Сегодня вы начинаете что-то, чего еще не знаете. Поэтому правильно начинать, прося Бога, чтобы Он помог нам, потому что это путь, которого мы не знаем. В самом деле, этого нового вы можете смутно желать, но такого желания не хватит, поэтому следует просить, чтобы это желание было просвещено и удовлетворено. Но если вы не знаете этого пути, если вы не знаете того, что начинается в вашей жизни, почему вы начинаете? Если вы не знаете этого пути, почему вы начинаете идти по нему?
Потому что того, что я видел до сих пор, хватает, чтобы начать[1].
По-моему, это очень правильный и разумный ответ, но, может быть, он мог бы быть описан более ясными словами, еще более формально сознательными. То, что он сказал, может означать: «Произошло что-то, отчего я почувствовал, что могу начать». И, по-моему, ответ именно таков: это его же ответ, но упрощенный. Мы начинаем что-то, чего не знаем. Почему мы начинаем? Потому что произошло что-то, отчего мы чувствуем, что можем начать.
Что же произошло? Для меня, как вы знаете, сыграл большую роль мой преподаватель в пятом классе начальной школы, командир народного ополчения, который предрек мне быть кардиналом. Подходит к моей парте, – а я сидел за первой партой, – и говорит мне: «Слушай, а ты умный, если ты пойдешь в семинарию, сделаешь карьеру священника, тебя сделают кардиналом!» Так зародилась во мне причина этого пути (конечно, не из цели стать кардиналом, я тогда даже не знал, что это такое).
Бог иногда подшучивает над нами, вот и в тот раз Он уж, конечно, пошутил: мой бедный отец был ярым и воинствующим социалистом, моя мать, благочестивая женщина из народа, была счастлива, хотя и с некоторой долей сомнения, но я настойчиво хотел идти. Я никогда об этом не думал: я даже не посещал воскресную школу!
Так с каждым из нас что-то произошло: некая встреча. Слово «встреча» имеет наиболее общее значение, и поэтому его можно использовать во всех случаях, потому что и с моим преподавателем Фоссатаро в пятом классе начальной школы у меня произошла встреча: я был рядом с ним весь тот год, а под конец года случилась встреча. У каждого из вас произошла встреча, что-то, отчего вы сказали: «Начну». Это «что-то» может быть крик отца Джорджо, пример вашего друга или подруги, пришедшая в голову мысль, но не просто мысль – реакция на какое-то событие, хорошее или плохое, касающееся смерти или жизни, радости или страдания.
Вы не согласны, что из вас, находящихся здесь, нет никого, с кем не произошло бы чего-то, отчего вы сказали: «Начну»? Что-то… поэтому, хоть и не зная, о чем пойдет речь, хоть и не зная пути, вы начали идти по нему. Даже потому, что – и это надо признать – это общая норма: прежде, чем познать, чтобы познать, нужно начать.
Однако здесь речь идет не о любопытстве и даже не о каком-нибудь научном исследовании. Речь идет о посвящении жизни, об обязательстве на всю жизнь, и поэтому не может идти речи о гипотезе: «А вдруг…» Речь идет о чем-то большем, нежели «а вдруг…», речь идет о чем-то убедительном, это как предчувствие убеждение. Как будто ты понимаешь, что там внутри должно быть, есть что-то хорошее, правильное, есть свершение, которое надо найти, есть ощущение этого, даже если человек не может указать этому причины. И поэтому человек начинает, решает начать. Не из любопытства, не ради исследования, пусть даже научного, не по принципу «а вдруг…», но потому, что там, внутри, должна быть суть, она должна там быть.
Представьте, я помню 2 октября того года… Учитель говорил мне об этом в начале июня или в конце мая, и 2 октября того 1933 года (подумайте, в каком уголке сердца Бога находились вы) я собрал чемоданы и чемоданчики и со своей бедной мамой поехал в семинарию. Кто бы мог подумать в тот вечер, в том огромном помещении, в котором нас было 150 человек, спор моей мамы с мамой моего соседа, какое одеяло лучше положить – толстое или тонкое. «В начале октября еще тепло», – говорит другая, а моя мама говорит: «Нет, по-моему (и права была моя мама!), уже сейчас прохладно». Тогда она положила мне одеяло потолще: хорошо, что она положила мне одеяло потолще! Вечером мы собрались все вместе и мне захотелось плакать, я уже совсем не помню, плакал я или не плакал. По прошествии лет да, я плакал, когда уехал из дома и мне было на пять лет больше. Подумать только, что в тот день началось все, что произошло в дальнейшем…
Жизнь совсем не наша. Нет, неправильно, не пишите! Жизнь наша, но ее наполнение, ее развертывание не наше, то, из чего сделана наша жизнь, не наше. Жизнь твоя, но то, из чего она сделана, не твое. Не ты приказываешь завтрашнему дню, каким ему быть; с тобой может случиться что угодно. Как в тот год: у меня был друг, к которому я был очень привязан, из одной из деревень с озера Маджоре, я до сих пор помню, что его звали Эдо, Эдо Мальнати (нам было по десять лет), – он умер, он неожиданно заболел, скоротечный туберкулез легких, и умер через месяц. Жизнь моя, я тогда не мог рассуждать так, но человек это чувствует, даже не рассуждая таким образом. Так и вы начинаете этот путь, не рассуждая, почему и как, но чувствуя, чувствуя в этом пути что-то для себя.
В этом смысле жест, который вы совершаете, не имеет гипотетического значения «а вдруг…», он полностью разумен, поскольку то, что, как вы понимаете, должно в нем быть, глубинно соответствует существованию вашего сердца, жажде и голоду вашего сердца, судьбе жизни. И поэтому связывает вас, то, что начинается здесь, связывает вас с последним пристанищем, на котором вы остановите свой корабль, когда придет час, но кроме того, связывает вас и со всем миром, в который вы будете проникать все глубже с каждым днем, потому что отличительной чертой этого пути является необходимость проникать глубже в отношения с людьми, со всеми теми людьми, которых вы видите: сначала с ближними, а потом, через этих ближних, с ближними к ближним, и потом с ближними к ближним ближних, и так вы расширяете круг, расширяете круг и приходите к целому миру. Это объятие мира, страсть ради мира.
В общем, то, из-за чего вы начинаете, не гипотетично именно потому, что вы вовлекаете свою жизнь, вы задействуете свою жизнь, а жизнь может быть задействована только в то, в чем вы предугадываете, предчувствуете ответ на желание жизни: жизнь создана для счастья. Идя по этому пути, по мере того, как вы будете проходить по этому пути, вы должны будете найти, вскрыть, понять то, ради чего именно создана ваша жизнь. И поэтому начинание разумно, разумно все, что соответствует желанию жизни.
К сожалению, есть многие из вас, кто даже не читал первую книгу Школы общины[2], а ведь именно Школа общины[3] воспитала нас, должна была воспитать и приготовить нас к этому шагу. Школа общины существует не для тех, кто имеет призвание к целомудрию, но нет ничего, что лучше приготовляет к пути по призванию к целомудрию, чем Школа общины.
Разумно, что вы сегодня начали, потому что произошло что-то, что заставило вас предугадать, что потребность вашего сердца: потребность сердца в счастье, справедливости, истине и красоте – найдет ответ на этом пути. И разумность – это ответ на потребность сердца. Когда что-то является разумным? Когда соответствует потребностям вашего сердца. Поэтому, если на этом пути вы почувствовали, что можете найти ответ на потребности вашего сердца, пойти по этому пути разумно, даже если вы его еще не знаете.
Сегодня мы как будто сажаем в землю семя; семя в земле смешивается с другими частицами земли: семя кажется частицей земли. Положите семя в землю, присыпьте его и через три дня пойдите посмотрите, вы не отличите его от земли, которая вокруг него, потому что оно как частица земли. Так и сегодняшний день – это такой же день, как и остальные, даже немного тяжелее, чем остальные дни… Такой же, как и остальные дни, но это как семя в земле. По мере того, как мы будем развивать то, что сегодня начинаем говорить друг другу, вы будете замечать, как что-то растет, и это уже не камушек, а растение, у чего вырастает сначала два листочка, потом четыре, потом еще больше, и, может быть, это огромное растение; тому, что растет, суждено стать огромным растением.
Какая нужна смелость, чтобы поддерживать в людях надежду! Потому что то, что они начинают, они начинают искренно; вы начинаете искренно, с некоторым осадком paresse, с некоторым осадком лени, но вы начинаете это искренно. Но какая нужна смелость, чтобы поддерживать развитие этой надежды, этого ожидания!
Я очень хорошо представлял себе, что я должен сказать, но я сбился с толку, запутался, потому что я как будто хочу вести вас, как мать, которая берет за руку ребенка и заставляет его сделать шаг. Мне хотелось бы вести вас шаг за шагом, один шаг за другим, так, чтобы второй шаг был сделан увереннее, чем первый, третий увереннее, чем второй, четвертый увереннее, чем третий… но такую прогрессию трудно сохранить.
Но все-таки первый шаг мы совершили; каков этот первый шаг? Разумность того, чтобы находиться здесь. Разумно, что вы пришли сюда. Почему это разумно? Мы называем разумным то, что соответствует потребностям сердца. Потребности сердца – это в конечном и глубинном счете потребности в счастье, в свершении и счастье, в совершенстве и счастье, потребность в судьбе, ради которой мы сотворены. Произошло что-то, отчего мы сказали (не произнеся этого!), мы почувствовали, что судьба, ради которой сотворено сердце, потребности сердца, самые истинные потребности жизни на этом пути могут найти ответ; это соответствие есть на этом пути. Поэтому разумно было сказать: «Я прошу войти в Memores Domini»[4]. Разумно, что вы вышли сегодня из своего дома, где могли поспать на три часа больше (я говорю поспать, потому что это мой идеал!..), да, вы вышли из своего дома и потрудились приехать сюда, вы совершили труд, чтобы приехать сюда, и сейчас совершаете труд, чтобы заниматься делами, интересоваться тем, к чему вы привыкли уже раньше – например, на собраниях проверки[5] или в общей молитве… Но это тяжелее, чем пойти смотреть футбольный матч, например, на Сан Сиро или, еще лучше, сидеть дома в кресле и смотреть матч по телевизору.