На следующий день я проснулась в обновленной квартире, будто прибавившей за ночь несколько квадратных метров. Но внутреннее напряжение не отпускало. «Так, мне надо поработать», – подумала я и села за ноут.
На почту пришел текст рассылок от подрядчиков, они подготовили его для моей онлайн-школы. Я открыла и ужаснулась. Он начинался со слов «В современном мире ни для кого не секрет». Это самое ужасное, с чего можно было начать текст. Просто издевательство какое-то. Привет от создателей «вкусные цены» или «доброго времени суток». Я хотела написать им, что нужно срочно переделать, но подумала: «Наверное, будет быстрее, если исправлю сама. Да и лучше подрядчиков все равно не найду».
Через три часа редактуры я, наконец, призадумалась: «Хм, моя бабушка работала от зари до позднего вечера. Моя мама тоже вкалывала на нескольких работах. Они не жалели себя и всегда говорили, что женщины в нашей семье настоящие «ломовые лошади».
В детстве мне представлялось, что это какое-то гордое звание: мало того, что они настоящие, так еще красивые, благородные существа, с длинной гривой в которую можно вплетать цветы. Однажды я прибежала из садика с намерением срочно поделиться: «Мам, сегодня мы говорили, какими животными хотели бы стать. Ваня сказал, что будет львом, Светка – пуделем или белой кошечкой, а я сказала, что хочу быть ломовой лошадью. Я же молодец?»
Во многом моя усердность определила и мой успех в жизни: я успевала вести сразу несколько рабочих проектов. Но при этом никогда не чувствовала, что могу разделить с кем-то ответственность.
Я взвалила на себя сразу все.
Передо мной на столе лежало маленькое поролоновое сердце, которое пару дней назад зажал в моей руке клоун. Я ухмыльнулась: «Клоун, ты был прав. Радости нет. И будущего нет». Возможно, Раневская тоже была права: оптимизм – это недостаток информации.
Дзынь-дзынь. Пришло сообщение. Сердце екнуло, потому что была надежда: «Это точно Алекс, хочет пригласить меня на ужин».
Но это был не он. Конечно, не он.
Писала моя подруга Тата: «Привет, дорогая! Наши с тобой друзья уже вовсю веселятся в Питере. Я выезжаю, не хочешь к нам присоединиться? Я знаю, что ты вся в работе, но вдруг на этот раз примешь приглашение. Я не сдаюсь. Как надоест работать – пиши».
Раньше я машинально отвечала ей: «Спасибо, не могу, дела». Их всегда было невпроворот: каждый день, год за годом. На отдых и расслабление я выделяла время по остаточному принципу, типа «отдохнем после смерти». Будто жизнь – это как деревня Пищалкино, а отдых – это скорый поезд, который стоит на станции этой Пищалкино ровно две минуты, и я не успеваю до него добежать.
Я отвергала предложения Таты раз десять. А тут резко почувствовала, как моя жизнь проходит мимо, вдохновение на нуле, и гордо носить звание «ломовой лошади» мне надоело.
Что ж, была-не-была! Я быстро разблокировала телефон и написала «Тат, я в деле!» После этого ощутила прилив какого-то необычайного чувства: кажется, у нормальных людей это называется предвкушение.
Скорый поезд остановился в деревне Пищалкино на две минуты. И я успела в него запрыгнуть. Поехали!
Ровно через сутки я залетела в «Сапсан», который отправлялся в город-герой Санкт-Петербург.
Тата уже ждала меня там с кофе, сэндвичами, шоколадкой и воздушным шаром, на котором было написано: «Ну наконец-то!»
Она встала, увидев меня, я подбежала к ней, обняла и улыбнулась.
Это было так похоже на Тату: она организатор крупных мероприятий по всему миру, ее называют человек-праздник, а друзья не дадут соврать, сюрпризы она устраивает бомбические!
На ней было фиолетовое пальто, золотистое шелковое платье в пол и большая черная шляпа с полями. Я не сдержала восхищения:
– Тат, выглядишь фантастически!
– Спасибо, дорогая, ты тоже! Знаешь, вот никогда себе ничего такого не покупала. Никакой дорогой одежды и украшений. А в прошлом году пришли плохие анализы, и я подумала, а для кого вообще жила все это время? И пошло-поехало! Вот прикупила себе новый гардероб, – она крутанулась, еще раз показывая образ, а потом прошептала, – Стоит как целое состояние.
– А… – начала я.
– А с анализами, кстати, все в порядке, – перебила Тата и отмахнулась.
– Хорошо, – улыбнулась я, не буду лезть, раз не хочет.
Мы расположились на креслах за столиком. Я задумчиво посмотрела на шляпу. Надела бы я такую? Хм.
– А я вот люблю, чтобы все было функционально, комфортно, – я щупала знакомую почву, рассматривая шелковый блеск платья, – ношу черную одежду, потому что она не пачкается, каблуки тоже мимо, позвоночник мне потом спасибо скажет. Да в принципе не покупаю слишком дорогие вещи.
– Ты же можешь себе купить, что хочется. Почему не покупаешь?
– Это не целесообразно.
– Целесо-о-бра-зно звучит как безобразно. Какое скучное слово. Ладно. Как ты вообще?
– Да вроде нормально, но пару дней назад до меня докопался клоун. И я тут задумалась. А вдруг, я упускаю что-то… Скажи мне честно. Мое лицо… оно выглядит счастливым?
– Ну… Как тебе сказать. Я тебя обожаю, ты же знаешь. Но нельзя столько работать. Жизнь, она же мимо проходит.
– Мда уж. Дурацкая мысль, но иногда мне кажется, что я недостойна любви, легкости, отдыха, что надо в поте лица выстраивать свою жизнь как стахановцы.
– Я для себя поняла, что дело в выборе. Мир дает все. Вопрос, что мы выберем. Например, вокруг тебя много мужчин разных. Но ты выбираешь этого…забыла, как его – Алекса. А он же совершенно тебя не ценит.
– Хм… Думаешь, я смогу найти другого?
– Конечно. В мире восемь миллиардов человек. Считаешь, среди них нет хотя бы одного подходящего мужчины, который будет любить, ценить и на руках носить? Чисто статистически их там не один, не два и даже не сотня, а гораздо больше.
– Не знаю… Наверное, внутри что-то так настроено, что выбираю тех, кто не выбирает меня?
– Для информации: в Питере есть один мощный человек по имени ВИ. Его прозвали Мастером Жизни. Он что-то вроде тайного масонского ордена, только человек. С ореолом таинственности. Если ты попадешь к нему, то поймешь почему. Он вытаскивал меня и моих знакомых из глубоких жизненных ям. Не хочешь к нему сходить? Если совет не к месту, то можешь меня послать.
– Видимо, дела и правда плохи, раз ты мне советуешь специалиста, – я засмеялась.
– Воспринимай Мастера просто как старшего товарища, а не как мозгоправа. Ему 75 лет, и он уже пол века помогает людям. Представляешь, что такое пятьдесят лет опыта?
– Я все равно настроена скептически и не уверена, что мне это нужно.
– Хорошо, тогда лови еще один аргумент. Знаешь, чей он отец?
И тут она назвала его имя. Ого! Я аж зависла от удивления. Его сын и правда был успешным человеком и известным на всю страну. Подумав несколько секунд, я сдалась:
– Что ж… Если он воспитал такого гениального сына, то, должно быть, что-то понимает в жизни. Я к нему схожу. Но учти – лишь ради интереса и не более того.
Тата скинула смску с контактами. Имя значилось как «Помощник Мастера».
В тайне я надеялась, что сейчас напишу его помощнику, а он скажет, что свободных окон нет на ближайшие сто лет.
Я накатала сообщение и отправила. И действительно, через пару минут пришел ответ: «К сожалению, у ВИ все свободные слоты заняты на полгода вперед».
«Ну, и славненько», – подумала я. И отнеслась к отказу с досадой и даже злостью, ведь к этому моменту, что-то уже капитально забирало мою радость.
В Питере мы ходили в театр, гуляли по Эрмитажу с хранителем коллекций, выпивали шипящее шампанское в ресторане нашего друга, пели песни под гитару, я продолжала улыбаться, но при этом внутри меня не было радости.
И я не понимала, в чем причина: почему мне так грустно, когда вроде все так хорошо?
Через два дня, когда я уже собирала чемодан, чтобы выехать из гостиницы, телефон сделал дзыньк. Я неспешно взяла его в руки. Это было сообщение от помощника ВИ: «Лариса, у ВИ внезапно появилось одно окно на сегодня. Сможете приехать через час?»
Нужно было решить: либо я сейчас подрываюсь и еду к этому неведомому ВИ, либо спокойно собираюсь, обедаю и уезжаю в Москву, в объятия своей прошлой жизни.
Я легла на кровать и посмотрела в пустую стену. И вдруг почувствовала, что мне не хватает ковра. Но ковер – это даже не предмет мебели, а скорее, метафора.
В детстве, в начале 90-х, когда мы жили в маленьком уральском городе, я любила лежать и рассматривать разноцветный ковер.
И это было самое безмятежное время: ты на своей кровати, под одеялком, и нет никаких проблем, никаких страхов и никакого чертового экзистенциального кризиса (кто это вообще придумал?).
И тебе не надо вечно куда-то бежать, зарабатывать деньги, думать о том, что жизнь проходит, переживать, что твои близкие могут заболеть. Ты лежишь на кровати и разглядываешь ковер. А если повезет, то в это время мама на кухне готовит пирог с яблоками. И никаких соцсетей, никакого сравнения себя с другими. И просто кайфуешь от ковра, и твоя жизнь полна смысла.
Эх, сейчас бы лежать у этого ковра и чтобы проблема была только одна – как уговорить папу купить мне вафлю «Куку Руку».
С этими мыслями я перевернулась на другой бок и решила посоветоваться насчет ВИ с Алексом. Я записала двухминутное голосовое, где рассказала про ВИ, переживания и то, что меня одолел небольшой сплин. Отправив сообщение, я почувствовала вину: «Ну вот, опять гружу ненужной инфой. Он и так много работает, а тут еще я со своим унынием. Зачем ему это знать? Я должна сама разбираться со своими проблемами».
На все, что касалось моих чувств, он реагировал так: «М-м», «Понятно», «Не знаю». В моей голове это означало «Не грузи меня проблемами, я не хочу в них вникать».
Пиком его отстраненности был один момент. Год назад у меня погиб близкий человек, и я позвонила Алексу в слезах, он сказал: «Сочувствую… мне пора возвращаться к работе». И больше ни разу не выразил соболезнований и не спросил, как я переношу эту утрату.
Пока я погружалась в море вины, от него пришло сообщение. Предсказуемое. Он написал: «Я не знаю, что тебе делать. Решай сама».
Что я испытала? Как обычно: одиночество. Это ощущение – я его называю Изоляция Чувств – шло из детства.
Так получилось, что у меня не было достаточно чуткого контакта с кем-то из близких, видимо поэтому, став взрослым человеком, я выбирала отстраненных мужчин.
Но при этом в каждом мне хотелось найти ту связь, которой не хватало в семье. Вот такой парадокс.
От сообщений Алекса я вдруг почувствовала обиду и снова вернулась в детство, где есть только я, ковер и «Куку Руку».
Мне было больно. Я быстро настрочила помощнику ВИ: «Если ваше предложение еще в силе, то я выезжаю».