– Как это – бесплоден?
– Вот так. Видите анализы? Ваши сперматозоиды не способны на оплодотворение яйцеклетки. Вы не можете иметь детей. Сочувствую.
Вот я и пошел на следующей неделе по совету друга в лучшую клинику столицы. Точнее, в центр планирования семьи. Лучше бы дома остался, чем такие замечательные новости слушать!
Внимательно смотрю на миловидную женщину лет сорока, стараюсь найти в ее глазах хоть каплю лжи или хотя бы сарказма. Вдруг разыграть решила? Но это не так, и бумажки, лежащие передо мной на столе, лишь подтверждают диагноз. Какая активность у сперматозоидов? Что эта циферка означает? Не знаю. Ни хрена не разбираюсь в научных терминах.
– Ничего сделать нельзя?
– Могу предложить пройти лечение, но это займет не один год. Не факт, что вы достигнете результата. Вам решать.
Я вроде говорил, что не особо горел желанием иметь детей? Нет, не так. Я не придавал этому такого уж огромного значения, в отличие от Яны, но сама мысль о том, что я никогда не смогу подержать в руках собственного ребенка, особой радости не приносила.
Представьте, вот вы живете себе, живете, строите карьеру, влюбляетесь и думаете, что там, впереди, еще полно времени. И когда-нибудь вы будете держать на руках дочку или сына и показывать свои картины.
Но в моем случае этого «когда-нибудь» никогда не случится. Или же…
– Хрен с вами, давайте лечение.
Думаю, не стоит говорить, что диета и запрет на курение возобновились. Хорошо, что в санаторий не отправили, как какого-нибудь старпера.
Но все же закуриваю, стоит только покинуть стены больницы.
Вредно? Плевать. Здесь нельзя курить? Плевать. Облака сигаретного дыма успокаивают, создают некое подобие релакса, а это мне как раз и требуется. Самовнушение. Закуриваю вторую. Третью. Но напряжение и скованность никуда не уходят. Как и мысли, которые никогда в жизни не возникли бы вплоть до этого момента.
– Олег? – окликает знакомый нежный голос.
Вы что, издеваетесь надо мной? Эй, кто там наверху нашими жизнями заправляет? Тебе делать, что ли, нечего? Почему именно сейчас надо было столкнуть меня с Яной? И с этим Глебом! Специально, да? Чтобы я лицо ему начистил, а эту женщину назвал шлюхой? Не представляете, как язык и кулаки чешутся. И плевать, что сердце в груди застучало быстрее, стоило только нежный голос бывшей услышать.
И стоят эти два голубка под руку, как идеальная пара с обложки, напечатанной для завистливых домохозяек. Даже тон одежды одинаковый подобрали – небесно-голубой. Яне, с ее роскошной фигурой, шло, а вот этому придурку…
– Прости, я спешу!
– Олег, подожди, – Яна хватает меня за руку. Касается нежными пальцами моего грубого запястья. Как тогда, когда мы ссорились, а я хотел выйти на балкон покурить, и бархатистость ее рук и пронзительный, даже умоляющий взгляд останавливали меня. Но не сейчас. – Как ты?
А что, не видишь? Ты меня кинула, упрекала в отсутствии детей, а теперь спрашиваешь, как дела! Да еще и глазами своими по лицу шаришь, дабы увидеть подтверждение моего падения. Словно знала диагноз наперед.
Но как бы ты ни старалась, я скрою от тебя все признаки, буду врать, сколько понадобится, лишь бы снова твои аккуратные туфельки на длинной шпильке не впились мне в сердце и не проткнули его насквозь.
– Мне. Надо. Идти.
Лучше так, чем срываться при когда-то любимой женщине. Любимой до сих пор. Их сцепленные руки действуют на меня, как красная тряпка на быка. Только, в отличие от животных, я стараюсь держаться, игнорируя внезапно возникшую перед глазами красноватую пелену, частично закрывающую мне свет в конце тоннеля. А точнее, в конце улицы, куда я сворачиваю и лечу к машине.
Опять эта пустота в груди. После встречи с Яной она чувствуется острее. Словно внутри проделали вилкой маленькие дырки. Обычно этот способ используют, чтобы мясо лучше пропеклось, а у меня складывается ощущение, что пекусь я.
«Хуже быть не может», – думаю я, заводя мотор.
«Может», – отвечает голос разума, а через пару секунд я врезаюсь во что-то очень хрусткое и пищащее. Причем так пронзительно, что даже сквозь закрытые окна слышно.
Это что еще за на хрен?
Через зеркало заднего вида видно только темное пятно на снегу. И это точно не грязь.
Глушу мотор, выхожу из машины. Практически под колесами валяется какая-то девчонка в темной куртке, похожей больше на мусорный мешок. Если бы он не шевелился, подумал бы, что дворники совсем обленились и забыли за собой убрать.
– Ты что делаешь, придурок? Не видишь, я иду? – доносится до меня тот самый возмущенный «визг» из-под капюшона.
Знаете, картина достаточно знакомая. Вот прям ностальгия какая-то чувствуется. Тот же мусорный мешок, тот же голосок звонкий, слипшиеся пряди темных волос и личико, спрятанное под капюшоном. А нет, уже не спрятанное.
– Жива? Не ранена?
– Нет, блин, просто так валяюсь! Жива, скажи спасибо… ай! – девчонка осторожно дотрагивается до своего локтя. Симулянтка! В больницу не отвезу, денег не дам! Знаю я вас – охотниц за деньгами!
– Давай помогу, – наклоняюсь и поднимаю ее, подхватив подмышки.
– Не надо! Без тебя справлюсь, Шумахер хренов!
– За языком следи!
– Ты мне руку сломал! Эй! – пищит она, когда я резко поднимаю грязный рукав и осматриваю «травму». Прощупываю то место, где предположительно сломана рука. Вроде ничего критичного, от боли не кривится, даже рукой шевелить может. Пустобрешка!
– Все нормально с тобой, не преувеличивай.
– Но у меня рука болит!
– Поболит – пройдет.
– И это все? – она упирает свободную руку в бок. – Я, между прочим, могу в суд подать!
– Нечего под колеса прыгать, поняла? – рычу, все еще держа за локоть. Встряхиваю, пытаясь указать ее место, только, видимо, безрезультатно: она продолжает смотреть на меня своими наглыми темными глазами так, словно я на самом деле виновен в ее «травме». – Свободна.
Отталкиваю ее и сажусь в машину. Руки трясутся. Дожили! Надо закурить. Успокоюсь, может. Твою мать! Закончились. Врачиха вроде как говорила, что нужно воздержаться от курения. Хрена с два!
Закрываю дверь машины и иду в ближайший магазин. Симулянтки, на счастье, поблизости не наблюдается. Ну и хорошо. А то бы подумал, что она меня преследует. Дура малолетняя!
– С вас триста двадцать пять рублей пятьдесят копеек, – говорит полная продавщица, глядя на меня стальными глазами из-под редких черных ресниц. Как на говно смотрит, давайте будем откровенны. И опять же, мне наплевать.
Расплачиваюсь под укоризненный вздох женщины и забираю свои сигареты и три банки «Страйка». Не знаю, зачем купил, на всякий пожарный. Первая улетает моментально, стоит только выйти из магазина. Ну и гадость! И это я пил раньше? Нужно ли говорить, что я дебил? Думаю, вы и сами так считаете.
Вот теперь мне спокойнее. И «Винстон» очень вовремя. Фух! Пора ехать. Куда? Ах да, мне же сегодня должны кровать привезти. Совсем из головы вылетело!
Спешу к машине, завожу мотор и вспоминаю, как когда-то я так же быстро спешил в нашу с Яной квартиру, когда мы ждали нашу кровать…
Сука!
Вновь эта чертова красная пелена заслоняет все вокруг. Не вижу дороги, не понимаю, в какую сторону еду. Пробок нет. Объезжаю немногочисленные машины, создавая аварийные ситуации. Что, не нравится, когда вас подрезают? А меня это не колышет! Сами виноваты! Не хрен, как черепахи, плестись по трассе!
Почему так больно? Грудь сжимает, словно с двух сторон на меня давит пресс. Давление постепенно усиливается, уже ломает ребра, а острые осколки задевают жизненно важные органы. И протыкают. Насквозь.
Чертова Яна! Чертов хахаль, чертова врачиха, которая предложила мне бесполезное лечение. Чертова грязная симулянтка со слипшимися волосами! Надеюсь, она никогда больше не появится в моей жизни!
Никогда!
– Я дико извиняюсь, но вы не в ту сторону меня везете.
ДА ТВОЮ Ж МАТЬ!
Резко жму на тормоза. Девчонка чуть ли не на переднее сиденье выпадает, спасло только то, что ее мелкие ручонки держались за спинки кресел. Какого хера тут происходит?
– Не зыркайте так на меня, мистер Правильная Морда Лица! Не настолько я страшная!
Она что, издевается, да? У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло! Вон сзади машины гудят, а я даже аварийку не включил.
– Ты каким хером тут оказалась?
– Ах это… – она хитро улыбается, глядя на меня блестящими глазами. И нет, блестят они не от слез. – Прокралась, пока вы в магазине были.
– Я же машину на блокировку ставил!
– Уверены?
Только не говорите, что бэха меня подвела! Это же хренова «БМВ» за хренову тучу лямов! Она не могла сообщить на ключах о блокировке, а по факту не включить защиту!
– Ты в курсе, что уже третий раз при мне нарушаешь закон? – внимательно смотрю на это наглое девичье лицо. Нет, не девичье, детское. Если отмыть от странных пятен под глазами.
– Да? – поднимает темные брови вверх. – А ты докажи!
– Не наглей, девочка, – беру ее за шкирку, чувствуя под рукой что-то мокрое и липкое. – Я в два счета могу стереть тебя в порошок.
– Ох уж эти угрозы, – говорит она устало. – Знаешь, я и не такое слышала, когда людишки хотели избавиться от ненужного тела. Жива, как видишь.
Это кто, вообще, такая? Что за быдло? И почему она вся грязная? В душ бы сходила. Ощущение, что на помойке с бомжами живет. Хорошо, что не воняет, как из мусорки.
– Чего смотришь? Отвези меня домой!
– Ты, часом, не охренела? – таращусь на нее во все глаза, сильнее сжимая куртку. Еще немного, и я пропишу ей по самое не хочу и не посмотрю, что она девчонка!
– Учитывая, что ты на меня наехал, нет, – говорит она тем же нагло-спокойным голоском. – А еще ты за руль пьяным сел.
– Откуда ты…
– От тебя «Страйком» разит.
«Да что ты говоришь? А я что-то не особо опьянение чувствую. Веришь? Да мне плевать, в общем-то!»
– Давай ты меня по-быстрому довезешь, а я сделаю вид, что мы не встречались, – добавляет девчонка.
– А давай ты свалишь отсюда на хрен, а я не заявлю в полицию о порче имущества?
Да, это касается не только моей машины, но и вторжения в мою квартиру! Да, я все еще помню, как эта дура ногой обои в прихожей испачкала!
– Ай! – она снова хватается за локоть. – Мне дико больно! Рука! Моя рука! Зачем вы так! – вижу, как из правого глаза скользит одинокая слеза. Затем вторая, третья, но уже из двух глаз.
Во что я влип?
– Не особо правдоподобно.
– Органы подумают иначе, – девчонка шмыгает носом, смахивает рукой слезы и с тем же вызовом глядит на меня. Нашел на свою голову. И куда только ее родители смотрят?
– Ладно, – отпускаю ее и поворачиваюсь к лобовому стеклу. – Куда тебе надо?
– Ура! – девчонка тут же перебирается на переднее сиденье. – Битцевский парк. Чертаново. И побыстрее, пожалуйста.
Поворачиваю голову и смотрю, как она усаживается рядом со мной и глядит вперед так невозмутимо, словно я королеву Англии подвозить собираюсь. Она не поворачивается, не ухмыляется. Ждет, когда мотор заведу. Пачкает своими огромными мужскими ботинками кожаное сиденье, усевшись на нем в позе эмбриона. Капли уличной грязи стекают по нему, а потом и на пол.
– После тебя даже химчистка с грязью не справится, – замечаю я.
– Что? – все же поворачивает ко мне голову и окидывает темным взглядом. – Ах, это? Ну, сорян, у меня живот побаливает.
– Живот?
– Месячные. Ты не слышал о таком?
– Ну, знаешь ли, в приличном обществе…
– Ай, ладно! Поехали уже!
Вообще, я хотел сказать, что постороннему мужчине необязательно знать, когда у этой особы из одного места кровоточит. Но ей же надо доехать куда-то! Не в больницу, что было бы логично, не в ментовку, что опять же соответствует обстоятельствам, а в парк. В гребаный парк!
Так, ладно. Надо вдохнуть, выдохнуть и молча доставить ее, куда попросит, а потом свалить в закат. Давай, Олег! С неадекватными натурщицами справлялся, и тут все получится.
– Открой бардачок и возьми салфетки, – приказываю, начав движение.
– На фига?
– Лицо хотя бы умой, а то выглядишь, как трубочист.
– Что? – я этого не видел, но по тону понял, что сейчас она, скорее всего, испуганно выпучила глаза.
Девчонка тут же потянулась к бардачку, попутно откинула зеркало над головой. Я все это видел боковым зрением, одновременно следя за дорогой, и услышал ее очумелый короткий вскрик. Точнее, не так, вскрик человека, охреневшего от увиденного.
– Че ж ты раньше не сказал? Я же на пугало похожа!
– Ну, – задумываюсь, как бы помягче описать свое впечатление от ее внешности. – Судя по тому, что на мою выставку ты ворвалась примерно в таком же виде, мне показалось, что это у тебя в порядке вещей.
– Ты прикалываешься? Я слежу за собой, вообще-то!
– Поэтому выглядишь как бомж.
– Я не бомж! Сейчас так модно!
Вот губки дуть не надо, окей? Да-да, я видел, как ты нижнюю губу выпятила. И так пухлая, а сейчас кажется, что ее силиконом накачали.
– Грязь никогда не будет в моде.
– Тебе-то откуда знать, творец хренов? Старый уже.
– Значит, так! – произношу, когда мы останавливаемся на светофоре. – Либо ты затыкаешь свой рот, либо я высаживаю тебя прямо посреди дороги, и крутись, как хочешь!
– А как же…
– Уж с законом я как-нибудь разберусь!
Девчонка глядит то в лобовое стекло, то в боковое. Внимательно осматривает местность, и потом, взглянув на меня своими темными глазами, без какого-либо намека на наглость говорит:
– Лады.
Никогда не думал, что мне хоть когда-то захочется ехать без музыки и разговоров. Но эта поездка исключение. Все. Наконец-то расслабиться могу, сигаретку закурить. Может, вторую банку открыть? Как раз энергии не хватает.
Если копы где-то поблизости? Они же любят хорошие тачки просто так останавливать. А тут и повод будет, и арест. Тратиться на них не особо хочется. Еще и преследовать станут, пока правила не нарушу. Кстати…
– Ты откуда тут появилась? Стерегла меня? – разрываю тишину, остановившись возле очередного светофора.
– Возможно.
– А если серьезно?
– Случайно увидела, – девчонка небрежно смахивает темные пряди с лица.
– Ты случайно встретила меня в центре города сразу же после срыва выставки? У тебя в роду сказочников не было?
– Вижу, ты недостаточно принял на грудь, – замечает она саркастично.
– Какая тебе разница?
– Честно? – она делает паузу. Поворачивает голову, осматривает меня внимательно. Лоб, скулы, подбородок, в глаза заглядывает. Словно ищет что-то интересное, но в итоге не находит. – Вообще никакой. Жизнь тебя и так помотала.
Она специально, да? Или я теперь в каждом встречном буду видеть личного врага? Того, кто прочитал обо мне статью в «Википедии» и следил за хроникой сплетен…
– И это мне говорит какая-то малолетка? Не выросла еще, чтобы проблемы взрослых понимать.
– Ой, боже ж ты мой! – девчонка взмахивает руками. – Вы посмотрите на этого всезнающего старпера! Если мне семнадцать, это не значит, что я ничего не знаю о жизни! Да я побольше ваших взрослых проблем знаю, усек?
– И куда твои родители смотрят… – замечаю как бы невзначай, обгоняя машину, едущую рядом. Давно зеленый горит, а он встал посреди дороги. Придурок какой-то на гелике.
Не сразу замечаю, что в разговоре повисает пауза. Она ничего не ответит? Совсем? Ах да, я же просил ее заткнуться. Неужели решила послушаться? Слава яйцам! Или не слава? Да какая, к черту, разница? Главное, что замолчала, и больше не беспокоит.
– Дашь закурить? – протягивает свою холодную руку, не оборачиваясь. Только я обрадовался! И пяти минут не прошло!
– Мелкая еще.
– Слышь, давай сюда! – даже по профилю видно, как ее темные брови взметнулись вверх.
– Я не курю.
– Ага, я видела, как ты не куришь «Винстон» синий. Гони давай! – и протягивает ладонь. Нет, она издевается или как?
– Если не угомонишься, я тебя тут высажу! – смотрю на нее внимательно, она на меня. С вызовом. С этой чертовой дерзостью. Где там ее Чертаново? Нам еще ехать и ехать.
– Не высадишь, ты больше половины пути проехал, – говорит она уверенно, скрестив руки на груди. – Дай закурить.
– Ну, знаешь…
– Спасибо! – она довольно улыбается, покручивая в руках мою пачку «Винстон» и зажигалку. Даже не хочу спрашивать, каким образом эта девчонка за несколько секунд достала ее из моего кармана, и откуда узнала, что сиги именно там.
Может, реально высадить, чтобы не выдрючивалась? Задрала уже, честно. А, хрен с ним, еще немного осталось. Всего десять километров до гребаного Чертаново.
В салоне снова повисает тишина, нарушаемая лишь свистом ветра за окном. Она открыла, долго пыхтя себе под нос что-то о «крутых и непонятных тачках». Спасибо, что не в салоне дымишь!
– Давай обратно, – протягиваю к ней руку.
– Сам дал, а теперь жадничаешь? Не стыдно? – усмехается она, выдыхая дым, который неравномерно выходит из ее рта.
– Наглость тебе не идет.
– Ага.
– Давай сюда, говорю!
Фыркает. Кобенится несколько минут. Но все же кладет коробку обратно в карман. Умница.
Осталось совсем чуть-чуть. Ты правильно делаешь, что молча пыхтишь. Да-да. Сейчас эта гребаная пробка рассосется, и я вскоре избавлюсь от тебя, нахалка чертова. Чувствую, что после этой поездки еще несколько пачек подряд выкурю.
– Слышь, можешь на вопрос ответить?
Начинается.
– Слушаю, – закрываю все окна, когда она докуривает и швыряет бычок наружу.
– Почему вы его убили?
– Ты о чем?
Смотрит четко на меня. Ее лицо уже не такое озорное, как раньше, из глаз наглость пропала. Чистейшее любопытство. В темных глазах эмоции видны лучше. Странно, да?
– Я о фонде.
– Какой фонд? – недоумеваю я.
– Ну, тот, которому деньги перечислили после выставки.
А я откуда знаю? Этим занимался Эдгар. Он предложил, я не противился. Ровным счетом ничего бы не изменилось. Последняя выставка принесла мне огромную популярность, следующая не за горами. И я получу с этого больше денег, чем мог бы без оказания помощи благотворительному фонду. Только каким боком здесь замешана эта девчонка? Они же оказывали помощь маленьким детям, а не подросткам.
– Деньги распределяются равномерно между всеми пациентами, большинство больных детей восстановились после пережитых операций…
– Не все, – перебивает она.
Снова тишина. Напряженная. Но именно она дает девчонке возможность глубоко вдохнуть, выдохнуть и сказать:
– Недавно от сердечной недостаточности умер мой друг. Ему назначили пересадку, даже донора сердца нашли, оставался вопрос оплаты. Он числился первым в списке, кого должны были спонсировать. В итоге деньги достались девчонке с гастритом, у которой мама работает в мэрии. Он просто не дождался.
По идее, этот монолог должен был на меня как-то повлиять. Застать врасплох, в шок привести или, что было бы хуже, я мог потерять управление. Но ничего из этого не произошло. Какое мне дело до чужого мальчишки? Никакого. Это реальность. К сожалению, судьба не всем склонна помогать в трудную минуту.
– Сочувствую, – единственное, что могу сказать в этот момент.
– Поздно. Его все равно не вернуть. Просто бесит, что элита решает, кому жить, а кому нет.
– Не все решает элита.
И зачем я, вообще, возражаю? Сам прекрасно понимаю, что она в какой-то степени права. Даже не в какой-то степени, а полностью права. По себе знаю, как состоятельные люди могут по щелчку пальцев сломать жизнь обычных людей, вот и девчонке досталось. Вряд ли она соврала ради красного словца.
– И что же она не решает? – в голосе слышится любопытство. Не веселое или хитрое, скорее серьезное.
– Она не властна над чувствами людей.
– Ты так много об этом знаешь?
– Да.
Снова между нами повисает тишина, а я мысленно ей радуюсь. Как и тому, что девчонка спокойно сидит, опустив наконец-то ноги на пол, и смотрит в лобовое стекло. Не всегда. Периодически ловлю на себе странные взгляды. Мимолетные. Но не обращаю внимания. Пробка рассасывается, поток машин уменьшается, а до конца поездки осталось совсем немного.
– Ну, все, вылезай, – говорю я, нашаривая в кармане пачку сигарет. Хоть покурю нормально.
– Спасибо, что подвез, – отвечает оборванка, оглянувшись на меня перед выходом. Ну вот, симпатичная девушка, с чистым личиком, с красивыми большими глазами. Не дерзит, обращается вежливо, даже спасибо сказала. Вот почему раньше нельзя было проявить самые достойные черты своего характера? Может, я бы даже мороженое купил в качестве извинения за «травму». – Кстати, спасибо за месячный запас сиг, – и тут же захлопывает дверь за собой.
Не понял? Что значит месячный? Я же одну только дал. Постойте-ка…
Достаю из кармана пачку «Винстона», открываю, а там всего одна сигарета осталась. Вот сучка малолетняя! Только попробуй еще раз попасться мне на глаза! Прикончу собственными руками!
Не буду за ней гнаться! Перебьется! А меня еще доставка ждет. Черт! Меня новая кровать ожидает, а я с какой-то девчонкой вожусь!