– Что она сказала? – сильно округлившийся живот Лизы сместился немного влево, давая ему возможность протиснуться в узкую дверь ванной.
– Да ничего особенного. – Влад пустил теплую воду в раковину, оперся о ее край и, подняв взгляд, посмотрел на себя в зеркало. Широко открыв рот, он высунул язык, затем снова его спрятал и, несколько раз повторив эту манипуляцию, проговорил с отвращением: – Ну и рожа! Просто протокольная, скажу тебе, Лизок, рожа! А ты чего это не спишь, Лизок? Нехорошо. Тебе режим нужен, покой и все такое…
– Заткнись, лучше. И давай рассказывай. – Ее живот, обтянутый ярко-розовым трикотажем пижамы, сместился теперь в другую сторону, и в зеркальном отражении, куда он взирал с напряженным вниманием, появилось недовольное, заспанное лицо его супруги. – Итак, что скажешь? Как она?
– А никак! – И он рассмеялся совершеннейше глупым пустым смехом, заведомо зная, как Лиза ненавидит этот его дурацкий квакающий смех.
– Что никак?! Как никак?! Я что, из тебя по слову буду выуживать, идиот?! – Любавская сделала резкий выпад в его сторону и припечатала подошвой тапка ему по заду. – Что никак?! Она даже не удивилась, увидев тебя живым и здоровым?
– Нет. Почти нет. Удивилась моей новой фамилии, имиджу, положению, может быть. Она же не могла себе представить, что их новый генеральный – это я. А в том, что я жив… Нет, пожалуй, что нисколько. Я же говорил тебе, что она догадывалась, что я не погиб. Догадалась, правда, уже потом, после того, как имела на руках свидетельство о моей смерти. – Влад вдруг нагнулся и сунул голову под мощную струю воды, разметав вокруг себя целый ореол брызг.
Лиза терпеть не могла подобных его водных процедур. Как многого не терпела в нем самом. Но обстоятельства, которые иногда оказывались сильнее ее, заставляли стискивать зубы и молчать… временами. Сейчас был не тот самый случай, и Лиза разразилась длинной руладой крепких словечек, отпрянув от плескающегося в раковине супруга.
Ограничившись этим, она хлопнула дверью в ванную и ушла. Ничего, он еще свое получит сполна. Сейчас ей не до того, чтобы пускать в ход кулаки. Еще, чего доброго, может получить отпор, а рисковать она не имеет права. Она теперь не одна…
Лиза была очень умной женщиной и понимала, что это своеобразная акция протеста с его стороны. Своего рода маленькая месть ничтожного человечка, который временами забывал, где его место. Ничего, пусть сейчас он злится, пусть даже бесится, оттого что снова пришлось идти у нее на поводу. Но это пройдет. Он сумеет переломить себя и смириться с неизбежностью. Так было всегда, так и будет впредь.
Может быть, в чем-то Лиза и перегибала палку, например, в том, что заставила Влада работать в этом долбанном отделе культуры при местной мэрии. Чего-чего, а работать тот не любил, хотя и мог. Возможно, можно было обойтись и без этого внедрения, но… катастрофически не хватало времени. Его просто напросто ни на что уже не осталось. Оно поджимало, отсекая все возможные отсрочки. Поэтому ему и приходилось день за днем таскаться на службу и всячески изображать деловитость. Хотя истинная цель его деятельности заключалась совсем в другом.
Ольга…. Брошенная им когда-то Ольга, сохранившая свою странную фамилию Шустикова, стала для них теперь вожделенной и труднодосягаемой мечтой.
– Знал бы, что так будет, не спешил бы умирать, – пробормотал он несколько месяцев назад, совершенно обезумев от потока информации, свалившейся на них в одночасье. – Что же нам теперь с тобой делать, Лизок?!
– Не нам, а тебе, милый, – проговорила ласково Лиза и, поймав его за кончик галстука, притянула к себе поближе.
Тогда она еще не была столь безобразно толстой и могла позволить себе всякие вольности типа бешеного секса на кухонном столе или на подоконнике. Влад экстрим любил, за что, может, любил и ее тоже. В тот день он хрипел, задыхался и все пытался спросить сквозь долгие протяжные стоны, в чем же именно заключается его роль. Лиза не позволила ему этого сделать. Она измотала его, оставила без сил с судорожно открытым ртом, хватающим воздух, и остановившимся взглядом. Мог ли он хоть что-то соображать в тот момент, отвечая ей «да»?..
Лиза ушла в столовую. Села на широкую, обитую бархатом скамейку и, прислонившись ноющей поясницей к мягкой спинке, потянулась к вазе с фруктами. Ей почему-то в последнее время постоянно хотелось есть. Все равно что, будь то бутерброд с толстым ломтем осетрины или пучок зеленого лука с черным хлебом, она жевала и жевала, совершенно забыв о проблемах лишнего веса.
– Вы очень интенсивно поправляетесь! – воскликнул тот глупый доктор, к которому позавчера ее возил Влад. – Так же нельзя! Вы превратитесь в тумбу после родов! Что скажет ваш муж?! Вы перестанете казаться ему сексуальной, следите за собой, уважаемая.
Тебе-то какое дело?! Мне на все плевать! На все, понял?! И вообще, пошел ты к черту! Сам на кого похож, урод!..
У нее просто язык чесался высказаться. Просто выплюнуть, что хотелось, в его физиономию со всей его похрустывающей при ходьбе крахмальной одежонкой. Шарахнуть пинком по сверкающему подносу со сверкающими страшными железками, которыми он манипулировал внутри ее целых пять минут. И уйти, звонко хохоча при этом. Она сдержалась, хотя на ладони и остались следы от впившихся в кожу ногтей.
Влад ждал ее в коридоре. Он сразу понял, что произошло что-то неладное там, за красивой пластиковой дверью. Что-то нехорошее, что заставило его Лизу разнервничаться и придираться к нему по мелочам весь остаток дня. Но расспрашивать он не решился. Да она, может, и не рассказала бы ему, хотя друг от друга у них почти никогда не было секретов. Он не спросил, а она не рассказала. Но на другой день, дождавшись, когда супруг уедет на службу, Лиза скинула с себя всю одежду и очень долго и очень пристально рассматривала себя в зеркале.
Она и в самом деле стала безобразной. Ноги превратились в столбы. Бедра и грудь сплошь в растяжках. Целлюлит не замедлил явить себя, изрубцевав ее кожу противными пористыми складками. Лицо пострадало ничуть не меньше. Губы и нос припухли, глаза, лишившись приятного живого блеска, сделались мутными. Как она со всем этим будет жить потом?!
Лиза расплакалась.
С отвращением отвернувшись от зеркала, она ушла в свою спальню, упала лицом в подушку и проплакала до вечера, проклиная тот день и час, когда решилась стать матерью. Самое ужасное заключалось в том, что ей некого было обвинить в собственном уродстве. Это целиком и полностью было ее решение. Влад детей не любил. Всякий раз, когда она об этом заговаривала, он морщил нос, небрежно встряхивал кистями рук, словно пытался сбросить с них еще не обретенную тяжесть. Потом, правда, ему пришлось смириться и принять ее беременность как факт свершившийся. Но Лиза-то знала, что ситуация с ребенком была снова ею ему навязана, как очень-очень многое в их альянсе…
Влад вышел из ванной минут через десять. Лиза успела к тому времени съесть два банана, абрикос и огромный ломоть бородинского хлеба, нашлепав на него кусками масло и сыр. И куда только это все в нее влезает…
Быстро проглотив остатки бутерброда, она уставилась на мужа, который, повернувшись к ней спиной, исследовал сейчас содержимое кастрюль на газовой плите.
– Суп остыл. Убрать в холодильник? – спросил он, не поворачиваясь.
– Убери. – Лиза сверлила взглядом его спину, обтянутую темным махровым халатом, и подозрения, которые она всячески гнала от себя, черным осклизлым гадом поползли ей прямо в сердце. – Ты спал с ней?!
Вопрос настиг Влада уже у холодильника. Он только-только приоткрыл дверь двухметрового «Евролюкса» и придерживал сейчас ее ногой, намереваясь сунуть на полку кастрюлю с гороховым супом, как она задала свой дурацкий, по его мнению, вопрос.
Он не ответил. Двинул коленом дверцу холодильника. С грохотом обрушил кастрюлю на пластиковую полку. Недовольно перебирая губами, захлопнул холодильник и снова вернулся к газовой плите. К ней он так и не повернулся. Широкие плечи под халатом напряглись. Левая нога принялась подрыгивать в такт постукивающим по кромке газовой плиты пальцам.
Любил он барабанить пальцами – все равно по чему, любил. Ему было все равно, где молотить морзянку, будь то подоконник, стол или ее колено. Про колено он, правда, в последнее время почти забыл, укладываясь спать в соседней спальне.
– Ты с ней спал?! – снова повторила Лиза вопрос, отодвигаясь от спинки скамейки и налегая на стол отяжелевшей грудью. – Сволочь, ублюдок, скотина!!! Признавайся, ты с ней спал?!
Взгляд Лизы мгновенно охватил его всего от голых, розовых после ванны пяток до взъерошенных влажных волос на макушке. Он не просто намочил голову, он принял ванну! Он потому и принял ванну, что переспал со своей бывшей женой. С этой блеклой ханжой, которая ничего не смогла добиться в этой своей никчемной постной жизни, кроме как строчить сценарии детских праздников и водить хороводы с кучей сопливых детишек на их дурацких утренниках.
– Сволочь! – сипло выдохнула Лиза, дотянулась онемевшей враз рукой до вазы с фруктами и запустила в его широкую спину апельсином. – Ненавижу тебя!
Апельсин угодил Владу аккурат между лопаток. Удар не был сильным, в другое время он бы никак на это не прореагировал, дурашливо начав браниться. Но то было прежде. Сейчас оставлять без внимания ее злобный выпад он был не намерен.
Он поворачивался к ней нарочито медленно. Влад любил нагнетать обстановку, умело сопровождая такие вот драматические моменты искрометными взглядами, негодующим свистящим шепотом или просто недоуменным всплескиванием рук. Прибегал он к этому в крайних случаях. Только тогда, когда был абсолютно и стопроцентно уверен в собственной правоте или всепрощении. Сейчас был как раз тот самый случай, и Влад решил разыграть его по полной программе.
Медленно повернувшись к ней и сунув руки, мгновенно сжавшиеся в кулаки, в карманы халата, он так же размеренно подошел к столу, за которым она сидела. Не меняя внушительной позы, пододвинул ногой стул и сел на него, прямой, как жердь.
– Что ты сказала только что, дорогая, я не понял? – скулы нервно заходили под гладкой холеной кожей щек. – Я ослышался или ты мне предъявила какие-то обвинения? Не повторишь ли?
В такие моменты он даже начинал ей нравиться. Черт побери! И в самом деле значимая фигура, хоть и ясно, что выпендривается.
Сейчас Владик неторопливо выпростает кулаки из карманов халата. Уложит руки на стол, при этом комично дернет шеей, словно поправит сбившийся с холки хомут. Затем трехминутное разглядывание маникюра. Вот ведь стервец, ни о чем таком не забывает, а у нее вторую неделю ногти омерзительные. И под занавес те же самые вопросы, можно в другой последовательности, с непременным сопровождением тяжелейшего из тяжелых взглядов, которым он собирался ее испепелить. Все это уже было, и ей порядком наскучило. Может, и не наскучило бы, и даже возбудило, не носи она в своем обезображенном брюхе его наследника. Сейчас Лизе Любавской было не до сценических экзерсисов подобного рода. Ее душила ненависть к этому нахлебнику, которого она зачем-то тащит на своей шее который год и с которым все никак не находит сил расстаться, а вот еще и родить надумала.
– Ты спал с ней? – без особого энтузиазма спросила Лиза, поймала его за кисть руки и больно сжала, вонзив в нее ногти.
Влад дернулся и болезненно поморщился. Физической боли он не терпел, моральная ему была неведома. Попытавшись вырвать у жены руку, он лишь сильнее расцарапал кожу.
– Что ты делаешь, идиотка?! – неожиданно озверевшим голосом завопил он, что абсолютно не вязалось с его привычной манерой скучающего альфонса. – Что ты себе позволяешь вообще, я не пойму?! Спал ли я с ней? Конечно, переспал! Причем мы трижды занимались любовью, трижды!!! Что еще тебе хочется узнать? Хороша ли она в постели?
– Думаю, что не очень, – вдруг совершенно спокойным голосом произнесла Лиза и даже ухмыльнулась давно забытой улыбкой: шкодливо-вызывающей.
Раньше это действовало на него безотказно. Стоило ей вот так дернуть губами, как Влад мгновенно начинал расстегивать штаны. Но то было раньше. То было тогда, когда ее талию он легко обхватывал руками и захлебывался от восторга, когда она упиралась в его грудь отвердевшими от желания сосками. Сейчас это не сработало. Владик по-прежнему болезненно морщился и силился выдернуть свою руку из ее цепких когтей. Она не отпускала.
– Слушай, хватит уже! – заорал он и, применив силу, освободился от нее, тут же отодвинулся вместе со стулом подальше от стола и от нее. – Психопатка! Что ты хочешь от меня, Лиза?! Ольга была твоей затеей, не моей. Не так ли?
– Так, – не могла не согласиться Лиза, с ненавистью глядя на упругие завитки волос на его груди, нахально вылезающие в вырез халата. – Но я не просила тебя ее трахать.
– Да?! – Влад недоуменно заморгал, глядя на Лизу так, словно видел ее впервые. – Во-он как! А за каким хреном ты тогда втиснула меня в это дурацкое директорское кресло?! Тебе сколько это стоило?! Страшно даже представить, какие бабки ты отвалила за то, чтобы я там оказался! И назначения ждал! Сколько прогинался и унижался. За каким чертом, ответь?!
– Так было нужно.
– Кому?! Мне? Ольке? Ей по фигу, кто я, поняла! – Он вдруг вскочил на ноги так стремительно, что зацепился полой халата за спинку стула, повалив его на пол. Но не сделав попытки поднять его, принялся скакать по кухне, драматично заламывая руки и громко выкрикивая: – Ты хреновый сценарист, Лизка! Это полная жопа, а не сценарий!!!
Она была с ним не согласна, потому что до сих пор пребывала в уверенности, что сценарий ее был безукоризненным.
Целью их последней, как они решили для себя, операции была Ольга. Та самая Ольга, от которой он сбежал, чуть не свихнувшись от ее нравственности и целомудрия.
Все, что от него требовалось до сего времени, это вести за ней наблюдение, не давая при этом усомниться коллективу в своей функциональной пригодности. Второе у него получалось великолепно. Когда того требовали обстоятельства, Влад мог быть виртуозно изворотливым. Но вот наблюдение давалось ему с трудом. Постоянные дерганья на ковер к вышестоящему руководству, корпоративные посиделки и прочие профессиональные обязательства забирали у него массу времени. Он психовал, капризничал, грозился бросить все к чертовой матери. Время шло, а к Ольге он не приблизился ни на шаг.
– Почему мне просто не встретить ее у подъезда ее дома и не поговорить? – возмущался он всякий раз.
– Потому что все должно быть естественно! Без тени сомнения, что все это подстроено. Вся наша затея разыгрывается по схеме: начальник – подчиненная. Так и только так мы сумеем загнать ее в угол. А когда она там окажется, то сделает все. Не только подпишет нужные нам бумаги, она их нам на блюдечке с голубой каемочкой принесет и еще умолять станет, чтобы мы все это из ее рук приняли. Ну, не мы, конечно, а ты…
Ситуация была очень щекотливой и тонкой, но игра стоила свеч, и они рискнули… в который раз.
Лиза почему-то изначально была уверена, что, играя на чувствах Ольги, они никогда ничего не добьются. Та начнет ломаться, вспоминать все прошлые обиды и в лучшем случае пошлет его к черту. О худшем думать не хотелось. Потому и был ею придуман этот умопомрачительный план.
Он руководитель, властвующий и повелевающий. Она подчиненная, хрупкая и безвольная, цепляющаяся за свою работу, потому что больше ничего не имеет и не умеет.
Дальше должно было последовать что?.. Ах, да, совсем запуталась в этой хреновине.
Он должен был вызвать ее к себе в кабинет, что сегодня и случилось. Об этом он успел сообщить Лизе по телефону. При этом обставить дело так, что вопрос о ее назначении на другую, более высокооплачиваемую должность все сочли бы вопросом решенным. Потом ему следовало поручить этой бледной поганке какое-нибудь ответственное задание, заведомо обреченное на провал. Да не просто провал, а с угрозой приговора по какой-нибудь статье Уголовного кодекса. И тогда, загнанная в угол, трепещущая от страха перед разоблачением, Ольга делает все, что они ей диктуют. Выбора у бедняги просто-напросто не оставалось.
Всего и делов-то!!! Все грамотно, профессионально, и, самое главное, ничего личного, и ничего преступного. Все добровольно, пусть немного и принудительно.
Так нет же, этому козлу зачем-то потребовалось все испоганить. Все, чем она жила последние месяцы и чем лечила свои расшатавшиеся нервы.
– Ты хоть понимаешь, что, возможно, швырнул все кобелю под хвост? – наливаясь злобой, прошипела Лиза, снова нацеливаясь на вазу с фруктами. На этот раз ей приглянулся хвостатый ананас. Они оба не любили ананасов, ни она, ни Влад, но всегда клали в вазу для букета. Сейчас он мог ей пригодиться…
– Почему ты так думаешь? – У него даже хватило сил нагло разулыбаться ей в лицо, что снова удивило ее своей новизной и необычностью поведения, даже сумело насторожить. – Что помешает мне ее повысить в должности, а потом подставить, а, Лизок? Секс? Считай его легкой импровизацией. Подумаешь, трахнул свою бывшую жену! Проблема! Мне же нужно было к ней присматриваться, сама же велела. Время уходило, а присмотреться так и не удавалось. Вот случай и представился. К тому же, думаю, что все будет не так просто, как ты думаешь. Она… Она бедна как церковная мышь, Лизок.
– И что с того?
– А то! Думаешь, она за здорово живешь захочет расстаться с тем, что мы хотим у нее забрать?!
– Я так не думаю, придурок! – Лиза презрительно фыркнула, неловко поддерживая живот, выбралась из-за стола и пошла в свою спальню, на ходу приговаривая: – Она не расстанется с этим за здорово живешь, никто так и не думал. Я, во всяком случае, так никогда не думала. Она сделает это во имя спасения своей собственной шкуры, понял?! Она сама должна прибежать к тебе, нет, не прибежать, приползти. И умолять, умолять…
Когда она вот так начинала говорить, Влад ей всегда верил. Было ли в ней что-то от дьявола или от бога, разбираться ему было недосуг. Но в девяносто девяти случаях из ста его Лиза оказывалась права. Ни один ее план не закончился провалом, хотя каждый из них поначалу казался ему чистой воды дешевой авантюрой. Как это он ей сказал десять минут назад: это не сценарий, а полная жопа? Да, так, кажется. Так прямо и сказал, потому что так он говорил ей почти всегда. В канун всех их грандиозных операций Влад отчаянно нервничал, бесился, иногда даже без видимой на то причины. Но потом все шло именно так, как предсказывала Лиза. И чем невероятнее бывал ее план, тем оглушительнее оказывался успех.
– Ни один мент, мой милый глупый Владик, до такого не додумается! Ни один! – хохотала его Лиза, запрокидывая красивую голову. – Он запутается на втором пункте и сочтет, что все это вымысел сумасшедшего. Поверь мне на слово, я знаю, что говорю!..
Она всегда знала и всегда могла предугадать ответный ход или проделать брешь огромных размеров в оборонительной линии противника. Ее бы ум да во благо! Но, видимо, богам было так угодно, что Любавская Лиза стала великим махинатором только что зародившегося тысячелетия. Во всяком случае, Влад ее считал именно таковой. До недавнего времени… До того самого момента, как она решила оставить ребенка. Он просил, умолял, грозил, ничего не помогло. Тогда он смирился и стал ждать… окончания их счастливой любовно-авантюрной истории. Вот-вот, сейчас, еще пара месяцев или, может быть, лет, и все рухнет. Весь их сокрушительный и безнаказанный успех сойдет на нет. А вместе с ним и все блага и средства, которыми они успели обрасти за эти годы.
Влад с брезгливой гримасой смотрел на удаляющуюся спину своей беременной жены и мысленно чертыхнулся. Ну вот кто просил ее?! Кто заставлял превращать себя в кенгуру?! Обрюзгла, растолстела, от былого шарма и красоты не осталось и следа. И это за какие-то четыре-пять месяцев. С ума можно сойти от одного ее внешнего вида, а что уж говорить о претензиях! Она же извела его своими глупостями! То не так он смотрит на нее, то не так смотрит на проходящих мимо женщин, то спать должен ложиться непременно в ее спальне и в ее постели. А он не может с ней спать!!! Не может, черт бы все это побрал!
Лиза на мгновение задержалась у двери, ведущей в ее спальню. Повернула голову и вопросительно вскинула брови. Это могло означать только одно: ты идешь? Он не пошел! Он не мог ничего с собой поделать, как бы ни старался. И дело тут было даже не в Лизе и не в Ольге, из чьей кровати он так стремительно выскочил час назад. Секс был, да, но не такой оглушительный, как ему того хотелось бы. Все прошло как-то так обыденно, будто и не он исчез несколько лет назад из ее жизни, а кто-то другой. А он – вот он, всегда был и есть рядом. И сегодня привез ее – Ольгу – в своей машине со службы. И они пили чай на ее кухне с ненавистными ему сушками. А потом валялись в ее кровати и говорили обо всем и ни о чем. Ему хотелось взрыва, фейерверка чувств, судорог в сплетенных пальцах, а получил он всего лишь прозаичную постельную сцену уставших за много общих лет друг от друга супругов. В чем дело?..
Этот вопрос занимал Влада всю дорогу, пока он месил дорожную грязь широкими протекторами джипа, добираясь до своего дома.
Он устал от жизни? Нет, это вряд ли. Жизнь он любил. Причем не какую-нибудь, а красивую жизнь. С непременным свежеотжатым соком в высоком тонкостенном стакане по утрам. С парной телятиной и беконом вместо дешевых сосисок и пельменей из пачек. С обязательными выездами в свет, где мужчины щеголяют во фраках, а женщины слепят глаза бриллиантами. Нет, от жизни он не устал, это точно. Тогда что с ним происходит? Что засело занозой в сердце в тот самый момент, когда он мял пальцами засахарившийся от времени финик, сидя на шаткой табуретке в Ольгиной кухне? О чем-то он подумал тогда? О чем-то важном. Мысль о том, что Ольга его использует в каких-то своих скрытых интересах, посещала его в тот момент, но быстро отпустила. И была, точно, была какая-то еще, так же быстро ускользнувшая, но много важнее той, предыдущей. Что же это было?! Она, только она не давала ему покоя потом, сбивая со сладостного ритма в постели, и мешала, и злила…
Влад все так же стоял посреди кухни, когда дверь в спальню Лизы с грохотом отлетела в сторону, ударившись о стену. Его жена, к тому времени уже успевшая переодеться в широченную ночную сорочку с водопадом кружев на ее огромной груди и по подолу, медленно, как привидение, двинулась в его сторону. Взгляд у нее при этом был безумный, а рот перекошен в дикой злобе. Это была именно злоба, а не физическая боль, о чем он поначалу, струхнув, подумал. Рожать ей было еще рано. Лиза была именно в ярости.
– Только попробуй, сука!!! – свистящим шепотом проговорила она, не доходя до него и останавливаясь в полуметре от того места, где Влад продолжал вгрызаться в свои мысли, пытаясь найти единственно важную и нужную. – Только попробуй, сука, кинуть меня!!! Я же вижу по твоей роже… Я сразу догадалась: что-то тут не так… Тебе не было нужды трахать свою анемичную Ольку! Никакой нужды не было! А ты взял и переспал с ней… И что теперь?
– Что? – с интересом переспросил Влад, глядя прямо в ее перекошенный от бешенства рот. Глядишь, его умная женушка и сумеет разобраться в истинной причине его необъяснимого беспокойства и все расставит по своим местам.
– Ты теперь решил, что можешь соскочить, да?! – Лиза вдруг ринулась прямо на него, с силой вцепилась в его волосы и принялась трепать его, брызжа слюной прямо в лицо: – Я теперь тебе не нужна буду, так?! Так, мразь, отвечай?! Ты что-то ведь задумал! Я не могу ошибиться! Я никогда не ошибаюсь! Никогда!!!
Он мог бы возразить, сказав ей, что всегда что-то случается впервые. И на старуху бывает проруха или что-то подобное из той же серии. Но Влад потрясенно молчал, безропотно позволяя ей таскать себя за волосы.
Нет, Лизка все же шедевр генетики, а не человек! Надо же, как она… Ведь с лета уловила, все переосмыслила и тут же все поняла. Он сам про себя ничего не понял, а она мгновенно. Пусть не совсем так, но времени с того момента, как она скрылась за дверью своей спальни, прошло всего ничего, минут десять.
– Ты ведь не посмеешь, так?!
Она вдруг обессиленно уронила руки вдоль туловища, потом обняла себя и поежилась, словно ее бил озноб. На Влада она больше не смотрела. Не потому, что не хотела больше его видеть, а потому, что боялась уловить в его лживых глазах подтверждение собственным подозрениям.
Ему бы следовало, конечно, обнять ее. Прижать к себе или хотя бы накрыть ее вздрагивающие плечи чем-нибудь, но он не решился. Будет только хуже. Она ни за что не поверит в его заботу и внимание.
Влад еще какое-то время с жалостью глядел на жену, во всяком случае, старался, чтобы его взгляд выражал именно жалость, а не что-нибудь еще, ликование, например. Потом перевел взгляд на свои пальцы, они заметно подрагивали. Поднял руки к своей голове и осторожно коснулся своей шевелюры. Кажется, не пострадала, хотя кожа головы горела, будто на нее плеснули горячим маслом. Истеричка! Истеричка и психопатка! Однако умна… Слов нет, умна…
Он стоит и ломает голову, а у нее уже ответ готов.
Как это она сказала: соскочить?! Именно соскочить, Лизок! Именно! На кой ляд ты теперь нужна?! Надобность в тебе отпала в тот самый момент, когда он понял, что будущее за Ольгой. Милой, умненькой и чистенькой. Чистенькой во всем. От мыслей до заношенного халата с отпоровшимся карманом.
Зачем ему теперь Лиза?! Генератор идей, твою мать! Ну, пусть генератор, пусть, но все должно когда-нибудь закончиться. Их отношения не исключение. Они закончились давно, в тот день, когда она заявила, что хочет оставить ребенка. С того момента и до дня, вернее, ночи сегодняшней он все мучился, все метался в поисках истины. А она, оказывается, на поверхности. Она так проста – формула его истины. Ему не нужна Лиза с ее преступным мировоззрением, с массой диких идей в голове, трезвой холодностью в сердце и нежеланным ребенком в брюхе.
Ему нужна Ольга! Интеллигентная, образованная, привлекательная и без пяти минут… миллионерша. Пусть только кто-нибудь посмеет сказать ему, что все дело как раз в этих самых ее миллионах, пусть только попробует. Это не так! И он только сегодня, кажется, созрел для того, чтобы это понять и утвердиться в этой мысли окончательно. В тот самый момент, когда разминал в пальцах тот злополучный финик. Когда смотрел невидящим взглядом на злосчастные сушки и отхлебывал пахнущий полынью чай. Ее тонкие изящные пальцы, которые даже в жару оставались холодными, порхали над столом и все сбивали его с толку. Потом ее пальцы нежно гладили его кожу и снова сбивали с толку. Ни нежности ее, ни заботы не хватило на то, чтобы он прозрел. А вот Лизкина необузданная ярость мгновенно привела его в чувство.
Ольга и только Ольга! Как это она сказала так умно?.. Дескать, достигнув того, к чему стремился, он не обрел того, чего желал?! Именно!!! Именно, умненькая ты моя, чистенькая Оленька! Желал он совсем не того, к чему стремился. Совсем не того! Но теперь все, все будет по-другому. Теперь у него снова есть Ольга. А уж она-то вмиг разберется, к чему и какими путями ему надо стремиться. А Лизка пусть идет к черту!!! Три ха-ха!!! Пусть плодится и размножается. Того состояния, что они успели сколотить, на десять его отпрысков хватит. Пусть пользуется, он не жадный. Ему хватит того, что преподнесет ему его Оленька в качестве приданого. А она преподнесет, Любавский был в этом уверен.
Существовала, правда, одна проблема, которая могла стать небольшой заминкой на пути к их общему совместному счастью, которое он не сумел оценить несколько лет назад. Тот парень в подземном гараже… Он мог стать проблемой, но… ведь не его же проблемой, а Олькиной. А она со всем разберется. Ну, а уж когда разберется, тогда и его время придет. Он терпеливый, он подождет…