Бангкок, Таиланд, наши дни
Центр Бангкока был запружен огромными толпами людей. Его картинка напоминала кадры из любимого фантастического фильма детства Джека «Бегущий по лезвию» с Харрисоном Фордом о высокотехнологическом, но крайне опасном будущем человечества в огромных городах, населенных не только людьми, но и человекоподобными роботами. Автомобили, как в том фильме, плотным потоком двигались не только по улицам, но и по автострадам, проложенным прямо над головами прохожих на высоких бетонных опорах. После футуристического, но неестественно «стерильного» Сингапура Бангкок казался живой, бурлящей смесью громких звуков и ярких цветов, приправленной острыми ароматами местной кухни из тысяч уличных забегаловок.
В аэропорту группу из трех американских студентов никто не встретил: они самостоятельно добрались в отель, откуда их должны были забрать утром. В холле отеля было настоящее столпотворение народов. За одним столиком сидела большая испанская семья – женщины громко разговаривали на кастильском наречии, произнося слова с такой скоростью, что их диалог звучал почти как пулеметная перестрелка. За другим – расположилась группа американских телеоператоров с внушительными видеокамерами: из их разговора было понятно, что они направлялись в джунгли Таиланда снимать фильм о дикой природе. Две хорошенькие смуглые сестрички из Индии лет семи-восьми с длинными косами азартно соревновались в игре на большом экране планшета Ipod новой серии, время от времени весело дергая друг друга за волосы. Интеллигентный глава семьи из Британии вслух зачитывал с экрана смартфона результаты матчей английской футбольной премьер-лиги, вызывая у двоих сыновей лет двенадцати то бурную радость, то выдох разочарования. Глобализация на нашей планете состоялась. Сколько бы ни спорили до хрипоты современные философы, хорошо это или плохо и не повлечет ли смешение культур гибель национальной самобытности, к глобализации следует относиться как к уже свершившемуся непреложному факту. Точно так же, как полвека назад человечеству пришлось принять всемирное распространение телевидения.
За полдня в Бангкоке можно успеть многое. Перекусив острой, но аппетитной тайской едой, приятели отправились в исторический район в излучине реки, чтобы осмотреть там комплекс ярко сияющих на солнце золотом королевских храмов с бесчисленными изваяниями Будды. Следующим пунктом программы был национальный турнир по тайскому боксу. Услышав об этом, Шерон скривила личико, заявив, что она против любых драк и жестокости, но все-таки согласилась пойти. Вопреки распространенному об этом спорте мнению, поединки вовсе не были чрезмерно жестокими или кровавыми: профессиональные бойцы действовали технично, умело защищаясь: наблюдать за боями, особенно за чемпионские титулы, было не менее увлекательно, чем присутствовать на олимпийском турнире по классическому боксу. Неожиданно лучшими бойцами во многих весовых категориях оказались не тайцы, а отлично сложенные и универсально подготовленные боксеры из Бразилии. Один из них – легко выигравший чемпионский поединок в среднем весе практически голливудский красавец со светлой кожей, рыжей пиратской бородой и пронзительными светло-голубыми глазами. Обходя по традиции после боя ряды трибун с победно поднятыми руками, он попозировал Биллу, очевидно, из-за профессионального фотоаппарата, по ошибке приняв того за западного корреспондента, и затем, широко улыбаясь, заговорщически подмигнул единственной на трибуне блондинке – Шерон. Та широко улыбнулась ему в ответ, и Джека от этой маленькой невинной сценки кольнул странный приступ ревности.
Поздно вечером, проводив спутницу в отель, Джек и Билл из любопытства решили ненадолго съездить в самый злачный район тайской столицы. Хотя Таиланд – экономически одна из самых развитых стран Юго-Восточной Азии, именно в нем торговля женским телом превратилась в огромную и в некотором роде процветающую индустрию. Принято считать, что ее порождает перенаселенность страны, но на самом деле главная причина – неравномерность развития ее регионов. На фоне бурно растущего промышленного и туристического центра страны крестьяне ее отсталой горной северной части, лет сто назад бывшие весьма состоятельными благодаря выращиванию опиума и его продаже в соседний Китай, в наше время с введением строжайших запретов на наркопроизводство скатились в пучину отчаянной нищеты. Именно их дочери составляли основную часть многочисленного «живого товара» ночных улиц Бангкока и Паттайи.
В районе, который в Европе назвали бы кварталом красных фонарей, было крайне оживленно. Вдоль улочек стояли длинные ряды миниатюрных тайских девушек – в коротеньких юбчонках или даже прямо в нижнем белье, буквально хватавших за руки проходящих мимо мужчин. Некоторые сидели нога на ногу в барах на высоких стульях за порцией коктейля, кто-то пытался играть с компаниями европейцев в бильярд, то и дело при этом теряя равновесие из-за высоких каблуков и смешно промахиваясь кием мимо шара, вызывая этим взрыв пьяного веселья. Девушки около эротических павильонов на улице сидели на стульчиках и призывно облизывали ярко накрашенные губки, делая неприличные жесты руками, завлекая гостей в «клуб». Самым странным было то, что многие девушки (столь же тоненькие, хрупкие и миниатюрные, как и все остальные) переговаривались друг с другом низкими мужскими голосами. Джек слышал про трансвеститов, но не ожидал, что молодые мужчины (видимо, после серии косметологических операций) физически могут стать настолько неотличимыми от женщин. Уже после десяти минут прогулки по ночному району Бангкока любопытство сменилось все более стойким чувством грязи и отвращения. Билл, любимым хобби которого была фотография, сделал несколько снимков и сразу же получил за это – к нему подбежала стайка девочек (или юношей, кто их знает?) и начала демонстративно шлепать его по голове своими веерами, что-то злобно выкрикивая. На часах была уже полночь – приятели с радостью, почти бегом покинули этот вертеп, взяв такси в отель.
В семь утра к гостинице подъехал автомобиль, похожий на армейский джип с крытым кузовом, большими широкими шинами и высокой подвеской. Двое тайцев, нисколько не похожих на гостеприимных экскурсоводов, а скорее – на вымуштрованных армейских офицеров в штатском, к тому же едва говоривших по-английски, произнесли вслух фамилии, после чего тщательно сверили их с паспортами. Один из них что-то сказал по-тайски по рации, услышал ответ, после чего жестами пригласил американцев занять места в кузове. Перед тем как сесть в кабину джипа, тайцы опустили над кузовом тент. Внутри оставалось достаточно светло, на полу около деревянных сидений стояла упаковка с питьевой водой, но рассмотреть дорогу было невозможно.
Поездка заняла часа полтора. Видимо, ее цель находилась где-то в дальних пригородах столицы, хотя точнее определить это было нельзя.
Джип проехал через какой-то пропускной пункт, затем еще через один. Наконец автомобиль остановился, тент над кузовом поднялся, и гостей наконец выпустили на «волю». Джек, которому все происходящее напоминало дурной фильм, но в то же время и немало интриговало, ожидал увидеть что-то вроде мрачного, закрытого военного полигона. Однако автомобиль окружала лишь широкая ухоженная поляна с белыми, желтыми и синими цветами на фоне густого тропического леса. Рядом находилось симпатичное современное трехэтажное здание, похожее на экологическую гостиницу. Вдоль здания тянулась оранжерея с изысканными орхидеями. Около входа был установлен щит с надписью «Spa Resort 731» на белом фоне. Казалось, что этот «отель» готов гостеприимно распахнуть свои двери перед туристами, желающими отдохнуть в гуще нетронутых тайских джунглей. Однако, кроме них, никого не было, а в воздухе стояла странная тишина: не было слышно даже обычного для тропического леса гомона птиц.
Водитель джипа проводил гостей внутрь здания, где их снова проверили и обыскали двое вооруженных охранников. Наконец, всех троих вежливо проводили в большой кабинет, скорее, напоминавший гостиный зал колониальной гостиницы XIX-го века. На стенах были развешаны старинные черно-белые фотографии европейцев в светлых походных костюмах и пробковых шлемах, на некоторых снимках был изображен большой тайский город – скорей всего, Бангкок – во время Второй мировой войны, когда тайцы сражались с японскими агрессорами. Пара исторических черно-белых фотографий была явно из другой серии. На одной был вид гамбургских каналов знаменитого порта, видимо, тридцатых годов, на другой – фото берлинского бульвара Унтер ден Линден с рядами старых раскидистых лип на центральной аллее, очевидно, сделанное задолго до того, как холодной весной сорок пятого, под звуки приближающейся советской канонады, жители Берлина вырубили их для отопления своих квартир. В одной из стен был обустроен большой камин, который, правда, не был зажжен, а над главным столом зачем-то висела хорошо иллюстрированная периодическая таблица химических элементов.
Ожидание приема оказалось долгим. Наконец, в зал вошел высокий подтянутый мужчина лет пятидесяти пяти с коротко подстриженными седыми волосами, в очках в тонкой оправе. Он был одет в костюм без галстука, хотя, скорее, ему бы подошел халат, но не врача, а лабораторного ученого – химика или физика. Он был приветлив, но за опоздание и не подумал извиниться: видимо, считал себя крайне занятым человеком или очень важной птицей.
– Доброе утро! Меня зовут Йоахим Шенкель. Я практикующий доктор медицины из Гамбурга, возглавляю этот Центр уже около трех лет. Искренне надеюсь, что наши методы конспирации не смутили вас? Ничего не поделать: требования к безопасности в нашем Центре – превыше всего.
Не дождавшись ответа, он продолжил:
– Позвольте предложить вам чай или кофе. Впрочем, как практикующий врач, имеющий в том числе научные работы по человеческому иммунитету, настоятельно рекомендую вам начинать каждое утро с кружки свежего козьего молока. Поверьте, нет ничего лучше для профилактики гипертонии, сахарного диабета, авитаминоза и других, в том числе возрастных, заболеваний. Все четверо моих детей выпивают по две кружки каждое утро из нашего подсобного хозяйства.
Гости лишь попросили принести им по бутылочке холодной минеральной воды.
– Я понимаю, что вы удивлены и ждете рассказа о том, зачем вас пригласили сюда. Но прежде я хотел бы сам вам задать вопрос. Как давно вы знакомы со Сьюзен? Она – гениальный ученый, мы давно тесно сотрудничаем с ее лабораторией, в том числе регулярно выполняем различные ее заказы. Но это первый случай, когда она прислала сюда кого-то для ознакомления с деятельностью Центра. Это тем более необычно, так как среди вас троих лишь один биолог, – он вежливо указал рукой на Шерон, – да и то пока не окончивший университет.
Билл и Шерон посмотрели на Джека. Но тот ответил спокойно и невозмутимо:
– Мой отец представляет одного из крупнейших в мире инвесторов в области биотехнологий. У него со Сьюзен и министерством науки Сингапура подписан договор о конфиденциальности (здесь Джеку пришлось преувеличить). Но прежде чем инвестировать миллиарды в местные разработки, инвестор хочет удостовериться, что положительные результаты клинических исследований новых препаратов на людях не сфабрикованы, опыты действительно проведены.
Билл и Шерон переглянулись. Что он несет? Какие еще исследования на людях?
Разумеется, они не знали о даре Джека предвидеть в критических ситуациях события в ближайшем будущем. Тем временем Шенкель с видимым облегчением выдохнул:
– Хорошо. Нечто подобное мне вчера по скайпу объяснила и она. В таком случае в ближайшие часы я в вашем распоряжении. Вам придется оставить в этом кабинете ваши смартфоны. Видеозаписи и фото строжайше запрещены. Передвигаться мы будем на открытом электроджипе в сопровождении охраны. Центр занимает приличную территорию – это целый городок. Но если вы посмотрите на него на картах «Гугл» в Интернете, то не увидите ничего, кроме размытого изображения джунглей. Как вы, возможно, догадываетесь, у компании «Гугл» есть соглашение с правительствами многих стран мира о неразглашении местоположения и вида важных военных и стратегических объектов. Иначе «Гугл» бы давно закрыли – свои же, американские спецслужбы.
Шенкель открыл небольшую таблицу на экране. На ней значились названия известных мировых фармацевтических компаний, расположенных по номерам, по мере убывания цифр напротив них.
– Здесь данные за прошлый год, которые можно легко найти в Интернете. Это расходы ведущих компаний мира на научные медицинские исследования – в основном на поиск принципиально новых лекарств. Как вы видите, у крупнейших пяти компаний цифры колеблются от пяти до десяти миллиардов долларов в год. Общий же бюджет мировой медицины на научные исследования зашкаливает за двести миллиардов. И каждый год цифра растет. Самое печальное, что во многих областях уже очень давно нет серьезных прорывов, несмотря на все эти инвестиции, например, уже десятки лет не могут открыть ни одного антибиотика нового поколения, тогда как сопротивляемость бактерий уже имеющимся растет не по дням, а по часам. По многим направлениям мы, медики, очевидно, проигрываем войну болезням. Но даже не это – главная проблема. Множество перспективных лекарств прекрасно работают на мушках-дрозофилах, мышах и даже крупных обезьянах. Но когда мы переходим к лечению ими больных, результаты оказываются совершенно другими, подчас – противоположными. Этап тестирования на людях всегда остро необходим. Крупные фармацевтические компании имеют подразделения, которые занимаются подбором добровольцев для опытов. Но согласно Хельсинкской конвенции за участие в подобных экспериментах добровольцам запрещено платить деньги, не считая почти символических компенсаций, конечно. Считается, что это охраняет права человека – чтобы никто не решился стать подопытной мышью только из-за крайней нужды или, скажем, непосильных долгов. Нужны добровольцы, соглашающиеся на опыты из «высоких идейных» побуждений. Понятно, что таких фанатиков – немного, набирать их в обычных условиях крайне сложно, поэтому тесты остро необходимых человечеству лекарств растягиваются на многие годы. К счастью, некоторые страны мира не присоединились к конвенции.
Немецкий доктор выключил экран, задумчиво потер глаза и после паузы продолжил:
– Да, как вы уже поняли, в нашем Центре мы испытываем перспективные препараты и новые медицинские технологии на людях. Это тоже добровольцы: ни одного человека сюда не привезли силой. Но за свою опасную работу люди у нас получают заслуженное денежное вознаграждение. Сейчас в Центре постоянно находится около шести тысяч человек, хотя желающих – гораздо больше. Представлены буквально все основные национальности и расы. Это важно, так как иногда генотип человека оказывает решающее влияние на иммунологические реакции организма. Например, большинство азиатов плохо переносят алкоголь, среди африканцев – выше сопротивляемость плазмодию малярии, эскимосы могут прожить год, питаясь одним лишь жирным мясом и молоком, а средний индус от такой антивегетарианской диеты умрет в мучениях через три недели. Многие пациенты приезжают совсем не из-за денег: они тяжело, порой безнадежно больны, поэтому хотят хотя бы успеть пригодиться для науки и блага всего человечества.
– И сколько же эти люди получают? И почему все находится здесь, в Таиланде?
– Получают по-разному, в основном мы ориентируемся на уровень благосостояния тех стран, откуда пациенты родом. Европейцам мы платим до трехсот евро в день, славянам и индусам – двадцать-тридцать долларов в сутки, африканцы, например эфиопы, с удовольствием работают просто за еду. Общий бюджет Центра со всеми научными сотрудниками и расходами – триста миллионов долларов в год. Еще двести миллионов уходит на взятки мировой прессе, просто чтобы она молчала. Итого – полмиллиарда. Капля в море, прибыль за квартал среднего американского банка. Сравните это с бюджетом вывода лишь одного нового лекарства на рынок – полтора миллиарда долларов – и поймете, зачем все это необходимо. Таиланд – место с прекрасным климатом, легким визовым режимом, здесь повсюду море туристов. Никто ничего не заподозрит. Помните принцип Шерлока Холмса? Самое надежное место, чтобы спрятать важную вещь, – оставить ее на самом виду и лишь немного замаскировать. Впрочем, пойдемте.
Джип подъехал к группе из нескольких светлых трех- и четырехэтажных зданий. Со стороны они были похожи на современные производственные корпуса. Вход в каждый из них охраняли вооруженные люди в военной форме защитного цвета.
Войдя вслед за Шенкелем в одно из зданий, Джек невольно вздрогнул. По коридорам туда-сюда сновали медицинские сестры – в основном миниатюрные азиатки в белых халатах, которые были явно удивлены появлением незнакомых гостей. Лаборатории и палаты были обустроены по принципу застекления с односторонней видимостью – за пациентами можно было наблюдать, тогда как они никого по ту сторону застекленных стен не видели. Джек читал в детстве о том, что в XIX-м веке в Париже, в том числе на всемирных выставках, были очень популярны человеческие зоопарки – посреди парка строили шалаши, в которых за ограждениями жили целые семьи привезенных из Африки туземцев, а респектабельные парижане за ними наблюдали. Он поймал себя на мысли, что здесь происходило нечто подобное. Большинство пациентов были темнокожими: многие без сил, покрытые испариной, лежали на кроватях, пара человек буквально каталась по полу, то и дело хватаясь за свои локти и плечи, которые буквально выворачивались.
– Здесь мы с помощью новейшей аппаратуры углубленно изучаем последствия от заражения малярией. У ведущих компаний на подходе несколько перспективных вакцин. К сожалению, ни одна еще не показала стопроцентной надежности. Мы вводим пациентам экспериментальные препараты, а затем в специальных барокамерах их кусают зараженные малярией комары. Многие по-прежнему заболевают. Нам важно понять, что влияет на вероятность заражения и могут ли вакцины если не предупредить, то хотя бы смягчить течение болезни. Не беспокойтесь, почти все пациенты в итоге остаются в живых, хотя у некоторых впоследствии развиваются неприятные побочные хронические заболевания. Их мы тоже стараемся внимательно изучать и лечить.
В следующем корпусе находились больные с различными протезами. Йоахим Шенкель, словно ненадолго позабыв об «экскурсии», напряженным тоном заговорил с кем-то из персонала.
Речь шла о какой-то девушке – врач подробно интересовался ее состоянием и затем поручил увеличить ей количество обезболивающих лекарств. Они зашли в изолятор, где эта девушка лежала одна. Она надрывно кашляла, в палате стоял тяжелый запах гниющей плоти. Внешность у нее была европейская – она была высокой и, вероятно, когда-то симпатичной брюнеткой.
– Крайне неприятный случай. Девушка из Украины, попала в тяжелую автомобильную аварию, ударилась шеей и в итоге лишилась трахеи. Обычно в таких ситуациях вместо нее вставляют железную трубку, с которой пациенту хоть и тяжело, но можно прожить много лет. Но одна из европейских компаний предложила ей впервые в истории вырастить новую трахею из ее же стволовых клеток. Невероятно перспективная технология, но пока совершенно не отработанная. Первую пару месяцев после пересадки она отлично себя чувствовала, за ней даже приударили несколько охранников. Но затем что-то пошло не так, трахея начала гнить, и, кажется, мы уже ничего для нее не можем сделать. Кто-то из моих коллег сказал, что лучше бы, наверное, ей было сразу погибнуть в той аварии.