– Эх-ма! А раньше-то бесплатно тебе давал пользоваться. Теперь такса будет – пол-литра!
– Михалыч, имей совесть! Клад-то небольшой был.
– Шучу я. Распрягай и заходи, дегустировать будем.
Сняв упряжь с мерина, Степан оставил его пастись у изгороди на привязи. Несмотря на позднюю уже осень, трава ещё оставалась зеленой. Войдя в избу, он увидел, что Михалыч успел подготовиться к его приходу. Стол был, хоть и не царский, но вполне себе приличный: вареная картошка, квашеная капуста, соленые огурчики и грибочки. Даже шмат сала с прослойкой лежал на разделочной доске, распространяя заманчивый аромат чеснока. Желудок громко заурчал, напоминая о себе, и требуя «дозаправки».
– Да тут и литра мало, – увидев обилие закуски, присвистнул Степан.
– Главное – начать, а там само пойдёт. Лишь бы гномы клад обратно не утащили, да белочка не прискакала.
– Я вот, что думаю, Михалыч… – начал Степан, разливая по стаканам купленную в магазине водку. – Может, нам в город на заработки податься?
– Да куда уж мне, я седьмой десяток разменял. Разве что сторожем.
– Может, на стройку? – сипло спросил Степан после первой рюмки, похрустывая огурцом и гоняясь вилкой по тарелке за маленьким «рыжиком».
– У меня и здоровья уже нет, кирпичи таскать. И стройка зимой обычно не идёт. А летом самая страда, сено надо заготовить, да и огород не бросишь.
– Это верно, – согласился Степан, наливая «по второй». – Может, мне корову купить? Молоко продавать буду, масло… – мечтательно сказал он, поднимая стакан.
– Эк, тебя торкнуло! Температуришь, аль пушистая прискакала? – засмеялся Михалыч, в шутку трогая лоб собутыльника тыльной стороной ладони. – За коровой уход нужен, да и сено заготавливать надо. Ты доить-то умеешь?
– Да, ты прав. Что-то понесло меня. Может, кроликов или цыплят завести?
– Кроликам клетки строить надо, а ты всё бухаешь. Да и сдохнут они у тебя от голода. Это же не тараканы – те один раз заведутся, хрен выгонишь потом, и кормить не надо.
– Точно! Цыплят куплю, – обрадовался Степан, наливая «третью» и доставая пачку «Честерфилда».
– Видать, и впрямь клад большой, раз сигареты Джеймса Бонда купил.
– Не знаю, что там Бонд курил, может «Бонд» и курил. А сегодня могу себе и «Честера» позволить, фортануло мне. Ну, за цыплят! – Степан подвинул пачку сигарет Михалычу и поднял стакан. В избе раздался стеклянный перезвон.
– И за клад! – поддержал товарища Михалыч, после выпитого доставая сигарету из пачки Степана. – Только с «беленькой» тебе завязывать надо, а то и цыплят не купишь.
– Всё, решил, Михалыч! – выдохнув после «третьей» и подцепив капусту вилкой, сообщил Степан. – Берусь за ум, и пить не буду. Ну, почти. Ну, не так, как раньше. Цыплят заведу, огород весной засажу. Картошка, там… капуста… огурцы всякие…
– Размечтался… Знаю я тебя, охламона. Посадишь ты… Только, разве что печень, – не верил Михалыч захмелевшему уже Стёпе. – Закусывай, давай, а то глаза уже оловянные.
– Всё, Михалыч, твёрдо решил, – заверил его Степан.
– Ну, весна покажет, что ты решил. Ты хоть, огород вскопай в зиму. Картошки весной я тебе дам для посадки, рассаду огурчиков тоже.
– Завтра копать начну, – пообещал Степан, разливая «четвёртую».
– С такими темпами, ты завтра за лопату держаться будешь, – усмехнулся Михалыч. – Давай-ка, картошечки схомячь, да с сальцем. По четвёртой выпьем после перекура. Поешь и пойдем курить.
– Литру допьём, и всё! – решил Степан, основательно подкрепившись картошкой с салом.
– Ну, быть добру! – поддержал его мысль Михалыч, и в избе снова послышался «дзиннь»…
****
Валерий Георгиевич с раннего утра сидел в резиновой лодке и рыбачил. Было не по-октябрьски тепло, он даже расстегнул куртку спецовки, купленной специально для рыбалки. Он метнул в реку «закидушку» с прикормкой, закрепил спиннинг с колокольчиком в лодке. Затем сыпанул прикормку рядом с лодкой и закинул удочку. Он был «бизнесменом средней руки», владел пятью точками на рынке и собирался расширяться. Время от времени, товар ему возил племянник Артём, но Валерию Георгиевичу нужен был в скором времени постоянный водитель. Артём работал на грейдере и другой тяжелой технике на каком-то муниципальном предприятии, и увольняться не хотел. «Бизнес – дело рисковое, а тут – пусть небольшая, но постоянная зарплата», – говорил он. Решив, что всё-таки уговорит племянника, Валерий Георгиевич подумал, что надо бы перевезти купленные им ещё в начале лета с большой скидкой колёса с «зимней» резиной из гаража Артёма, где он их на время оставил и почти забыл о них. «Приеду, заберу. У нас, в России, зима всегда наступает внезапно», – подумал он, вспоминая прошлогодний «день жестянщика».
С пяти утра до двух дня он поймал три леща и семь подлещиков. После обеда клёва уже не было, и он уже подумывал сматывать удочки. «Поеду лучше в город, колёса заберу», – решил он. Вернувшись к своему старому и ещё не построенному новому дому (а точнее, к фундаменту, огороженному забором), он поставил лодку сушиться, прислонив её к забору. Выловленную рыбу он из садка хотел переложить в автомобильный холодильник, где она могла храниться довольно долго в свежем виде. Вынув ключи из кармана, Валерий Георгиевич подошёл к машине… Та стояла на кирпичах, выставив напоказ тормозные колодки. «Сгонял на рыбалку, ёперный театр», – разглядывал он свою «ласточку», – «Надо было соседа попросить, хоть за бутылку бы охранял пока я на рыбалке».
С его точки зрения, Степан был безобидный алкаш, но его тяга к спиртному была чревата пожаром, таких случаев полно. «Не курите в постели, пепел на полу может оказаться вашим», – вспомнил Валерий Георгиевич старую шутку с чёрным юмором. – «Надо попросить его гараж построить. Дом подождёт, тем более, фундаменту отстояться ещё надо. А машине гараж уже сейчас нужен, а то разберут по винтику в следующий раз. А если Степан стройкой займется, времени на водку не останется». С такими мыслями он постучал в окно дома Степана. Следов на дороге не было, куда делись колёса, неизвестно. Может, сосед что видел? Хотя, он, наверное, «в дугу», спит ещё, раз не открывает окно.
– О, сосед! Здорово! – К Валерию Георгиевичу по дороге приближался, пошатываясь, сам Степан. – Много рыбы наловил?
– Рыбы немного. Смотри, что у меня тут, – Валерий Георгиевич указал на машину и кирпичи под ней вместо колёс.
– Херасе. Вот… – Степану не хотелось обзывать самого себя, но выразить негодование надо было, а то сосед не поймёт. – Ух, я бы им, если бы видел…
– Значит, не видел… Так я и понял, раз домой возвращаешься. В гостях был?
– Да, у Михалыча посидели чуток.
– Понятно… Хорошо, что я новую резину не успел поставить. Собирался на зимнюю менять. У той уже протекторы «лысые», и на правом переднем грыжа. Могла рвануть в любой момент. Диски только жалко. Штамповка обычная, но тоже денег стоит. Да и хотел два комплекта оставить на дисках, чтобы по сезону «переобуваться» самому, а не ждать очереди в шиномонтаже.
– Постой минутку, – сказал Степан и пошёл в сарай во дворе своего дома. Вернулся он с двумя «пробитыми» колёсами пижона.
– Дарю! – Степан положил колёса перед соседом.
– Откуда они у тебя? – Удивился сосед. – У тебя же и машины никогда не было.
– У меня не было. А брат в прошлом году на своей «десятке» расшибся, чуть живой остался. Авто восстановлению не подлежит, колёса, вот остались.
– Странные отверстия для аварии, – задумчиво сказал Валерий Георгиевич, разглядывая поверхность колёс.
– Аварии не видел, брат только колёса оставил. Берешь?
– Сколько я тебе должен?
– Лампа мне нужна и мешок пшена. Цыплят завести собираюсь.
Степану стало немного стыдно, что он причинил ущерб хорошему, в общем-то, мужику. Диски литые стоят не меньше десяти тысяч, так что, вроде и вернул должок.
– Будет тебе и лампа и зерно. Цыплят где брать будешь?
– У Матвеевны недавно несушка выводок высидела. У неё куплю.
– Давай, я тебе с фабрики бройлерных куплю. Они привитые, болеть не будут. И растут быстрее.
– Договорились, – сказал Степан и вынес ещё два колеса.
– Мне гараж построить надо к зиме. С кирпичной кладкой справишься? Буду платить десять тысяч в месяц за работу и охрану.
– Стены строить умею, опыт есть, – заверил его Степан. – И охранять буду, как своё. Пусть кто попробует, сунется. Вмиг рога посшибаю.
– А не забухаешь? – С сомнением уточнил Валерий Георгиевич.
– Я решил за ум взяться. Цыплят, вот, заведу. Завтра огород копать начну, чтоб весной засадить.
– Если тебе напарник нужен, скажи, что пять тысяч ему платить буду. Раствор мешать руками не придётся, так что тебе только помощник нужен будет.
– Михалыч поможет, он мужик надёжный.
– Хорошо, тогда в субботу и начнёте. Я стройматериалы привезу и бетономешалку.
– А как домой поедешь? – Спросил Степан.
– Племянник новые из города привезёт.
– Ну, тогда, ладно. Пойду, отдохну. Завтра огород копать…
– Бывай. Не бухай только, я на тебя надеюсь.
Степан заверил его, что завязал, и ушёл спать. После «вчерашнего», пол-литра хорошей водки подействовало как снотворное, поэтому он уснул крепким сном. Снова храпел и открывал рот, но кошки в этот раз не приходили. Белочка, впрочем, тоже, что было совсем замечательно.
Недавно Валерий Георгиевич приобрёл себе мобильный телефон «Моторола». Аппарат был без сим-карты, сразу с общефедеральным, городским номером. Во-первых, это была дань моде – он, как-никак, успешный бизнесмен, и наличие этой «трубки» подчёркивало его успешность на поприще торговли. Кроме того, характер его работы был разъездной, иногда было необходимо срочно позвонить, а стационарного аппарата зачастую под рукой не оказывалось. Однако, и связь была достаточно дорогой, поэтому пользовался он «мобилой» довольно редко. Сегодня был как раз экстренный случай, и он не пожалел, что купил этот телефон.
– Артём, ты не пил сегодня? – Удача была на его стороне, и он дозвонился до племянника на «домашний».
– Обижаешь, дядь Валер. Днём, в воскресенье… Мне же за руль завтра.
– Извини, забыл. Слушай, можешь мне в деревню привезти колёса, которые я у тебя летом в гараже оставлял? У меня тут украли, машина на кирпичах стоит.
– Может, пацанов подтянуть? Накажем воров?
– Я не знаю, кто украл. Да и разбираться бесполезно, только время тратить. Привезёшь?
– Да, сейчас выезжаю.
****
В субботу, 10 ноября 2001 года, Артём работал на грейдере. Необходимо было засыпать грунтом вновь проложенные трубы отопления, ведущие к детскому саду. В будние дни это было сделать затруднительно ввиду наличия на прилегающей территории малолетних детей, поэтому всё оперативно сделали сегодня до обеда. Ему оставалось только засыпать траншею с трубами и выровнять грунт. Работы всего часа на два максимум, и то с перекурами. До 16-ти успеет всё сделать, а заплатят как за весь день, причём в двойном размере. Выходной, всё-таки. Машин на дороге, проходящей вдоль детсада, почти не было. Сама дорога была односторонняя, поэтому он поглядывал при совершении манёвров только в ту сторону, откуда они должны ехать. Артём начал сдавать назад, разворачивая одновременно грейдер параллельно дороге, и тут увидел, что «против шерсти», со стороны знака «кирпич» в его сторону едет серебристая «одиннадцатая».
«Вот, урод!» – Подумал Артём. – «Развелось блатных, как мух на навозной куче!».
****
«Вот, Семчев, урод! Подставил меня, а сам на больничный ушёл!» – Раздражённо ворчал про себя Умановский, возвращаясь в родной город из областного центра, куда ездил накануне в качестве исполняющего обязанности прокурора. Ездил он не по личным делам, а на подведение промежуточных итогов по надзорной деятельности. Его вышестоящее руководство поимело его самым гнусным образом, хотя отвечать должен был Семчев. Чтобы снять стресс, залил его спиртным в компании таких же провинившихся. Потому и остался ночевать в гостинице, благо, всё было оплачено из бюджетных средств заранее. Вот и синий прокурорский мундир помог, так как запах «вчерашнего» был отвратительный и стойкий, а у гаишников нюх, как у терьера. Увидев его мундир, они теряли интерес к его движущейся по шоссе «Одиннадцатой» и переводили взгляд на другие, менее опасные для их нервной системы, автомобили.
Оставалось ещё заехать в кабинет, переодеться, а потом уже и домой. Умановский всегда подъезжал к зданию прокуратуры (на самом деле прокуратура занимала лишь первый этаж здания, остальные три – милиция) с ближней стороны по ходу движения от его дома. То обстоятельство, что он въезжал под знак «кирпич», его особо не волновало. В этот раз он поступил также. В кармане у него лежали пять тысяч рублей, которые Семчев ему выделил на подарок «шефу». После публичной порки и унижения, устроенных этим самым шефом, Умановскому расхотелось тратить эти деньги, пусть они и не его личные. «Обойдётся», – злорадно подумал он. – «А Семчеву скажу, что купил дорогой коньяк. Шефу много подчинённых коньяк дарили, тот и не вспомнит. И Семчев проверять не будет. А мне это будет компенсация за моральные страдания», – уже веселее подумал он, планируя, куда бы потратить неожиданный «бонус».
Въезжая под «кирпич», Умановский увидел работающий на обочине грейдер. Впереди машин не было, и он решил проскочить. Поравнявшись с грейдером, Умановский увидел, что тот сдаёт назад и разворачивается. Чтобы избежать столкновения (а нож у жёлтого монстра был большой), Умановский решил правыми колёсами въехать на бордюр. Так он раньше делал, когда ездил на «Ниве», а навстречу шла машина. На этот раз была не «Нива», да и колёса были далеко не новые. Чтобы с первого раза заскочить колесом на бордюр, Умановский «поддал газку». Колесо почти заскочило на верхнюю часть бордюра, но тут раздался оглушительный хлопок, и машину отбросило влево, прямо на нож грейдера…
****
«Милицейский бал… Какое нелепое название», – разглядывая объявление, размещённое на доске первого этажа отдела, думал Андрей. – «Не иначе, начальник кадров Смолин придумал». Согласно текста объявления, сие знаменательное событие должно было состояться 10.11.2001 года в 15 ч. 00 мин. Андрей зашёл в отдел, чтобы забрать «звёздочку». Сегодня коллега из уголовного розыска получает «старлея», а у Андрея в столе имелся запас «звёзд». Взяв на всякий случай четыре «звёздочки», собирался было идти в ресторан, но увидел приоткрытую дверь в кабинет Сергея Николаевича. Андрей вошёл в кабинет и увидел двух Сергеев – и Николаича, и Михалыча. Второй уже не работал в ОБЭПе, но по старой памяти заходил к другу в гости. Оба они курили, Михалыч по привычке стряхивал пепел в горшок с фикусом. «Это не мусор, а полезные микроэлементы», – говаривал он. Фикус не возражал, и рос сам по себе. Его и не поливал никто специально, выливали в горшок только остатки чая. Сегодня в горшке был ещё и засохший пакетик «липтона». «Это уже лишнее», – подумал Андрей и выбросил пакетик в мусорную корзину.
– Был бы топор с собой, запросто повесил бы, – сказал Андрей, разгоняя руками плотную завесу от «L&M» и «Winstone». – Вы бы хоть окно открыли.
Андрей открыл нараспашку одну раму, впуская холодный и относительно свежий ноябрьский воздух. «Снаружи может показаться, что кабинет горит. Как бы прохожие пожарных не вызвали», – подумал он, глядя, как табачный дым сизым облаком покидает кабинет.
– О! Уман едет! – показал он товарищам на приближающуюся «одиннадцатую» Умановского. – Позовём его на бал?
– Это можно. Как выпьем коньячку, так и вдарим по пятачку. В это свиное рыло, – сказал Николаич. Не так давно Сергей Николаич получил взыскание, стараниями именно Умановского, и не питал к тому нежных чувств.
В этот момент раздался громкий хлопок, и автомобиль Умановского бросило влево, аккурат на нож грейдера. Послышался противный скрежет, и Андрей увидел, что всю левую сторону авто Умана «немного поцарапало» мощным ножом тяжелого грейдера.
– Мужики, а ведь Уман по «встречке» ехал! Если он сейчас «наезжать» на работягу будет, может «впряжёмся» за него? – Спросил Андрей.
– А что? Пошли, пока трезвые. А то, попадёт работяга ни за что. Он-то не виноват, а Уман может гаишникам ситуацию по-другому «нарисовать», ему доверия больше. – Здраво рассудил Михалыч.
****
– …ь…ё…я…! – вслух матерился Артём, глядя на вылезающего из покорёженной «одиннадцатой» мужчину в прокурорском мундире. – Вот я попал… И хрен кому докажешь, что это он нарушил все правила, и ехал по «встречке».
Ошарашенный Умановский вылез из правой двери (левую намертво заклинило), и начал было вопить на водителя грейдера, виня его в невнимательности, но тут увидел приближающихся к нему оперов ОБЭП, одетых в костюмы с галстуками. «А, у них же праздник сегодня… Как они не вовремя. Надеюсь, они ничего не видели», – пронеслось у него в голове.
– День добрый, Александр Алексеевич! – поздоровались они.
– И вам того же, – недовольно буркнул он. – Вот, видите-ли, въехал в меня, – и указал на бледного парня, у которого заиграли желваки.
– Вы, как обычно, переворачиваете всё с ног на голову, – резонно возразил Михалыч, которому Умановского уже опасаться было нечего. – Мы видели момент столкновения и причину, которая к этому привела. И эта причина – ваше неуважение к законам, а именно – грубейшее игнорирование знака «въезд запрещён», и движение по встречной полосе … Да вы ещё и пьяны! – По театральному всплеснул руками Михалыч.
Артём не верил своим глазам: прокурорского отчитывал, как мальчишку, какой-то мужик в штатском. Эфэсбэшник, что-ли?
– Факт нарушения зафиксирован камерой наружного видеонаблюдения, установленной как раз над входом в вашу Преисподнюю, – вещал Михалыч. – А это уже доказательство для суда. – Андрей, позвони «Панасонику», пусть запишет на дискету. Сейчас при понятых изымем, по всем правилам.
«Панасоником» звали за глаза инспектора по связи. Он ремонтировал компьютеры, рации и оргтехнику. Разбирался он и в системе видеонаблюдения, недавно установленной по периметру здания отдела. Андрей направился в здание, чтобы позвонить кудеснику техники. Потом вспомнил, что тот, скорее всего, уже в ресторане. Но «Панасоник» недавно показывал Андрею, как переписывать фрагменты видеозаписи на дискету. «Если сам не смогу, в понедельник перепишем. Запись хранится трое суток. Придётся поискать подольше, но сделаем», – думал он.
– Не надо записей. И ГАИ не надо вызывать, – произнёс тусклым голосом Умановский. – Мы с парнем сейчас всё обсудим. Вы не против? – Спросил он у оперов и Артёма.
– Мы не против, – ответили опера.
– Давайте поговорим, – ответил Артём, и они с Умановским отошли к машине Умана.
Говорили они минут десять, за это время Андрей успел записать семь минут видеозаписи на дискету.
– Готово, – сообщил он коллегам, подойдя к ним.
– Кажется, мы поймали рыбку. Не золотая конечно, но желание одно загадать можно, – сказал Николаич, увидев, как к ним подходят парень и Умановский.
– Мы обо всём договорились, водитель претензий не имеет, – бодро доложил Умановский.
– Да, я претензий не имею, – смущенно ответил парень. Вид у него был обескураженный, по его лицу было понятно, что в такой ситуации он оказался впервые.
– А мы уже видеозапись на дискету записали, – со вздохом, будто сожалея о напрасной работе, сказал Михалыч.
– Что вы хотите за эту дискету? – понял намёк Умановский. – Сколько?
– Что вы! Мы взяток не берём, у вас о нашей службе сложилось превратное впечатление. Нам нужны наши дела и ваше представление.
Неделю назад Умановский собрал все дела оперучёта для проверки. Не секрет, что у каждого опера в делах можно найти ошибки и недочёты. Задача прокурорских (как и многих других проверяющих) – найти эти недочёты и ошибки, после чего направить представление об устранении данных нарушений. А представление это автоматически влечёт наложение дисциплинарного взыскания. В связи со «свеженьким» взысканием, соответственно, про ежегодную премию по итогам года (аналог тринадцатой зарплаты) можно забыть.
– Но как же я их вам отдам, секретариат закрыт сегодня?! Надо номер исходящий взять на сопроводительную… – начал было Умановский.
– Мы же с вами офицеры, можно и без этих бумажных формальностей. – Возразил Николаич. – Мы свои дела точно не потеряем. Просто возьмём их, и всё. А сопроводительную в понедельник пришлёте.
– Ну, хорошо, забирайте, – уныло произнёс Умановский, протягивая руку за дискетой.
– Нет. Утром деньги – вечером стулья. Сначала дела отдайте, – нагло упорствовал Николаич.
– Хорошо. – Умановский понуро поплёлся открывать входную дверь в прокуратуру. В выходные дежурили наряды ДПС и ГИБДД с области, с ними шутки плохи. Информация сразу дойдёт до вышестоящего руководства, тогда точно конец карьере. Следовало пойти на уступки наглым операм, сейчас ситуация не в его пользу. Размышляя, как он им отомстит, Умановский открыл дверь в свой кабинет…
****
– Спасибо, мужики, выручили! – К операм подошёл Артём и пожал им руки. – Вот, держите. Здесь три тысячи.
– Фигасе! – Присвистнул Михалыч. – А сколько он тебе дал?
– Пять тысяч. Вас трое, за вашу помощь каждому по тысяче…
– Нам денег не надо, оставь себе. Этот хмырь сейчас нам другой подарок вынесет. – Сказал Михалыч. Они записали данные Артёма, дали ему свои «визитки».
– Обращайтесь, если что. Чем смогу, помогу! – На прощание сказал Артём, после чего, заровняв оставшийся холмик грунта, уехал.
Затем они обменяли дискету на свои дела (и забрали представление. Уже напечатанное, только без исходящего номера), и довольные ушли в ресторан. Там они обрадовали коллег этим сюрпризом – возможность получить премию была уже существенно выше. Праздновать с такой новостью стало гораздо веселее…
****
Артём через неделю уволился, и стал работать у дяди. У того, в свою очередь, началась стройка. Степан сдержал слово и занялся строительством гаража, параллельно ещё и вскопав огород. Цыплята росли быстро, чем радовали своего хозяина. Степан починил сарай, чтобы выросшие птенцы могли свободно там разместиться, подумывал уже и о покупке поросят. «Этих доить не надо. Покормить вовремя и убрать за ними. А потом продать», – размышлял он. По меркам деревни, Степан стал неплохо зарабатывать, так как зарплаты у многих в деревне вообще не было из-за отсутствия работы. Степа купил новую одежду, новый телевизор, да и вообще стал завидным женихом…
Опера получили-таки вместо взыскания ежегодную премию. Умановский после ремонта, продал свою «одиннадцатую». «Какая-то она несчастливая», – решил он.
А в феврале 2002 года Андрей уехал на первую заочную сессию, сдавать экзамены и зачёты. Но это уже совсем другая история…
«ИППУ или богатая фантазия»
«Чем больше я знаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю»
Сократ
На первую «заочную» сессию Андрей прибыл с опозданием на три дня. И то, начальство не отпускало, пока не раскроет «убийство Кеннеди», или другой какой подвиг совершит. Но, отпустило… Начальство…
Лекции прошли незаметно, да и ничего нового в них не было. Вообще, новых учебных предметов для Андрея в институте не было, так как в техникуме он проходил те же самые уголовное, уголовно-процессуальное, гражданское, трудовое право и им подобные. Даже конспекты по некоторым предметам вести не пришлось – он просто брал тетрадь по определенному предмету и наблюдал, как преподаватель с трибуны повторяет слово в слово то, что читала группе 46-ХПД, например, Анна Евгеньевна. Видимо, учебники были одинаковые, или лень было что-то новое в институте преподавателям объяснять. Поэтому, заочные сессии для Андрея проблем не представляли, и он к экзаменам практически не готовился.
Накануне вечером, он позвонил товарищу по группе, чтобы узнать расписание занятий и экзаменов с зачетами. Тот по телефону сообщил, что завтра экзамен. Название по телефону (Андрей к этому времени приобрёл свой первый телефон у корефана Стаса – «Сименс А-35», чем был горд до безобразия) разобрать не смог, показалось, что предмет – УПП (уголовно-процессуальное право), поэтому особо и не переживал. И даже конспекты не открывал.
Перед дверью в учебную аудиторию столпились вчерашние курсанты, а ныне – слушатели заочного отделения, уже офицеры, но ещё не юристы.
– Кто экзамен принимает? – спросил Андрей у Марата Курбатова.
– Нина Ивановна.
– Разве она преподает уголовно-процессуальное право? – удивился Андрей.
– Нет. А причем здесь уголовно-процессуальное право? Мы сегодня ИППУ сдаем. – «Порадовал» Андрея Марат.
– Это что за буквы такие страшные? – Андрей уже не удивлялся, и пытался понять, почему на заочном отделении существуют непонятные предметы.
– История политических и правовых учений, – вразумил непонятливого слушателя коллега по курсу, не внеся, однако, для Андрея ясности в понимании сего предмета. Каждое слово в отдельности, Андрей мог понять и объяснить, но когда эти слова находились «в связке», приобретали неведомое для него значение. Точнее, были набором слов. И он решил пойти в первой «шестёрке» последним, чтобы хотя бы по ответам первых отвечающих понять смысл и содержание предмета, сориентировавшись по обстановке. На «заочке» сверхсложных предметов не должно быть, и Андрей надеялся на благополучный исход.
– Билет №11.– Произнёс он, вытянув бумажную полоску шириной пять сантиметров. – Вопрос №1: «Различия в учениях материалистов и …истов».
Второе название «…истов» Андрей, как сразу не понял, так и забыл вскоре после экзамена. Не в этом суть. «Материалисты» были и в учениях философов, и в курсе политологии, социологии и Римского права. Но, были ли это одни и те же мыслители, он сомневался. Во втором вопросе, даже слова были какие-то незнакомые, и от того пугающие. Можно было только догадываться об их значении и фантазировать на тему, играя знакомыми словами. Оставалось надеяться, что показания первых допрашиваемых Ниной Ивановной, внесут какую-либо ясность в понимании этого неведомого предмета. Надо отметить, что Нина Ивановна, педагогом была (она и сейчас работает, долгих лет ей жизни, и успехов в работе! Просто институт расформировали) строгим и принципиальным. Взятки не брала и терпеть не могла лентяев и выскочек. Первым отвечать захотел (да, собственно, первым и ворвался в аудиторию из первой «шестёрки») Вася Муразов. Была у него такая привычка – садиться за парту и отвечать с чистым листком, показывая тем самым: «У меня все знания в голове, зачем я буду листок портить и время терять». Андрей считал это поведение «дешёвым понтом», и никогда так не делал. Лучше ещё подумать, вдруг умные мысли посетят… послышится что-то с соседних рядов… Да и к экзаменам Андрей обычно готовился, а этот был внезапен, как избрание Брюса Уиллиса Президентом США. Вроде бы и не страшно, но не знаешь, чего ожидать…
Увидев пустой листок и самодовольную уверенность Муразова в успешной сдаче экзамена, Нина Ивановна, внешне сразу (но почему-то незаметно для Васи и других) изменилась. Её лицо приобрело сосредоточенно-суровое выражение. Андрей уже видывал такое выражение лица у начальников, и это не сулило для Василия ничего хорошего. Вася бодро начал отвечать, будто читая с открытой книги. Складывалось ощущение, что он тупо выучил книгу, словно стихотворную поэму, зачитывая наизусть главы согласно вопросам билета. Через минуту, он запнулся и замолчал. Вместо заученного текста стали слышны: «ЭЭЭ…Ну…Дескать… так скажем…». Андрей в это время представлял, что в голове у Васи («а что ещё делать, по предмету-то ничего не узнал ещё?») имеется механизм с шестерёнками. И сначала всё было исправно, и они вертелись в обычном темпе, вследствие чего изо рта Васи вылетали слова текста. Но тут, между шестерёнками попал камушек («а может и взгляд Нины Ивановны смутил?»), и механизм заело, поэтому и тот перестал воспроизводить текст. Что подумала Нина Ивановна, было неясно, но по лицу было видно, что она недовольна ответом.
– На первый вопрос вы не ответили. Отвечайте на следующий вопрос.
Видимо, в голове у Васи обрушился вал камней, так как механизм окончательно заело, и ответа на второй вопрос не последовало.
– Э… Ну.. Это… Так, сказать…, – смог выдавить покрасневший Муразов.
– На второй вопрос вы также не ответили. И вы считаете, что можно вот так, с пустым листом садиться отвечать?! Я пятнадцать лет преподаю, в том числе и этот предмет. И всегда готовлюсь, будь то лекция, семинар или прием экзаменов, либо зачётов. И никогда себе не позволяла прийти без подготовки. Вы – всего лишь выучили текст, ничего в нём не понимая. Я оцениваю не свойство запоминания вами текста, а наличие знаний и ориентирование в сущности и понятии предмета.
Взгляд Нины Ивановны метал молнии в Муразова, но ему было достаточно и слов, что она ему сказала. На него было жалко смотреть, но все готовились к его участи, и на него не смотрели, писали что-то в листках. Ох, зря он с пустым листком сел…
Тучи над головой Васи сгустились, и готовы были обрушиться градом на его голову. Впрочем, как и на любую другую, так как Вася своё место покинул, а тучи не рассеялись. В аудитории воцарилась мёртвая тишина; водрузила своё мёртвое тело на невидимый трон и воззрилась пустыми глазницами на присутствующих, заполняя своим присутствием пустоту. Мухи постеснялись нарушать зловещую тишину и сами притворились мёртвыми, упав у оконной рамы и незаметно поглядывая за обстановкой одним из (восьми? шестнадцати?) глаз под полуприкрытыми веками. Молекулы кислорода, азота и других составляющих воздуха также прекратили свое (но, все же, Броуновское) движение. Всё замерло в предвкушении неизбежного. Тишина в аудитории стояла такая, что слышно было стук сердца соседа, а также тиканье часиков на руке Нины Ивановны…
Поняв, что Вася, своим ответом, «не пролил света на тайну смысла страшной аббревиатуры – ИППУ», Андрей принялся судорожно выводить на своём листе каракули, заполняя его, если и не смыслом, то, хотя бы визуальным текстом. Хотя, ответ Васи не открыл страшной тайны значения предмета, но Андрей, всё – же надеялся, что последующие испытуемые внесут хоть какую-нибудь ясность. Пятеро перед Андреем отвечающих, окончили «очку» с красными дипломами, и он разумно предполагал, что на Васином примере они не повторят его ошибок, и выскажут вслух разумные мысли, для него самого полезные. Зря надеялся и предполагал. Ибо, последующие двое, по очереди мямлили что-то несуразное, вследствие чего («да и сам бы выгнал») с позором покинули кабинет. Наверное, камнепад случился, с селем и оползнем, вот механизм и вышел из строя. Скорее всего, тоже учили, да не вникали. А может, стресс после увиденного… Четвёртая потенциальная жертва коварного предмета «ИППУ» – Дэнчик Маркин… Просто встал и направился к двери.
– Молодой человек, вы куда? – недоумённо вскинув брови, спросила Нина Ивановна.
– Я понял, что сегодня – не мой день, – ответил тот, положил билет на край парты, и быстро покинул аудиторию.
Андрею заполнить свой лист ответом было затруднительно, так как ничего не было из информации полезного, что он хотел бы услышать. Поэтому, он переписал оба вопроса крупными буквами, остальное пространство заполнив многозначительными каракулями, больше похожими на кардиограмму старого ловеласа, вспомнившего о своих похождениях во время снятия этой самой кардиограммы. Последней надеждой, был Женёк Макаров, после которого Андрею самому предстояло блеснуть знанием неизвестного предмета…
К сожалению, боевого товарища постигла та же участь. Двойки шли уверенной колонной, на лице Нины Ивановны, кроме бывших эмоций, добавилась и скука. «А дальше – будет хуже. Эта «пятёрка храбрых» была элитой. Дальше двойки можно ставить сейчас и всем», – думал Андрей, приближаясь со своим листком к столу Нины Ивановны и собираясь отвечать, не зная, что.
«А что я теряю? – уже не в первый раз за свою жизнь, подумал он. – «Предмет я не учил, даже учебника не видел. Камнепад – точно не случится, может, и скажу что интересное. Покинуть кабинет с «парой» я всегда успею». И сел за парту отвечать, уже расслабившись. Начал компилировать, микшировать и жонглировать словами и терминами, заимствуя их из философии, политологии, римского права, ТГП и т.п. «Должно же быть что-то общее, раз слова знакомые», – полагал Андрей.
Так он сдавал бухучет суровой преподавательнице в технаре. Но там помог гипноз и монотонное бухтение, вкупе со знакомыми для преподавательницы словами… Что, в принципе, для человека внушаемого, одно и тоже.
Но Нина Ивановна была из числа тех преподавателей, кто остановит взглядом вырывающуюся из шахты ракету с ядерным боезарядом, но не допустит ответа, её не устраивающего. На удивление Андрея, Нина Ивановна, в ходе его повествования, слушала его внимательно, и не перебивала. Суровая сосредоточенность сменилась на удивление и некую заинтересованность…
«Не всё потеряно, я ещё в аудитории. Неужели, я всё угадываю и говорю по теме?» – сам себе удивлялся он.
Когда жонглировать было нечем, а слова с незнакомыми терминами пошли по третьему кругу, Андрей сказал, что на первый вопрос, он ответ закончил.
– Хорошо, переходите ко второму вопросу,– сказала Нина Ивановна.
Андрей уже окончательно расслабился («не совсем, но не изгнан же с позором! Уже хорошо») и стал вести беседу, словно со старым знакомым. Вообще, когда Андрея «пробивал словесный понос», он говорил всё, что думает, и обо всём. Может быть, здесь случилось именно так. Не понимая смысла вопроса, Андрей принялся рассуждать о политике глобализма, мировой политике вообще, геополитических процессах и учениях философов, которые (учения), подвергал сомнению. Нина Ивановна не перебивала, и смотрела не него так, слово он был барашком в стаде, который вдруг принялся играть на гитаре и распевать балладу собственного сочинения. По крайней мере, смотрела с интересом, внимательно слушая ту ахинею и поток информации, (вообще не связанной с ИППУ), которые «выливал» Андрей.