― Нужно, чтобы она пока хотя бы создавала видимость работы, иначе Гаврилыч тебя с потрохами съест.
– Ага. И легенду какую-нибудь придумать для Димки на случай его внезапного появления в офисе.
– И решить, где она будет жить. Здесь ей оставаться опасно.
Это маленькое совещание состоялось после завершения рабочего дня в той самой комнате, где недавно воскрес Константин. Я провела там весь день до вечера, чтобы не мешать работать моим мучителям. Помещение оказалось комнатой отдыха с двумя простенькими диванчиками, холодильником, микроволновкой, кофеваркой и телевизором. Последний показывал только длинные скучные пейзажные ролики для медитации, но я была рада и этому ― лучше уж любоваться природой под приятную расслабляющую музыку, чем слушать то, что мозг нормального человека принять не в состоянии. В этой же комнате имелся бетонный бункер площадью примерно метр на метр с тяжёлой дверью на манер сейфовых. Рядом с ним на стене в два ряда висели огнетушители ― десять штук. Как объяснил Семён, в момент возрождения феникса происходит сильный выброс жара, поэтому в офисе и оборудован специальный закуток, соответствующий нормам пожарной безопасности. Я добавила эту бесполезную для меня информацию ко всему тому мусору, что услышала раньше, и оставшиеся до конца рабочего дня часы медитировала под звуки дождя в обществе чашки горячего кофе. А потом мужики снова начали дружно выносить мне мозг обсуждением планов на обозримое будущее.
– Поживёшь пока у меня, ― решил Глеб. ― Димке скажем, что ты моя девушка. Любовь с первого взгляда, не можем друг без друга… Короче, он это проглотит. Про капсулу твою знает, поэтому в детали вдаваться не будет. Повисишь у меня на шее несколько дней для своей же безопасности.
– А рожа у тебя не треснет? ― изумилась я такой наглости.
– Рожа не треснет, а вот терпение лопнуть может, ― многозначительно заметил он.
– Это ты мне сейчас угрожаешь? ― перешла я от изумления к возмущению.
– Вы реально как влюблённые голубки, ― умилился Семён, чем заслужил два свирепых взгляда одновременно.
Сероглазый не хотел взваливать на свои плечи ответственность за меня, но был вынужден признать, что это по его оплошности я оказалась не в той реальности, где мне положено быть. Он виноват ― ему и отдуваться. Я тоже не пришла в восторг от перспективы изображать даму его сердца, но моё мнение в сложившихся обстоятельствах мало кого интересовало. В офисе оставаться нельзя ― во-первых, это будет нарушением местных правил, а во-вторых, есть риск во время отлучки в туалет нарваться на вампира, каких много в отделе аналитики. Сеня женат, ему длинноногую блондинку домой приводить не с руки ― и сам до ужина не доживёт, и меня заодно угробит. Костик для меня слишком юн, а в споре с Дмитрием Ивановичем он скорее снова станет кучкой пепла, чем выйдет победителем. Геннадий унаследовал от предка бессмертие, поэтому ничего не боится, но он живёт с неадекватной бабушкой, за которой не всегда удаётся уследить. Короче, вариант только один ― Глеб. Он холостяк и красавчик, поэтому жаловаться мне вроде как не на что.
– А гостиницы у вас тут никакой нет? ― на всякий случай поинтересовалась я, чувствуя себя загнанной в ловушку.
Глеб и правда красавчик, особенно когда выглядит прилично, но у меня к этому человеку как-то изначально сложилось неприязненное отношение. И он на протяжении всего этого дня обращался со мной, как с паршивым котёнком ― и бесит, и выбросить жалко. Вообще никакого представления об уважении или существовании у других гордости или достоинства.
– Тебя бы отсюда вывести живой или хотя бы целой, а ты про гостиницу, ― хмуро рыкнул он.
– А её обратно-то в офис без клейма пустят? ― вдруг осенило Костика.
– Какое ещё клеймо? ― насторожилась я, заподозрив неладное.
– Магический пропуск. Он у всех сотрудников департамента есть, ― пояснил Глеб и чертыхнулся.
Гена сказал, что без пропуска меня гарантированно остановят на проходной даже на выходе. Глеб ушёл оформлять разовый на этот вечер и завтрашнее утро, а мальчики наперебой начали объяснять, о чём идёт речь. У всех сотрудников департамента есть срочные контракты разные по своей продолжительности, но первый обычно заключается с трёхмесячным испытательным сроком. На этот срок мне необходимо получить временное магическое клеймо на запястье ― это не больно, но вывести нельзя ничем. По клейму можно не только установить, на рабочем месте находится сотрудник или прогуливает, но и отыскать его в любом из двух миров. То есть после того, как меня вернут домой, клеймо останется до окончания испытательного срока. Его нужно было заполучить сразу после того, как Бронислав Гаврилович распорядился относительно моего трудоустройства, а теперь Глебу придётся оправдываться, почему это не было сделано. Но это не самое страшное. Хуже то, что по клейму охотники смогут найти меня и вернуть назад даже после очистки памяти и удаления портальной капсулы.
– Да не хочу я связываться с вашим чёртовым департаментом! Не надо мне ни клейма, ни вашей заботы! ― запротестовала я, поскольку теперь речь шла не о пяти днях беспросветной неизвестности, а о трёх месяцах потенциальной опасности.
– Ты, главное, не нервничай. Всё решаемо, нужно просто подумать хорошенько, ― попытался успокоить меня Семён, хотя сам в это время нервно догрызал уже шестой по счёту карандаш.
– Глеб всё утрясёт, ― уверенно пообещал Костя.
А я нервничала ― не зря, как выяснилось. Сероглазый вернулся с мрачным выражением лица и новостью о том, что Гаврилыч уже предупредил аналитиков о моём назначении и распорядился о приёме меня на работу без испытательного срока. Извращение какое-то, а не кадровая политика. Во-первых, непонятно, почему вопросами трудоустройства занимаются аналитики, а во-вторых, кто так людей на работу принимает? Ни об образовании ни спросили, ни о навыках, ни о стаже. Понятно, что они эту информацию получили ещё до того, как Глеб заявился в больничную палату оценить мои магические возможности. Мне даже льстит, что я подхожу на должность, о которой не знаю ровным счётом ничего, но, блин, а как же принцип добровольности? Я не хочу! Ничего не хочу! Ни клейма, ни зарплаты, ни особого отношения руководства.
– Идём оформляться, ― позвал Глеб и протянул ко мне руку.
– Неа-а, ― покачала я головой. ― Не пойду. Я на это не подписывалась.
Он долго сверлил меня задумчивым взглядом, а потом просто взвалил себе на плечо и понёс прочь из комнаты отдыха, не забыв снова пробормотать тот невразумительный набор звуков, который лишал меня голоса. Можно орать сколько угодно ― никто ничего не услышит. А дубасить его по спине было ещё более бессмысленно. Я только кулаки себе отбила и больное плечо снова потревожила. Варварство какое! Спасибо, что дубиной заодно по башке не огрели, ироды. «Ну погоди, я тебе это припомню!» ― мысленно пообещала я сероглазому и обессиленно повисла на его ключице.
Только напрасно сопротивлялась ― моё мнение здесь реально никого не заботило.
– Она просто ещё не осознала оказанной ей чести, ― с отвратительной сладкой улыбкой сообщил Глеб бледной женщине, задержавшейся после работы в офисе только потому, что ей было велено меня трудоустроить.
– А-а-а, вон оно что, ― приняла она его слова за чистую монету, хотя я отчаянно трясла головой и множеством других доступных способов демонстрировала своё несогласие с происходящим.
Прокол большого пальца правой руки, кровавый отпечаток на контракте, шлепок какой-то холодной штуковиной по запястью ― всё, я трудоустроена. А на том месте, куда шлёпнули, появилась бледно-лиловая закорючка, похожая то ли на руну, то ли на иероглиф. Глеб снова взвалил меня на плечо и пожелал бледной тётке доброй ночи. У меня не осталось сил брыкаться ― просто висела у него на плече и разглядывала странную метку на своей руке. Когда мы вернулись в кабинет финотдела, Семёна и Геннадия там уже не было ― они отправились по домам. А Константин задержался потому, что ему нужно было доделать дневную работу. Природная нервозность и склонность к самовозгораниям здесь тоже мало кого волнуют. Есть план и текущие задачи ― будь любезен выполнить.
– Я с ночёвкой. Не успеваю ничего, ― сообщил Костя, не проявив ко мне ни капельки сочувствия.
Глеб отнёс меня в комнату отдыха, бесцеремонно сбросил с плеча на диван и велел сидеть тихо. Шутник. Как можно сидеть громко, если голоса нет? Впрочем, я нашла способ. Взяла одну из чашек, внимательно осмотрела её, попыталась представить, что будет, если запустить этот метательный снаряд Глебу в голову, но передумала искать новые опасные приключения на свою пятую точку и просто расколошматила посудину об пол. И как-то так сразу полегчало на душе, что вслед за первой чашкой сразу же отправилась вторая ― для закрепления эффекта. Разбить третью мне не позволили.
– Ты что творишь? ― устало осведомился сероглазый, заглянув в комнату отдыха.
Я в ответ показала пальцем на свой рот и жестом то ли квакающей лягушки, то ли крякающей утки изобразила своё желание вновь обрести дар речи. Глеб в ответ одарил меня сердитым взглядом, взял из угла совочек с веником, вышел, вернулся, открыл сейфовую дверь в бетонный бункер, высыпал за неё с совочка пепел и заявил:
– Из-за тебя теперь придётся сидеть здесь, пока Костик не возродится.
А я виновата что ли, что у них сотрудники настолько неуравновешенные? Валерьянку пусть выдают или на удалёнку переводят.
Голос он мне так и не вернул, а я повторно просить не стала. Повернулась к нему спиной, подошла к окну и принялась разглядывать вечернюю улицу. Смотреть там не на что ― я раз в неделю по пятницам по этим самым тротуарам в офис Самойловых ходила, чтобы документы на подпись оставить, а подписанные забрать. Слева кофейня и ювелирный магазин, справа пара модных бутиков и сувенирная лавка. Глядя с высоты четвёртого этажа на стеклянную витрину этой лавки, вспомнила о том, что там всегда пахнет благовониями. Память сразу же услужливо подсунула воспоминание об аромате сандала, который появлялся оба раза вместе с порталом и буквально насквозь пропитал весь этот странный офис. Даже в коридорах так пахло и там, куда Глеб носил меня «оформляться». А в кабинете дракона запах был другой. Там пахло апельсинами. Думать ни о чём не хотелось, как и строить догадки. Попыталась открыть окно, чтобы вдохнуть свежий воздух, но ручка не поддалась ― то ли сама сломалась, то ли нарочно заклинили. И стёкла звуконепроницаемые ― шума города совсем не слышно. Так и стояла бесцельно, размышляя ни о чём и обо всём одновременно.
– Обещали злого дракона, а показали алкаша какого-то, ― пробормотала недовольно себе под нос и несказанно обрадовалась звуку собственного голоса.
– Он не пьёт. У него нарушение обмена веществ из-за удаления огненной железы, ― прозвучал за спиной голос Глеба, вслед за чем послышалось характерное шуршание веника по полу.
Я отвернулась от окна, села на диван, подобрала под себя ноги и спросила тоскливо:
– Если я усну, а потом проснусь, ничего ведь не изменится?
Сероглазый перестал сметать осколки разбитых мной чашек, посмотрел на меня долгим взглядом и ответил:
– Нет.
Я почему-то так и подумала. Мама всегда говорила, что грести против течения имеет смысл только в том случае, если твёрдо уверен в своих силах. А если не уверен, то нужно перестать сопротивляться и начать движение по течению к наиболее безопасному из двух берегов. Главное, чтобы впереди не было водопада. Конкретно в этом случае я угодила даже в водопад, а в водоворот ― куда не греби, всё равно затягивает всё глубже.
Глеб закончил уборку, сделал себе кофе и присел на другой диванчик напротив меня.
– Устала? ― спросил как-то не слишком заинтересованно.
– Никто из вас за весь день даже не соизволил поинтересоваться, как меня зовут, ― проворчала я в ответ не столько обиженно, сколько раздражённо.
– А зачем голову ненужной информацией засорять? ― прозвучало в ответ равнодушно. ― Ты человек временный, пришла и ушла, а мусор останется.
Мусор… Ну а чего ещё можно было ожидать от этого непрошибаемого типа? Лучше уж вообще ни о чём не спрашивать, чтобы не нарваться на очередное оскорбление.
– Из-за вас меня жених за неделю до свадьбы бросил, ― выдвинула я обвинение.
– Это твои проблемы, ― ответил Глеб так же безразлично, как до этого упомянул о мусоре.
А мне обидно стало.
– Мои? Я сама себя арбалетным болтом проткнула, да? От нечего делать?
Он поставил чашку на низенький журнальный столик, упёрся локтями в колени, сцепил руки в замок и положил на них сверху свой гладко выбритый подбородок.
– Удивительно слышать, что женщина вроде тебя умеет отличать стрелы от арбалетных болтов.
– Вроде меня? ― начала я закипать. ― И какая же я? Аж интересно послушать.
– Вздорная, самовлюблённая, эгоистичная дура с большими амбициями при низком уровне интеллекта, ― выдал Глеб нелестную характеристику. ― Думаешь, я о тебе ничего не знаю? Родилась в Москве, в школе училась так себе, в институт поступила по протекции, с третьего курса чуть не вылетела из-за шашней с преподом, а потом нашла себе богатого мужика, который пристроил тебя в свой офис, чтобы в рабочее время ходить налево от жены. Ты посредственная, Даша Киселёва. Среднестатистический образчик легкомыслия и отсутствия гордости.
– Вообще-то я Инна Сёмина, ― сообщила я со снисходительной ухмылкой, которой прикрывала внутренний протест, вызванный его словами. ― Родилась в Липецкой области, школу окончила с одной четвёркой по химии, в институт поступила сама и выпустилась с красным дипломом, на работу была приглашена после практики, а с женатыми мужиками никогда шашни не крутила. Увольте своего информатора, господин Глеб Рогачёв. Он вам недостоверные сведения подсовывает.
Сероглазый нахмурился, сходил в кабинет, принёс оттуда зелёненькую файл-папку и бросил её мне на колени. Я заглянула внутрь и бегло просмотрела информацию. Фото в первом файлике было моё, а всё, что написано дальше ― точно не обо мне. Но сведения они собрали скрупулёзно, да. С этим не поспоришь.
Я положила папку на стол и вздохнула.
– Либо вас ввели в заблуждение, либо вы сами заблудились, охотники недоделанные. Фотка моя, а остальное можешь смело на новогодние снежинки порезать. И вообще у вас какой-то странный способ заполнять вакансии, не находишь? Насколько я знаю, одна из ваших потенциальных сотрудниц скончалась от сердечного приступа после того, как её ранили. Не жалко?
– Нет, ― хмуро отозвался Глеб и начал перелистывать документы. ― Это был не сердечный приступ, а реакция на портальную энергию. Погибшая принимала блокаторы, чтобы скрыть свою истинную суть. Она беглянка, на неё охотники случайно вышли. Странно. Кому могло понадобиться менять фото в этом личном деле?
– Ты у меня спрашиваешь? ― удивилась я. ― А извиниться за ошибку желания нет?
– Нет.
– Не заслуживаю?
– Не в этом дело.
– А в чём?
– В бесполезном сотрясании воздуха. Извинения не вылечат твою руку и не повернут время вспять. С подлогом я разберусь, но это ничего не меняет. Ты уже здесь, и это проблема, которую нужно как-то решать.
– А это не бесполезное сотрясание воздуха? ― язвительно осведомилась я в ответ. ― Простой констатацией фактов тоже ничего не изменишь. Вместо того, чтобы исправлять то, что натворили, вы только ещё сильнее всё запутываете. Ошиблись ― исправьте. Если ты изначально понял, что я не та, кто вам нужен, то почему сразу не вынул эту идиотскую портальную капсулу? Вытащил бы, и никаких проблем.
– Ты права, ― ответил он, как-то уж очень неприятно глядя мне в глаза. ― Для меня этим все проблемы были бы решены. Ответ на вопрос, почему я этого не сделал, сейчас что-то изменит?
Вообще непробиваемый. И невоспитанный. Культурный человек, узнав о такой чудовищной ошибке, уже сто раз извинился бы и пообещал если не компенсировать причинённые неудобства, то хотя бы свести последствия к минимуму, а этот… Такое впечатление, что для него существует только текущий момент и ничего больше. Прошлое осталось в прошлом, и копаться в нём нет смысла ― классная философия! Я уже встречала таких людей. Они живут одним днём и ничему не учатся даже на собственных ошибках, сваливая все свои неудачи и промахи на капризы злодейки-судьбы и окружающих.
Разговор у нас, понятное дело, не клеился ― мировоззрение слишком разное. Сероглазый допил свой кофе и снова оставил меня в одиночестве. Я свернулась на диване калачиком и принялась думать о проблемах нормальной для меня реальности, потому что они никуда не делись. Если я просто исчезла, меня будут искать. Родители, Анжелка, начальница, которой я пообещала завтра привезти закрытый после госпитализации больничный ― все они наверняка начнут бить тревогу, потому что исчезновение людей без видимых на то причин ненормально. Происходящее, конечно, в принципе не пахнет нормальностью, но что я могу изменить? От меня ничего не зависит. Моё мнение никого не волнует. Биться в истерике глупо, а сопротивляться ещё глупее ― только себе же и наврежу. Для сотрудников этого ведомства человеческая жизнь, похоже, вообще ничего не стоит.
Незаметно для самой себя я задремала, а когда проснулась, за окном было уже совсем темно. В соседнем помещении о чём-то разговаривали Глеб, Костя и кто-то ещё, мне незнакомый. Я прислушалась.
– Да это стопудово какая-то подстава, ― уверенно заявил Константин. ― Фотку подменили, Гаврилыч странно себя ведёт. Ему же первому по шее достанется, если в министерстве об этом узнают. В преобразователь не отправят, потому что драконы под защитой, но уволят точно и обратно в резервацию сошлют.
– Может, Димка? ― высказал предположение Глеб. ― Он себе эту должность хотел. Даже хвастался, что назначение уже у него в кармане, а тут такой облом.
– А мне-то что теперь делать? ― уныло спросил третий. ― Тёрки вашего начальника с шефом моих людей не касаются, но получается, что это наш косяк. Ступин не мог ни промахнуться, ни ошибиться. Он дотошный.
– Твой Ступин бил по сочетанию примет и магии, к нему претензий не будет, ― ответил Глеб. ― Вопрос теперь в том, была ли та вспышка случайной. А в остальном косяк аналитиков, они сбором информации занимались. Шум пока не поднимай, но будь готов к тому, что на вас тоже шишки посыпятся. Если это подстава, то в обозримой перспективе сюда нагрянет проверка.
Как-то уж очень стремительно я из ошибки превратилась в подставу. Не смешно даже. Сползла тихонько с диванчика, на цыпочках подкралась к двери, чтобы лучше слышать разговор, и только собралась приложиться к ней ухом, как кто-то с другой стороны приложил ею меня.
– Больно? ― сухо осведомился сероглазый и пообещал искренне: ― Если не избавишься от привычки совать свой нос в чужие дела, будет ещё больнее.