Всё случилось так быстро, что Артур не успел прочувствовать дорогу. Так же мела метель, качались под ветром голые липы в узком переулке – таком же, как тот, где стоял его дом. Но это была уже не Пресня, а Выборгская сторона со своими заводами и трубами, непривычного вида трамваями и стёршимися вывесками на домах.
Но вот откуда-то из-за спины донёсся сладкий запах конфет, и настроение заметно улучшилось. Странно, но переулочек этот солидно именовался Первым Муринским проспектом.
О том, где придётся ночевать, Артур старался не думать. Петруничев обеспечил моментальную доставку билетов на ближайший самолёт, он же посулил забронировать одноместный номер в приличной гостинице. Нужно будет попозже позвонить на Петровку и выяснить, в какой именно.
Увидев жёлтое, насквозь промокшее здание общежития, украшенное барельефами, оградками и квадратными колоннами, Тураев мысленно пожалел Леру, которой пришлось прожить здесь четыре года. Конечно, она трепетно дорожила Вандышевым, потому что знала – второго шанса сделать сказочную партию не будет. Поэтому, наверное, и демонстрировала Валерию беззаветную любовь к будущему ребёнку; тем более что в двадцать лет девушки так себя не ведут. А вот Вандышев, по замыслу Леры, должен был её старания оценить и в самый последний момент не передумать.
Сначала Артур попал в какой-то тесный магазинчик, где оптом торговали продуктами. Смурной грузный мужик долго хлопал глазами, разглядывая кожаное, в потёках от растаявшего снега, пальто Тураева и его удостоверение. Потом облегчённо вздохнул, сообразив, что это не проверка, и мелкооптовому магазинчику ничто не угрожает.
– Мы в общежитии помещение арендуем, – обстоятельно пояснил он, потирая пальцем отрастающие под носом усы. – А насчёт студентки спросите рядом, или с другой стороны, напротив электроподстанции, – там тоже вход есть. Дежурные всё разъяснят или ребята, к примеру, они все друг друга знают. – И ушёл за поставленные одна на другую коробки с бананами.
Тураев вышел из магазинчика и поднялся на ступени. Удостоверение он в карман не прятал и поэтому сразу же предъявил его при входе мрачной пенсионерке, которая мешала шваброй грязную воду в ведре. Заметив молодого человека в кожаном пальто, она поджала губы.
– Вы к кому? – Бабка всегда была готова показать свою мизерную власть. – Я вас раньше не видала. Комнату снять хотите?
– Мне нужна Валерия Леонова, студентка Электротехнического университета. Она проживает в этом общежитии.
– Из Иркутска-то сиротинушка? – всплеснула руками бабка. – Это с западного торца зайти нужно, там покажут. Вы из Москвы?
– Да. – Тураев удивился проницательности бабки, потому что ещё не успел показать ей удостоверение.
Мимо ходили плотные черноволосые мужчины далеко не студенческого возраста, которые откровенно рассматривали Тураева, недоумевая, откуда он здесь взялся. Юноши волокли туда-сюда коробки с техникой, главным образом телевизорами и магнитолами, которые тут то ли продавали, то ли ремонтировали. Стайка курящих девиц замолкла, прекратив обсуждать любовные проблемы. Пять пар густо накрашенных глаз уставились на Тураева со жгучим интересом.
– А она ведь в Москву рожать поехала, к сожителю своему. Потом собирались расписаться, – оглядываясь по сторонам, сообщила бабка. – Сессию сдала раньше, а наши охламоны вон сейчас мучаются. Разрешилась она? Или случилась беда какая? Горемыка она у нас – родителей потеряла, ухажёра своего, а перед тем развелась…
– Развелась? – удивлённо переспросил Тураев, сжимая удостоверение в кулаке и пытаясь собраться с мыслями. – Она была замужем?
– А вы не знали?! – изумилась бабка. – Вся общага на свадьбе гудела. Из дома напротив, через Муринский, мальчик был. Адвокат его отец, мать тоже пост какой-то важный занимала. Квартиру здесь купили.
– Хорошо, я пойду в другую дверь. – Тураев взял бабку за локоть и сказал ей на ухо: – О том, что я здесь был и спрашивал про Леру, будете молчать. И никому, ничего – ясно? Так лучше и для вас, и для неё.
– Конечно, конечно! Станут спрашивать – скажу, земляка искали. Вы на кавказца похожи, а они здесь целый этаж заселили, – понимающе кивнула бабка.
Она сумела заметить в руке незнакомца красную книжечку и решила не перечить сотруднику милиции, пусть даже он и не пожелал представиться. О том, что натворила в Москве Валерия, бабка тоже спрашивать не стала, ибо поняла, что ей всё равно не ответят.
– Да хоть горшком назовите, – Артур развернулся и сбежал по ступенькам.
Правый ботинок попал в глубокую лужу; носок тут же промок, но Тураев не заметил этого – он смотрел на дом из серого кирпича с тремя красными полосами. Пятиэтажка тоже была сырой, по окнам лупил дождь со снегом – странно, как самолёт умудрился сесть в такую погоду.
Кажется, в последний раз довелось поесть в кабинете Валерия Вандышева, который сумел преуспеть в бизнесе, но не научился обращаться с женщинами. Иначе знал бы о том, что его дорогая подруга в Питере имела законного мужа, с которым благополучно развелась. Странно, почему это вообще случилось – сын адвоката, питерская прописка, приятные перспективы, по крайней мере, по сравнению с прозябанием и общежитии. Интересно, видел ли Вандышев когда-нибудь паспорт будущей супруги? Неужели ни разу не удосужился проверить её документы?
Тут два варианта – либо Валерия скрывала от Вандышева первое замужество, либо Вандышев не пожелал говорить на эту тему с Артуром. А что касается паспорта, то после развода можно его потерять, а штампы не восстанавливать. Всё получается чисто, мило и непорочно.
Скользя и перепрыгивая с одной обледеневшей колдобины на другую, Артур обошёл здание, свернул за угол и пожалел, что поторопился уехать из аэропорта. Очень захотелось есть, а особенно выпить чашечки две крепкого кофе, чтобы лучше соображала голова. Для осмысления короткой, но бурной жизни Валерии Вадимовны Леоновой требовалось капитально собраться с мыслями, отогреться и наскоро обдумать вопросы, которые следует задать её подругам. При каждой общаге имеется по крайней мере кафе, а то и столовая, где можно подкрепиться.
Чутьё Артура не подвело. Пристроившись за шумной студенческой группкой, он вышел к дверям столовки. Уже через десять минут уставил столик тарелками и стаканами. Как ел и пил, не запомнил. Иногда замирал, воткнув вилку в котлету, жевал хлеб и смотрел в одну точку, чувствуя в теле знакомую азартную дрожь.
Только бы девочки оказались в комнате и без кривляний ответили даже на самые неудобные вопросы, потому что в противном случае придётся продлевать командировку и невесть сколько времени их здесь выслеживать, чтобы расспросить о Валерии. Возвращаться в Москву, не добившись девичьих откровений, Артур не собирался, и на всякий случай приготовился к долгой осаде. Расходы его не волновали – Вандышев обещал за всё заплатить.
Тураев вышел на крыльцо и, не застёгивая пальто, спрятав кашне в карман, снова свернул к западному торцу и потянул на себя металлическую, обитую «вагонкой» дверь. В следующую секунду он лоб в лоб столкнулся с дворничихой, похожей не крошечный скелетик, обтянутый оранжевой спецовкой. Опершись на лопату, женщина подняла измученное лицо.
– Вы к кому?
В отличие от пенсионерки с повязкой дежурной на рабочем халате, она выглядела равнодушной, очень тяжело больной.
– К Валерии Леоновой, – тотчас отозвался Тураев. – Она здесь?
– Нет её сейчас, в Москву уехала. Но соседки, девочки, в комнате к экзаменам готовятся. Четвёртый этаж, третья дверь от лестницы.
– Спасибо.
Артур пошёл быстро, не оглядываясь; но он знал, что дворничиха, опираясь на лопату, так и смотрит ему вслед. Видимо, к Валерии Леоновой частенько захаживали респектабельные мужчины, потому что его появлению никто особенно не удивился.
Ничего себе, господин Вандышев, очень будет мило, если ты выбрал себе в жёны проститутку! А режим в общежитии достаточно либеральный, и документов не спрашивают, и откуда да зачем пожаловал не выясняют. Имя Валерии Леоновой знакомо всем, но, кажется, никто не знает, что с ней стряслось в Москве.
Похоже, Лера ловила кайф, приезжая из этих обшарпанных коридоров в роскошную квартиру Вандышева. В этот момент она особенно ярко ощущала, чего смогла в жизни добиться. Должно быть, отличница и пай-девочка, вырвавшись в Питер из-под родительского крылышка, почувствовала непреодолимую тягу к авантюрам, которыми не пресытилась до сих пор.
Тураев остановился у нужной двери, прислушался, пытаясь понять, одни там девчонки или нет. Не различив за дверью ни мужских голосов, ни звуков музыки, майор несколькими движениями расчёски привёл в порядок растрепавшиеся от ветра и дождя волосы, а после троекратно постучал.
– Петечка? – хрипловато поинтересовались из комнаты. – Заползай!
– Нет, не Петечка. Но мне очень нужно видеть вас, – вкрадчиво признался Тураев, улыбаясь. За дверью воцарилась тишина. – Можно войти?
– Минуточку.
Там повозились, кажется, что-то уронили. Артур знал, что в женских комнатах частенько сушатся всякие трусики-лифчики, и сейчас их поспешно срывают и прячут. Петечки Лерины соседки, вероятно, не стеснялись.
– Входите! – пригласил тот же таинственный голосок.
Артур достал удостоверение, раскрыл его и перешагнул через порог.
– Здрасьте! – ещё больше охрипнув от удивления, сказала кареглазая длинноволосая дива и выпустила изо рта волнующий мятный запах жвачки.
Одетая в туго облегающую кофточку сумрачно-неясного цвета и в коротенькую трикотажную юбчонку, перетянутая по талии широким ремнём, она выглядела вызывающе и в то же время привлекательно.
Другая Лерина подружка смотрела на незваного гостя раскосыми глазами. Пухлые губки сложила строго, а широкие скулы ей начал потихоньку заливать трогательный естественный румянец. Азиаточка с тонкими бровками надела светло-зелёное платье до пола, такой же мини-жакетик, и украсила себя гроздьями амулетов с изображением магических знаков. Первая же девушка предпочитала серебряные бирманские и непальские кулоны.
– Прошу прощения!
Артур оглядел тесноватую комнатку с тремя кроватями, столом, стульями и двумя шкафами. Здесь же поместились телевизор с магнитолой и прочая мелочёвка, скрытая под ёлочной мишурой – студентки ещё не кончили праздновать, несмотря на сессию. Правда, учебниками и конспектами был завален весь стол, придвинутый к подоконнику, но яркие афиши и плакаты на выцветших обоях откровенно мешали сосредоточиться. Ещё в комнате, где жила Валерия, было много цветов, в основном кактусов. И девочка в длинной юбке их как раз поливала.
– Вы к кому? – тоненьким голоском спросила она.
– К Валерии. Вернее, я хотел бы поговорить с вами о ней.
– Артур знал, что девушки его не прогонят – он всегда умел обращаться со слабым полом.
– Впрочем, если откажетесь, есть другой вариант. Завтра же вам вручат официальные повестки из прокуратуры…
– Ё-моё! – Длинноволосая дива вскочила, разом тряхнув всеми серьгами и подвесками. – А я думала, что Лео очередного «крутяка» зацепила. Везёт ей на мужиков – один лучше другого, а у нас с Алёнкой одна плесень.
– Почему в прокуратуру? – испуганно пискнула Алёна и оправила коротко остриженные, обильно политые лаком волосы.
– Потому что так полагается, девочки, – мягко объяснил Тураев.
Он, не спрашивая разрешения, снял пальто, шляпу, и устроил всё это на вешалке, за цветастой занавеской.
– Впрочем, для вас я могу сделать исключение. Если вы согласитесь откровенно побеседовать со мной здесь, неофициально, без свидетелей, то никаких повесток не будет.
– Проходите, пожалуйста.
Дива стала натянуто-вежливой. Она вытащила из-за шкафа стул поприличнее, обмахнула его каким-то ярким лоскутком и оторопело уставилась в раскрытое удостоверение Тураева.
– Вы из Москвы, что ли? А она как раз туда и поехала на Новый год.
– Я знаю.
Тураев решил девочкам пока всего не рассказывать. Он смотрел в окно, на дом, где жил бывший муж Валерии, и думал, стоит ли идти к нему сегодня.
– Я очень прошу вас помочь мне.
– Вы из уголовного розыска? С Петровки, тридцать восемь, да? – Алёна взяла в руки удостоверение осторожно, словно боясь, что оно взорвётся. – Но что сделала Лео? Она ведь на последнем месяце была.
– Не она сделала, а с ней сделали, – пояснил Тураев. – Давайте познакомимся для начала, чтобы нам легче было общаться. – Он спрятал удостоверение в нагрудный карман пиджака. – Я вам представился.
– Наталия Ожерельева, – жеманно дёрнула плечиком длинноволосая.
– Алёна Логинова, – смущённо назвалась узкоглазая.
– Очень приятно. – Артур незаметно включил диктофон. – К вам должен кто-то прийти сейчас? Петечка, кажется?
– Это мой бой-френд, – с лёгкой брезгливостью объяснила Наталия. – Вчера в «Мимино», кабачок у нас такой, на Сампсоньевском, наклюкался, как свинья. Утром из «обезьянника» с улицы Смолячкова приехал; я думала – хочет опохмелиться. Но специально мы на сегодня никого не приглашали. Алён, запри дверь на щеколду.
– Минутку.
Логинова, поддерживая юбку двумя пальчиками, на острых каблуках прошла к выходу, выглянула в коридор и задвинула щеколду, прибитую поверх хлипкого казённого замка.
– Порядочек!
– А что с Лео случилось? – дрогнувшим голосом спросила Наташа.
– Красиво вы её называете – Лео, – одобрил Артур. – Первый слог фамилии, но и от имени что-то есть. А случилось с ней большое несчастье. Она родила дочку, но ребёнка, к сожалению, похитили.
Наташа испуганно вскрикнула, а Алёна застыла, поднесла ладонь к губам, и её глазки-бусинки налились слезами.
– Ну, ты скажи! – Ожерельева стукнула кулаком по столу, от чего одна его ножка хрустнула. – Я говорила ей, Алён, помнишь? Оставайся в Питере, первый раз не повезло в Москве, и во второй не повезёт! Нет, захотела по-звёздному. Взбрело в голову, чтобы муж присутствовал, и всё такое прочее. В общем, с полным сервисом. Когда это случилось?
– В новогоднюю ночь.
Артур на секунду замер, ещё больше испугав девочек по-змеиному неподвижным взглядом. Зрачки его расширились, и даже повлажнел лоб, как от сильной боли.
– Позвольте, а что это за первый раз? С чем ей в Москве не повезло?
– Верно говорят, что счастливой нужно родиться, а не красивой. Когда чего-то очень много дано, другого совсем быть не может. – Ожерельева достала пачку сигарет «Кент», протянула Артуру. – Будете?
– Не откажусь.
Он безучастно наблюдал за затяжками двадцатилетних студенток, которые то и дело прихлёбывали пиво из банок. Понимал, что Лериным соседкам нужно справиться с эмоциями, и не торопил их. Тем более что он примерно догадывался, что сейчас услышит.
– Какие-то ужасы её по жизни всё время преследуют. Ну, скажите, на чей дом упал самолёт? Вы знаете, предки её погибли в Иркутске два года назад. Они в гостях у друзей заночевали, от силы пять минут как к себе вернулись. А тут эта махина раздавила дом! – С Наташиной сигареты на бумаги сыпался пепел, но она ничего не замечала. Артур отодвинул тетради и учебники в сторону, подставил блюдце. – Ну, немножечко им задержаться, и всё было бы по-другому! А Лео на третьем месяце…
– Стоп-стоп! – Артур легонько постучал костяшками пальцев по столу. – Значит, этот ребёнок у Валерии не первый? Правильно я понял?
– Второй, разумеется, – пожала плечами Алёна. – Тогда она в доме напротив жила, вон там. На пятом этаже. – Девушка показала через замызганное стекло куда-то на угол серого здания. – Сюда одно окно выходит, а остальная квартира на западную сторону, и балкон тоже. Мы как услышали, что случилось, побежали к Рубецким. А Лео зубрит и ничего не знает! Там ведь не все погибли, и она долго не верила, что осталась без папы с мамой. Свёкор им с Феликсом денег дал, мы все вместе в деканат ходили, просили войти в положение… Короче, отпустили её в Иркутск слетать во время зачётной сессии. А Лео всё телеграммы ждала, думала, найдутся родители. Ничего, конечно, не пришло…
Алёна всхлипнула в кулак, как маленькая. Наталия хмуро курила уже третью сигарету.
– Предъявили на опознание какие-то головешки. Лео на них и взглянуть не могла. Но по всему выходило, что родители не спаслись. Кто-то видел, как они в подъезд заходили буквально за минуты до катастрофы. В квартире… На том месте, где была квартира, – поправилась Алёна, – фрагменты человеческих тел нашли и привезли в морг. Лео потом трое суток рвало, но пришлось сдать материал для генетической экспертизы. Анализ подтвердил, что это и есть её родители. Хорошо, что замуж успела выйти; родители Феликса очень любили и жалели её. А Лео ведь на каникулы, в феврале, в Иркутск собиралась. С самой свадьбы не видела родителей, то есть с сентября. Ждала, деньки считала. Отец в лётчицкой форме приезжал – высокий мужик, крутой такой, с голубыми глазами, а на висках – элегантная седина. Ему только в вестернах сниматься. А Лео на мать похожа – вылитая! У них китайцы в каком-то колене были, в дальнем. Почти ничего уже не осталось, только прелестная восточная изюминка…
– Мать её – настоящая светская дама. Из дворян, которые в Харбин сбежали, а вернулись уже после Сталина, – добавила Ожерельева. – На свадьбе она была в платье-макси из сиреневого бархата, в фамильных драгоценностях. Всё сгорело, или мародёры растащили, теперь неизвестно. Лео уже собиралась к Феликсу из нашей общаги прописаться, и вдруг вернулась с чемоданом к нам, вся в слезах. Говорит, не могу с ним больше жить. Раньше пылинки с меня сдувал, а после того, что в декабре случилось, совсем другой стал. Некуда деваться сиротке, так пусть терпит…
– Начались скандалы? – перебил Тураев. – Или хуже?
– Сперва – скандалы, а после Феликс Лео по фейсу съездил, – обиженно доложила Алёна. – И за что, самое главное! Видите ли она, беременная на седьмом месяце, с ним в ночной клуб не поехала. А у них компашка какая-то крутая гуляла. Феликс хотел им показать, кто в доме хозяин. Когда протрезвел, долго ходил сюда, умолял Лео вернуться. Предков своих подключил, они втроём нашу дверь трясли. Тогда мы щеколду и прибили. Видите ли, ничего страшного! Бьёт – значит, любит.
– Странная философия для интеллигентных людей, заметил Артур.
– Точно! – согласилась Алёна. – Короче, дохаживала Лео вся в слезах, а таблетки пить нельзя. Заваривала какие-то травки. Гулять мы её выгоняли в парк. Феликс сначала ей покоя не давал, а после исчез совсем. И света в окнах у них давно уже нет, мы специально наблюдали.
– Я бы эту оплеуху стерпела, – призналась Наташа. – В её положении хвост задирать – себе дороже. Но Лео – не такая; гордая, аристократка. Меня ремнём драли в детстве, Алёну носом в угол ставили, а Лео пальцем никто не тронул. А уж тем более – Феликс. Он-то всё ножкой перед девушками шаркал, демонстрировал манеры, выпендривался. Короче, развелись они.
– А ребёнок? – встревоженно поинтересовался Тураев.
– Ребёнок родился мёртвым, – горестно вздохнула Алёна. – Мало Лео того ужаса с самолётом, мало того, что муж оказался редиской!.. Он, наверное, виноват, что ребёночка Лео потеряла. Доношенный ведь был, максимум на два дня раньше всё случилось. И тоже в Москве!
– А почему тогда-то в Москве? – удивился Тураев. – Валерия родом из Иркутска, Феликс жил в Петербурге… Как его фамилия?
– Рубецкий, – торопливо сказала Наташа. – Феликс Станиславович.
– Понял. Так в чём дело? Лера должна была с вами поделиться.
– Она и поделилась.
Алёна пожала плечами, встряхивая пустую банку из-под пива. Девочки понимали, что неплохо бы предложить гостю кофе или чаю, но Артур был официальным лицом, и они стеснялись.
– Нашей общагой вы уже налюбовались, конечно. Мама Лео в ужасе была, да и свекровь тоже. А у Вадима Сергеевича, папы её, в Москве жил то ли дальний родственник, то ли близкий друг. Пригласил Лео в гости – хоть на всё лето. Квартиру посторожить и всё такое. Она собиралась в Москве родить и первые месяцы там с младенцем отдохнуть. Не сбылось.
– Почему? – вскинул брови Артур. – Только поподробнее, пожалуйста.
– Такое уж её везение. – Ожерельева накрутила на палец прядь волос, оглянулась на аккуратно застеленную кровать Валерии. – Самолёт падает обязательно на её дом. Теперь Лео у нас суперпопулярна, каждый придурок хочет на неё посмотреть и руками потрогать. А когда Лео приезжает в Москву, там начинается ураган…
– Значит, её ребёнок родился или двадцатого, или двадцать первого июня позапрошлого года, – вполголоса сказал Тураев. – Из-за урагана?
– Естественно! – фыркнула Алёна. – На их машину дерево грохнулось. Родственник-то её встретил с «Авроры», они поехали домой, куда-то на юг Москвы. А там такое началось!.. Ливень, молнии, смерчи. Чудом в аварию не угодили, но страху Лео натерпелась выше крыши. Говорит, «тачки» крутило запросто на дороге, и помойные баки летали по воздуху. А рядом ещё со столба провод свисает – под напряжением, между прочим. Искры во все стороны сыпятся… Мужик этот «скорую» по мобильному вызывает, у Лео-то схватки уже начались, а тем сквозь завал не пробиться. Когда наконец-то её в больницу привезли, ребёнка было уже не спасти.
– Ужасно, – сказал Тураев, по-прежнему глядя в окно.
На голых ветках лип висели капли дождя, похожие на слёзы, и Артуру впервые за много лет действительно захотелось плакать.
Неужели она всего этого не рассказывала Вандышеву? Боялась его потерять? Незамужнюю девчонку возьмёт, а с разведёнкой, да ещё родившей мёртвого младенца, не свяжется? Ну и козёл же он в таком случае, раз дал повод так о себе подумать!
– Тогда мальчика или девочку Валерия родила?
– Мальчика. Мы даже медицинскую справку видели, – добавила Наташа. – Лео привезла её из Москвы, в суд носила, когда разводилась с Рубецким. Раз ребёнка уже нет, их и оформили по-быстрому. А она ждала его. Распашонки мы вместе шили, ещё до рождения Вадимом назвали – в память отца.
Особенно счастливым Артур Тураев себя никогда не считал, но сейчас понял, как несправедлив был к судьбе. Вот ведь настоящий рок, вот человек, который должен бояться жить! Значит, не только родителей вспоминает Валерия Леонова каждую ночь, не только погибшего друга Павла, с которым собиралась заключить, как выясняется, свой ВТОРОЙ брак. Были в её жизни и Феликс Рубецкий, и первый, ушедший навсегда ребёнок…
Значит, Миленка – вторая неспетая песня Лео. Теперь трогательная забота будущей матери о плоде в своём чреве уже не казалась Артуру странной. Получается, не зелёной студенткой была Валерия Вадимовна, а исстрадавшейся женщиной, которой даже некому излить душу.
Вандышев знал не её, а легенду о ней – отличнице, которая занималась музыкой, знала два языка, прекрасно танцевала. Если и имела парня, то только одного, но замуж не выходила никогда, и уж тем более не рожала детей. Другая Валерия Вандышева может и не устроить, и это станет для неё ещё одной трагедией.
Они сидели в комнатке, залитой голубоватым светом потрескивающей над окном трубки, но лампочку под потолком не включали. Их было трое, но думали они об одной, лежащей в больнице далеко отсюда.
– Московского адреса того самого родственника не знаете? – словно между прочим спросил Артур. – Имени его Лера вам не называла?
– Адрес обещала сказать потом, когда устроится на новом месте. И номер телефона – тоже. – Алёна старательно вспоминала всё, что происходило здесь полтора года назад. – Мы с Наташкой уезжали к своим на каникулы и собирались ей оттуда писать, хотя бы изредка. А звали родственника Николай Николаевич. Больше ничего Лео о нём не говорила, а мы не спрашивали.
– Вернулась она, когда мы ещё не уехали, – быстро, волнуясь, заговорила Ожерельева. – Я в аэропорт как раз собиралась, к себе в Томск. Сумку застегнула, и мы с Алёной присели на дорожку. У неё билет на поезд был, до Кисловодска, назавтра нужно было уезжать. Вдруг вваливается Лео, лица на ней нет, глаза сухие и страшные. Мы как увидели, что она без живота и без ребёнка, сразу всё и поняли…
– С этим ясно. – Артуру не хотелось переживать всё снова. – А потом как Валерия жила? Это ведь у вас на глазах происходило.
– Она оправилась немного и улетела в Иркутск. Привела могилки родителей в порядок, потом роскошные памятники им поставила, когда земля осела. С Павлом уже они там были, с Новиковым. Слышали про него?
– Да, я знаю, что его застрелили в прошлом году, в центре Питера.
– А ведь свадьба-то через три недели намечалась! – тряхнула головой Наташа. – Лео уже плакать устала. Сидела вот тут, на койке, как деревянная. Пашка бизнесменом себя называл, а какой там… В теликах копался, в «видушниках», как все наши мальчишки. Но убивать его не за что было. И ведь не в драке, не случайно, а точно киллер работал. Через канал стрелял, и угодил прямо под лопатку. Даже странно, что Пашке столько чести!..
– Значит, вы о нём всего не знали, девочки, – тихо, мягко, задумчиво сказал Тураев. – Чем больше человек собой представляет, тем меньше демонстрирует. Я не утверждаю, что Павел Новиков был выдающейся личностью. Но если для его устранения наняли квалифицированного специалиста, нужно подумать, кому он мог перейти дорогу. Хотя меня Валерия интересует, как вы понимаете. Она никаких догадок не строила?
– Нет, она ровным счётом ничего не понимала, – призналась Алёна. – Уверяла, что Пашке никто не угрожал. По крайней мере, если он кем-то таким знаменитым был, то Лео про это ничего не знала. Пашка приехал с Украины, из Днепропетровска, и Лео собиралась с ним туда уезжать. Он должен был на год раньше кончить, но это не мешало их планам. Лео продала то платье, в котором венчалась с Рубецким, купила новое. Но всегда получается так, что её мечты не сбываются. Платье пришлось загнать, чтобы не сойти с ума. И купить чёрное, до пола, шляпку с вуалью. Лео надела всё это и пошла в ночной клуб, куда её Пашка водил. А там с друзьями выпивал Валера Вандышев. Вы его, конечно, знаете?
– Конечно, Вандышева я знаю прекрасно, и про тот вечер он рассказывал. Понадеемся, что Валерий Ильич не бросит свою невесту в трудную минуту. По крайней мере, я сделаю всё для того, чтобы не допустить их разрыва.
Тураев видел, что девушки изнемогают от желания узнать, каким образом был похищен ребёнок Валерии, но сдерживались, предполагая, что майор милиции на поводу у них не пойдёт.
– Новиков в вашем институте учился? И проживал в этом же общежитии?
– Да, мы туточки все как родные, – нервно хихикнула Ожерельева.
– А если как родные, то вспомните, опасалась ли Валерия чего-либо перед последней поездкой в Москву. С вами не советовалась, как ей поступить? Ни в чём не сомневалась? Может быть, жаловалась на Вандышева?
– Нет, нет, что вы! Она так и рвалась туда! – запротестовала Логинова. – Вы не представляете, какой фарт ей шёл. Думали, всё, кончились испытания, сколько можно человека гнобить? Но нет, оказывается, не кончились.
Тураев понимал, что стоит как можно скорее откланяться, потому что девочки рассказали ему всё. По крайней мере, то, что считали нужным рассказать. Пришло время уединиться и всё как следует проанализировать. Тем более что диктофонная запись позволит сколько угодно раз отматывать плёнку назад и заново переживать этот разговор.
На всякий случай можно попробовать встретиться если с Феликсом Рубецким, то хотя бы с его родными. Спросить, где он сейчас, чем занимается, что может сказать о Валерии Леоновой. Но почему-то Тураев продолжал неподвижно сидеть у стола и рассматривать ёлочные игрушки, которыми в изобилии была украшена комната.
Шарики, зверушки, колокольчики, дракончики умиляли и возвращали в навсегда ушедшее детство, когда он в чешках скакал в садике вокруг ёлки. Тогда Артуру очень хотелось станцевать лучше всех, не ударить в грязь лицом перед мамой, которая всю ночь шила ему шапочку с заячьими ушами, стирала чешки и гольфы, гладила рубашку.
И, всё-таки вырвавшись из нежного плена воспоминаний, Тураев поднялся, давая девушкам понять, что разговор на сегодня окончен. Те, ожидавшие все эти полтора часа самого главного, разочарованно переглянулись. Наташа уже открыла рот, намереваясь что-то спросить или сказать, но в дверь вдруг постучали. И Тураев сразу решил, что это опять-таки не злополучный Петечка.
– Кто там? – Алёна подбежала к двери и приникла к ней ухом.
– Следователь прокуратуры Милявская. Откройте, пожалуйста! – По голосу Тураев понял, что за дверью стоит пожилая женщина.
– То из уголовного розыска, то из прокуратуры. – Ожерельева бессильно уронила руки на крутые бёдра. – Ну и денёк сегодня! Алён, открывай, чего ж делать? Интересно, тоже из-за Лео?
– Вряд ли. В Петербурге ничего ещё не знают, – заметил Тураев, надевая пальто. – И пожалуйста, девушки, не грубите следователю. Поверьте, у нас и у них очень тяжёлая работа. И стараемся мы для того, чтобы вы все спали спокойно. О моём визите прошу никому не рассказывать.
Логинова отодвинула засов, щёлкнула задвижкой, и в комнату быстрым шагом вошла весьма колоритная старушка. Её пенно-седые, подкрашенные оттеночным шампунем волосы, великолепно сочетались с оранжевой водолазкой из ангоры, клетчатыми шерстяными брюками и длинной «дутой» курткой, бесшабашно распахнутой на плоской груди. От Милявской сильно пахло сиренью.
– Здравствуйте, девочки! Простите, что вторглась в вашу приятную компанию. Надеюсь, молодой человек меня извинит. – Старушка привычным движением достала такую же, как у Тураева, книжечку. – Меня зовут Галина Семёновна. Фамилию вы уже слышали – Милявская. Районная прокуратура расследует обстоятельства самоубийства Константина Чепеля…
– А мы ничего не знаем! – испугалась Наталия и вскинула руки, будто защищаясь. – Мы с Чепелем курили иногда в коридоре, и всё. Насчёт его прибамбасов мы не в курсе. Там вообще-то никаких причин могло не быть – он давно под Приозерск за поганками ездил. Может быть, голос услышал, который приказал повеситься. С «торчками» часто бывает…
– Да, Чепель злоупотреблял галлюциногенными грибами, – согласилась Милявская. – Но ведь это додуматься нужно – сам процесс самоубийства снять на видеокамеру. Почему-то он захотел, чтобы ужасающие кадры остались для истории. Значит, девочки, вы совершенно не в курсе?
– Совершенно. Нужно мальчишек поспрашивать, – предложила Алёна. – Хотя Чепель вряд ли с кем-то станет откровенничать. У него все дела давно не в общаге были. Сюда он только ночевать приходил, да и то редко.
Артур тем временем, уже в который раз, достал свой документ, раскрыл его. И когда Милявская повернулась в его сторону, представился.
– О-о, как это прекрасно! Приятная неожиданность – встретить в этом жутком общежитии вместо пьяного оболтуса сотрудника МУРа. А что такого могли натворить эти милые барышни, чтобы ими занимались вы? Неужели в Москве наследили? – И Милявская в шутку погрозила пальцем.
– Они здесь не причём, – заверил Тураев, забирая острый локоток Милявской в свою руку. Он был такой твёрдый и острый, что, казалось, мог разорвать водолазку. – Меня интересует их третья соседка, Валерия Леонова.
– Место, как из фильма ужасов! – вздохнула Галина Семёновна. – Неделю назад здесь повесился этот самый Костя Чепель, поставив камеру в автоматический режим. С одной стороны, конечно, для меня это громадная удача – не нужно думать, как именно всё происходило. А с другой – страшно. Идёт какая-то безумная волна, молодёжь бравирует способностью нелепо и бессмысленно умирать. Месяца для назад тут же тяжело ранили азербайджанца, снимавшего комнату. Почему-то его звали Глобусом…
– Потому что он был лысый, Галина Семёновна, – объяснила Алёна.
– Благодарю вас, запомним.
Милявская изучала девичьи личики и обстановку в комнате, распахнув огромные глаза, накрашенные тенями нескольких цветов. Тураев почувствовал, как интересно этому человеку жить на свете. Голос следователя, громкий, чёткий, с металлическими нотками, разносился, должно быть, по всему коридору.
– И в прошлом году случай был – студент из этого же общежития погиб…
– Паша Новиков, – подсказала Ожерельева. – Между прочим, они все трое тесто общались. Лео, Чепель и Новиков. Называли друг друга – амиго.
– По-испански – друг, – объяснила Алёна. – Или подруга, всё равно. Потом у Лео с Павлом началось «сантименто сакраменто». А Чепель лошаделлу кульную нашёл не из наших. «Тачка» у него появилась. Раза два Костю с лошаделлой у нашей двери видела. Так что вам тоже нужно с Лео встретиться, Галина Семёновна. Она про Чепеля много знать может – подолгу бакланили в коридоре. Но про то, что он кончать хотел, Лео не догадывалась.
– Лео – это Валерия Леонова, правильно? Я эту очаровательную девушку помню! – обрадовалась Милявская, ничуть не смущённая жаргонными словечками Наталии. – Мне казалось, что именно такой и должна быть настоящая фотомодель. Она была возлюбленной убитого Новикова – точно! И Чепель был третьим в их компании. Артур, вы из-за Леоновой приехали?
– Да, хотел посмотреть, где и как она жила. – Тураев покусывал нижнюю губу. Наконец он решился: – Галина Семёновна, девочки устали от меня, и не нужно их сегодня напрягать. Тем более что они действительно ничего про Чепеля не знают. Когда буду в Москве, спрошу о нём у Валерии, а затем передам материалы вам. Согласны на такой вариант?
– О чём речь! – восторженно воскликнула Милявская. – Но всё равно, девушки, вам придётся подъехать вот по этому адресу. Время там написано – в эти часы я принимаю. И передайте повестки двум соседям Чепеля по комнате. Я сейчас там была, но дверь заперта.
– Передадим, если они ночевать явятся, – пообещала Наталия.
Она благодарно смотрела на Тураева, и тот отвечал ей ласковым взглядом.
– Тогда до вечера, – попрощалась Милявская, которой хотелось как можно скорее уйти из прокуренной комнаты и глотнуть свежего воздуха.
Она протянула Алёне несколько бумажек с печатным текстом, куда несколько слов было вписано от руки.
– Обязательно забегите! С институтом я улажу, если появятся вопросы. Ничего не знаете – и ладно. Скажете мне всё это под протокол, подпишете, и свободны. Только не забудьте…
– Мы-то точно забежим, а вот за приятелей Чепеля не ручаемся, – предупредила Алёна. – Они могут и застрематься – прокуратура всё-таки.
– Ничего. Скажите им, что это не страшно, – перевёл словечко Тураев. – А если они начнут бегать от следователя, могут возникнуть подозрения, и тогда отмыться будет труднее. Ну, мы пошли, а вам счастливо сдать экзамены. Приятно было познакомиться.
– Нам тоже было очень приятно, – опустила густо накрашенные ресницы Ожерельева. – Только мы бы хотели знать, как там Лео.
– Думаю, что она сама скоро вам позвонит, – успокоил Артур, бережно, под ручку, выводя Милявскую в коридор.
– Только бы выбрали полчасика и съездили ко мне на Смолячкова, – вздохнула Милявская, озабоченно семеня рядом с Артуром. – Должны же понимать, как всё это важно! Взрослые уже люди. Да, а что произошло с Леоновой? Боль моя это общежитие, каждое утро просыпаюсь и думаю, как бы чего здесь не случилось. Вы располагаете временем?
– Да, конечно.
Тураев провёл Милявскую мимо прыщавого парня с красной повязкой, который на посту читал детектив – ему было мало реальных ужасов. Тощая дворничиха гоняла лопатой воду, стараясь пробить во льду сток к люкам. Несколько иномарок, как телята, уткнулись носами в крыльцо, и их с трудом удалось обойти.
– Галина Семёновна, мне вот в этот дом нужно зайти и проверить одну квартиру. Если вы будете так любезны, что подождёте внизу, мы сможем поговорить о Валерии. Сразу говорю, что окажу вам любую помощь, какая только потребуется. Но также могу попросить вас кое в чём мне помочь…
– Обязательно! – Милявская выглядывала из отороченного мехом капюшона, как из шалашика. – Пойдёмте! – И она потянула Тураева за рукав, приглашая перебежать улицу. – Нет, это ужасно! Девочки – куколки, а Валерия – вообще примадонна! И как живут! Грязь, сырость, клопы, тараканы. На кухне все горелки с плит украли, и одно время пламя на полметра взлетало. Это как раз в те времена, когда Павла Новикова убили. Теперь, правда, лучше стало, а всё равно сердце кровью обливается!
Как и рассчитал Тураев, дом, выстроенный в форме буквы «Г», имел угловой подъезд. Чтобы попасть в квартиру Рубецких, нужно было войти именно в эту дверь, самую маленькую и невзрачную из всех. Немудрено, что Рубецкие здесь не появляются, – ни лифта, ни домофона, ни металлической двери на улицу, даже почтовые ящики сломаны.
Но для Валерии лучше было бы жить здесь, а не пытаться обаять Вандышева. Такие чудесные превращения случаются только в сказках; реальность же преподносит куда более скромные сюрпризы. Вся эта беготня, конечно, зряшная. Рубецкого застать не удастся. Ладно, пусть Галина Семёновна во дворе погуляет – ей почему-то нравится подставлять лицо метели.
Увидев, что на каждую лестничную площадку выходит на четыре двери, Артур прикинул, где может располагаться жилище Рубецких. На пятом этаже три металлические двери могли вести в квартиру, когда-то купленную адвокатом. Четвёртая, вдрызг разбитая, обшарпанная, отпадала сразу же.
И всё же Тураев решил, что нужно обратить внимание на дверь рядом с обшарпанной – по его вычислениям выходило именно так. Он нажал на кнопку звонка, но все усилия были тщетными. В квартире стояла полная тишина. Устав давить на кнопку, Тураев оглядел исписанные огромными кривыми буквами стены и потолок, махнул рукой и собрался уходить, тем более что во дворе его ждала пожилая дама.
Разбитая дверь неожиданно открылась, и выглянул кудрявый мрачноватый мужик лет сорока, одетый во вполне приличный спортивный костюм. Но по устоявшемуся запаху перегара и исчерна-лиловому бланшу под глазом Тураев определил, что сосед Рубецких не в ладах с законом и пьёт давно, основательно, со вкусом.
– Нету их, чего звонишь? – хмуро, но спокойно сказал мужик.
– Тебя как звать? – обрадовался Артур возможности кое-что узнать.
– Аркадий. А чего нужно? – Мужик закрыл за собой дверь.
– Аркадий, Рубецкие тут живут? Адвокат с семьёй – женой и сыном?
– Да сына ж его посадили! Ты чо, не знаешь? И адвокат съехал отсюда. Усатый он такой, правильно? «Фольксваген» у него синий был. Тут какие-то мудилы шляются, но сейчас нету никого. – Аркадий поскрёб макушку.
– Феликс сидит? За что? – Артур оторопел уже в который раз за день.
– Говорят, «мокруху» заказал. А киллер слил его в «легавке».
– Значит, киллера взяли, и он указал на заказчика. Бывай, Аркаша!
И Тураев через две ступеньки побежал вниз, оставив мужика приходить в себя и думать, не померещился ли спьяну весь этот разговор.
– Артур, у меня уже ноги замёрзли! – слегка обиженно призналась Милявская.
Свою руку в кожаной с мехом перчатке она бесцеремонно просунула под локоть майора.