Нет ничего лучше спокойного вечера у костра. Так думал Степной лис. С самых первых дней службы костер был тем уголком мира, к которому он возвращался снова и снова. Капитан уже с трудом вспоминал то время, когда у него еще не было прозвища, а только лишь номер: 2265. Его засунули в экзоброню и отправили против машин. Степной лис гордился тем, что сохранил штаны сухими на протяжении своего первого боя. Почти все новички не выдерживали давления настоящей битвы, а капитана до сих пор прошибал легкий холодок, когда он видел неумолимо надвигающуюся бездушную машину. В ходе своих первых боев капитан заработал себе прозвище. Бои проходили преимущественно на равнинах, а капитан очень любил играть с примитивной машинной логикой. За это его и назвали Степным лисом. Не самая худшая история появления прозвища. Прекрасная история, по сравнению с происхождением прозвища Свежеватель.
Остальные двенадцатые тоже отдыхали. По лагерю разносился приятный звук скрипки. Скрипач был явно в ударе сегодня. Еще бы, ведь он чуть не погиб. Многие солдаты перекидывались в карты, а некоторые в кости. Койот когда-то давно вырезал из куска дерева свою личную пару игральных костей. Он играл только ими и всем рассказывал, какие эти кости счастливые. А еще обещал подарить их самому везучему человеку в отряде, перед тем как вернуться в город. Некоторые действительно стали чаще крутиться возле Койота в надежде получить кости. Похоже, для них это было призрачным светом надежды. Надежды однажды выбраться. Наверное, только Самурай не испытывал иллюзий на свой счет. Людей, что смогли вернуться, можно было пересчитать по пальцам. Да и то про некоторых доходили лишь неподтвержденные слухи. А вот Самурай предпочитал не бежать от смерти, скорее, он даже искал ее. Степной лис не раз раздумывал о том, правильно ли он поступил, назначив Самурая своим лейтенантом. Но каждый раз приходил к выводу, что лучшей кандидатуры все равно нет. У него больше не было бойца, способного в любой ситуации думать о сражении, а не о спасении собственной шкуры. Капитан какое-то время рассматривал Фугаса на роль заместителя, но этот парень был слишком несерьезным, хоть и редко впадал в панику, что было важным достоинством.
Взгляд Степного лиса упал на Свежевателя. Его избегали все. С его прозвищем была связана особенно неприятная история. Когда он только попал к изгнанным, все уже понимали, что на воле он явно совершил нечто ужасное. Но среди двенадцатых давно повелось, что прошлая жизнь остается в прошлом. В каких бы преступлениях ты ни был повинен, теперь ты в одной лодке с другими товарищами по несчастью. К сожалению, Свежеватель так не считал. Как-то он повздорил с одним бойцом, тоже новичком, а через несколько дней того нашли мертвым. Причем не просто мертвым, а освежеванным. Никто не знает, каким образом Свежеватель убил парня так, что этого никто не услышал. В том, что виновен именно он, никто не сомневался. Больше ни у кого не было проблем с убитым, да и убийство товарища было последним делом. Свежеватель отказался признать свою вину, а никаких улик, указывающих на него, не было. Единственное, чем смогли отплатить двенадцатые, так это прозвищем. Он может сколько угодно не признаваться, но до самого конца его будут называть как убийцу.
Самурай подсел к капитану:
– Все еще думаешь о дроидах?
– Нет. К черту дроидов. Хочу хоть немного спокойствия. Мы через столько прошли… Я не знаю, в чем виновна большая часть моих бойцов, но такого наказания никто из них не заслужил. Ну, может, только Свежеватель, – вздохнул Степной лис.
– Знаешь, за что изгнали меня? – спросил Самурай.
– Откуда, ты ведь не говорил.
– Значит, самое время рассказать. Я воровал скот. Понимаю, банально, но уж как есть.
– Скот? В смысле животных? И где ты воровал их? Мы с тобой почти в одно время тут оказались, и я представить не могу, где в этом разрушенном мире можно пасти скот.
– Сам уже не знаю, может, где-то в городе. Когда нам стирают из памяти наши имена, у многих воспоминания перемешиваются. Но вот одно я точно запомнил: раньше я крал скот. Я крал и продавал этих животных. Я был счастлив, – мечтательно произнес Самурай.
– Ладно, раз уж у нас тут вечер воспоминаний, скажу, откуда я здесь. Когда-то я был налетчиком, мы с бандой грабили банки, богатеев из небоскребов, машины с деньгами. Нас повязали на одном особо крупном деле. Помню, как с парнями залетели на флаере к одному крупному боссу мафии. На самом деле он был легкой мишенью. Весь его особняк был увешан ворованными картинами, а в сейфах лежали стопки черного нала. Этот мафиози не смог бы даже объявить нас в розыск, копы точно бы заинтересовались происхождением его имущества. Так вот, все начиналось хорошо: мы приземлились на крышу, выскочили из флаера, наставили на всех пушки. Как обычно, в общем. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. В тот самый день, когда мы решили ограбить мафиози, к нему отправились на разборки ребята из другой криминальной семьи. Он перешел дорогу Волковым, ты наверняка слышал о них, их представители есть в каждом мире, где есть любая организованная преступность. Люди Волковых заняли крышу и наставили оружие уже на нас. Потом пошли и убили мафиози, а нашему флаеру прострелили генератор. Перед тем как улететь, они вызвали полицию. Разумеется, связались со своими прикормленными полицейскими. Сказали им, что в здании их будут ждать ребята, на которых можно спихнуть убийство. Так нас и арестовали.
Самурай внимательно выслушал историю.
– Слушай, нас точно изгнали из одного города? – наконец, сказал он. – Я понятия не имею, о каких небоскребах и флаерах ты говоришь. Я как-то больше жил среди полей и животных.
– Может, вообще все вранье, не буду настаивать. Нам всем знатно по мозгам проехались, прежде чем доставить сюда. Но я так ясно помню этот флаер и особняк, и этих подонков Волковых тоже помню.