Корпус «Сияния» медленно и величественно разворачивался в потоках эфира. Корабельные священники уже заняли свои места в часовне и затянули молитвы, дабы поддержать силой веры рунические контуры судна. Магические последовательности отозвались на их песнопения, а затем стали наполняться свежей энергией потенциала, компенсируя расходы на совершаемый маневр.
Капитан Можайский терпеливо наблюдал со своего места за работой команды. Не то чтобы он сомневался в ком-то из экипажа, просто хотел отвлечься на что-нибудь постороннее. Капитана сильно тревожил приказ, поступивший от адмирала. Впрочем, беспокоил он не только его. Это было хорошо заметно как по офицерам на мостике, так и по рядовым матросам. Неудивительно, ведь мало кого могла обрадовать перспектива отправиться в опасную неизвестность, где с большой вероятностью «Сияние» столкнется с вражеским флотом. К тому же корабль только недавно покинул верфь после ремонта, и последнее, чего хотелось Можайскому, так это сломя голову кидаться в новое сражение. Битва при Андоре сильно потрепала «Сияние» – и пускай внешние следы того ужасного побоища удалось скрыть, остались шрамы, которые затянутся еще нескоро. Добрая треть офицеров погибла в схватке с кораблями Диктата, а среди матросов потери были еще выше. Капитан только сейчас поймал себя на мысли, что не знает по именам почти никого из новичков и поэтому постоянно обращается к ним только по званию. С прежней командой все было не так. Каждый человек на корабле был для Можайского чуть ли не кровным родственником. Другие капитаны часто критиковали его за такой подход. Они справедливо замечали, что опасно слишком сильно привязываться к своим подчиненным. После Андора капитан «Сияния» даже был готов отчасти с ними согласиться, но менять свои убеждения он и не думал. В пустоте есть только ты и твоя команда, больше рассчитывать не на кого. Если нет полной уверенности во всех членах экипажа, то и выходить в космос никак нельзя.
– Разворот завершен! – громко окликнул капитана мичман.
Можайский слегка вздрогнул и вновь вернулся к заботам о корабле.
– Хорошо, – сказал капитан. – Теперь двигаемся к червоточине. Штурман, приказываю проложить курс!
По правде говоря, не было никакой необходимости беспокоить штурмана. Корабль уже развернулся носом к червоточине, и хватило бы просто команды «Полный вперед». Однако штурман был одним из новых офицеров на судне, и капитану хотелось получше присмотреться к нему. В зависимости от того, как он будет справляться со своими обязанностями, Можайский решит, можно ли рассчитывать на него в сложный час. А этот час, по опыту капитана, непременно наступит – причем гораздо раньше, чем всем кажется.
Штурман немедленно последовал приказу командира. Он был совсем еще молод, а потому старался выполнять команды максимально быстро и расторопно, чтобы заработать себе репутацию. Штурман бросил взгляд на рабочую панель перед ним и первым делом проверил показания навигационных амулетов. На первый взгляд, пост штурмана представлял собой беспорядочный набор крутящихся стрелок, катающихся металлических шариков и прочих малопонятных вещей, но для обученного человека каждый из этих элементов нес в себе крупицу важной информации, от которой зависели жизни всего экипажа. В отличие от обывателей, любой штурман знал, что эфирное пространство – это вовсе не территория безбрежной пустоты. Нет, повсюду в космосе летают камни и обломки, способные с легкостью вывести из строя неосторожное судно. К счастью, в данный момент кораблю ничто не угрожало. Эфир был на редкость чистым, и штурману даже не было необходимости поднимать защитные барьеры «Сияния». Он лишь подправил курс на несколько градусов, чтобы судно подошло прямо к центру червоточины.
– Новый курс задан, капитан! – доложил штурман, как только закончил.
– Отличная работа, – похвалил Можайский. – Не напомнишь, как тебя зовут?
– Милтон, капитан, – отозвался тот.
– Хорошо, теперь я не забуду. – Можайский перевел внимание на рулевого и отдал команду: – Полный вперед!
Старик Бернаус с отточенной годами сноровкой перевел рунный переключатель в крайнее положение, после чего «Сияние» вздрогнуло и стало медленно набирать скорость. Капитан очень ценил Бернауса. Они вместе начинали свою службу на флоте еще в те далекие времена, когда были юны и неопытны. В отличие от Можайского, Бернаус быстро нашел свое призвание в лице рулевого и с тех пор отчаянно сопротивлялся любым попыткам перевести его на другую должность. Капитан несколько раз пробовал выдвинуть его на более высокий пост, но тот категорически отказывался, не желая покидать место, с которым буквально сроднился. В какой-то момент Можайский смирился с чудачеством своего старого друга и просто позволил ему делать то, что у него получалось лучше всего, – управлять кораблем. Решение капитана в итоге оказалось правильным, ведь в Андорской битве «Сияние» уцелело только благодаря умелым действиям Бернауса. Когда Можайского задело осколками от вражеского снаряда, именно самоотверженный рулевой вывел судно из смертельной ловушки. После того, как капитан пришел в себя, ему доложили, что Бернаус наплевал на приказы старших офицеров и лично возглавил корабль. По-хорошему, за такое злостное нарушение субординации его следовало разжаловать, а то и казнить, однако никто из офицеров не решился выдвинуть обвинения. Каждый из них был обязан жизнью Бернаусу, и все на корабле знали, что его действия были продиктованы лишь глубокой верностью кораблю и его команде.
Можайский же был крайне рад, что человек вроде Бернауса все еще состоит в экипаже судна. В любой команде должен быть стержень, скрепляющий все воедино, и желательно, чтобы такой стержень был не один. Капитан мог полностью положиться на рулевого, чего он не мог сказать о своем новом мичмане. Как ни странно, это был единственный новичок, чье имя Можайский смог запомнить. Однако этот офицер одним своим видом вызывал иррациональную неприязнь у капитана. Его звали Ридус, и во всех отношениях он являлся образцовым офицером имперского космического флота. Его мундир всегда был идеально выглажен, а волосы аккуратно зачесаны назад. Мичман чуть ли не до буквы следовал флотскому уставу и не давал спуску всем остальным. Иногда Можайскому казалось, что Ридус еле сдерживается, чтобы не отпустить какое-нибудь замечание в адрес самого капитана, однако молчит, боясь нарушить субординацию. Можайскому не нравился подобный тип людей. С такими неуютно в мирное время и опасно в бою, где зачастую приходится поступиться некоторыми правилами ради выживания. Еще капитана смущал тот факт, что Ридус был единственным новым членом экипажа с реальным боевым опытом и выслугой почти в десять лет. Выглядело так, будто какой-то другой капитан решил избавиться от надоевшего ему мичмана и сбагрил его на остро нуждающееся в экипаже «Сияние». В ином случае Можайский получил бы либо больше опытных флотских офицеров, либо же ему достались бы одни зеленые новички. Ридус выбивался из общей картины, и это беспокоило капитана. Но он был бы плохим лидером, если бы отказывался от подчиненных только потому, что они не соответствуют его личным ожиданиям. Можайскому придется найти общий язык со своим помощником, и сделает он это как можно скорее, пока их отношения не подверглись настоящей проверке.
«Сияние» тем временем неумолимо приближалось к переходу в систему «Миллениум». По мере того, как пространственная червоточина становилась все больше, капитан мысленно повторял в голове приказ адмирала. На первый взгляд распоряжение было очень простым. Можайскому всего-то и нужно было, что отправиться в дружественную систему «Миллениум» и подтвердить лояльность местных миров по отношению к Единой Империи. Но все портил контекст. Несколько дней назад рыцарский орден Знаменосцев отразил нападение Диктата на систему «Варрадо». Однако орден едва не потерпел поражение, когда к врагу неожиданно пришли подкрепления из «Миллениума». Знаменосцы смогли уничтожить весь вражеский флот, но заплатили за это большим количеством рыцарей. У ордена не осталось сил, чтобы отправиться в «Миллениум» и убедиться в предательстве местных королей. Эту задачу возложили на другой орден – Титанов Пустоты. Технически они также считались рыцарским орденом, но на практике имели мало отношения к могучим воинам в доспехах. Титаны Пустоты являлись большим военным флотом и внутри придерживались иерархии, больше напоминавшей аналогичную у космического флота Диктата. Это было неудивительно, ведь своим происхождением и те и другие обязаны морскому флоту, традиции которого изначально зародились на территории Диктата. Как и все моряки, покорители космоса также пытались всяческими силами выделиться на фоне остальных, введя у себя на кораблях свои собственные порядки, ранги и устав. Многим в Империи это не нравилось. Например, Церковь Единения уже неоднократно пыталась обвинить Титанов Пустоты и прочие флотские ордена в ереси. Однако адмиралы в таких случаях лишь открыто смеялись в лицо обвинителям. Они прекрасно знали, как важна и незаменима их служба, а потому были уверены в своей неприкосновенности вплоть до тех пор, пока их действия не нарушают интересов Империи.
Позиции флота немного поколебались только лишь после Андорского сражения. Пускай в той битве принимали участие в том числе рыцарские и церковные ордена, основную ответственность за исход возложили на Титанов Пустоты. Кораблями тогда руководил командор Жан Морель, и именно его в итоге обвинили в том, что Империи не удалось покорить Андор. «Сияние» также принимало участие в сражении, и повреждения, отправившие судно в ремонтный док, оно заработало тоже там. Лично Можайский не считал Мореля целиком виновным в поражении. Да, командор действовал местами опрометчиво и слишком дерзко, но большинство его решений нельзя было назвать ошибочными. Он не мог знать, когда к флоту Диктата прибудут подкрепления, и тем более не мог предвидеть вмешательство лорда Кэлума, поставившего обе воюющие стороны на колени.
Однако было очевидно и то, что Титаны Пустоты отчаянно нуждались в реабилитации после поражения. Поэтому адмирал и не смог отказать, когда поступил приказ отправить корабль на разведку в «Миллениум». Возможно, «Сияние» столкнется там с целым враждебным флотом и сгинет без следа. Подобный вариант казался капитану весьма вероятным, и впервые за долгие годы он понадеялся, что церковники в корабельной часовне как следует помолятся за успех миссии. Сам же он ни во что такое не верил и, со своей стороны, просто хотел сделать все возможное ради спасения корабля.
В этот момент «Сияние» подошло к точке перехода, и Можайский отдал приказ всему экипажу:
– Начинаем переход через червоточину! Всем занять свои посты и не покидать их до завершения перехода!
Путь, ведущий в «Миллениум», считался относительно безопасным, однако подобное предупреждение от капитана все равно считалось обязательным. Всегда существовал риск появления аномалий даже в стабильных червоточинах. Как любил говорить Бернаус: «Правила устава написаны кровью». И это правило являлось одним из самых кровавых. Бесчисленное множество кораблей пропало во время переходов либо получило серьезные повреждения в червоточинах. Последнее, что мог позволить себе Можайский, – так это проявить беспечность в и без того самоубийственной миссии.
Корабль, сбавив скорость, медленно влетел в червоточину. Через мгновение все вокруг «Сияния» исчезло, и экипаж ощутил хорошо знакомую вибрацию перехода. С этого момента судно оказалось целиком во власти пространственного разлома, ведомое загадочными космическими силами. Какое-то время корабль будет дрейфовать в кромешной тьме, пока разлом не изрыгнет его обратно в реальность, где «Сияние» вновь столкнется с жестоким космосом и, возможно, опасными врагами.
– Доложить результаты последнего сканирования! – потребовал капитан Дженкинс.
Навигатор поспешно вывел на экран изображение с радаров и увидел там всю ту же пустоту, которую наблюдал на протяжении многих дней.
– На радарах ничего! – доложил он в ответ.
– Ясно, продолжать наблюдение!
По правде, капитан уже едва сдерживал себя, чтобы не сорваться на подчиненных. От флота, отправившегося в систему «Варрадо», уже давно не поступало никаких вестей. Дженкинс старательно гнал от себя панические настроения, но не мог перестать возвращаться к мысли, что могучий флот, в составе которого была целая космическая станция, мог быть кем-то уничтожен. Если так, то дела капитана и его малого крейсера «Фантома» очень плохи. В любой момент в «Миллениум» может нагрянуть имперский флот и уничтожить слабо вооруженный корабль. Именно поэтому он и заставлял навигатора постоянно проверять данные с радаров. Дженкинс уже решил, что отдаст приказ на отступление при первых признаках появления вражеских кораблей. Пускай подобное посчитают дезертирством, однако капитана это волновало не так сильно, как можно было подумать. Дженкинс отлично знал, кто его настоящий хозяин и перед кем ему действительно стоит отчитываться. Это корпорация «Армтек» предоставила крейсер вместе со всем своим экипажем в распоряжение военно-космических сил Диктата. Сделано это было, дабы замять один неприятный инцидент, где фигурировала корпорация «Викториан», конкурирующая с «Армтеком».
Однако «Фантом» становился частью регулярной армии временно, всего лишь на десять лет. После этого корабль должен будет вернуться обратно в состав частной армии корпорации. Как раз поэтому Дженкинса и не волновал карьерный рост в рамках военно-космического флота. Его главной задачей было сохранить крейсер и экипаж в целости, ведь все издержки по уходу за кораблем и обслуживанию на ближайшие десять лет также брала на себя корпорация. Дженкинса не погладят по голове, если за обслуживание крейсера «Армтеку» придет огромный счет. Вероятно, его разжалуют и поручат командовать каким-нибудь грузовым транспортом, перевозящим минералы. Так что отступление было для него единственным выходом из ситуации. А чтобы быстро отступить, требовались хорошо отлаженные и настроенные двигатели. Значит, сейчас было самое время еще раз связаться со старшим механиком Лестером, которого Дженкинс искренне недолюбливал.
– Доложить о состоянии корабля! – отдал приказ капитан по внутренней связи.
Через несколько секунд в ответ раздался хрипловатый голос, говоривший на удивление спокойно и расслабленно:
– Состояние удовлетворительное. Орудия и щиты полностью исправны. Однако вас, полагаю, куда больше волнует готовность двигателей, я прав?
– Твоя задача – докладывать, а не строить предположения, – повысил голос Дженкинс, но после небольшой паузы добавил более спокойным тоном: – Так что там с двигателями?
– Все в порядке, – с нескрываемым весельем в голосе ответил механик. – У нас полные баки форсита, и узлы подачи топлива в идеальном состоянии. Мы сможем удрать в любой момент, так что можете перестать вызывать меня каждые полчаса.
– Как ты разговариваешь со своим капитаном! – разозлился Дженкинс.
– При всем уважении, – начал Лестер, – вы ничего мне не сделаете, ведь я сейчас буквально держу в руках жизни всех людей на борту, а поэтому перестаньте попусту сотрясать воздух. Не вы один здесь работаете на корпорацию. Мы все сотрудники «Армтека», а значит, каждый здесь ради денег. Поэтому бросьте ваши замашки, которые вы успели понахватать от других флотских капитанов. Каждый человек на борту скажет вам, что ранги и звания – это пустой звук. Мы тут коллеги и пользуемся уважением, заработанным своим трудом на корабле. Никакая звездочка на погонах не заставит никого относиться к вам лучше, чем вы того заслуживаете. Помните об этом, капитан, иначе на судне найдется тот, кто с радостью вас заменит.
Дженкинс все это время молча слушал слова механика и поскрипывал зубами. Больше всего на свете ему хотелось сейчас отдать приказ корабельным штурмовикам, чтобы те расстреляли наглеца, а затем выкинули его труп в космос. Но капитан понимал, что его приказ просто никто не выполнит. Наоборот, скорее всего, именно его бездыханное тело вскоре покинет пределы «Фантома». Лестер имел огромный авторитет среди команды и являлся действительно первоклассным механиком. А в изолированных замкнутых пространствах, коим и являлся крейсер, все решала личная харизма и умение справляться с проблемами. Старший механик обладал обоими этими качествами. Из-за этого люди сами тянулись к нему и непроизвольно вставали на его сторону в любой непонятной ситуации. Как верно отметил Лестер, «Фантом» не являлся в полной мере судном регулярной армии. Весь экипаж составляли специалисты, нанятые по контракту. Чтобы стать частью военно-космического флота, им всем раздали звания, однако на самом крейсере все еще царили прежние, менее формальные отношения. Никто не отдавал честь и не оказывал кому-либо привилегий из-за высокого звания, никто не мерялся годами выслуги и не заводил речь о наградах. По сути, между членами экипажа складывались свои внутренние иерархии, что, конечно, могло стать проблемой. Однако, с другой стороны, персонал крейсера проявлял гораздо больше инициативы и сильнее выкладывался по сравнению со своими коллегами из армии. Дженкинс же особо не пытался насаждать новые порядки, но у него бы это, по правде, и не получилось. Ему приходилось мириться с авторитетом Лестера и выжидать нужного момента, чтобы отнять у того лидерство над командой корабля.
Внезапно навигатор резко встрепенулся и обратился к капитану:
– На радаре новый сигнал! Что-то крупное, возможно, корабль!
Дженкинс тут же подскочил как на иголках в своем капитанском кресле и приказал:
– Запустить глубокое сканирование! Я хочу знать, с чем мы столкнулись.
– Это имперский фрегат! – доложил корабельный тактик спустя несколько секунд. – Наши приборы фиксируют возмущения, характерные для их рунических щитов. Вражеское судно сможет выдержать не менее трех прямых попаданий, прежде чем мы нанесем какой-либо урон.
– Что по орудиям? – спросил капитан.
– Пятнадцать орудий по каждому борту. В данный момент невозможно сказать, какие типы боеприпасов у них могут быть на борту.
– Истребители?
– Взлетные ангары отсутствуют.
– Как и у нас, – кивнул Дженкинс. – Навигатор, доложите информацию об остальных кораблях!
– Прошу прощения… – замялся тот, – но других кораблей нет.
– Как это нет? – не понял капитан. – Они что, отправили к нам всего один фрегат?
– Приборы показывают именно это, – ответил навигатор. – Возмущения в червоточине уже начинают стихать. Судя по всему, других кораблей не будет.
– Через сколько времени фрегат достигнет нашей позиции?
– С сохранением текущей скорости судну потребуется пятьдесят шесть минут.
– Ясно. У нас достаточно времени, чтобы отступить. – Капитан вновь включил коммуникатор и связался с Лестером: – Приказ машинному отделению начать прогрев двигателей!
– И не подумаю, – ответил механик. – «Фантом» не станет бежать от какого-то фрегата.
Дженкинс вздрогнул от слов механика. Похоже, кто-то на мостике все это время держал открытым канал связи с Лестером и передавал ему всю актуальную информацию. Выходило так, что капитан сильно недооценивал влияние этого человека, но, быть может, его слова имели смысл. Есть ли у «Фантома» шансы против фрегата? В теории – да. Пускай малый крейсер по своему классу уступает имперскому судну, на стороне Дженкинса элемент внезапности. В данный момент его корабль спокойно дрейфует в эфире, а большинство систем либо выключено, либо находится в режиме экономии энергии. Имперский корабль вряд ли сможет засечь «Фантома». Судно Диктата, возможно, смогло бы, но не фрегат, ориентирующийся по магическим амулетам. Внешнюю же обшивку не просто так покрывал состав с потитовой крошкой, поглощающей любое псионическое излучение. Для имперских флотоводцев крейсер будет все равно что пустым местом. Если повезет, то фрегат пройдет мимо «Фантома», и тогда орудия корабля смогут расстрелять вражеское судно с кормы.
Звучало как план, а потому Дженкинс откинулся в кресле и уверенным голосом отдал приказ:
– Отставить запуск двигателей! Корабль остается в состоянии маскировки. На борту объявляется полная боевая готовность.
Дженкинс хотел, чтобы все выглядело так, будто это он принял решение, а не уступил под давлением Лестера. Однако механик так просто не оставил слова капитана и ответил по общему каналу.
– Можете, когда захотите, – хмыкнул он. – Машинное отделение сделает все для победы. Корабль отработает идеально и уничтожит вражеское судно.
Капитан крепко сжал руками подлокотники. Он прекрасно понимал, что этот паршивец делает все, лишь бы закрепить за собой инициативу. Раньше Дженкинс и подумать не мог о том, чтобы какой-то механик стал капитаном корабля. Однако Лестер упорно подсиживал его, привлекая на свою сторону все больше людей из команды. Если дела так продолжатся, то Дженкинс останется просто номинальным капитаном и через десять лет отправится в утиль. Похоже, в этот раз ему придется победить сразу в двух битвах: с имперским кораблем и с соперником внутри своей команды. Поражение хотя бы в одной из битв приведет к неизбежному краху капитана. Но это было даже к лучшему. Дженкинс уже давно не чувствовал себя настолько живым. Его тело переполнял адреналин, а мысли стали более четкими и резкими. Он уничтожит вражеское судно – и не из-за слов Лестера, а потому что капитан сам так для себя решил. «Фантом» оправдает свое название и нанесет тихий скрытный удар, от которого фрегат не сумеет оправиться.