Глава 3

Шесть недель спустя
Конец сентября

Вторник как вторник.

Относительно нудный характер обычного утреннего графика будет вечно всплывать в памяти Лайлы Риджфилд всякий раз, стоит ей мысленно вернуться к этому дню. Ничего необычного. И смотреть не на что.

Она слонялась из угла в угол все утро. Баюкала в ладонях чашку кофе, пока напиток не трансформировался из обжигающе горячего в чуть теплый, а затем – в омерзительную холодную жижу. После десяти сбросила удобную пижаму и надела длинные расклешенные черные брюки и зеленую шелковую блузку, как пристало дамам, наслаждающимся изысканным обедом в клубе, но не ведающим, куда еще себя деть.

Тут же возник соблазн отыскать треники или трико для йоги, но она не поддалась, поддерживая такой имидж, какого хотелось Аарону, даже сейчас. Повседневная одежда будет выбиваться из контекста, бросаться в глаза. А сегодняшний день должен выглядеть совершенно нормальным. Чтобы ничего не показалось необычным, а уж тем более запоминающимся.

Требования к дресс-коду Аарон установил еще на первых порах супружества. Нахлебавшись за трудное детство всяческих бед, вплоть до утраты обоих родителей, он настаивал, чтобы семья представала перед окружающими в определенном свете. Ибо его жена – пусть только с виду и только для других – денно и нощно должна быть собранной и создавать определенное впечатление. Чтобы у них еженедельно прибирали и доставляли питание, когда обоим лень готовить. Чтобы со стороны было видно, насколько они преуспевают.

Лайла взяла на заметку его требование идеализированного образа семьи. Отличающегося от известного ей. Он будто верил, что если обзаведется всеми внешними атрибутами – от большого дома до идеальной жены, – остальное подтянется само собой. И никто не сможет ни оспорить, ни погубить это. Лайла, в свое время проложившая путь через лабиринт дисфункционального воспитания, понимала, что вещи, за которые цепляешься, чтобы выжить, не всегда рациональны.

В начале брака навязанный Аароном кодекс правил в одежде хоть и несколько досаждал, но проблем не доставлял, вполне вписываясь в стиль рабочей одежды Лайлы. Но все изменилось, когда они переехали и она ушла с работы: его требования к воплощению мечты о совершенстве ничуть не смягчились.

Больше ему эта игра не светит. Благодаря ей.

Сегодня она уступила на собственных условиях. Выбрала безупречный наряд, чтобы стоять перед въездной дорогой, вьющейся вверх по холму, к вольготно расположившемуся на вершине одноэтажному дому. Уложила волосы, чуть тронула лицо косметикой. Полная готовность к наигранной скорби.

Садовникам следовало воздать должное за девственный газон и кусты замысловатых форм. Ее личный вклад сводился к ежемесячному выписыванию чека за их услуги. Когда она была ребенком, отец считал стрижку травы мужской работой, опасаясь, что она поранится. Наставления о том, где ее место, а где нет, сливались в сплошное жужжание. Его строгий, неодобрительный голос. Он верещал «Иисусе!» по отношению к жене так часто, что Лайла даже не понимала, что это не часть имени матери, до тех пор, пока не подросла. Как раз к тому времени, когда о ее родителях начали перешептываться.

И теперь жужжание в мозгу появилось снова. Воспоминания скреблись, стремясь прорваться сквозь невидимый барьер, воздвигнутый специально, чтобы держать их под контролем. И Лайла сделала то же, что и всегда, чтобы выжить: выставила блок и переключилась, на сей раз на теплое солнышко, изливавшее свое сияние и разгонявшее стылый холодок.

Коснувшись верхней пуговицы наброшенного на плечи шелкового кардигана, она поглядела на прямолинейный рубеж в том месте, где газон смыкается с тротуаром. Черта слишком уж безупречна, не хватает цветов. Хотя бы капельки цвета посреди бурого моря. Бурая обшивка дома поверх бурого песчаника. Бурые жалюзи и темно-бурая парадная дверь.

Эту недвижимость Аарон купил года четыре назад. Лайла осталась в Северной Каролине, чтобы прибраться перед переездом на север. Наскоро пройдя собеседование по поводу своей новой преподавательской работы, он позвонил, крича о выгодной покупке. С ветхой канализацией и проводкой столь непредсказуемой, что в первые пару месяцев даже нельзя было включать в гостиной больше двух ламп одновременно.

К моменту звонка Аарон уже подписал соглашение. А как же иначе? Но в те первые дни, еще полнясь надежды и наивной веры, что у них сложится иначе, чем у родителей, Лайла не распознала истинную суть этого поступка – полнейшее пренебрежение ее мнением. Как будто она так, досадное недоразумение.

Теперь-то она поумнела. Прониклась пониманием того, насколько ничтожную роль играла в его мыслях и его жизни.

Ее внимание переключилось на бритвенную кромку газона и мысль о розовом цвете. Аарон ненавидел перемены. Считал розовый цвет ударом под дых своей мужественности. Так что весной здесь будут розовые цветы.

Быстренько обследовав взглядом тихий пригородный тупик, Лайла достала из кармана мобильный телефон и проверила, нет ли эсэмэсок. Ни единой.

Неожиданно, но еще рановато.

Она побрела к почтовому ящику. После того как Аарон сбил прошлый во время сильной гололедицы в марте, он установил ящик в форме утки. И шутил, как было бы замечательно, если б тот крякал. И еще полдня расхаживал вокруг дома, пугая ее до потери пульса воплями «кря-кря!». Лайла никак не могла взять в толк, что тут смешного и что для него значит эта утка; но, как ни посмотри, многое из того, что Аарон делал и говорил, оставалось для нее загадкой.

Под брюхом утки издевкой над Лайлой болталась табличка. ПЭЙН’Ы. Выписанная печатными буквами фамилия, принять которую она никогда не соглашалась – ни официально, ни неофициально. Риджфилд – последний фрагмент той, кем она была прежде. Она цеплялась за фамилию, хоть и согласилась на брак с таким же опустошенным человеком.

Ее отказ идти на уступки в этом вопросе вбил клин в их брак. Ее последний оплот привел к супружеской битве, не утихавшей год за годом.

И клином торчащий апостроф. Лайла посмела спросить, нужен ли он там, и Аарон пнул табличку, сломав шуруп. Удар снес левый уголок таблички с крючка, так что она закачалась со скрежетом металла о металл.

Лайла так и оставила ее там болтаться – корявую и надломленную, этакую безупречную метафору их супружества.

– Лайла!

От этого певучего голоса она поморщилась, но ухитрилась изобразить улыбку, поворачиваясь к вездесущей соседке лицом.

– Привет.

Кэсси Циммер. В конце каждого предложения она повышает интонацию, будто вместо простого разговора выдает нескончаемую вереницу вопросов. И непрестанно улыбается. Уже за одно это руки чешутся отхлестать ее по щекам. Разумеется, ничего подобного Лайла не делала, но соблазн был велик.

С самого первого дня после переезда Кэсси стала той самой соседкой. Заявилась в гости с выпечкой «добро пожаловать в наш район» и загостилась, расхаживая по гостиной, сыпля нескончаемыми личными вопросами, замаскированными под старания познакомиться с новыми знакомыми получше, и заглядывая во все распакованные чемоданы и коробки. Лайла мысленно внесла ее в список «невыносимых», и покинуть его Кэсси так и не смогла.

Она – целый бдительный дозор в одном лице, хоть никто ее об этом и не просил. Хуже того, Кэсси будто шестым чувством улавливает те редкие моменты, когда Лайла выходит подышать свежим воздухом, и налетает коршуном с бездумным жизнерадостным приветом наготове.

Если честно, Кэсси, пожалуй, не такое уж и зло. Не так уж и навязчива. Может, даже приличная соседка, потому что первой позвонит в 911, если заметит шагающего по улице незнакомца. Но Лайла ценит уединение и личное пространство, а Кэсси имеет лишь смутное представление и о том, и о другом.

– Подумываешь заняться садовыми работами? – Кэсси поморщилась. – Пожалуй, не лучшая идея. Несколько не по сезону.

Светский треп. Лайла никогда его не любила.

– Нам тут не помешает немного цвета. – Под «нами» она подразумевала себя. Она любит яркие цвета. А чего хочет Аарон, роли уже не играет.

Кэсси повозилась со сломанной табличкой под почтовым ящиком, словно стоит повесить ее на место – и все проблемы семейства решены.

– Шуруп сломан.

– А? – Кэсси вскинула голову. – Что?

Искать более наглядный образ Лайле было откровенно лень.

– Шурупа нет.

– А-а, – вытаращилась Кэсси. – А я-то гадала, что с ним случилось…

Аарон случился. Впрочем, хватит болтать.

– Мне пора обратно в дом.

Но не успела Лайла пройти и двух шагов, как Кэсси снова подала голос:

– Хорошо выглядишь. Работаешь сегодня?

– Сегодня и ежедневно. – На прошлой неделе один из коллег Аарона занес ему что-то домой и пошутил о том, что Лайла почти не работает, а потом попытался затушевать это какой-то околесицей, что ей не требуется работать. Его скрипучий гнусавый голос до сих пор звучал у нее в ушах. Трудоустройство – одно из ее больных мест, а Кэсси только дай найти обнаженный нерв; уж она не преминет на нем попрыгать. – Впрочем, да, надо кое-что изучить.

– Должно быть, очень интересно проверять разные дома. Заглядывать внутрь и видеть, что там происходит на самом деле…

Должна же она чувствовать, что разговор чересчур затянулся, правда? У Лайлы в голове не укладывалось, что Кэсси этого не улавливает… и не видит, как она пытается улизнуть.

Тревога, с которой Лайла боролась десятилетиями, снова дала о себе знать. Ее самоконтроль трещал по швам, водоворот эмоций рвался наружу. Ей нужно было оказаться подальше от людей. Вести разговоры на своих собственных условиях.

Она поднаторела в искусстве напускного благорасположения, когда на самом деле паника в душе выходила на высокие обороты. Начинала говорить тише, медленнее, чтобы казаться владеющей собой. Концентрировалась на руках, чтобы скрыть, как они дрожат.

Но сейчас ей не светит награда за актерское мастерство. Она исчерпала все резервы, позволяющие разыгрывать поведение, которого все от нее ждут. Слишком много стрессов.

Она вытащила сотовый из кармана, чтобы снова посмотреть на него. По-прежнему никаких звонков. Никакого благовидного предлога, чтобы уклониться от разговора.

Почему же до сих пор не звонят? Почему так долго?

– Ты, наверное, постоянно на телефоне, – Кэсси позволила реплике повиснуть в воздухе, но когда Лайла не отозвалась, сама ринулась заполнять паузу. – В смысле, как агент по недвижимости. Ты все время на связи, правда?

– Это действительно так.

Она может работать, сколько пожелает. В этом он ей не отказывал… по крайней мере, так утверждал Аарон. Он ходил на работу, преподавая у очумевших от гормонов старшеклассников, считающих «матешу» наказанием, а она сидела дома.

Однажды несколько любительниц мелкого трепа и больших сплетен загнали ее в угол во время кофейной паузы, и голосами, буквально источавшими зависть, поведали, как ей повезло с таким мужем, как Аарон. Как будто играть роль хорошенькой милой женушки – подарок, а не пожизненный приговор к скуке.

– Не хочешь ли зайти…

Хруст шин по гравию заглушил неохотное приглашение на кофе. Лайла никогда еще не была так рада гостям. Никогда так не радовалась гостям – точка – до сих пор.

Она узнала черный седан, гласивший: «Все мое раздутое самолюбие всажено в непомерный ежемесячный платеж за авто». Он принадлежал Бренту Литтлу, приятелю Аарона по гольфу и директору старшей школы. Его темно-синий костюм с головы до пят выдавал субъекта, подыскивающего девицу на замену жене, бросившей его после шестнадцати ухабистых лет несчастливого замужества.

Последние два года он демонстрировал внешний облик, выстроенный тренировками до изнеможения и липовым загаром. Подружки появлялись и исчезали, сперва привлеченные блеском, а затем, как догадывалась Лайла, устрашенные крохотным банковским балансом человека, выплачивающего алименты жене и детям, живущим в двух штатах от него.

Лайла улыбнулась – на сей раз искренне, потому что Брент был гораздо предпочтительнее соседки.

– Разве тебе в это время суток не следует оставлять детишек после уроков и прятаться в учительской?

Несмотря на ее легкомысленный тон, выражение лица Брента не изменилось: брови сдвинуты, губы поджаты. Его обычная лучезарная улыбка исчезла, а походка стала неуверенной и медлительной.

Наконец-то! Вот оно. Лайла все утро ждала визита, хотя и не ожидала, что его нанесет Брент. Ну и ладно.

Он замер перед ней, лишь мельком бросив взгляд в сторону Кэсси, прежде чем спросить:

– Аарон дома?

У Лайлы внутри что-то оборвалось. Не то. Он должен был сказать совсем другое.

– С чего бы ему быть дома?

– Он не пришел на работу. Я искал повсюду. Он не давал знать о болезни, а когда ты ничего не сообщила…

«Невозможно».

– Погоди секундочку… – Она сделала глубокий вдох, пытаясь упорядочить огромное количество вопросов, возникших в ее мозгу. – Когда я встала, он уже ушел, как обычно. Он должен быть в школе.

Потому что так у них заведено. Она не спала по ночам, чтобы почитать или посмотреть телевизор. Он же выходил на пробежку рано утром и готовил себе завтрак без необходимости уворачиваться от нее, потому что Лайла вставала лишь к моменту, когда он уже готов был выйти за порог. Система, отлаженная до совершенства. Таков был график… до сегодняшнего дня.

– Поищи его машину. – Ей не верилось, что приходится так детально все разжевывать, но пускай уж.

Брент издал какой-то сдавленный звук.

– Я звонил ему почти два часа! Но без толку.

– Его машина там. – Лайла знала, что это правда.

– Где? – Брент тряхнул головой.

Рядом с полем у футбольного стадиона, где он тренирует команду по хоккею на траве. Именно там она поставила ее пару часов назад, пока их сторона мира еще была погружена во тьму.

Лайла заставила себя сосредоточиться.

– Возле школы.

Она понимала, что без путаницы не обойдется. Этого следовало ожидать. Обычно муж парковался у заднего крыльца школы. С правого края, в первом ряду. Аарон считал это место своего рода знаком отличия. Сегодня авто найдут не там, но уже должны были найти.

– Лайла, послушай меня, – положив ладонь ей на запястье, Брент легонько его сжал. – Его там нет. В школу он сегодня так и не явился.

Чушь какая-то! Неужто так трудно найти автомобиль с трупом?

– Что-то не понимаю… – Слова дались ей с трудом. Горло сдавил противный спазм.

– Наверное, ничего страшного. Какое-нибудь мелкое происшествие, – голос Кэсси не повысился в конце предложения. – Я могу позвонить…

Кэсси замолчала. А может быть, Лайла просто перестала что-либо различать за шумом циркулирующей по телу крови…

– Есть же объяснение. – Она произнесла эту фразу, надеясь мысленно ухватиться за нее и поверить в это, но нет.

– Да-да, – закивала Кэсси, врубив режим услужливой соседки. – Конечно.

– Может, ему надо было передохнуть от детишек денек-другой… – Брент испустил смешок, скорее нервный, чем искренний. – Я сам порой мечтаю об этом.

Все слова и заверения слипались в голове Лайлы комом. Брент то гладил ее руку, то похлопывал. Наконец до сознания достучался голос Кэсси, говорившей по телефону. Лайла расслышала несколько слов, произнесенных шепотом. «Полиция» и «пропал».

«Пропал. Пропал. Пропал».

Бремя истины обрушилось на Лайлу, вышибив дух так, что каждый вдох давался с огромным трудом. Звонок, которого она ждала, так и не раздастся, потому что машины Аарона на стоянке возле поля не было. Не было. Несмотря на весь ее тщательный план, он исчез.

Она должна отыскать Аарона, прежде чем он отыщет ее.

Загрузка...