Остаток дня для Джейд – сплошь расплывшееся пятно. Она вроде бы движется с нормальной скоростью, но все остальные в коридорах, классах и кафетерии – сверхскоростные муравьи. Либо так, либо ползает она, увязнув в сиропе.
На седьмом уроке, наверное, устав преподавать одно и то же – историю шошонов и орегонской тропы, горных выработок и Утонувшего Города, – мистер Холмс показывает им видео, снятое со сверхлегкого самолетика, на котором он круглый год летает по окрестностям и иногда приземляется на школьной парковке, хотя его дом – всего в трех кварталах от школы.
Законы о полетах на озеро Индиан пока не распространяются, хотя ждать недолго, говорит он с печальными нотками в голосе, значит, он может порхать над Терра Новой, если ветер не слишком сильный, и сообщать о ходе строительства. Возможно, поэтому ему и пришло в голову построить самолетик – перед выходом на пенсию он прямо-таки зациклился на Терра Нове. Сверхлегкий самолетик – это очень круто, думает Джейд, эдакая небесная тележка. И как мистер Холмс до сих пор не свернул себе шею?
Недавно к раме он прикрепил школьную видеокамеру – теперь долго ждать аварии не придется. Мистер Холмс заставляет самолетик накренять матерчатые крылья так и эдак, чтобы подобрать угол для съемки, сделать общий план – лучший способ врезаться во флагшток, в дерево, высокий кирпичный бок аптеки, а то и просто в твердую водную гладь.
Сам он любит говорить, что все мы рано или поздно становимся историей. И если Джейд права и в городе наконец-то появилась последняя девушка, если Лета Мондрагон, сидящая впереди через два ряда, и есть она – тогда вот-вот нагрянет слэшер и жизнь в этих краях скоро не будет стоить и ломаного гроша. И человеческие внутренности поползут наружу.
Джейд с трудом сдерживает улыбку. Лучший подарок на выпускной!
Конечно, нельзя знать наверняка. Возможно, она просто выдает желаемое за действительное. Когда на тебе очки-консервы слэшера, считай, ты уже погрузилась в слэшер.
Нужно доказательство – вот, цикл слэшера начался. Проявляется оно всегда одинаково: случайную парочку – оба, как правило, полуголые – находят со вспоротыми животами. Кровавое жертвоприношение, ритуал – и пошло-поехало.
На кого же падет выбор?
Джейд оглядывает класс – нет ли предвестников гибели? Бутылка, в которой плещется не вода, а что-то явно тяжелее и крепче (есть); сообщение в телефоне – там-то и там-то будет крутая вечеринка (есть); пара зрачков, расширенных куда больше нормы (есть, есть и еще раз есть); из бумажника или сумочки торчит фиолетовый уголок обертки от презерватива (уже порвана, но все равно: есть).
Будет ли это наказанием выпускникам за давно забытую выходку с участием их родителей? Или кто-то вторгнется извне, разбудит что-то, чему давно положено спать? Если извне, свою роль может сыграть Кровавый Лагерь – ужасы такого рода накрепко связаны с черно-белым прошлым. Если слэшер объявится из-за того, что в прошлом натворили родители и сознают свой проступок, то слэшер и последняя девушка схлестнутся на месте первоначальной выходки, то есть, скорее всего, на озере. Подойдет любой из вариантов.
Джейд расплывается в улыбке.
– Мисс Дэниэлс? – Голос учителя возвращает ее в класс.
– Смотрю я, смотрю. – Джейд вроде и правда смотрит. На встроенном телеэкране, к которому мистер Холмс подключил видеокамеру, он только что пролетел над противоположным берегом озера Индиан, просвистел над верхушками сосен примерно в четверти мили к северу от Терра Новы.
– Сейчас-сейчас! – обещает он первым рядам и резко жмет на кнопку паузы, когда лес заканчивается. – Предупреждаю, – с озорным блеском в глазах объявляет он, поворачиваясь к классу, – вегетарианцы, приготовьтесь, сейчас вас вырвет сельдереем и свеклой, которые вы ели на обед.
Мистер Холмс твердит, что не ел бы коров, не будь они из мяса, – шутка довольно плоская, но есть в ней что-то грустное и подкупающее.
– Скорее длинным огурцом, верно, Эмбс? – прозрачно намекает во весь голос Ли Скэнлон, и Эмбер Уэйн сзади пинает его стул.
– Вот-вот-вот! – восклицает мистер Холмс и замедляет воспроизведение, вновь и вновь нажимая на паузу, по кусочкам продвигая свой полет. Похоже на слайд-шоу, думает Джейд и устраивается поудобнее – что такого он увидел во время последнего большого путешествия над озером?
За первой партой Тиффани Кениг, ближе всего к экрану, ойкает, закрывает лицо и отворачивается. Мистер Холмс улыбается, неторопливо нажимая кнопку паузы.
На высоком покатом лугу, сразу за поднявшимися к небу деревьями, прямо на берегу, шеренгой лежат десять или двадцать мертвых лосей – ноги и головы вывернуты и поджаты каким-то невероятным образом.
Джейд подается вперед – на пустынном лугу отчетливо видна настоящая и невероятная боль. Какой-нибудь выходец с того света из фильма «Фунт плоти» получил свою порцию мяса, но одной дело явно не обошлось.
Бэннер Томпкинс подходит к экрану, еще два футболиста вдруг тоже проявляют внезапный интерес к уроку истории. Раньше такого не случалось.
– Что… кто это сделал? – восклицает Лета, и все головы поворачиваются к ней.
Она не отводит взгляд, но боль в голосе, на лице готова пролиться слезами. Ей жаль бедных, невинных животных.
– Такая трагедия, – поддакивает Бэннер, настраиваясь на ее волну.
– Начинается, – фыркает Джейд, и Бэннер оборачивается, скалит зубы в ухмылке, которая, ясное дело, означает: «Цыц, я почти залез к ней в трусики».
Знал бы, с кем имеет дело.
– Кто это сделал, вот вопрос? – повторяет Холмс, пока изображение подрагивает на паузе. – Отверстий от пуль или стрел не видно, никаких отверстий нет.
– Бобровая лихорадка, – отвечает Ли, и Бэннер хлопает его по ладони растопыренной пятерней, а девочки прыскают от смеха.
– Лямблиоз, – поправляет мистер Холмс, будто обдумывая такую возможность. – Но разве четырехкамерный желудок лося не справился бы с большинством паразитов? Тем более что желудков девятнадцать – и все оплошали одновременно?
– Гризли, – объявляет Бэннер и, словно вопрос решен, садится на свое место.
Мистер Холмс медленно поворачивается на пятке правого мокасина, а левый скользит по полу, замедляя движение, – и вдруг останавливается как вкопанный. Джейд всегда ценила этот маневр, хотя никогда учителю не скажет.
– Возможно, мистер Томпкинс недалек от истины, – говорит учитель. – Видите, как сломана шея животного? Что за зверь может похвастать такой силой?
– Медведь? – спрашивает Лета, протягивая ниточку между словами «медведь» и «гризли».
– Оо, боже! – картинно стонет Эмбер, прикрывая распахнутый в изумлении рот изящными пальчиками.
– На той стороне озера, мисс Мондрагон, действительно водятся дикие звери, – сообщает Лете мистер Холмс. – Жизнь в бывшем национальном заповеднике полна опасностей.
– А можно… убрать? – умоляет Тиффани Кей, делая круговое движение вперед – промотайте, пожалуйста.
Учитель усмехается и позволяет самолетику пронестись мимо поляны с мертвыми лосями, затем накреняет его высоко над лесом и выруливает обратно, в сторону Пруфрока.
– Погодите! – просит Лета, приподнимаясь с места.
Мистер Холмс жмет клавишу паузы, и Джейд понимает, как много пропустила: мало того, что за последние два месяца дома Терра Новы нарастили обшивку поверх деревянных каркасов, к ним уже проложили подъездные дорожки, выдолбили в скале какие-то невероятные бассейны и пруды, а к берегу пристегнули настоящий причал.
К причалу привязана, а может, еще и на якоре стоит – на крутом берегу Плезант Вэлли довольно глубоко – яхта, какие Джейд видела только в кино. В фильмах про наркобаронов.
Как ее сюда притащили? Подрядили эскадру грузовых вертолетов? Или тягачей, что перевозят негабаритные грузы?
– Аа, Тиара. – В голосе Леты звучит не столько гордость, сколько… поражение?
Видимо, Тиара – сногсшибательная белокожая блондинка, загорающая в бикини на одной из многочисленных палуб яхты. Прямиком из фильма «Лагерь чирлидерш» – идеальный объект для ненависти.
– Сестра? – с надеждой спрашивает Бэннер.
– Мачеха. – В голосе Леты нет злобы, хотя и благожелательность, на вкус Джейд, несколько напускная. Первое слабое звено в ее броне, с другой стороны, образу последней девушки это лишь на руку. Ведь у героини, прежде чем ее затянет водоворот слэшера, должна быть некая проблема в прошлом. Вот вам пример, мистер Холмс: в «Крике» у Сидни эта проблема – смерть матери. В «Городской легенде» Натали страдает, потому что невольно стала причиной смерти другого человека.
Наверное, проблема Леты – статусная жена отца, которую она должна считать мамой. Либо это, либо – что-то случилось с ее настоящей мамой, при том что папа быстро нашел замену, да еще такую, которая тянет на старшую сестру. Может, Тиара уже была на очереди? И мама Леты умерла при загадочных обстоятельствах?
Джейд смотрит на свои колени, пряча глаза.
– Дальше, дальше, – просит Эмбер мистера Холмса, чтобы Тиара не раздражала класс своим бикини, и, разумеется, мистер Холмс проматывает запись вперед, жмет на кнопку паузы, и кадр застывает на его грешной левой руке, с сигаретой между пальцами, – всем известно, что он обещал жене завязать с куревом раз и навсегда. Весь Пруфрок буквально усыпан его окурками, которые падают с неба. Конечно, окурков в Пруфроке и без него хватает, но все-таки.
Старый пес.
Джейд проникается к учителю еще большим уважением. Не важно, что тот не способен убрать с экрана компрометирующий его кадр. Зато он выпроваживает их до звонка. Джейд выходит на парковочную стоянку, на ходу разматывая марлевую повязку, и направляется к зданию начальной школы. Это не ее обычный маршрут, но склад с одеждой находится именно там: ей нужен новый комбинезон.
Она прощается с повязкой, наблюдает, как марля танцует на ветру, словно длинный тощий призрак, как уносится все выше и выше.
Джейд проскальзывает через черный ход, находит склад с первой попытки – как-никак, в этой школе она проучилась шесть лет. Выбирает подержанный комбинезон почище, влезает в него, подтягивает плечи, продевает руки в рукава. Комбинезон великоват, пропитался чужим запахом, но какая разница? По крайней мере молния работает.
С помощью сережек а-ля «Театр боли» она прикалывает к груди нашивку со своим именем, поверх дырочек от ниток, которые оставила другая невезучая душа.
– Игра начинается! – Джейд заправляет волосы за шиворот, чтобы не болтались, хотя они и так короткие, и видит сквозь открытую дверь стойку для карточек табельного учета, реликвию аналоговых времен. Уборщиком здесь работает приставучий Фарма, и на зарядке стоит его телефон.
Тут Джейд вспоминает про загадочный телефон в заднем кармане, тихонько снимает с зарядного шнура телефон Фармы и ставит на зарядку этот розовый.
Три минуты кажутся вечностью. Джейд нетерпеливо топает ногой, и наконец телефон оживает. Через пять минут Джейд пытается отгадать пароль. Цифры, соответствующие имени СВЕН – шесть-два-три-пять, мимо, как и один-два-три-четыре, четыре-три-два-один, пароль в форме геометрической фигуры – квадрат и ромб, в обе стороны – не то. Она готова плюнуть и отказаться от затеи, выйти на улицу и проверить телефон на прочность, но потом берет свой телефон, открывает последний звонок, который с иностранного номера, нажимает повтор, готовая повесить трубку – еще не хватало, чтобы на нее повесили международный звонок.
Чужой телефон не звонит. Оно и понятно. Укажешь в качестве контакта на случай «если вы нашли» номер потерянного телефона, считай, потерял его навсегда.
Джейд садится на табурет и большими пальцами начинает вбивать случайные коды один за другим, как вдруг понимает, что она не одна – позади нее кто-то маячит, издавая отчетливый едкий запах, сдобренным… неужели слэшер?
– Хочешь меня до инфаркта довести, чувак? – восклицает Джейд.
Фарма делает шаг вперед, у него такой же комбинезон, как у нее. До этой минуты, включая все ночи, которые приятель отца провел в отключке на диване, футах в пятнадцати от ее кровати, она всегда избегала оставаться с ним наедине в замкнутом помещении.
– Так не получится, Рыжая.
От него пахнет мятой, что как-то не вяжется с его обликом.
– Забыла код, – бормочет Джейд. – Все обычные уже перепробовала.
– И решила удвоить усилия.
Фарма намекает, что у нее в руках – два телефона. Неторопливо облизывается, наверное, чтобы губа не треснула от его привычной похотливой ухмылочки – куда же без нее?
– Знаешь, – говорит Джейд, перезагружая телефон, – скоро Харди кинется искать подозреваемых… в том, что скоро начнется. Ты можешь запросто возглавить список, так что позаботься об алиби.
– Я даже знаком с ней не был, ваша честь, – кривляется Фарма, поднимая вверх пальцы на манер бойскаута, потом наклоняется вперед и вульгарно нюхает средний палец.
– Ах да, вспомнила. Я с тобой больше не разговариваю!
Фарма протягивает левую руку и нетерпеливо щелкает пальцами.
– Зачем тебе?
– Кажется, она с ним не разговаривает, – поддевает ее Фарма, и Джейд остается либо отдать телефон, либо продолжать разговор. – Не поверишь, сколько их в наших краях теряется. – Он роется в груде неотремонтированных компьютеров и вытаскивает один исправный. – Я их взламываю, стираю содержимое, прошиваю заново и сдаю по сто пятьдесят за штуку, раз-два – и дело в шляпе.
– Я не хочу его продавать, просто…
– Ясно, запасной. – Фарма подключает телефон к компьютеру, открывает окно терминала. – Пятьдесят долларов.
– Нет у меня пятидесяти долларов. Даже пятидесяти центов нет.
– Как насчет кое-чего мне показать? Пару… не таких уж и маленьких штучек?
Джейд хмыкает, не поднимая глаз, а рука так и тянется поправить молнию на комбинезоне.
– Между прочим, мне всего семнадцать. Да хоть и больше, твое предложение неуместно!
– Нет так нет. – Фарма пожимает плечами, типа не хотел обидеть, и бормочет магическую комбинацию цифр – запустить его программу: 36–26–36.
– Уверен, что тебе можно работать с детьми? Да и вообще с людьми?
– Пробовал работать в морге, в Бойсе, да вышла одна история. Спроси как-нибудь у отца, он там тоже был.
Джейд ждет, что Фарма начнет ржать или хихикать – он ведь явно шутит, правда? – но тот молчит.
– Может, починишь забесплатно? А я не настучу на тебя Харди. Не за взлом чужого телефона. За… неуместное предложение.
Форма застывает, но не оборачивается.
– Пошутить нельзя, – замечает он с притворной обидой, эффектно шлепает по клавише запуска – и розовый телефон дважды мигает, экран гаснет.
– Отлично, твоя чудо-программа его заблокировала, – ворчит Джейд, забирая телефон. – Вот спасибо.
– Подзаряди, – советует он. – Пароль теперь не нужен, все данные на месте. На здоровье, малолетка.
– Выбирай выражения! – Джейд нажимает на розовом телефоне кнопку включения.
– Не забудь про «спасибо». И подключи потом мой, – он кивает на стойку, – если нетрудно. Ему тоже нужна… зарядка.
Джейд уклончиво кивает, а сама ждет, когда розовый телефон наконец включится.
– Только в мой чур не лазить, – добавляет Фарма, подняв брови, будто просит о чем-то само собой разумеющемся, и уходит.
Джейд пропускает просьбу мимо ушей и смотрит ему вслед. Потом хватает его телефон, отключает – для этого пароль не нужен, – представив, как бы Фарма заплясал, набери она 36–26–36. Встает на табурет, прячет телефон в потолок, задвигает плитку на место и говорит ровным голосом: «Шериф Харди, улика, которая вам нужна, спрятана на складе, я видела, куда он ее сунул».
Розовый телефон в ее руке с жужжанием просыпается. Джейд пролистывает номера, почти все – на незнакомом языке. Наконец она открывает фотоальбом, ведь селфи – язык универсальный.
Самое последнее – видео.
– Посмотрим, что тут у нас… – бормочет Джейд и выныривает из склада, глядя на экран и надеясь успеть до того, как из классов хлынет детвора.
Сначала на экране все расплывается, потом камере удается найти фокус – наверное, сквозь прозрачный пакет, – и в кадре появляется голая блондинка, на заднем плане мелькает голый же блондин.
– Незаконное использование городского каноэ, – сообщает им Джейд, доставая наушники и засекая дату: шесть дней до ее «попытки», как выразился врач в Айдахо-Фолсе.
Выходит, ей сильно повезло, что каноэ вообще стояло у пирса.
Что до ребят на видео, во-первых, у них какой-то диковинный английский, во-вторых, они явно приезжие – эту светловолосую, веснушчатую парочку она видела впервые.
– Свен, – произносит Джейд, спиной толкает двойные двери и выходит на солнечный свет. Внутри школы звенит звонок – значит, Джейд успела опередить приливную волну из кашляющих, сопливых, орущих малышей.
Но попади она в эпицентр этой бури, то даже не заметила бы. Потому что парень – Свен – только что свалился за борт каноэ!
Джейд останавливается, затаив дыхание.
– Охренеть, – бормочет она, оглядываясь по сторонам – вдруг кто-то из родителей, пришедших за детишками, заглянул к ней в телефон? Но они просто стоят в очереди и ждут, когда она пройдет мимо.
Джейд смущенно кивает, извиняется и шагает дальше, отматывая запись назад, к моменту, где Свен падает через бортик, только пятки сверкнули – и до свидания.
Девушка осталась одна… Как Свен звал ее на пирсе – «Горлодер»? «Гвендолен»? «Гондурас»? Джейд выбирает что попроще, пусть будет «Блонди», как в фильме. Но от чего же та вздрогнула?
Джейд поднимает глаза и смотрит на озеро Индиан, будто надеясь увидеть, что нагнало страху на блондинку ночной порой.
Она опять перематывает запись, смотрит, как Свен переваливается через борт, запоминая каждый всплеск, каждый вздох, каждую секунду этого волшебства, случившегося, когда весь Пруфрок крепко спал, и на сей раз вздрагивает вместе с Блонди, даже поворачивается вместе с ней, стараясь заглянуть за борт каноэ.
– На ее месте могла быть ты, девочка-ужастик, – говорит она себе.
То же озеро, тот же пирс, та же лодка, почти та же ночь.
Теперь девушка гребет от чего-то, что находится рядом с каноэ, и вот – нет, только не это! – соскальзывает за борт, потому что вплавь быстрее. И Джейд больше ничего не видит, только слышит.
Крик девушки разрезает ночь пополам – и тут же обрывается, нависает тишина, безмолвная и глубокая, какой в жизни Джейд еще не было.
В фильме «Пятница, 13-е» лезвие для ритуала достают двое светловолосых вожатых, Барри и Клодетт. А в фильме, действие которого происходит в Пруфроке – как его назовут, другой вопрос, – двое светловолосых приезжих. Двое голландцев, Свен и Блонди.
– Спасибо, – говорит им Джейд, целует экран и вздрагивает – прижатый к губам розовый телефон звонит! Она отгоняет наваждение, но телефон продолжает звонить, и на пятом звонке, потому что проходящие мимо детишки смотрят на нее – почему она не отвечает? – Джейд подносит телефон к уху.
Тот же язык, что на видео. Единственное слово, которое звучит знакомо – «детектив».
И этого слова Джейд вполне достаточно. Спокойно, без паники, просто ошиблись номером – она прерывает звонок, нагибается к правому ботинку и сует розовый телефон под толстую подошву. Окруженная толпой детей, она позволяет телефону выскользнуть на дорогу, прямо в лужу. Лужа его проглатывает, но он всплывает на поверхность – чехол не дает утонуть, вот блин! Телефон болтается на поверхности, как плоская пробка, такой розовый, такой настырный – и опять звонит! Рядом с Джейд останавливаются две четвероклассницы – что за трагедия разыгрывается у них на глазах?
– Ой! – восклицает та, что повыше.
Джейд просто смотрит.
– Сейчас… – Та, что пониже, делает шаг вперед, чтобы поднять телефон – наверное, думает, что хозяйка убита горем или испугалась, но Джейд кладет ладонь девчонке на грудь, тормозит ее – и в эту самую секунду, громко и отчаянно сигналя, мимо проносится автобус, да так близко, что кончики волос девчонки задевают грязно-желтую краску.
Сзади раздается неистовый женский вопль, и Джейд кажется, будто ее со всего маха ударили в живот. Она удивленно оглядывается – вдруг это блондинка из видео?
Вопила Мисти Кристи, агент по продаже недвижимости, она несется к той девочке, что пониже, и хватает в охапку.
– Ты ее спасла, – объясняет девчонка повыше, и Джейд смотрит на удаляющийся автобус, на Мисти Кристи, прижимающую к себе спасенную дочь, потом на лужу. Из воды торчат кусочки раздавленного телефона.
Джейд нервно сглатывает, Мисти Кристи обнимает и ее тоже, обнимает и плачет, и Джейд, у которой отнялся язык, не говорит, что все вышло случайно, она всего лишь пыталась помешать школьнице поднять телефон, вовсе и не думала никого спасать, совершать героический поступок – это не про нее. Скорее наоборот.
Когда Джейд удается высвободиться из объятий, на лужайке уже стоит полукругом толпа родителей и смотрит на нее во все глаза – что же девочка-ужастик сделает дальше. Джейд поджимает губы, изображая улыбку, – ей самой интересно. Она сует руки в карманы, разворачивается, чтобы укрыться от всех, и первым же шагом ступает в глубокую лужу, поглотившую розовый телефон.
Нога промокает и мерзнет, но Джейд идет дальше и через полквартала шумно выдыхает, потом делает глубокий-глубокий вдох, прикрыв рот руками.
Голландская парочка в озере. Ведь они… что может значить такая смерть… это значит, что…
Джейд нутром чует – началось. Наконец-то!
На самом деле, сэр, нельзя сказать, что слэшер – это что-то невозможное или бывает только в кино. Но розыгрыша, с которого все началось, недостаточно – нужны кое-какие минимальные условия.
Первое – Кровавая Жертва. Вспомните Джудит Майерс, старшую сестру из «Хэллоуина», Кейси Бекер из «Крика» или Мэрион Крэйн, ее версию тысяча девятьсот шестидесятого года, как вы догадались, из «Психо».
Второе, только не удивляйтесь, слэшеру нужны взрослые. Я имею в виду родителей, учителей и полицейских, которые отмахиваются от своих детишек – мол, дурачатся, дети есть дети. Вспомните «Кошмар на улице Вязов», когда отец Нэнси, детектив, не хочет прислушаться к своей дочери. Или полицейский Дорф из «Пятницы, 13-го», который даже со своим мотоциклом справиться не может – хотя чего ждать от человека с такой фамилией? Будь взрослые и полиция на высоте, ничего бы вообще не случилось.
Или взять главного героя из «Пункта назначения», Бладуорта, – типичный Тони Тодд в роли Кэндимена, этот взрослый на самом деле верит детям, но именно поэтому не может поговорить с другими взрослыми. И даже если взрослый точно знает и на сто процентов убежден, что бывает редко, как доктор Лумис в «Хэллоуине» или Чокнутый Ральф в «Пятнице, 13-е», тогда никто этому взрослому не верит, и для ребенка это самое хреновое. Вернее, хренового в детстве хватает, но давайте обойдемся без этого, иначе я заведусь и буду трещать о том, стоит ли заменять видео по сексуальному воспитанию «Пятницей, 13-го», где горло Кевина Бейкона пронзает стрела. Моя работа имеет огромную образовательную ценность, поэтому обойдемся без сравнений.
Третье, что нужно слэшеру – все происходит практически в одночасье. Зачем? Если действие в слэшере происходит в течение одной жуткой ночи, как в Хеддонфилде из «Хэллоуина», история выглядит правдоподобной – взрослые, которые могли бы все прекратить, либо заняты своими делами, либо у них выходной. Третий с половиной обязательный компонент, как в «Ночевке» – вечеринка. Слэшеры обожают портить чужие вечеринки. Представьте, что слэшер явится в Пруфрок. Когда и где мы все соберемся в одном месте, чтобы можно было устроить настоящую бойню?
Четвертый пункт – фирменное оружие. У Джейсона из «Пятницы, 13-го» есть мачете, у Майкла из «Хэллоуина» – кухонный нож, у Призрачного Лица из «Крика» – охотничий нож, у Фредди из «Кошмара на улице Вязов» – его знаменитая перчатка, у Кропси – секатор, у рыбака, который все еще знает, что вы сделали прошлым летом, – крюк. Кстати, пункт пятый – тот, кто умеет с этим оружием обращаться.
Наконец на сцену выходят слэшер и его антагонист – последняя девушка, про нее я вам рассказывала еще в прошлом семестре – вот и пункт шестой.
Подводим итог: слэшер воскресает из «мертвых» и совершает кровавое жертвоприношение с помощью фирменного оружия, от взрослых нет никакого толку, кто-нибудь устраивает вечеринку, а последняя девушка выходит из библиотеки и попадает прямо в эту мясорубку. Но не забывайте про пункт седьмой!
Это история с продолжением, мистер Холмс, которое в моей работе тоже имеется, и вам будет наверняка приятно узнать еще о двух необходимых атрибутах слэшера – масках и видеокамерах, но уже в следующем семестре, потому что сейчас мне надо доделать свой проект с интервью, чтобы набрать половину положенных баллов по истории, даже ценой жизни!