Комментарий к Часть 11. Немного про ад 1
Эта глава не связана с основным сюжетом.
Россия – великолепная страна, но еще великолепней она в любви.
Любовь – это не чувство. Это смесь всех тех чувств, что испокон веков были присущи как человеку, как и его человеческой сущности. Любовь – это забота, понимание, сочувствие, самопожертвование, но самое главное – доброта. Проклят будет тот человек, что щедр на сердце, но скуп на доброту.
Я считаю это правильным, и со мной нельзя не согласиться. Мы прочувствовали это, мы видим это – каждый из нас. И я не исключение.
Сам видел: муж орет с бутылкой в руках на свою жену, а та плачет перед ним, зажавшись в угол. Да, он был пьян. Но что это за мужик такой, что не может должно сдерживать себя перед животной сущностью, животными действиями? Что это за мужчина такой, что спокойно может видеть плачь женщины?
В одной из книг Анны Калинкиной, "Сетунь", отлично передано то, каким должен быть настоящий мужчина. Я считаю, любовь мужчины к женщине там показана такой, какой и должна быть. Михаил был готов на все ради любимой, помогал ей когда мог, утешал и поддерживал, что бы ни случилось. Он прожил и умер любящим, преданным, добрым. И пусть, как оказалось, она его и не любила вовсе, сказать, что Михаил поступал как-то неправильно и не как должен был поступать настоящий мужчина – невозможно.
Но что такое настоящая любовь – штука всем понятная и немудреная. А что, если любовь эта – подростковая? Ведь вы еще дети, но любите друг друга, порой, лучше некоторых взрослых людей. Тогда жизнь вашу любовь обязательно испытает на прочность. В случае с Василисой и Евгением, этим испытанием оказалась война.
Военное детство – это бесконечные попытки старших скрыть от детей весь пережитый ими страх и ужас, это еще с детства понимание всей серьезности ситуаций, это попытка скрыть от ребенка всю глупость взрослых людей… тех, кого ребенок считает примером для подражания.
Ребенок, переживший некогда войну, не был и никогда больше не будет ребенком. Его детство умерло там, где брало свое начало падение первых бомб, или там, где мама впервые сказала ему: "Сынок, назад!" и упала мертвым грузом на теплую землю.
О военном детстве очень хорошо написал русский писатель и общественный деятель А. А. Лиханов. Вот, как он писал:
Берег круто срывался вниз. Под горой в железнодорожном тупике, подле самой воды, стоял поезд с белой от снега крышей и красными крестами по бокам.
Там шла суетня.
На носилках, укрытые серыми одеялами, лежали люди. Раненые!
Все, что делалось под горой, казалось мне развороченным муравейником, но не эшелон поразил меня.
Рядом с нами на крутом берегу стояли женщины. Я подошел к краю обрыва и обернулся, чтобы увидеть их лица. Некоторые женщины беззвучно плакали. Одна женщина поразила меня особенно.
Я посмотрел на эту женщину, и мне сделалось страшно. Ее глаза были прозрачны, как бы пусты, и мне неожиданно показалось, что эта женщина сейчас сделает шаг вперед. Сделает шаг вперед и бросится вниз с обрыва.
Я подбежал к ней, чтобы остановить, но она даже не заметила моего приближения. Она стояла, по-прежнему глядя вниз остекленевшими глазами, и мне показалось, что женщина слепая.
Кто-то тронул меня за плечо. Это был Вовка.
– Пойдем вниз, к эшелону, – шепнул он, но я никак не мог отойти от женщины: а вдруг она правда бросится вниз.
Вовка потащил меня за рукав к учительнице и стал проситься, чтобы она отпустила нас двоих к эшелону.
– Ну, сходите, – сказала Анна Николаевна и тронула меня за плечо: я все еще смотрел на ту женщину с пустыми глазами.
– Ей не поможешь, – сказала Анна Николаевна, вздыхая. – Им не поможешь…
Внизу эшелон снова показался мне муравейником.
– Бомбили! – сказал Вовка.
В проходе раненого вагона показалась сутулая женская спина, она двигалась к выходу, ноги в ботах ощупывали каждый маленький шажок. Я тихонечко взвизгнул от радости: вот здорово, это была мама! Но мамино лицо сделалось белым, и она крикнула грубым голосом:
– Отойди… отойди!
Я еще никогда не слышал, чтобы таким голосом кричала мама, и, отступив, обиделся, но тут же забыл про все.
Мама и тетка, помогавшая ей, вытащили, высоко поднимая над головой, носилки – с другой стороны их держал усатый санитар в летной пилотке, и мы увидели жуткое.
Тот, кто лежал на носилках, был укрыт с лицом, но серое одеяло оказалось коротким, и из-под него виднелись желтые, словно восковые, ноги.
Не смотри! – прикрикнула мама.
Я не обиделся, я понял и послушался ее, и Вовка послушался тоже.
Не оборачиваясь, мы побежали вперед, долго, до пота, до стука в висках взбирались по узкой, обледенелой тропе наверх, на обрывистый берег, где нас ждала Анна Николаевна и весь класс.
Вечером мама наказывала мне, чтобы я больше не ходил на берег, к тупику, чтобы не слушал Вовку Крошкина, если он станет звать меня снова. Мама сердилась, говорила, что Анне Николаевне она скажет сама про такую странную экскурсию, и я не обижался на маму за эти слова.
Я отлично понимал, почему она сердится на Анну Николаевну, на меня, на Вовку, понимал теперь, почему она ни разу не сказала про санитарные эшелоны, про то, что она таскает на носилках раненых, и вот – даже погибших. Теперь мне все было понятно, все до последней капельки.
Мама старалась скрыть от меня войну.
Альберт Лиханов отлично описал мышление и поведение, логику детей при военных действиях. Они все понимают, и лишь притворяются непонимающими всего происходящего, чтобы взрослые сильно не волновались за их психологическое, душевное состояние. Потешно наблюдать, как взрослые до последнего пытаются сохранить детям то, что у детей давно отняли.
Дети не смеют капризничать, баловаться, они осознают то, что взрослым тяжело. Дети осознают весь происходящий вокруг них ужас, и делают то же, что и взрослые – боятся подать лишний раз голос. Не зря после окончания любой войны, любой бойни, воин не видно еще долгие десятилетия – уже повзрослевшие дети помнят, знают, жалеют. Дети не хотят повторить ошибок предыдущего их поколения. Они не хотят позволить того, чтобы их дети пережили тоже самое, что и они в детстве.
В книге Рината Таштабанова "Обратный отсчет" отлично показана вся суть войны – холод, голод, и злобно шагающая по переулкам, будто вечно голодная и кровожадная псина, смерть. И как будоражит сам посыл книги! Ведь правда, война – это обмен любви, заботы, понимания, на вечный страх и бессердечность. Война замораживает сердце человека, и разморозить может только мир, чистое, голубое небо, не отравленное дымом зенитных разрывов.
И только ведь наворачивается вопрос: почему же так получилось, что дети еще не начали ни единой войны?..
Окончив наконец рассматривать картину, где мальчик и девочка, вцепившись в друг друга в объятиях, ждали неизбежного наступления фашистов – врагов, я направился на первый этаж выставки. Считаю, что Анна Сергеевна нарисовала поистине красивую картину, наделенную глубочайшим смыслом и великой моралью, раз уж меня так унесло попутным ветром в мои раздумья, мусли и воспоминанья.
На первом этаже выставки я уже все видел. На втором, помимо той самой картины, ничего интересного для меня я не нашел. Я вышел из здания картинной выставки и направился к себе домой.
Прогулка по Красноярску – всегда нечто удивительное. Никогда не знаешь, какая на улице будет погода, и что тебя ожидает на твоем пути. Вот, например, пьяные мужчины, коих на этом месте час назад не было, спокойно играли в карты на скамейке, а проходящие мимо них мамы с детьми поспешно закрывают глаза своим ребятишкам, дабы то ничего плохого не посмотрели – и правильно делают, хочу вам сказать.
Я Максим. Таково мое имя, данное мне родителями при рождении. Красивое, созвучное с фамилией. Мне нравится. Сам я путешествую по городам Сибири и делаю для себя какие-то заметки в тетради. Если вы сейчас читаете эту книгу, то значит, что я уже расписал эту тетрадку достаточно, чтобы из нее хоть что-то вышло.
Обещаю вам, что не дам заскучать или уснуть. Ведь моя жизнь в достаток наполнена яркими событиями, а бывало даже и драмами.
***
Я собирался идти к себе домой, но по пути мне встретился дом Елены, – моей хорошей подруги. Не мог ее не навестить. Тем более тогда, когда ее родители уехали на пару дней за границу, и она сейчас одна-одинешенька сидит у себя в комнате и скучает. Зайдя в дом, я постучался в дверь. Мне открыла Елена, что я и ожидал. Рассмотрев меня с головы до ног, девушка сказала:
– Ой, Максим, привет. Ты как-то неожиданно сегодня. Ну, заходи.
– Прости за неожиданность. – я вошел в дом.
Елена усадила меня за стол и угостила вкусным чаем с печеньем.
– Ну так, что с Ларисой? – спрашивает меня она.
– Лариса? Да, мы с ней работаем вместе над одним проектом. Не вникай, ничего такого тут нет.
– Хорошо…
– Ну так, твои родители давно уже уехали?
– Да недавно. Но домчались до аэропорта быстро. Сегодня такие машины человечество придумало, мощнее и не придумаешь!
– Угу…
Хотя на дворе был двадцать первый век, и я был больше чем уверен в том, что машины нашего времени – далеко еще не предел возможностей и ума человеческой цивилизации.
– А куда ты ходил? Ходила к тебе, дома никого. Знаешь, без тебя скучно. Особенно тогда, когда родители уезжают – не с кем потрепать языком.
– А подруги?
– Да что подруги… Суки они. Только и делают, что пьют алкоголь, курят табак, да и ходят на свои тусовки и по клубам. Делать нечего, иль воспитание не дано – непонятно.
– Угу…
– Слушай… Я тут подумала… Я вообще почти не умею целоваться. Может, дашь совет какой?
– Хм… – я призадумался. Такие вопросы мне еще не задавали. – Смотри. Если хочешь научиться целоваться в губы, то возьми помидор или яблоко, надкуси, и представь, что эта ямочка – губы твоего партнера. Вот и практикуйся.
– А если в щеку? Или…
– Если хочешь попрактиковаться в поцелуях в щеку, то возьми банан, откуси, и попробуй целовать этот круг, что оказался на месте той части банана, что ты откусила.
– Ого! Ничего себе. Я не знала.
– Понятно.
Как странно… Как люди вообще придумали поцелуй? Прикасание губами до другого человека и засос… А ведь какая польза от этого, некого изобретения. Ведь что, как ни поцелуй, может показать всю искренность чувств партнера? Что, как ни поцелуй любящего человека, может поддержать в трудную минуту, успокоить?
Через пару минут бестолковых разговоров «обо всем» мы уже лежали в постели…
– Воу… – после всего произошедшего Елена легла рядом со мной, крепко упершись в мое правое плечо. Ее дыхание проходило по плечу небольшим, мягким ветерком.
– Знаешь, ты будто космос, а я Гагарин. – начинаю говорить я старый анекдот. – Вроде и первый, но вроде и нутром чую, что какие-то собаки тут до меня полетали…
– Чего?!
– Ничего. – ухмыльнулся я. – Ты была прекрасна.
Левой рукой я гладил ее волосы, а губами изредка целовал нежный лобок девушки.
Сопение стало медленней, а тело спокойней. Стало видно, что Елена уснула. Я решил последовать за ней…
***
Следующим утром я проснулся в постели один. Елена куда-то ушла, и было ясно куда – с кухни доносились звуки посуды и половников. И зачем так? Я бы и сам смог себе приготовить, но глубоко благодарен Елене, что та сделала это за меня. Думаю, стоит ее как-то за это в дальнейшем отблагодарить.
Мне пришло письмо от Миши. Открыв его, я прочел следующее: "Дружище! Приезжай в национальный парк "Красноярские Столбы", там я тебя буду ждать. Также пришли Ваня и Ульяна, ты ведь не против?"
Нет, я не против.
Одевшись в толстовку и спортивные брюки, я пошел на кухню. Там меня повстречала радостная Елена. Я улыбнулся ей в ответ, сказав первый:
– Поехали на "Столбы"?
– Давай! – ответила мне она.
Через пару секунд я добавляю:
– Там будут еще Миша, Ваня, и Ульяна, ты ведь не против?
– Ого! Я? Не, не против. Садись есть! Я приготовила Уху!
– Хорошо. Спасибо большое! – отвечаю ей я, садясь за стол.
Поужинав, мы с Еленой стали одевать куртки и шапки, после чего вышли из дому и направились к "Красноярским Столбам". Там нас уже поджидали, как и ожидалось, Миша с Ваней и Ульяной.
Ульяна тут же подбежала к Елене и девочки рассеялись в трепете. Нам это было не особо интересно, так что мы с Ваней и Мишей начали обсуждать нечто свое. А подробней – все, что было "родным" для парней.
Было холодно. Дрожь волей-неволей да и пробивала руки, проходя холодным ветерком по коже. Всюду были замерзшие деревья, трава, что уже давно не сияла своим ярким зеленым цветом, а на небе красовались сгустки туч.
– Кажется, скоро дождь начнется.
– Ничего! Он еще не скоро, успеем!
Мы прошли до какой-то «избушки». Маленький домик, где явно больше трех человек жить бы не стали. Да и мы не собирались – посидеть там и уйти было нашей целью.
Сидели мы там, а я смотрел с его окон на уже далекий город.
Люди понастроили домов, дорог, и это стало их местом жительства. Таких мест на свете тысячи, если не миллионы. Все эти места жительства те назвали городами, а города объединились под властями стран. Мы живем в стране Россия, город Красноярск.
Дома – некие огромные коробки, в которых были сотни квартир и комнат, где и жили в каждой по несколько или одному человеку.
Эти дома бывают разными. Жилые – те, где люди спят, едят, пьют, да и, в общем, живут. Образовательные – где людей обучают различным наукам. И еще были магазины, салоны, ларьки, торговые центры – там люди покупали или заказывали какие-то вещи и услуги.
Также, помимо домов, в городе были еще и дороги – длинные трассы, где ездили машины. Машины – небольшие коробочки с колесами, где люди садились и могли ехать куда угодно, в любую часть и точку города.
Я отошел от окна и вышел на балкон, что смотрел на лес. Скопления деревьев и кустов завораживали – они были особенно красивы в это время.
Прогулявшись, и вдоволь насладившись природой, мы разошлись по домам. На этот раз я не стал идти к Елене, как бы она ни упрашивала меня на это, а сразу пошел к себе домой.
***
Дома тишина, покой. У меня дома тоже не было родителей – тоже уехали.
Плюхнувшись на кровать и взяв одну из книжек Бакунина, меня поглотило чтение.
***
На следующее утро так отдохнуть мне не светило – выходные закончились, и начались рабочие дни. А моя работа – это колледж. В каком-то смысле да, так и есть, так как живу я в основном на стипендию из колледжа. Деньги, дающиеся образовательным учреждением ученику за то, что он хорошо там учится.
Собрав все нужные вещи в сумку, я направился в колледж. Он находился недалеко от моего дома, так что дойти до него мне не составило особого труда.
Зайдя в двери колледжа, мне предстала давно знакомая картина: ученики и ученицы бегали поспешно ходили по коридорам, все о чем-то болтали, что-то рисовали и писали. Пройдя по коридору до своего кабинета, я сел на место, готовый выслушать очередную пару.
Профессора, академики. Они все эти долгие часы ходили по кабинету и что-то нам рассказывали. Прилежные и хорошие ученики и ученицы, вроде меня, записывали в тетрадях все самое главное и важное. Но все же находились там и те, кто считал это для себя ненужным и вообще не был заинтересован в каком-либо обучении. Они просто сидели на местах, болтали друг с другом – будто на какой-то перемене, – а еще были и те, что просто спали на партах.
В общем, плохим ученикам, не зависящих от стипендии, я сейчас и завидовал… Пара обещала быть долгой и мучительной.
***
После пары ко мне подошла какая-то девушка со словами:
– Эй, Максим! Остановись, млять!
– А?
Я рассмотрел девушку. Розовые волосы, больше тишейды (их еще называют бабушкиными очками), и максимально "кислотный" маникюр. Про одежду – та же была полностью в моем вкусе, – толстый свитер и облегающие джинсы. Не удивлюсь, если эта мадам еще и вином частенько балуется.
– Максим, – говорит она. – я тебя, конечно, ненавижу, – Ненавидит? Я ее, лично, впервые вижу! – но не мог ли ты помочь мне с проектом? Знай – никакого секса! Понял? Э?
– Да хорошо. Мне плевать. Я с Еленой. Что за проект?
– Елена твоя девушка?
– Да. В смысле нет… Она не моя девушка. Подруга.
– М-м, ясно.
– Говори, что за проект лучше.
– Да так, узнаешь. Приходи ко мне на квартиру, там и поговорим. – девушка уже собралась уходить.
– Хорошо. Приду сегодня вечером, не прочь? – сказал я ей вдогонку.
– Не-а, – девушка развернулась и мило ухмыльнулась мне, но тут же развернулась обратно в сторону и куда-то ушла.
Я пошел в противоположную ей сторону. А в голове так и сидела ее милая ухмылка…
***
После всех пар я тут же пошел к ней.
– Приветик! Хе, ты пришел. Круто…
– Да. – отвечаю я. – Можно зайти?
– Да, конечно!
– А как тебя звать? – спрашиваю я девушку.
– О! Лиза.
– Понятно. Ну, приятно познакомиться, Лиза.
Щеки девушки наполнились красным румянцем…
Я перешагнул через порог и снял куртку. Лиза куда-то ушла – можно предположить, в свою комнату. Переобувшись я пошел вслед за ней.
Она лежала на кровати, держа в руках какой-то учебник.
– Лиз, ну так, какой проект? – спрашиваю я.
О! Сейчас все расскажу и покажу! – Лиза вскочила с кровати и подошла ко мне. – Смотри!
– Стой… Подожди минутку… – перебил ее я. – Пройдем сюда.
Я завел Лизу в коридор, после чего сказал:
– Закрой глаза.
Она ошеломленно посмотрела на меня.
Закрой глаза. – я повторил еще раз.
На этот раз девушка закрыла глаза. Она была одета в футболку, что облегчало мне задачу. Я достал из пакета, что все это время был у меня в руках, свитер и надел его на девушку. Та сначала вскликнула, а потом, кажется поняв, что я делаю, успокоилась и стала ждать, пока я одену свитер на нее. После чего Лиза открыла глаза и сказала:
– Ты что, дурак? Ты же меня первый день видишь! Вроде…
– Ты что, дура? Ты же меня первый день видишь, а уже позвала к себе домой! – с некой насмешкой ответил я.
Вообще мне нравится дарить подарки девушкам. Их смущение, покрасневшие щеки – все это сильно умиляет.
Я решил пойти на совсем уж отчаянный шаг – обнять ее. Сделав небольшой шажок к ней, я осторожно обнял Лизу. Та не стала сопротивляться.
– Какая ты теплая… – сказал я.
Было видно, что Лиза сгорала от смущения, но всем видом старалась показать, что это не так.
– Боже…
После этого я просто помог ей с проектом, но мы оба отлично понимали – на этом наше общение не обрывается. Мы оба по уши влюбились в друг друга, и оба знали это. Но как отреагирует на эту новость Елена?..
***
– Слушай, тут такое дело… – лицо Елены выражало негодование и стыд. – Я не умею кататься на коньках… Научишь меня? Просто… Отец и мать мои уехали, сам знаешь. Меня через недельку позвали подруги кататься. Позориться перед подругами, которые уже давно умеют так хорошо кататься на коньках, не хочется.
– Ладно. Научу я тебя. Давай после пар?
– Давай! Где встречаемся?
– Давай сразу у ледового катка?
– Хорошо!
***
И вот, когда все пары уже закончились, я решил для начала зайти к преподавателю музыки, но зайдя в его кабинет я увидел странную картину… Преподаватель стоял у доски и… целовал свою ладонь?
– Здравствуйте…
Он тут же перестал этим заниматься, глаза "упали в пол", а из уст раздалось тихое:
– Не твое дело…
Я знал, что его позвала на свидание преподавательница искусств, и, кажется, это он так тренировался в поцелуях. На ладони… Ну и ладно. Правда – не мое это дело.
Я вышел из кабинета, и тут же принял новый план действий – придти домой, взять коньки и идти к Елене. Та, небось, меня уже заждалась.
***
Я держал в руках коньки и стоял перед катком, в ожидании Лизы. Простояв так минут десять (она явно опаздывала), я услышал нежный голос позади себя:
– Максим! Макс! Максимка!
Я обернулся. Как ни странно, это была Лиза.
– Ну привет! – поприветствовал ее я. – А где твои ледовые коньки?
Было видно, что девушка растерялась. У нее не было коньков.
– Ладно. Держи. – я протянул свои коньки Лизе. – Я буду в обычной обуви тебя учить.
– Х… Хорошо… – девушка взяла коньки и начала их надевать.
Мы вышли на лед. Я, в обычной, простой обуви, ходил по льду и придерживал Лизу. Та же постоянно брыкалась, падала то назад, то вперед. Иногда я ей говорил классические для этого фразы:
– Держись ровнее! Смотри прямо! Согни колени!
У Лизы начинало получаться все лучше и лучше. Я был рад за нее…
И вот она грохнулась прямо на меня. Всем своим весом девушка сбила меня с ног, и, повалив на лед, лежала на мне. Я быстро среагировал и поднялся, после чего помог подняться и Лизе. Та кряхтела и ахала, а я же говорил:
– Так, все, вставай. Все хорошо? Не ушиблась?
– Нет…
Когда Лиза поднялась, мы продолжили тренировку.
Но эта же ситуация произошла и еще раз. Она снова упала на меня, и я снова упал на лед, а та же лежала на моем теле. На этот раз я уже менее быстро поднялся и поднял Лизу.
А когда это произошло в третий раз, я уже и подниматься не стал.
– Полежать решил? – спрашивает Лиза, поудобней расположившись на моем туловище.
– Угу… – я обнял девушку. Никогда еще не чувствовал себя настолько счастливым, лежа с кем-то.
Рядом катались на коньках люди, гремели железки, все ахали и охали, о чем-то болтали… а мы просто лежали на льду и наслаждались мгновением. Все-таки нам обоим было чем насладиться сейчас…
Странно, но я еще никогда не был настолько счастлив, просто лежа с кем-то…
И вдруг я слышу до боли знакомый голос сверху.
– Ого! Какая милая парочка! – это была Елена… И естественно она говорила с сарказмом, и нотками злобы и обиды. – Так вот ты как. Сначала спишь с одной, говоря, какая же она для тебя единственная и классная, – Естественно, тут она соврала и сильно преувеличила то, что я говорил в реальности. – а позже, без зазрения совести, гуляешь с ней, и в обнимку лежишь…
– Елена, ты все не так поняла… – говорю я утешительным голоском. Но мой голос тут же оборвал Лизкин "тромбон" (бас):