прощанье ее запах, ее нежные руки.
– Мама, родная моя, я не хочу уезжать.
Мама обняла меня и как в детстве нежно гладила своей теплой нежной рукой по спине и по волосам.
– Дарико, детка, я люблю тебя! Береги себя и пиши письма..
Мама заплакала, отчего мне стало еще больнее. Я смотрела в глаза матери так, будто в последний раз. К нам бросилась в объятья Марием.
– Сестренка любимая, обещай, что ты приедешь к нам?
– Хорошо, только береги себя!
Амиран подошел ко мне, взял за плечи.
– Дарико, нам пора.
– Нет, Амиран, оставь меня, прошу тебя!
Подошел отец и крепко обнял меня, я его била по спине крича.
– Почему ты так жесток ко мне? Отец, скажи?
Он меня гладил, еще сильнее прижимая и я его обняла крепко. Он взял мое лицо в свое большие ладони и со слезами на глазах, сказал:
– Дочка, обещай, что сбережешь себя? Я люблю тебя, моя девочка! – Папа, я тебя тоже люблю!
– Давай, нужно ехать! Амиран, сынок, – к нам подошел Амиран, взял меня за плечи и руки.
– Дарико, пошли.
Я шла к машине ничего не понимая, только жгучая давящая боль. В мыслях было одно: а что, если я их больше не увижу, не обниму и не услышу их голосов. Когда мы сели в машину, отец сразу пошел за ворота в дом и когда открыл ворота, наша машина тронулась, а и из ворот выбежал Бичеко.
– Бичеко, малыш мой…
Он бежал, лаял, пытаясь догнать нашу машину и отдалялся, все дальше и дальше, пока не превратился в моем взоре в маленькую точку. В этот момент я вспомнила папины слова про падение с лошади. Вот оно мое первое болезненное падение.