Борис в прошлом был военным, служил мичманом на корабле. Он был крепким мужчиной, в молодости занимался тяжелой атлетикой. Отслужил Борис 25 календарей, как говорят военные, и ушел на пенсию. Работать на пенсии устроился охранником, здоровье позволяло, и дежурство сутки через трое было выгодно, еще можно было на стройке подработать, да и по дому работа всегда была. Дом у него был большой, частный, отец его построил, а Борис еще его увеличил. Двух сыновей вырастил, отучил в высшем военном училище. Уехали сыновья на Дальний Восток служить, а он остался с женой вдвоем. Жили они хорошо, недостатка не было: и пенсия, и получка, да и огород помогал. Несмотря на возраст, Борис выглядел моложаво, морщин почти не было, густые черные волосы, почти без седины, голубые глаза. И однажды он умер. Гроб с телом стоял в его большом доме, приехали сыновья проститься с отцом, жена сильно убивалась, рыдала громко при прощании. Собрались его друзья на похороны, а на кладбище много женщин в сторонке плакали. Бориса заколотили в гроб, опустили в могилу и закопали. Закопали и пошли поминать, и женщин незнакомых пригласили, все знали, включая жену, но что теперь делить почившего Бориса. Он очнулся в гробу, в полной темноте, ощупал вокруг себя дерево и все понял: живьем закопали. Слышал он о таких случаях, но чтоб с ним такое случилось – не мог поверить. Охватил его жуткий страх и вначале возникла паника. Он пытался выбраться, кричал отчаянно, толкал крышку, даже стал SOS отстукивать азбукой Морзе и в конце заплакал, как ребёнок. Немного успокоившись, стал размышлять, что можно сделать. Сила-то была, но два метра земли не поднять, да ещё сломаешь гроб, да и задохнёшься в земле. Ждать помощи, кричать тоже смысла не было, кругом одни покойники, и стал он молиться богу, хотя в прошлом был коммунистом и в бога не верил:
– Господи, помоги, прости, что не верил, обещаю, буду в церковь ходить, буду бедным помогать, гулять на стороне не буду, правильно жить буду, – слёзы полились у Бориса из глаз, так ему себя стало жалко, и он ещё долго давал богу обещания. Как вдруг остановился: «А почему я видел свои похороны? Слышал, как жена рыдает, грустных сыновей видел, женщин своих видел, хотя и не всех». Но и об этом слышал, что «дух» ушедшего пребывает рядом с живыми какое-то время. Он ущипнул себя и вскрикнул, на «дух» не похоже. Тут Борис почувствовал у себя сильное похмелье, «трубы горели», сильно хотелось пить и в туалет. Стал вспоминать и вспомнил, что выпивал с друзьями, много выпивал, а чем кончилось – не помнил. Что-то затеплилось в груди, и Борис стал громко молиться богу и обещать все подряд, перешёл на крик. Как вдруг услышал приглушенный голос жены:
– Борис, ты чего туда залез и чего ты там орёшь?
– Маша, ты что, тоже умерла?
– Типун тебе на язык, вылезай оттуда, напился и несёшь всякую чушь.
– Заколотили меня гвоздями в гроб, Машенька, а я живой, – он подумал, что так давно не называл жену ласково.
– Ой, дурак, так ты под шкафом лежишь, вылезай, а то швабру возьму.
И Борис понял, что пришел сильно пьяный, упал и закатился под шкаф, а шкаф был огромный, на высоких ножках и набитый вещами, и надо же, от дна шкафа отвалилась часть, вместе с вещами, создалось замкнутое пространство. Он выбрался и со слезами на глазах нежно сказал:
– Машенька, как я тебя люблю.
Он стал ходить в церковь, поверил в Бога. Случай этот часто вспоминал в компаниях, но уже как самую любимую шутку.