Глава 2


– Назад! Димон! – закричал Алик. Он попытался выскочить из окопа и увернуться от взрыва и… почти проснулся. Алик все еще находился на постылой границе между сном и явью. В ушах звенело. Он судорожно пытался перевести дыхание и понять, где находится.

Многим людям не хочется возвращаться в серую дневную бытовуху – их затягивают сновидения. У Алика все было иначе. Ночи состояли из кричащих воспоминаний. Как и у многих, кто приехал из горячих точек, сны снова и снова швыряли Алика в окоп. К товарищам, которые уже никогда не вернутся. К ужасу, который никто не захотел бы прожить.

Кто-то обхватил Алика руками и придержал за плечо.

– Тихо, тихо, тихо. Это я. – повторяла Эльза, прильнув к нему. Она погладила Алика по голове и прижалась губами к щеке. – Тихо.

С каждым тяжелым вдохом сознание прояснялось.

Афганец собрался с мыслями. Стрельба утихла. Остались только зеленые стены, занавески цвета морской волны и кровать без спинки. А еще – белая повязка на руке, чтобы наручники не впивались в запястье. На ночь, когда приступы учащались, Алик приковывал себя к батарее. Он не мог позволить себе причинить вред близким, даже случайно.

Ближе всех сейчас для него была Эльза.

– Дай ключ, – прошептал он.

Эльза потянулась и нащупала на подоконнике ключ.

– Я вчера с Леной говорила.

– Какой Леной? – Алик сделал вид, что пытается вспомнить, пока высвобождал руку. Все-таки затекла.

– Ну, одноклассница, которая в Штаты умотала. Она тебе хорошего врача найдет. И все закончится…

– Круто… – сказал Алик со скептической интонацией, мол, не слишком впечатляет.

– Я серьезно. Тебе лучше будет.

Привычным движением Эльза сняла повязку с онемевшей руки Алика и поцеловала в запястье. Он обреченно смотрел в пустоту.

– А если не будет? А если у меня окончательно бак потечет?

Будильник мерзким писком перебил Алика, напомнив, что день уже начался.

– Блин…



На кухне Рябининых Надежда в синем спортивном костюме собиралась на рынок. Предстоял первый день, когда они с мужем, еще недавно уважаемым филологом, вместе выйдут за прилавки. В предвкушении внезапных изменений Федор сидел за столом в белой рубашке, цепляясь за остатки гордости, и мрачно рассматривал издевательски глубокую тарелку с несколькими ложками каши. Термос с чаем, сваренные вкрутую яйца, по паре огурцов и помидоров Надежда приготовила, чтобы перекусить с мужем, не отрываясь от работы. Она откинула тюль и срезала несколько перьев с растущего в горшке лука.

Саня вошел в кухню и открыл холодильник. На полках пусто, как у него в животе.

– Так. Это… ешь кашу. – Надежда кивнула сыну на тарелку, укладывая продукты в сумку. – А на обед… тоже доешь кашу.

– Я обедать не буду. Я гулять иду, – уверенно заявил Саня, будто недавних событий, из-за которых семья лишилась последних денег, и в помине не было.

– Не идешь, – холодно ответила Надежда.

На лице Сани замер немой вопрос. На дворе – лето, до школы еще два месяца.

– Ты сейчас позавтракаешь и пойдешь в музыкалку.

– Я давно бросил. – Такого поворота Саня точно не ожидал.

Надежда уставилась на Саню и отстреляла, как очередью:

– А я тебя восстановила. Классная у тебя мама?

– Мам! – взмолился Саня. – Каникулы же…

Надежда закатила глаза, что не мешало ей убирать со стола.

– Слушай, дед твой как-то десять километров, понимаешь, в музыкальную школу ходил по морозу. Голод, холод, тайга, а он аккордеон в зубы – и вперед. А однажды…

Саня уперся лицом в руку:

– Он стаю волков встретил и распугал их «Катюшей». Да мам, сколько можно это рассказывать? Я в музыкалку не хожу из-за Цыгана и его банды.

– От которых ты убегал? – Надежда переменилась в лице.

– Они как бы тот район держат. – Саня наивно надеялся на понимание.

– Что значит «держат»? Им его кто-то дал? Теперь там что? Ходить нельзя? – Она посмотрела на мужа, который старался слиться с интерьером. – Федь, ну хоть ты разберись.

Федор вылетел из своих мыслей.

– Но я это… на рынок.

– Ладно, сиди дома, – вздохнула Надежда. – Я завтра пойду.

– Завтра и я смогу, – проворчал отец семейства.

– Дожили! Господи… Теперь все вместе в музыкалку ходить будем. – Надежда взяла расшитую красными маками сумку. – Федь, как-то доедай давай уже.

Саня сообразил, что уговоры здесь не работают. После завтрака он встал из-за стола, потащился в свою комнату и плюхнулся на кровать. Убедившись, что никто его не видит, Саня пошарил под матрасом и выудил пистолет Алика. Несколько секунд рассматривал гравировку на затворе, затем запихнул оружие в карман, вытащил из-под стола потертый кожаный кофр с аккордеоном, про который собирался забыть, и ринулся навстречу всем опасностям этого мира.



Тула славилась не только пряниками, но и множеством сталелитейных предприятий на окраинах. Были здесь и большие, и малые. Выбирай на вкус. В начале девяностых они переживали трудный период. Одним повезло, другим – не очень, а некоторые и вовсе стояли законсервированными.

Алик на своем железном коне подъехал к одному из таких зданий. Обшарпанные металлоконструкции, потускневшая краска поверх стен из кровельного железа. Место заброшено несколько лет назад и хорошо подходило для неформальных встреч без привлечения внимания.

На заднем дворе, облокотившись на новую машину «Ауди», его ждал Тимур с напарником – молодым парнем с кучерявыми волосами, в кожаной жилетке, джинсах и футболке с красно-зеленой надписью «Гуччи».

Алик спрыгнул с мотоцикла и торжественно метнул «котлету» из долларов в руки Тимуру.

– Десятка.

Тимур поймал пачку денег, посветлел лицом и расплылся в улыбке.

– Молодец, афганец. Красавчик! С нами лучше не ссориться.

Он передал деньги товарищу. Тот за несколько секунд с машинной скоростью пересчитал купюры и одобрительно кивнул.

– В расчете? – поинтересовался Алик?

– В расчете, – подтвердил Тимур.

Стоило ему ответить, как во двор въехала темно-синяя «шестерка». Из машины выскочил человек в черной куртке и балаклаве. В качестве приветствия неизвестный выхватил пистолет и выстрелил в колесо «Ауди». Затем наставил ствол на Тимура и швырнул ему под ноги спортивную сумку.

– Стоять, мать вашу! Бабки сюда!

– Тише-тише, – кучерявый попытался попятиться.

Тимур непонимающе уставился на Алика:

– Это че за цирк, афганец?

– Не знаю, – пожал плечами Алик.

Неизвестный выстрелил в воздух.

– Тихо, сказал!

Все трое подняли руки. Бешеные глаза нападавшего доходчиво говорили: он медлить не намерен.

– Кудрявый, бабки в сумку! – Он направил ствол на подельника Тимура.

Тот осознал серьезность ситуации, присел на корточки и положил пачку злосчастных долларов в сумку.

– Давай-давай! И металл цветной сдавай.

Когда деньги, часы и золотая цепь отправились в сумку, нападавший посмотрел на Тимура:

– А ты че вылупился, горбоносик? Котлы гони!

Золотой «Ролекс» Тимура, подаренный дядей, последовал за деньгами. Тимур скривил лицо. Острый подбородок чуть подался вперед, будто собирался принять удар.

– Я тебя запомнил. Я глаза твои запомнил.

– Спасибо! – Под маской промелькнула улыбка.

И наступила очередь Алика.

– А ты че замерз, лысый? Давай, че у тебя там есть.

Афганец спешно порылся карманах и не нашел ничего, кроме конфеты «Коровка».

Он достал ее из кармана и протянул грабителю. Тот поморщился, но конфету забрал.

После чего скомандовал:

– Сумку!

Тимур с подельником сделали шаг назад. Нападавший подобрал сумку и, держа всех по очереди на прицеле, вернулся в машину.

– Поехали!

«Шестерка» с двумя грабителями рванула с места. Тимур успел подскочить к машине, взять из бардачка импортный «Глок» и прицелиться вслед. Поздно.

– Твою мать! – Тимур раздосадованно проводил «шестерку» взглядом. Подошел к Алику и наставил ствол ему в лицо. – Ты че, меня кинуть решил, а?

Алик спокойно достал из нагрудного кармана ребристую гранату Ф-1 и демонстративно выдернул чеку.

– Ты же сказал – мы в расчете?

Кучерявый опомнился:

– Тимур, пускай едет. Тимур!

Тимур замер с выставленным вперед пистолетом. Кучерявый резко опустил его руку.

Алик медленно вставил чеку в гранату, уселся на мотоцикл и поспешил покинуть завод.

– А, чтоб его! – сокрушался Тимур. Кинуть его два раза подряд – такого с ним еще не случалось.

Вскоре синяя «шестерка» припарковалась возле базы афганцев.

Витя уже сидел на капоте и, заметив подъезжающего Алика, выскочил вперед, нацелив на того палец:

– Э! Я тэбя запомниль! Я глаза тваи запомниль!

– Ну ты Фантомас! – рассмеялся Алик, останавливаясь.

– Тяжело горному человеку на равнине, – ухмыльнулся Витя, протягивая Алику честно отобранные деньги.

Алик уехал. Витя засучил рукава и еще долго любовался новенькими золотыми часами на обеих руках.



Тем временем на крыше Женя решила навести в штабе порядок в единственном правильном понимании этого слова, а именно – в ее!.. И теперь она развешивала занавески на оконные рамы, из которых состояла одна из опор штаба.

День выдался пасмурный, и занавески развевались на ветру, как белые флаги с синими цветочками. Илья, развалившись в кресле, изумленно выпучил глаза.

А потом пробормотал в спичечный коробок:

– Я не знаю, что она делает, Боря. Мне некомфортно. Понимаешь?

– Это ты мне? – обернулась Женя, спрыгивая со стула.

– Нет.

– А кому?

Илья приоткрыл коробок. Женя заглянула внутрь. На нее посмотрели в ответ.

Женя вздрогнула:

– Фу! Таракан!

– Это друг, – ответил Илья, привычно депрессивно-отчужденным тоном, как у ослика Иа. – Бабушка сказала мне завести новых друзей.

– Хм… А Санька с Вовкой?

– Говорит – ненадежные.

Женя фыркнула и продолжила расправлять занавеску.

– Илюх, купи табуретки! – крикнул Вовка, переваливаясь через натянутый провод. В руках он тащил два неизвестно откуда взятых деревянных табурета. Заметив Женю, поставил табуретки у входа в штаб и широкими шагами направился к раме.

– Слышь!

– Че? – Женя притворилась, что заметила его лишь сейчас.

– А ты че здесь свои порядки наводишь? – Вовка резко сдернул занавеску с окна.

Женя ухватила ткань за край.

– Эй! Я просто добавила уюта!

Вовка вырвал материю из рук Жени и кинул в Илью.

– Да что ты знаешь о пацанском уюте? Это наше место.

– А ты-то че раскомандовался? С какого фига? – Женя сверлила Вовку глазами, будто станок – заготовку. – Ты тут не главный.

– Че?

– Через плечо. Пойду Саньку спрошу. – Женя обиженно пнула подвернувшуюся табуретку и зашагала к выходу.

Вовка зачем-то подхватил обе табуретки и метнулся за девушкой. Где-то на лестнице он обогнал Женю. Как раз в этот момент Саня выходил из дома с баяном на встречу с опасностью и музыкальной школой.

– Баб Мань, баб Тонь! – поприветствовал Саня сидящих у подъезда соседок.

– Здравствуй, – хором отозвались те.

Вовка выскочил из дверей.

– Слышь, Сань… Сань! Здрасьте. Че она в наши дела лезет? Скажи ей – пусть отвянет.

Появилась Женя и тоже поприветствовала сидящих. Все понимали: сперва вежливость, потом – выяснение отношений.

– Здрасьте. Сань, ты не против, если я немного наш штаб украшу?

– Какой «наш»? – возмутился Вовка. – Он наш!

– Сань, а ты кофр где взял? – Илья неторопливо возник из-за Саниной спины. – Хочу Боре жилплощадь увеличить.

Саня остановился и окинул всех взглядом. Домашних разборок ему уже было достаточно, и подобное во дворе – точно лишнее.

– Ребята, сами разбирайтесь. Мне реально некогда.

– Ты куда собрался? – Вовка уставился на кофр. – В подземный переход – бабки рубить?

Саня вздохнул:

– В музыкалку.

Вовка не знал нотной грамоты, но маршрут до музыкальной школы ему о многом говорил. Например, через чью территорию пролегает дорога.

– Ты дебил? Ты че, по Цыгану соскучился?

Илья заглянул в коробок и объяснил шестиногому другу:

– Понимаешь, Борь, Цыган может нас убить.

– Я просто не хочу всю жизнь бояться. – Саня развернулся и пошел дальше. Оружие за поясом придавало ему смелости.

– Ниче се!.. – Женя на секунду застыла, но мигом ускорилась и окликнула Саню. – Подожди, я с тобой! Не скучайте, мальчики.

– Эй, слышь! – Вовка не нашел лучшего аргумента и поднял вверх табурет. – А я – ваще бесстрашный. Я зимой качели лизал!

И снова все четверо направились по проторенному пути навстречу неизвестно каким приключениям.

Они брели по тому же мосту возле завода, а Вовка продолжал канючить, пытаясь хоть кому-то всучить свои пускай и неплохо сколоченные, но совершенно не к месту взятые сидушки.

– Сань, ну всего двести рублей за штуку!

– Вовка! Отстань ты уже со своими табуретками! – Саня тяжело дышал.

День выдался жарким, да и кофр с баяном нельзя было назвать воздушными.

– Да ты сядь! Береза, качество! – Вовка уговаривал так, будто его отец сызмальства работал торгашом, а вовсе не токарем, и передал мудрость сыну. Вовка поставил табурет перед Саней, а сам уселся на второй.

Но приятель обогнул его, почти не сбавляя шаг.

– Вов! Совсем достал! Че ты прилип?

– Да мне бате зарплату табуретками выдали, – обиделся Вовка. – Пойдем к афганцам! Их же двадцать человек. А двадцать человек – это двадцать жоп. Ну… плюс-минус.

– Слушай, Вов! – съехидничала Женя, – а может, тебе из табуреток туалет сколотить? Я-то смотрю, кто-то обделался от страха.

Вовка не знал, что ответить. Он подбежал к Жене сзади и резко дернул застежку лифчика сквозь футболку так, что та хлестнула по спине хозяйку.

Женя взвизгнула и метнулась за Вовкой. Он только что заслужил самый веселый пинок в жизни. Кое-как изловчившись и вернувшись за табуретками, Вовка догнал Саню с Ильей, которые уже перешли мост.

Саня стоял и никак не решался двинуться дальше, на вражескую территорию. Все остановились и вопросительно посмотрели на него. Собравшись, он выдохнул и поплелся вперед.

Вовка с Ильей переглянулись. Под автострадой на месте обычных посиделок никого не было. Похоже, сегодня им крупно повезло.

Женя толкнула локтем Вовку:

– А ты боялся.

– Да я… – едва Вовка собирался что-то возразить, как из-за забора на другой стороне реки появился Дрюча.

Он заметил ребят и закричал в кусты:

– Кощей! Они сами пришли!

– Здорово! Собаки сутулые! – Дизель показался из травы. – Кабзда вам, ушлепки!

За ним появился Кощей.

– Салют, школота! Слышь! Вы че? Потерялись? – Кощей подошел к берегу и измерил Саню взглядом. – Уважаемый, ну-ка, подожди меня!

Банда двинулась вверх по мосту. Их появление на другом берегу не предвещало ничего хорошего.

Саня нащупал в кармане рукоятку пистолета:

– Мы вообще-то с афганцами теперь! Понял?!

Дизель обернулся:

– Слышь, патлатый! А ну, стоять! Стоять! Я сказал!

Вовка понял: дело плохо. Он перевернул табуретку и быстро выкрутил из нее пару ножек.

– Сань, они вроде не слышали про афганцев.

– Стоять! Бояться! – раздался откуда-то сверху голос Дизеля.

Топот хулиганов отчетливо звучал эхом под мостом.

Женя подбежала к Сане и спряталась у него за спиной.

– Сань, че делаем?

– Я их не боюсь! – выдавил Саня. Для победы над бандой Цыгана нужно просто-напросто выпустить несколько пуль. И все дела.

В голове тотчас промелькнули картины предстоящих событий.

За ним и его друзьями приезжает УАЗ с синей полосой. Саня снова оказывается в отделении. Отец молчит, мать убита горем. Опер вешает на него еще пару дел, которые лень разбирать. Затем будут вопросы, откуда взялся пистолет. И что ответить? Решение очевидно.

Уже через секунду все четверо неслись как можно дальше от шоссе, обратно к заводу. Вовка каким-то чудом успел подхватить несчастные табуретки. Очутившись на своем берегу пешеходного моста, друзья перевели дух. За ними никто не гнался.

– Щас легкие выплюну, – прохрипел Вовка и устало плюхнулся на табуретку.

– А я бы посмотрел на легкие, – замечтался Илья. – Я читал в одной книге, что легкие похожи на крылья ангелов.

Саня уселся на кофр и обхватил руками голову. Его трясло.

– Какой же я…

– Сань, ты все правильно сделал. – Женя положила руку ему на спину.

– Боре жизнь спас, – подхватил Илья.

– И табуретки не пришлось об этих чмошников ломать, – добавил Вовка, прикручивая ножки обратно к табурету. – Я в махаче ваще безумный. Ладно, пойдем к афганцам.

Саня продолжал сидеть, уткнувшись глазами в кулаки.

– Да какие афганцы? Нужен им какой-то ссыкун…

– Да ладно, Сань! Че ты? – Вовка ткнул Саню в плечо. – не парься. Мы не зассали. Мы отступили. Все, пойдем.

Илья с Вовкой зашагали дальше. Саня почувствовал затылком взгляд Жени. Он открыл глаза.

– Ты давай… Я щас догоню.

– Точно? – переспросила Женя.

– Да…

Женя помчалась к ребятам. Саня выждал секунду, украдкой достал из кармана пистолет, переложил в кофр и последовал за друзьями.



Институт, в котором работал отец Сани, искал разные способы хоть как-то остаться на плаву. Поэтому некоторые помещения использовались не только для учебных целей. Например, кабинет информатики в свободное время превращался в компьютерный клуб.

«Галага», гонки и другие, еще недавно появившиеся на постсоветском пространстве игры издавали странные пищащие звуки, от которых могла заболеть голова, но доходы от аренды компьютеров позволяли Юрию Полиэктовичу потерпеть.

– Мне на полчаса, – попросил студент и протянул деньги.

– Шестой компьютер.

Стоило декану спрятать деньги в ящик стола, как в аудиторию вбежал тип в зеленой спортивной куртке и, захлопнув дверь, направился прямо к столу.

– Кто здесь главный? Мать вашу! – Хамоватый персонаж приблизился к Юрию Полиэктовичу вплотную. – Че, ты здесь главный?

– Нет… – растерялся декан. – Я сдаю помещение.

– Решил на моей территории бабла срубить, да?!

– Играйте, ребятки! – сказал Юрий Полиэктович студентам и обратился к подозрительному типу: – А вы кто?

– Я Богдан, мазафака. Зареченский! – Тон персонажа был столь напыщенным, будто его фамилия должна говорить сама за себя.

– Я что-то про вас ничего не слышал. – Декан попытался изобразить дурачка, и у него почти получилось.

– Теперь будешь платить мне, – заявил Богдан, опираясь на стол. – За крышу.

– Я ж плачу. Зурабу Нотаровичу.

– Дэ-э? – Богдан понял, что простого требования недостаточно. Он схватил за волосы подвернувшегося под руку студента, ударил его головой о клавиатуру и начал душить. – Будешь. Платить. Мне.

– Буду! Буду! – Юрию Полиэктовичу многое могло сойти с рук, но изувеченный студент не лез ни в какие ворота.

– Дэ?! – Богдан снова занес лицо студента над клавиатурой.

– Да, да, да! Буду платить! Только вы и Зураб Нотарович как-то сами разберетесь, ладно? Его ребятки, они в пятницу в обед приходят. Ну и вы это…

Богдан выпустил студента.

– Я в четверг приду.

– Четверг, – подтвердил декан.

– Мазафака? – спокойно переспросил вымогатель. Ему явно нравилось иностранное словцо, и едва ли он понимал, что оно вообще означает.

– Йес, ит из[5], – закивал Юрий Полиэктович.

Удовлетворенный Богдан шмыгнул носом и покинул аудиторию. Декан вытер пот со лба и кивком указал студентам, что они могут продолжать игру.



– Посмотри, какие цветы красивые. А? – улыбнулся Зураб. Построенная им оранжерея вызывала у мужчины особенную гордость.

Сотни растений распустились бутонами, окрасив все вокруг оттенками алого, белого и фиолетового. Единственным серым пятном здесь был пиджак Анатолия Аркадьевича. Глава городской администрации не спеша шел, сверкая лысиной, с совершенно отсутствующим выражением лица.

– Не какие-то там голландские, – продолжал Зураб, поливая саженцы из желтой лейки. – Наши! Понюхай… Как пахнут!

– Да верю я, – ответил глава.

– Моя мечта, чтоб они на каждой клумбе росли. Чтоб каждый житель нашего… – Зураб поднял глаза. – …с тобой города думал: какой молодец Анатолий Аркадьевич. Не зря областью руководит.

Анатолий Аркадьевич грустно рассмеялся. Картинка, нарисованная Зурабом, выглядела заманчиво.

Но ему не давало покоя, что под бордово-коричневым костюмом предпринимателя скрывается все тот же бандит.

– Красиво поешь, Зураб Нотарыч. Это у вас национальное.

Зураб хитро выглянул из-под очков.

– Деньги из бюджета выделишь – мы весь город озеленим. Людей счастливыми сделаем.

– Я только одного боюсь. Если в Москве узнают о нашем сотрудничестве, то руководить областью могут прислать другого человека – вместо меня. Репутация у тебя… сам понимаешь. – Глава администрации кивнул.

Зураб подошел к Анатолию Аркадьевичу по-дружески близко.

Голос стал вкрадчиво-доброжелательным:

– Мир меняется, дорогой. И мы меняемся. Я честный коммерсант и все делаю, чтоб люди хорошо обо мне думали.

Глава администрации похлопал «честного» коммерсанта по плечу и даже повеселел.

Внезапно из тамбура раздался злобный крик Тимура:

– Пустил! Быстро! Я тебе нос откушу!

Оттолкнув охранника, Тимур ввалился в оранжерею.

– Дядя Зураб! Они нас кинули, твари! Валить их надо!

– Я побегу, – смутился Анатолий Аркадьевич. – У меня совещание. Я… А выход?..

– Мой племянник… – вздохнул Зураб, пытаясь сохранять улыбку. – Кино в видеосалоне насмотрелся.

– Ну… Я побегу.

Дверь оранжереи закрылась.

Зураб с силой ударил Тимура под дых:

– Никогда не влезай в мои переговоры.

Тимур несколько секунд корчился, держась за грудь. Отдышавшись, рассказал дяде, как их с кучерявым ограбили на заводе.

Зураб нахмурился:

– То есть ты подтвердил, что вы в расчете?

– Да, но этот пес в маске – он по-любому афганец!

Голос Зураба зазвучал холодно:

– Доказать можешь?

– Нет, но…

– Значит, тебя дважды обули. Теперь ты лох вдвойне. Если узнаю, что ты снова дурью барыжишь – в теплице навсегда останешься. Цветы удобрять. Понял?

– Понял, – буркнул Тимур, – что ты меня не уважаешь.

– Че ты мямлишь?

– Все потому, что моя мать осетинка, да? – обиженный Тимур смотрел на дядю глазами щенка и почти срывался на вопль.

– Вот идиот.

– Ты меня никогда не любил.

Зураб отвел глаза в сторону.

– Пшел вон.

Тимур развернулся и выкрикнул из дверей:

– Я тебе докажу, что во мне течет отцовская кровь!



На рынке царила обычная суета. Крики продавцов местных хозяйств смешивались с жалостливым завыванием попрошаек на инвалидных колясках. Чуть поодаль начинались лотки с одеждой. Особенно ярко смотрелась импортная, из Польши и еще недавно существовавшей на карте Чехословакии. В двух шагах от краснокирпичного одноэтажного здания столовой спрятался лоток с нижним бельем и туфлями. Виталик брел вдоль прилавка и обмахивал товар сторублевой купюрой, как веером, – на счастье. Надежда нагнулась возле баула и поочередно выкладывала оттуда новые лифчики.

Виталик облокотился на прилавок.

– Слышь, Надюха, я в Польше такую тему видел. «Стринги» называется. Короче, прикинь, какие труселя: ниточка посередине, и вот так вот булки видно. – Он восхищенно изобразил в воздухе два шара. – Прикинь! У тя когда хэппи бездей?

Надежда устало и брезгливо посмотрела на него:

– Через три года. Двадцать девятого февраля. Понял?

– Ну, Надюха! А ты… ты необычная во всех местах! – Виталик принялся прохаживаться вдоль прилавка. – Че… где муж-то твой?

Надежда пожала плечами и уткнулась в товар.

Виталик взял с прилавка лифчик и заговорил в чашечку, как в телефонную трубку:

– Алло. Муж? М-у-уж… Муж!

Федор вышел из-за металлической перегородки, служившей стеной. Растерянный, в белой рубашке и галстуке, он выглядел до нелепого карикатурно на фоне рыночного антуража.

– О! Дозвонился! – Виталик приветственно протянул руку. – Че так долго?

– Да там… В туалете очередь большая была. Пришлось на другой конец рынка бежать.

– Ясно. А я думаю, откуда сифонит? – Виталик заржал. – Короче, дружище. Дело для тебя есть. Надюшенька, прости. Ничего личного. Я тут пошурубунькаю. – Виталик вытащил из-под ног Надежды рекламный фанерный щит, перевязанный веревкой, и протянул Федору: – На! Одевай!

Федор скривился. Его – интеллигента – все еще задевали и перспектива быть живой рекламой, и безграмотность Виталика.

– Я, это… НА-девать… – Он посмотрел на жену. – Надя, я не буду. Я доцент кафедры литературы, а не клоун.

– Слышь, доцент! – перебил Виталик. – Сто рублей в час!



Пока Федор, одетый в плакат «Нижнее белье из Польши» с соответствующими фото девушек по шею, краснел неподалеку в толпе покупателей, Виталик добежал до машины и притащил огромный клетчатый баул с манекенами.

Надежда отвлеклась от прилавка и тихо прошептала:

– Виталик, слушай. Я не знаю… Я тебя сейчас кое-что спрошу… но если тебя оскорбит… ты мне сразу, ладно… скажи.

– Напротив! – Виталик вытянулся, как на параде. – Заинтриговала! Че такое?

– Мне просто… очень нужна тыща долларов.

Виталик на секунду выпучил глаза и присвистнул.

– Я отработаю. Правда. И… верну. Я смогу ездить в Польшу. Мы же сможем… правильно – челночить? Мне очень надо.

– Белье. Нижнее. Девушка! – попытался зазывать Федор. Пока что неуверенно.

– Да? Ну ладно. – Виталик высунулся из-за прилавка и крикнул Федору: – Слышь, муж. Иди-ка сюда. За товаром присмотри!

Федор стащил с себя ненавистный плакат. Как назло, возможности отдохнуть ему не дал мужчина в бежевом жакете.

– Эй, мужик, почем труселя? – Он взял с прилавка шелковый зеленый комплект.

Федор попытался найти хотя бы что-то, похожее на ценники. Безуспешно.

– Надежда!

Тем временем Надежда с Виталиком удалились в закуток, на стенах которого красовался товар.

– Ты сюда… в уголочек зайдем. На… одевай.

Надежда взяла джинсы и уставилась на Виталика.

– А я все понять не могу, мы че сюда пришли? Как-то насчет денег разговаривать? Или че?

– Подожди ты. Надо ж проверить, товар разойдется или нет. Откуда я, по-твоему, штуку баксов достану? Ну и у меня к тому же нет манекена вот до сих… – Он указал на себя рукой.

Надежда неуверенно посмотрела на джинсы.

Виталик закрыл ее покрывалом, как ширмой, и отвернулся:

– А я и не смотрю. Давай.

Надежда спустила спортивные штаны. Виталик тихонечко приспустил покрывало и сально улыбнулся.

Надежда заметила это и дернула покрывало выше.

– Да блин, Виталь!

– Все-все-все. – Виталик огляделся по сторонам.

Вроде никто не видит. Он подался вперед, уронил покрывало и обхватил Надежду руками.

Вопреки расчетам, Надежда вырвалась за секунду, прописав Виталику громкую пощечину.

– Ну-ка отошел! – Она торопливо застегнула джинсы, – Белены, что ли, обожрался?!

– Ладно. Че ты? – Виталик болезненно держался за щеку.

– Ничего!

– Че начинаешь-то?

– Начинаю… – Она посмотрела на него с презрением.

– Слушай, штука баксов, знаешь, на дороге не валяется, – попытался настаивать Виталик. Получилось не очень. – Взрослая ж девочка, должна понимать прекрасно…

Надя замахнулась снова:

– Еще раз меня залапаешь, я тебе вообще все зубы выбью! Совсем уже.

Виталик поднял руки, как после угрозы расстрелом.

– Варенки себе заберу. Понял? За моральный ущерб. – Надежда поправила джинсы и направилась обратно к прилавку.

– Угу. – Хотя лицо Виталика горело от удара, он еще минуту довольно ухмылялся, глядя ей вслед.



Если бы погода могла реагировать на ругань, над базой афганцев дожди бы не прекращались. В цеху царила шумиха, трудно разбираемая из-за воплей магнитолы. По обрывкам мата, перемежаемого словечками из обихода автолюбителей, Саня догадался: Витя что-то переделал в движке «шестерки», и Алик не совсем понимал зачем.

– Подождите меня здесь, – скомандовал он Жене, Вовке и Илье.

Алик заметил и его, и, конечно же, кофр с баяном.

– Санчо, слышь… О, баян! А ты тему из «Рокки» сбацаешь?

– Можно на секундочку? – спросил Санька.

Они отошли в сторону от афганцев.

– Че такое? – вполголоса спросил Алик.

Саня замялся.

Выдавливать слова было труднее обычного:

– Хочу… пистолет вернуть.

– Рассказывай? – Алик заглянул Сане в глаза.

– Ну че, трус я.

– Фигня! – Алик еще помнил недавние приключения Сани с машиной.

Влипнуть в них мог последний раздолбай, но точно не трус.

– Я не то что стрелять, я драться боюсь!

– Просто тебя так воспитали, племяш, – по-доброму ухмыльнулся Алик. – Смотри, че покажу. Дуй сюда.

Алик зашел на татами, брезент для которого расстилали по полу сослуживцы, встал на колени и завязал себе глаза эластичным бинтом.

– Давай как в этом… в «Кровавом спорте». У тебя преимущество. А-а-а! – Он выставил руки, собираясь отразить атаку. – Бей!

– Да не буду, – опешил Саня.

– Да бей, бей.

Саня три раза неуверенно ударил справа, потом наотмашь. Все – в блок. Наконец Саня прямо толкнул Алика открытой ладонью в лоб.

Алик опрокинулся на спину.

– Ба-лин… – афганец приподнял повязку, запомнил, где стоит Саня. – Ага. Бей.

Саня почти вошел в раж и размахнулся для удара, но Алик резко дернулся вниз и потянул на себя лежащий брезент. Саня с грохотом рухнул на пол.

Алик молниеносно подскочил к парню, ухватил рукой за горло и стянул с глаз повязку.

– Усек? – Алик постучал пальцем по виску.

– Ага. – Саня сглотнул слюну. – Ковер надо с собой носить?

В те же секунду в мастерскую вошел Гриша. Вид у него был взволнованный.

– Алик! Игорек звонил, на рынок напали.

– Собираемся! – скомандовал Алик так громко, что эхо раскатилось по ангару.

– Я с вами, – хотел напроситься Саня.

Алик возразил:

– Останешься здесь. Это приказ.

– Там же мама с папой…

– Здесь – я сказал! – рыкнул Алик и шепотом добавил: – За главного.

Афганцы мигом похватали кто арматуру, кто биты и оперативно направились к выходу.

– Мужики! В ружье! – раздалось на базе. – Давай-давай-давай!

Санька, Женя, Вовка и Илюша замерли и недоуменно глазели на происходящее.

Тяжелая навесная дверь ангара со скрипом задвинулась. Спустя пару минут мотоцикл Алика и три машины афганцев неслись по пустырю, чтобы разобраться, что именно случилось на опекаемом ими рынке.



– Какие трусики? Эти сто рублей трусики стоят. – Надежда старательно притворялась, что все нормально. Про инцидент в подсобке рассказывать мужу не стала.

Да и рабочий день на рынке еще не закончился.

Федор подошел к ней и указал на плакат:

– Надь, это выше моих сил.

– Че, Федь. Надо, понимаешь, надо.

– Надь, а я роман начал, – взмолился Федор. – Шесть глав готово. Я дал почитать сведущим людям, они очень оценили.

Надежда отвернулась от покупательницы и проворчала мужу, глядя исподлобья:

– Слушай, может твои сведущие люди нас и накормят?

– Почему? Я продам роман – заработаю деньги…

– Федя, в другой жизни, ладно? Хорошо? – Она взяла из рук покупательницы тысячу и принялась отсчитывать сдачу. – Хоть раз твоя литература спасла кого-нибудь?

– Спасибо, – поблагодарила женщина, молча и терпеливо ожидавшая, когда Надежда с Федором договорятся.

На другом конце рынка, у входа, затормозили две машины: «Ауди» Тимура и черная «девятка». Авто встали аккурат у ворот, почти перекрыв их.

Тимур вместе с подельником вылез из тачки, на ходу отхлебывая вино из бутылки.

Молодой таджик из-за прилавка с хозтоварами, приветливо улыбаясь, окликнул его:

– Слушай, дорогой. Подожди, купи ведро, а?

– Какой я тебе дорогой? – огрызнулся Тимур.

– Ты не обижайся, – растерялся таджик.

– Ты че мне тыкаешь? – Тимур кинулся к прилавку и сбросил на землю несколько ведер.

– Ты че творишь? – попытался возмутиться продавец, но его сразу же приложили несколько раз головой о прилавок.

– Эй, мужики! Спокойно, спокойно! – Заросший тип в выцветшей камуфляжной куртке подошел к Тимуру из-за спины и попытался оттащить от продавца.

Завязалась драка. Ну как драка… Тимур с подельником избивали его в четыре руки и в довершение всего обрушили на пострадавшего прилавок с печеньем.

На этой кондитерской ноте из «девятки» выскочили четыре кавказца с арматурой. Они вбежали на рынок и начали громить прилавки. Товар разбивался и вываливался на землю. Продавцам и случайным прохожим тоже досталось.

В суете держатели лавок поспешно пытались собрать товар в мешки и баулы, чтобы сохранить хотя бы часть. Люди в панике ломились к задним воротам.

Федор растерялся. Услышав крики, Надежда ссыпала выручку в сумку на поясе и начала спасать товар.

– Федя! Быстро собираем все. Не стой столбом, давай быстро, говорю. Чего ты стоишь? Живо, Федя! Ну!

Кавказцы подбежали к киоску: разбитые кассеты рассыпались по асфальту.

Один кавказец схватил за ручку магнитофон и с размаху разбил технику об голову продавца.

Виталик выскочил из-за прилавка:

– Че за беспредел, ребята?! Давайте поговорим.

Тимур уложил Виталика на землю.

– Федечка, родненький! – причитала Надежда.

Кучерявый бандит захотел вырвать у Федора из рук баул с бельем, но мужчина вцепился в него мертвой хваткой.

Надежда попыталась ему помочь, но бандит оттолкнул ее.

– Помогите!!! – беспомощно кричала она, но рядом не было никого, кроме крушащих рынок бандитов.

Тимур с кучерявым швырнули Федора на землю и принялись пинать его ногами.

Надежда спряталась под прилавок.

Неизвестно, что нашло на Федора, цветом напоминавшего советский флаг, но лежа он собрался с силами и отчеканил:

– «…в переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир»[6].

Бандиты ожидали многого, но Маяковский оказался из ряда вон.

Они остановились в недоумении: что вообще делает этот интеллигент?

А тот продолжал:

А я вам открыл столько стихов шкатулок,

я – бесценных слов мот и транжир.

Федор поднял окровавленную руку и указал на кучерявого.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

Где-то недокушанных, недоеденных щей…

Федор перевел руку на Тимура.

…вот вы, женщина, – на вас белила густо,

вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Надежда выглянула из-под прилавка. Ничего не понимая, она искала глазами мужа. Качаясь, Федор поднялся на ноги. Кровь брызгала из разбитого носа, перемазала лицо и рубашку.

Он положил руку на плечо кучерявому и уставился ему в глаза так бешено, что бандит отшатнулся.

Все вы на бабочку поэтиного сердца

взгромоздитесь, грязные, в галошах и без галош.

Федор сделал лучшее, что только мог. Он выиграл время.

Мужик в камуфляжной куртке следил за порядком и, очухавшись, сразу позвонил афганцам. Когда Федор вдохновенно декламировал последние строчки, на рынок въехал мотоцикл Алика, а за ним – несколько машин боевых товарищей.

– Вы че, черти?! – крикнул Витя, выскочив из машины и огрев подвернувшегося кавказца битой.

Ветеранам понадобились секунды, чтобы группа южан, напавшая на рынок, беспорядочно бежала прочь, как загнанные псы.

Заметив афганцев, кучерявый в ужасе завопил:

– Валим!

Тимур с подельником рванули прочь.

Им вслед раздалось задыхающееся рычание Федора:

…я захохочу и радостно плюну,

плюну в лицо вам…

Он прокашлялся и успокоился.

…я – бесценных слов транжир и мот.

Надежда выбралась из-за прилавка, обняла мужа и прошептала:

– Федечка, ты молодец.

– Спасибо, – отозвался Федор и нервно захихикал.

Кучерявый и Тимур вылетели из ворот и нырнули в автомобиль.

– Надо было все тут сжечь на хрен! – сокрушался Тимур.

– Почему? – Кучерявый достал сорочку, прихваченную по дороге. – Рубашки хорошие.

Они засмеялись.

Кучерявый заявил:

– Смотри, сколько их приехало. Все до одного. Давай, чухаем.

Машина завелась.

– А ты «Двойной удар» смотрел? – заулыбался Тимур. По глазам было видно – у него уже созрел план.



База афганцев опустела и умолкла. Тишину нарушал телевизор и перестук пальцев Эльзы, которая торопливо щелкала кнопками джойстика. Перед отъездом Алик надел на подругу свою куртку и велел следить, чтобы молодняк не лез куда не следует. Женя развалилась в кресле, закинула ноги на Вовкину табуретку и разглядывала заграничные кассеты с записями. Илья продолжал болтать с коробком, заодно пытаясь впрок наесться шоколадками. Сказано же было – сидеть и ждать. Вовка вжался в сиденье полуразобранного «Москвича» и искал что-нибудь, чем можно скоротать время. Ему на глаза попался двуствольный обрез ружья. Точно такой же дед однажды вырезал из дерева. В своих детских грезах Вовка не раз спас Родину с этим обрезом. Он из него даже танки взрывал. А тут – настоящий! Лежащий на ящике рядом с воткнутым перочинным ножом.

– Фига се! – Вовка вылез из машины и подбежал к ящику.

Обрез блестел и пах маслом. Впрочем, маслом в ангаре пахло почти все. Оба ствола были заряжены. Вовка подхватил ружье, покрутил в руках и вскинул на плечо а-ля Терминатор.

Эльза услышала звук взводимого курка и обернулась:

– На место положи. Пока нос не прострелил.

Женя хихикнула.

– Подумаешь, – буркнул Вовка. Но послушался. Затем выдернул из ящика нож, сложил и украдкой спрятал в карман.

Парень подошел к Эльзе. Файтинг был в самом разгаре – даже Илья оторвался от созерцания таракана и увлеченно уставился на экран. На столе возле телевизора блестели остатки провианта. Несколько банок оставались запечатанными.

Вовка ухватил банку со стола:

– Тушенка! А можно захавать?

– Нет, – ответила Эльза, не отрываясь от игры.

Вовка вздохнул, выдернул принесенную табуретку из-под ног у Жени и водрузил напротив Эльзы:

– Ставлю табуретку против банки тушенки, что выиграю у вас!

– Я тебя умоляю! – Эльза не оборачивалась, хотя предложение ее развеселило.

– Че «умоляю»? Я король в драчках.

Вот такого Эльза уже не смогла проигнорировать.

– Ты король?

Вовка стукнул себя в грудь:

– Да, я король.

– Ну давай. – Она протянула Вовке второй джойстик. – я тебя щас накажу. Король…

– Ща посмотрим, кто кого накажет.

Вовка уселся рядом и нажал «Старт». Начался новый раунд.

Саня бродил по базе и не находил себе места.

Алик почему-то в нем уверен, однако он, Санька… почему он торчит здесь, а не едет со всеми на выполнение первой в жизни боевой задачи?

Он обратился к ребятам:

– Эльза. У тебя машина есть?

– Че, угнать хочешь? – Ей было некогда отвлекаться: на кону стоял шанс продемонстрировать зазнайке Вовке, кто тут круче.

– Довезешь до рынка?

– Алик сказал тут сидеть.

Саня развернулся и кинулся к двери.

– Ну и сидите! А я не буду.

Женя вскочила с кресла. Кассеты рассыпались по полу.

– Я с тобой.

– Нет, – отрезал Саня, – там опасно.

– Позавчера я тебя бросила. – Женя смотрела на него в упор. – Больше не собираюсь.

На пути было последнее препятствие – тяжелая моторизованная дверь. Саня подергал ее. Не открывается. На улице раздался рев двигателя подъезжающей машины. Саня выглянул в окно в надежде: вдруг все вернулись? Хорошо, что через запыленные стекла старого ангара его никто не мог разглядеть.

Из авто вышли двое. Саня тотчас узнал Тимура.

Подельники открыли багажник и извлекли из-под запасного колеса два АКСУ с полными магазинами.

Саня с Женей едва успели домчаться до дивана и прервать матч.

– Бежим, бежим, бежим, бежим! – Саня толкнул Вовку в плечо, отскочил и спрятался за колонну. – Там Тимур!

– Что? – не поняла Эльза. На всякий случай привстала и оглянулась.

– Ложитесь! – крикнула Женя в самый последний момент.

Автоматная очередь разбила окно, и полсотни пуль влетели в ангар. Половину выстрелов приняли на себя две стоявших в мастерской машины. Повсюду разлетались осколки разбитой техники и пыль расколотого бетона.

Спустя несколько бесконечных мгновений стрельба стихла.

Саня, у которого звенело в ушах, выглянул из укрытия.



Тимур удовлетворенно смотрел на выбитые окна и пулевые отверстия в металле.

Кучерявый дернул его за руку:

– Поехали.

– Не, Каха. – Тимура трясло от эйфории. – Я тут все сожгу на хрен!

– Тормози! Они ушли.

Но Тимур уже достал канистру и направился к окну.

В ту же секунду Саня открыл кофр, вынул оттуда баян и пистолет Макарова. Сперва он снял оружие с предохранителя и собрался держать оборону, но внезапно у него возникла гениальная до странности идея.

– Тормози – говорю! – крикнул Каха, захлопывая багажник. Он до сих пор надеялся отговорить Тимура от поджога.

Вдруг из ангара раздалась мелодия фронтовой «Катюши». Тимур опешил.

Загрузка...