Мне хочется верить, что у каждого человека есть место, где он может чувствовать себя свободно, комфортно. Быть собой, несмотря на все, что происходит вокруг. Для Олеси таким местом был дом бабушки. Родной и уютный. Дом, в котором можно было рассказать обо все, о чем обычно молчат и боятся признаться даже самим себе.
Сидя в автобусе, который перемещался только на честном слове, девушка отстраненно смотрела в окно. Все небо заволокли грязно-серые, тяжелые облака. Казалось, они, будто бетонные плиты, давят на город, доводя людей до депрессии. Холодно, неуютно и грязно. Именно поэтому люди ненавидят осень. Олеся поежилась и приподняла до носа шарф.
Бабуля жила за городом. Без пересадок можно было добраться только на одном шестьдесят восьмом автобусе. Выйдя на нужной остановке, Олеся мысленно поблагодарила Бога за то, что добралась живой и невредимой на этом экспонате, жертве девяностых. Медленно шагая в сторону дома, девушка задумалась. Что у нее есть? Работа, работа, одна работа, вроде и муж есть, но толку-то? Она не чувствовала себя живой. Ожидания и мечты о взрослой жизни из детства оказались очень далеки от реальности. Счастливый брак – нет. Работа – чисто для заработка, сложно сказать, нравилась она ей или нет. Последние дни она так упахивалась, что единственным желанием после тяжелого дня было просто лечь на диван и больше не вставать. Никогда.
– Ба, привет, как же я соскучилась! – нежно поцеловав бабушку, пролепетала внучка. Наконец-то она добралась до самой лучшей женщины на свете. Никак иначе Олеся о бабушке думать не могла.
– Ой, не часто ты к нам приезжаешь! Я уже и забыла, как ты выглядишь. Ты чего это, похудела, что ли? Ыыы, ты только посмотри на себя: лицо осунулось, кожа серая, глаза впали, пальто висит, ноги как тростинки, муж-то тебя совсем не кормит? – возмущенно причитала старушка. – Давай раздевайся, будем тебя реанимировать.
Ей было семьдесят три, но она всегда казалась такой активной и жизнерадостной, любой бы позавидовал. Олеся всегда удивлялась, откуда в ней столько энергии.
– А где деда? – снимая пальто, поинтересовалась внучка.
– А, этот… мы поругались. Он обиделся и пошел спать, – бросив слова, бабушка, переваливаясь с ноги на ногу, посеменила на кухню. Старость брала свое, ходить ей становилось все труднее и труднее.
– А из-за чего поругались?
– Мне кажется, он притворяется глухим. Ей Богу, я ему говорю: «Гена, там убрать траву надо!» А он мне: «Чего?» Я ему опять: «ГЕНА, ТРАВУ УБРАТЬ НАДО!» А он мне: «А? Что ты там бормочешь? Я не понимаю, говори громче, я не слышу!» «ГЕНА! ТРАВА! УБРАТЬ!» А он смотрит на меня как на дуру и молчит. Ну, я не выдержала и тихо-тихо так сказала: «Эх, пердун старый, совсем оглох, что ли?» И ты представляешь, это вот он услышал, что пердун старый. Второй день не ест, только чай пьет. Какой нежный, я не могу.
Девушка слушала бабушкин рассказ, и у нее на лице появлялась улыбка. Баба с дедой вместе уже пятьдесят пять лет. Почему-то все их ссоры напоминали разборки школьников. Удивительно, как настолько разные люди могли находить общий язык. Может, это и есть любовь? Возможность слышать? Находить компромисс в любой ситуации?
– Бабулечка, а чем это так пахнет вкусно?
– Да, я тут для деда его любимые блины напекла… Убила бы, честное слово! – засмущавшись, как подросток, промолвила старушка.
Олеся засмеялась, это было так мило. Вот он – акт примирения.
– Как же здорово, бабуль. Я тоже так хочу, – мечтательно протянула внучка. – Вот так же ссориться, мириться, печь блинчики и просто жить.
– Ну муж-то у тебя есть, так в чем проблема?
– У нас все не так. Я возвращаюсь с работы – он за компьютером, играет в свои тупые игры с друзьями. На кухне шаром покати. Я на работу, он еще спит. Ни "доброе утро, любимая", ни "как твои дела?". Я думала, все будет по-другому, но такое ощущение, что мы друг другу не интересны. Не муж и жена, а сожители. Да уж, вот так тоже бывает.
– Внучь, а ты пыталась разговаривать с мужем-то? Работаешь сутками напролет, приходишь домой, поесть приготовила и сразу спать. Много времени-то на общение? Даже сейчас лицо замученное, серо-зеленое. Тебе и правда надо столько работать? Ради чего? Телефончик себе на Новый год прикупить? Ох, ну и глупая нынче молодежь пошла. Сами не знают, чего хотят. А потом убиваются не понятно из-за чего. Я тебе так скажу, если он тебе для галочки, то и не нужен вовсе. Но если ты его действительно любишь, будь добра остановиться. Жизнь – она же короткая, посмотри на меня. Пролетела, а я и не заметила, вот теперь бабка старая сижу на кухне и ворчу на деда глухого. Подумай хорошенько, чего ты хочешь. Зарплаты хорошей, и ни дома, ни мужа, ни детей, или же немного счастья? Ты никогда не будешь счастливой, если постоянно убиваешься на работе. Я тебя очень люблю, но смотреть на это сил уж нет.
Бабушка подошла к Олесе поближе, сняла с себя шаль и накинула на внучку. Приобняла ее за плечи и тихо прошептала:
– Своим временем нужно делиться с любимыми. Чтобы они знали, что действительно тебе дороги, помни, счастье оно же в минутках. Думаю, он был бы рад быть с тобой почаще, но с ТОБОЙ, а не с трупом на ножках. Деньги сегодня есть, завтра нет. Пора бы расставить приоритеты и поговорить с ним по душам. Мужчинам надо в лоб все говорить, они же намеков, совершенно, не понимают. Это какая-то эволюционная штука, чтобы мужик не перегружал головушку, – старушка чмокнула внучку в макушку.
В этот момент в комнату зашел дедушка.
– О, Олеська пришла! Наконец-то, чай пить будем.
– Блины будешь? Все утро стряпала, твои любимые, – натянуто сказала бабушка.
– Буду, – выпалил дед, ни секунды не думая. Он точно знал, что жену злить вредно для аппетита, да и для здоровья в целом. Тем более два дня голодовки давали о себе знать. А тут еще и любимые блины. Коварная женщина.
Олеся рассмеялась, встала и обняла их обоих. Все-таки блины с любовью сближают. И, кстати, это были самые вкусные блинчики на свете.