Евген медленно водил стволом винтовки, следуя за своей целью, словно был к ней намертво привязан невидимой нитью. Таков был приказ. Приказ, который не смог бы выполнить ни один другой снайпер.
Ему требовалось любой ценой сохранить жизнь вражескому разведчику, чтобы тот добрался до лагеря и передал своим командирам ложные сведения. А для этого придется убить тех, кто попытается помешать шпиону, проще говоря, дружественных солдат Диктата.
Ни один снайпер не стал бы стрелять по своим, но только не Евген Жук. Да, именно таким было его полное имя, из-за которого он часто становился объектом насмешек. Но куда важнее, что Жук родился на Иларите и не питал большой любви к Диктату. Он всегда выполнял приказы, но не более того, хорошо демонстрируя этим свое отношение к службе.
Как раз такой человек и понадобился свежеиспеченному генералу Дюжеву, сместившему с поста Кемирова. Вчерашний полковник обвинил командующего в некомпетентности и просто вышиб тому пулей мозги на глазах у кучи свидетелей. В других обстоятельствах Дюжева бы немедленно расстреляли, но военная кампания складывалась столь отвратительным образом, что никто не стал заступаться за Кемирова. Более того, комиссар взял убийство на себя, одновременно назначив Дюжева новым генералом.
И первым приказом новый командующий решил атаковать артиллерией свои же войска. Дюжев отлично понимал, что кампания проиграна, а потому просто хотел истребить как можно больше имперцев перед неизбежным отступлением.
По его приказу были атакованы только те боевые соединения, что вступили в бой с противником, и сразу после этого он объявил о масштабном контрнаступлении. Это тоже было уловкой. Дюжев хотел ввести противника в замешательство, заставить имперцев занять оборону. Если бы обман сработал, у генерала появилось бы столь необходимое время на бегство с Миллениума, а большего ему в данный момент и не требовалось.
Но для осуществления плана было необходимо, чтобы хоть один вражеский разведчик благополучно вернулся в лагерь. Дюжев не мог полагаться на удачу, поэтому решил привлечь к делу снайперов для прикрытия. Правда, удалось отыскать лишь одного подходящего. Остальные наотрез отказались стрелять по своим ради спасения жизни вражеского лазутчика. И лишь один снайпер, который всегда выполнял поставленные задачи, без колебаний согласился прикрыть шпиона.
За первые три минуты с начала операции Жук успел снять уже двух бойцов Диктата. Оба являлись сержантами, и виноваты были лишь тем, что могли случайно обнаружить лазутчика. Однако теперь обезглавленные отряды солдат занимались поиском загадочного снайпера и совсем не обращали внимания на крадущегося человека в камуфляже землистого цвета.
Методичный отстрел союзников напомнил Евгену одну историю из детства. Дело было на Иларите. Он вместе с отцом жил в маленькой охотничьей хижине на краю леса. Янка Жук потихоньку учил сына ремеслу, и совсем недавно стал брать Евгена вместе с собой на охоту. Именно тогда мальчик выучил главный урок, смысл которого до конца постиг лишь спустя много лет, став военным снайпером.
*****
– Не трясись ты так, – еле слышно пробормотал Янка. – Это у тебя винтовка, а не у оленя. Ты – тот, кого нужно бояться.
– Да, – кивнул Евген и попытался унять дрожь в руках.
Это было непросто. Сегодня мальчик должен был совершить свое первое убийство. Он давно прокручивал в голове этот момент и убедил себя, что в смерти зверя нет абсолютно ничего страшного. Евгену уже довелось несколько раз побывать на охоте вместе с отцом, где мальчик мог убедиться, насколько беззащитно животное перед людским оружием и как легко отнять чью-то жизнь одним движением пальца.
Однако, взяв винтовку в руки, он вновь почувствовал страх. Евген понял, что совершая выстрел, он не просто двигает пальцем, а делает нечто необратимое. Пускай это всего лишь олень, но ведь по сути зверь не так уж сильно отличается от человека. Животное проживает такую же жизнь и… кто знает, может, у оленя тоже есть свои мечты и желания.
– Стреляй, – шепнул Янка. – Страшно только в первый раз. Я знаю, каково это. Другим не понять. Они не видели зверя за пределами суповой миски. Но ты охотник. Ты должен принимать мир настоящим. А настоящий мир жесток.
Евген задержал дыхание и мягко надавил на спуск. Раздался звук выстрела, столь неестественный для дикого леса. В это же мгновение олень дернулся и отпрыгнул в сторону. Однако приземлился он неуклюже, а в следующую секунду так и вовсе распластался по земле.
– Рана смертельная, но зверь еще жив, – констатировал Янка. – Для первого раза неплохо. Я в свое время справился хуже. Однако впредь старайся даровать добыче быстрый конец.
Евген быстро кивнул, чтобы не выдать дрожь в своем голосе. А Янка тем временем продолжил:
– Ладно, больше нет смысла тут сидеть. Пойдем, посмотрим на нашу дичь.
Охотник поднялся из укрытия и, аккуратно переступая ветки, направился к умирающему животному, на ходу вынимая нож. Оленю оставалось недолго, однако Янка все равно поспешил оборвать мучения зверя одним точным ударом в сердце. Поначалу охотник хотел позволить сыну добить оленя, однако в итоге решил, что для одного дня мальчик и так получил достаточно впечатлений.
– Самое легкое позади, – слегка улыбнулся Янка. – Теперь нужно дотащить эту тушу к нам домой.
– Я помогу, – с готовностью ответил Евген.
– Еще бы я позволил тебе отвертеться, – рассмеялся охотник.
Соорудив из толстых веток некое подобие салазок, они взвалили на них мертвого зверя и отправились обратно в хижину. Пускай идти было не так уж и далеко, однако пойманная добыча сильно замедляла охотников. За полчаса они не прошли даже половины пути, зато успели изрядно выбиться из сил.
– Так… перерыв, – с отдышкой произнес Янка. – Иначе мы останемся здесь навсегда вместе с оленем.
Охотник присел под деревом, а Евген, недолго думая, примостился рядом.
– Как ощущения? – поинтересовался Янка. – Твоя первая добыча, как-никак.
– Не знаю… – честно ответил мальчик. – Я рад, что у меня получилось, но… все совсем не так, как я себе представлял.
– Да, совсем не так, – согласился охотник. – Мы просто убиваем зверей, чтобы выжить самим. Непростая, да и не очень благородная работа. Зато если уж стал охотником, будешь им до самого конца, и ничто этого не изменит.
Внезапно неподалеку раздался протяжный рев. Не успел Евген и глазом моргнуть, как его отец уже схватился за оружие, быстро озираясь по сторонам.
– Медведь, – только и сказал он, крепче сжимая винтовку.
– Он учуял нашего оленя? – спросил Евген.
– Тише! – шикнул Янка. – Сейчас не время говорить.
Охотник тщательно прислушивался к малейшему шуму, пока в итоге рев не раздался снова, но уже немного в другой стороне.
– Не мы его добыча, – выдохнул охотник. – Но… кто тогда?
Евген понимал, что этот вопрос обращен вовсе не к нему, а потому просто решил промолчать. Янка же тем временем медленно встал и направился в сторону рева, перед этим предупредив сына:
– Не ходи за мной. У меня плохое предчувствие. Если не вернусь через час, бросай все и беги домой. Собери припасы в дорогу, а затем пулей в деревню. Расскажи о том, что случилось.
После этих слов Янка растворился в чаще, а Евген остался один. Сидя под деревом, он вновь и вновь прокручивал последний наказ отца. Плохое предчувствие… Евген еще плохо понимал, что это такое, но уже был немало наслышан о знаменитой черте иларитцев – чувствовать приближение беды. Он и сам иногда замечал, как некое иррациональное чувство подсказывает ему, что впереди его ждут неприятности. Правда, ему было еще очень далеко до взрослых, которые уже давно свыклись со своей необычной способностью и научились мастерски пользоваться ею.
Время шло, а лес оставался все таким же тихим. Это было даже странно. Обычно под сенью деревьев редко удается побыть в тишине. Ты постоянно слышишь всех здешних обитателей, слышишь саму жизнь. Но только не теперь. Лес будто бы вымер. Вернее, притих и затаился, как если бы тоже обладал иларитским чутьем.
Долгое время ничего не происходило. Отец сказал Евгену уходить через час, вот только мальчик едва ли мог определить, сколько уже прошло времени. Он мог ориентироваться по солнцу, однако из-за деревьев узнать точное время было не так уж и просто. Пока Евген мог с уверенностью утверждать лишь то, что один час еще не прошел, а значит, нужно оставаться на месте.
В этот момент вдалеке раздался звук выстрела, а за ним послышался рев громче обычного, в котором смешались боль и ярость. Рев не желал затихать. Более того, зверь явно двигался, как если бы кого-то преследовал. Раздался еще один выстрел, и Евген ужаснулся, когда понял, что медведь как раз движется к стрелку. После небольшой паузы винтовка прогремела в третий раз, но даже так медведя остановить не удалось. Его безумный рев стал слабее, однако зверь все еще продолжал преследование.
С замиранием сердца Евген прислушивался к тому, что случиться дальше. Он ждал, изо всех надеялся на еще один выстрел, но его не было. Казалось, прошла уже целая вечность, и вот внезапно тишина разорвалась громким хлопком. А затем все вновь смолкло.
Мальчик сидел, обхватив руками колени, и терпеливо ждал. Он перестал смотреть на солнце, отказываясь признаваться себе, что время давно уже вышло. Так продолжалось ровно до тех пор, пока в кустах неподалеку не послышался шорох. В следующий миг появился Янка. Он что-то нес, плотно прижав к груди. Евген не сразу узнал маленького олененка, боязливо свернувшегося на руках охотника.
– Я велел тебе уходить через час, – недовольно произнес Янка. – Прошло уже два, а ты все еще здесь.
– Я… – начал Евген.
– Неважно, – оборвал его отец. – Поговорим дома. Сейчас важнее поскорее вернутся обратно. Нужно чем-то накормить детеныша.
– Этот… олененок… откуда он? – с неподдельным интересом спросил мальчик. – А что стало с медведем?
– Медведь мертв, – коротко бросил Янка. – Помнишь, я говорил тебе, что зверя нужно бить наверняка? Так вот, кто-то пренебрег этим правилом и ранил медведя, но не добил. Обезумевшее от боли животное стало кидаться на всех вокруг. В том числе и на олениху с потомством. Уцелел только этот детеныш.
Бросив взгляд на добытого ранее зверя, привязанного к салазкам, охотник вздохнул и передал олененка Евгену со словами:
– Я потащу большого оленя, а ты понесешь маленького. Скверно, конечно, но по-другому не получится.
В одиночку Янка впрягся в салазки, медленно потащив их вперед. Он явно сильно устал. Охота на медведя вымотала его, а еще на боку у охотника появился широкий след от медвежьих когтей. Евген заметил это, но не стал ничего говорить.
Уже к закату дня они наконец добрались до хижины. Евген отнес олененка в дом и обустроил ему временное место на дне глубокой плетеной корзины. Янка тем временем уже отнес тушу взрослого оленя, и сейчас занимался обработкой ран от когтей.
– Все в порядке? – с ноткой беспокойства спросил Евген.
– Это ерунда, – отмахнулся Янка. – Медведь даже толком не ударил. Я больше переживаю за одежду. Кожа-то зарастет, а вот ткань так не умеет. Придется залатать ее, как отмою от крови. Кстати, куда ты подевал детеныша?
– Туда, – мальчик указал на корзину.
– Мог и получше место найти, – заметил охотник. – Но… он хотя бы никуда не уползет. И да, еще кое-что. Не привязывайся к нему. Как ты думаешь, зачем я его спас?
– Ну… не бросать же его одного в лесу… – замялся Евген.
– Верно. Но я забрал его не по доброте душевной. Как только олененок наберется сил, мы отпустим его в лес. А затем, однажды, мы его убьем. А потом убьем и его потомство, когда оно подрастет. Ты понимаешь?