Утро не радовало. Я проснулась, когда на небе еще были видны звезды, и теперь лежала на узкой койке, смирено ждала рассвета. Бессонница меня уже давно не заботила. Первое время я пыталась с ней бороться. Принимала лекарственные препараты, плавала перед сном, слушала рекомендованную музыку, но все было напрасно. Ночь перестала отличаться от дневного времени. Сон если и приходил, то кратковременный и поверхностный. А последний месяц, казалось, я и вовсе не спала.
Словно дремала, только мучая себя.
О причинах своего недуга старалась не думать, но получалось плохо. Оставаясь в темноте комнаты наедине с собой, сложно отогнать непрошеные мысли. Память, лютый враг, снова и снова прокручивала картины прошлого. Перед глазами стояли лица убитых.
Говорят, что мигуми бесчувственны, что в нас нет ничего человеческого. Это ложь. Маски безразличия спадают, стоит нам остаться в одиночестве.
И тогда приходит страх.
Парализующий ужас безысходности. Понимание, что так будет всегда, и ничего иного впереди нет. Ни близких, ни друзей, только мелькающие в памяти имена тех, кто погиб от твоей руки. И становится неважным, что это были за люди и что они совершили. Имел значение лишь тот факт, что это в твоей руке не дрогнуло оружие. Это ты пролил его кровь.
Все, чего я ждала от жизни – это смерть.
За стеной зашумел кухонный пищевой аппарат. Вот и дорогие соседи проснулись. Дом оживал, стряхивал остатки сна. Значит, можно вставать и мне.
Дом, в котором я проживала, особой шумоизоляцией не отличался. Словно в коммуналке жили одним семейством. Ни секретов друг от друга, ни личной жизни. Можно было стать невольным свидетелем скандалов семейной пары, живущей справа в тесной квартирке, или слушать вопли кота старушки- соседки слева. Этот кот был моим любимцем. Какие арии он иногда закатывал ночами, призывая к большой любви кошечку соседки сверху. Порой она отвечала ему не менее страстно. За что и получала, видимо веником, по кошачьему филею от своей молодой незамужней хозяйки.
Я жила в этом доме уже более десяти лет. Соседи менялись нечасто, и все уже привыкли, что за стеной обитает мигуми. Поначалу как-то шарахались и старались даже не шуметь, но этот этап наших соседских отношений прошел, и я стала просто одной из жительниц дома.
Я негромко включила телевизор. Вмонтированная в стену тонкая панель активизировалась, и замелькали разные каналы: новости, мультфильмы, что- то про животных, кулинарный канал…
– Стоп! – отдала я голосовую команду.
Шоу «Лучший домашний рецепт». По возможности я всегда его смотрела. Приятная ведущая и очень вкусные блюда. Кое-что я старалась повторить и на своей кухне.
Готовить я обожала. Одна беда – все, что было сварено или потушено, уходило в контейнер-утилизатор. Угощать мне некого, а сама все съесть я не способна. Да и грустно это – обедать всегда в одиночестве. В такие моменты как никогда чувствуешь свою незначительность и ненужность.
Даже поговорить не с кем. Так и жила от задания к заданию, тихой ненужной жизнью. Иногда замечала, что начинаю говорить сама с собой. А порой спорила с телевизором. Одиночество душило и медленно убивало. Жизнь теряла краски и грозила превратиться в серый безликий секундомер, отчитывающий мгновения моего жалкого бытия.
Но пока меня еще радовал процесс приготовления пищи.
– Курицу необходимо тщательно промыть и снять шкурку. Особое внимание уделяйте крылышкам. Лишнее лучше обрезать для придания им красивого вида…
Приятная женщина средних лет в белом передничке с рюшечками делилась своим фирменным рецептом. Я немного прибавила звук, пользуясь панелью управления.
– Далее необходимо будет сделать надрезы в филе и хорошо натереть солью. Не бойтесь пересолить, курица плохо вбирает в себя соль. Можно поэкспериментировать с иными приправами. Добавить, например, перец. Закончив, отложите птицу в миске на полчаса. Этого времени хватит, чтобы мясо просолилось, а мы тем временем займемся овощами…
Присев на диван, я внимательно наблюдала за женщиной. Ее слова глухой болью отдавались в памяти. Всплывали картины прошлого, о котором я предпочитала не думать. Вот так мама когда-то готовила отцу праздничный ужин, а я бегала вокруг нее, играя с купленным мне воздушным шариком.
– Берем красный сладкий перец, помидоры, картофель, лук и морковь. Нарезаем все соломкой и смешиваем в одной емкости. Готовить курицу будем в рукаве в конвекционном шкафу, обложив ее нашими овощами…
– Выкладывать птицу лучше сверху на овощи, – прошептала я, – так при жарке мясо даст сок, и блюдо получится вкуснее.
По моему лицу стекали непрошеные слезы. Я помнила тот день и тот ужин. Ужин, который мне так и не довелось попробовать, и ту проклятую курицу, что запекала мать, готовясь сообщить отцу радостную новость о долгожданном сыне.
Проклятый ужин, проклятая курица!
Я помнила все, словно это было вчера. Боль не ушла и не стала меньше. Иногда я отвлекалась от нее, но стоило оказаться одной, как воспоминания с новой силой терзали сердце и не давали покоя. Я так и не поняла, за что и почему мне сломали жизнь! Чего не хватало родителям? Чем я не угодила?
Их сын так и не родился. Спустя несколько недель случился выкидыш. Мама пыталась сохранить ребенка и не сразу обратилась к врачу – глотала кровоостанавливающие пилюли и что-то еще. Это стало ее роковой ошибкой. Пошло осложнение. После длительного лечения диагноз для них с отцом был неутешительный: «вторичное бесплодие».
Стало ли мне лучше от того, что у них больше нет детей? Нет, не стало. Ни на толику.
Полгода назад я узнала о смерти бабушки. Нет, я не следила за судьбой родных специально, ни разу не наводила о них справки. Но у судьбы свои планы на нас.
Выехав на очередную катастрофу с пассажирским космическим лайнером, бесцельно слоняясь среди сложенных в ряд на металлической платформе станции мертвых тел, я совсем не понимала, к чему тут мы. Не теракт и не нападение пиратов. Судно столкнулось со швартовым шлюзом из-за ошибки пилота. Всего лишь неправильно веденные координаты – и четыреста двадцать оборванных жизней.
Такое случалось, но мигуми тут были лишними. Уже хотела отзывать отряд, когда натолкнулась взглядом на лежащую среди остальных бездыханных тел женщину со смутно знакомыми чертами лица. И сделала то, что и тысячи раз до этого.
Я опознала ее личность.
«Хелена Вайнова, семьдесят два года, уроженка Ганимеда».
Сухие данные, просто имя и возраст, но сколько жгучей, мучительной боли я испытала в тот момент. Как сумасшедшая носилась среди остальных тел, пристально вглядываясь в каждую женщину и каждого мужчину, страшась разглядеть родные черты отца и матери.
Казалось, что я просто сошла с ума.
С задания меня сняли с осторожной формулировкой «переутомление», и только девяносто шестая понимала, в чем была причина моего срыва. Тогда же я узнала и о бездетности родителей. Мне хотелось думать, что у них другая дочь, которую они, в моем понимании, просто обязаны любить после того, как жизнь их жестоко проучила со мной. Но нет. Они были одиноки, не завели даже собаки.
Вот так всю жизнь прожили только ради себя. Я не понимала их нисколечко. Как можно, имея возможность прожить полную счастливую жизнь, вырастить ребенка, баловать внуков, не воспользоваться всем этим? Как? Не понимаю и никогда не пойму!
Разогрев на завтрак булочки, заказанные еще вчера в ближайшем ресторанчике, села пить черный чай. Сделав первый глоток, зажмурилась на мгновение, наслаждаясь приятным бархатистым вкусом. Платили мне хорошо, и я могла баловать себя хотя бы качественной едой. На Земле выращивали огромные чайные плантации. Отсюда, с земных портов, большие партии разлетались по всей Солнечной системе. Чай, как и кофе, пили везде: и на планетах, и на космических станциях.
Чашечка ароматного напитка по утрам объединяла все человечество, но и делила на два непримиримых лагеря, потому как у одних в этой чашечке приятно пах кофе, а у вторых – черный чай. Я же была двойным агентом, потому как одинаково любила оба этих напитка.
Моя передача кончилась, а больше смотреть по телевизору было нечего. Новости я не любила. Все равно правды там не дождешься: то, что там говорили, строго выверялось и контролировалось специальными правительственными структурами. Оставив канал с музыкой, я активировала уборщика.
Пузатый низкий бочонок с пружинистыми трехпалыми металлическими руками, ненавязчиво жужжа, заскользил по моей комнате-студии. Грязи тут, конечно, немного, но пыль все же скапливалась. Так что свое жилье, в котором я обитала набегами, старалась не запускать.
За стеной назревал скандал. Молодая пара, у которой недавно родилась дочь, шумела все чаще. Уж не знаю, что им там делить, но ссора набирала обороты, и крики сменились женским всхлипыванием. Разревелся и ребенок. Не мое это, конечно, дело, и в чужую семью лезть как минимум неприлично, но не могла я спокойно слушать всю эту пустую ругань.
Одевшись в извечную серую форму, я выскользнула в коридор. Подойдя к соседней двери, хотела уже постучать, но в последний момент передумала. Это их жизнь, сами разбираться должны, без третьих сторон.
Развернувшись, пошла на выход. День обещает быть теплым и солнечным. Так чего же сидеть в душной квартире, если можно прокатиться, например, в горы и насладиться свежим воздухом и природой? Особенно природой.
Как же я мечтала об иной жизни, где у меня был бы свой домик, непременно с садом, любимый муж и ребенок – доченька, а может, и сынок. Мечты! Несбыточные и нереальные!
На стоянке возле дома стоял мой красивый серебристый левиакар. Я долго выбирала модель и остановилась на скоростном одноместном варианте. Мой «железный конь» был небольшим, с обтекаемыми блестящими боками, подмаргивающими круглыми лупоглазыми ретро- фарами. Обошелся он мне в неприличную сумму, но нужно же хоть куда-то тратить заработанное. Вот я и тратила как могла. О покупке не пожалела ни разу. Левиакар очень мягко скользил над землей, его не трясло даже в самых верхних воздушных коридорах. Про то, какие скорости он развивал, когда я покидала воздушные трасы и вылетала в стратосферу, и говорить нечего. Признаться, завидовала сама себе.
За спиной что-то звякнуло. Обернувшись, безошибочно нашла на втором этаже окно своих соседей. Оттуда высовывался мужчина и грозился что-то скинуть вниз; за ним, пытаясь дотянуться до предмета, зажатого в его руке, подпрыгивала молодая женщина. И все это на фоне громкого плача их малышки.
– Угомонили бы вы их, что ли, – сбоку ко мне подошла пожилая дама с первого этажа, – сил уже нет слушать это. Последний месяц так вообще ни дня покоя. Да ладно они – малютку жалко, всю нервную систему порушат девочке своей.
Я с ней согласна, но все равно влезать в чужие проблемы не хотелось.
– Если так продолжится, вмешаюсь, – обнадежила соседку.
Ее кот приветственно терся об мои ноги. Присев, я погладила этого рыжего усатого толстячка и тут же заметила следы кошачьего произвола на нижней части двери своего левиакара. Этот пушистый проказник, кажется, решил пометить мою собственность. Усмехнулась, глядя на его мурчащую довольную мордочку – словно и не его лап дело. Вот наглый пушистик.
– Что-то давно вас не видно было, мы уж со Степанидой из пятнадцатой квартиры испугались, что и не вернетесь вовсе. Страшная у вас работа.
– Когда-нибудь не вернусь, – пробормотала я, – но вам не стоит об этом думать. Лучше напишите заявление на этих наших дебоширов, пусть будут у местных инспекторов на виду. К добру такие семейные склоки не приводят. Если я пожалуюсь, им худо будет, а если от вас сигнал придет, то действовать будут мягко. Да и я вечером поговорю с ними, пусть успокоятся немного.
Женщина кивнула, соглашаясь с моими словами, и направилась в сторону дома. Она прожила здесь всю жизнь, работала в местном парке лесничей, а после выхода на заслуженный пенсионный отдых ей оставили квартиру и назначили небольшие ежемесячные выплаты. Так что со своим неизменным спутником котом они ежедневно обходили территорию дома и были в курсе всего, что происходило у их соседей.
Cев за пульт управления левиакара, я задала координаты маршрута за город, на небольшую смотровую площадку. Там всегда безлюдно. Вокруг царила тишина и умиротворение – именно то, чего мне всегда не хватало.
Включив автопилот, я откинулась на удобное кресло и прикрыла глаза. В это время воздушные городские туннели практически пусты, так что столкновений, заторов или пробок можно вовсе не опасаться. Левиакар бесшумно скользнул вперед и, быстро набрав нужную высоту, легко вклинился в самый верхний поток скоростной дороги.
За опушенным боковым окном мелькали верхние этажи офисных зданий. У кафетерия толпился народ, пытаясь за короткий обеденный перерыв купить чашечку кофе и булочки. Женщины с детьми бегали от одного бутика к другому. Маленький портовый город жил своей жизнью, над ним нависали тысячелетние горы, которые видели еще докосмическую эпоху. Тогда вся жизнь людей была сосредоточена исключительно на земной поверхности, а полет в космос казался чем-то фантастическим и нереальным.
Чем дальше я отдалялась от центра Пармы, тем ниже становились строения. Здесь, на окраине, неуклюже примостились экологически безопасные заводики и мастерские. Большой торговый комплекс и стадион, на котором уже лет пять как ничего не проводилось. Город наш не избалован грандиозными событиями. Жизнь в нем скучна и размерена.
Вскоре я переключила управление на себя, легко скользя по воздуху. Без труда добралась на широкое горное плато и остановила левиакар у самого края. Отсюда открывался шикарный панорамный вид на город. Но не за этим я приехала.
Опустив крышу, откинула кресло и устроилась поудобнее.
Над головой покачивались, скрипя, длинные сосны с голыми стволами.
Сигнал своего личного пеленгатора я отключила, и теперь никто меня не потревожит. Тело расслаблялось, лицо обдавал легкий ветерок. Где-то за спиной раздавались трели птичек. Изредка слышался хруст веточек. В воздухе витал запах смолы. Все это усыпляло. Глаза слипались сами собой. Так хотелось сменить обстановку и почувствовать себя хоть немного счастливой.
Легкая дрема затягивала, и в какой-то момент я окончательно отключилась.
Я была в квартире. Ее обстановка казалась смутно знакомой. Я почти уверена, что если открою межкомнатную дверь, то увижу небольшую кухню. У окна с желтыми занавесками будет стоять маленький стол с задвинутыми под него легкими пластиковыми табуретами. У стены – духовая плита и раковина, под ней – моечная машина. В стену вмонтирован холодильный шкаф, панель управления ярко подсвечивает веселым оранжевым огоньком.
Не думая больше о странности происходящего, я толкнула дверь. Обстановка оказалась именно такой, как я и думала. Разве что кухня не была пуста. За столом, накрытым яркой узорчатой скатертью, сидела женщина. Она что-то шинковала вручную и ссыпала в стоящую перед ней коричневую глиняную миску. Лицо ее оказалось мне хорошо знакомым. Именно такой я видела и запомнила ее при жизни. Русые волосы, ни разу не тронутые химическими красителями, собраны в тугой пучок, чистые голубые глаза светились добротой. Мелкие морщинки- смешинки, совсем не старящие женщину, придавали ей озорной вид.
– Бабушка?! – шепотом окликнула я женщину.
– Селена, – бабушка вскинула голову и улыбнулась родной теплой улыбкой, – проходи, я ждала тебя.
Все еще ничего не понимая, я зашла на кухню. У ног бабушки на полу заметила маленького мальчика – он тихо играл с какими-то цветными крышечками, совсем не обращая на меня внимания. Худенький малыш и какой-то болезненный. Темные волосики чубчиком лежали на макушке, синие круги под глазами делали его мало похожим на живого. Но глаза, большие и голубые, так похожие на мои, выдавали в нем родственника.
– Познакомься, внученька, – бабушка положила руку на голову мальчишки и чуть пригладила его непослушные локоны. – Это твой брат. Имя, к сожалению, ему дать не успели, но я зову его Эваном. Думаю, если бы он родился, то именно так бы его и назвали.
Услышав свое имя, мальчишка вскинул голову и не мигая уставился на меня. Он так похож на отца. Те же черты лица и пышные кудри на голове. Непроизвольно я улыбнулась ему и тут же получила ответную улыбку. Присев на корточки рядом, взяла голубую крышечку от детского напитка – перед мальчиком их лежало несколько.
– Эта моя любимая, – шепнул он. – А ты к нам навсегда?
– О нет, милый, – хохотнула бабушка. – Селене еще рано, и судьба у нее совсем иная. Я ведь рассказывала тебе, разве ты не помнишь?
Мальчишка чуть насупился и стал похож на милого худенького бурундука.
– Ты говорила, она позаботится обо мне, когда ты уйдешь. Почему она не останется? Она мне нравится.
Этот странный диалог как-то не вязался с действительностью.
– Бабушка, что происходит? – шепнула я.
Встав, выдвинула стоящую под столом шаткую табуретку и села за стол перед ней. Бабушка не постарела ни капли. Ничего схожего с той мертвой женщиной, которую я нашла на металлической платформе несколько месяцев назад.
– Ты ведь умерла?!
– Я знаю милая, знаю, – горько усмехнулась она, – все так не вовремя. Я хотела найти тебя. Уж не знаю, на что, старая, надеялась. Да и как искать, ведь и имени твоего не сохранилось. Надеялась пустить слух о том, что ищу девушку по имени Селена среди мигуми, и ты сама на меня выйдешь. Уж больно хотелось верить, что ты захочешь встретиться. Но не успела. Как видишь, умерла, – она как-то виновато развела руками. – Уйти бы мне за грань, да не смогла маленького здесь бросить. Пока он переродится… заждался уж тебя малыш.
– Меня? – удивилась я. – Бабушка, ты вообще о чем?
Признаться, я действительно не понимала, о чем она толкует. Какая грань, куда кто перерождаться будет и при чем тут я?
– Сейчас это все неважно, внучка, – тоска звучала в ее словах, – все уже совсем неважно. Я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь. Ты ведь всегда была очень умной девочкой, моей славной малышкой. Обещай мне одно, Селена.
В ее голосе была мольба и столь непривычная мне нежность. Я и забыла, каково это, когда тебя любят. Интересно, что такого важного хочет попросить у меня бабушка? Признаться, ни одного предположения в голове не возникало. Но что бы там ни было, я, конечно, соглашусь. Очень хотелось сделать приятное родному человеку, пусть и умершему.
Чье-то легкое прикосновение отвлекло меня от невеселых мыслей. Братик, отложив в сторону свои крышечки, пытался забраться мне на руки. Он усердно загибал ножку, цепляясь за мою одежду в попытке подтянуться повыше. Подхватив его под руки, я удобно усадила его к себе на колени. Малыш вмиг успокоился и притих.
Странно, но я была уверена, что пару минут назад мой брат выглядел старше. Сейчас же я держала на руках трехлетнего карапуза, который так доверчиво ко мне жался.
– Он удивительный мальчик и совсем не заслужил той судьбы, что имеет. Я надеюсь, когда придет время, ты будешь очень его любить, – выдохнула бабушка, нежно глядя на нас.
Время… Что-то стало до меня доходить. И тревожная мысль забилась в голове звоночком.
– Я скоро умру, да?
Ожидая подтверждения своей догадки, я уставилась на бабушку. К смерти нас готовили с самой школы, но все же услышать о приближении столь безрадостного события было как-то страшно.
– Вот об этом, милая, я и хочу тебя попросить, – бабушка выдержала многозначительную паузу, заставив меня как-то собраться. – Я прошу тебя выжить любой ценой, Селена. Ты слышишь меня, внучка? Я хочу, чтобы ты боролась до последнего. Сопротивлялась, превозмогая боль и страх. Я хочу, чтобы ты жила! Слышишь, родная моя? Жила, несмотря ни на что! Я не смогла позаботиться о тебе при жизни, но просто не имею права оставить тебя после смерти. Ты должна, просто обязана жить до последнего глотка воздуха, до последнего выдоха. Живи, моя маленькая девочка, сохрани жизнь любой ценой.
От ее слов мне сделалось дурно. Какой-то посторонний громкий скрежет вырвал меня из сна. Проморгавшись, не сразу поняла, где я и реальность ли это? В следующее мгновение замерла. На капоте моего левиакара, всего в метре от меня, сидела большая черная птица. Ее глаза зорко следили за мной. В черном оперении играли блики яркого солнца.
Ворон!
Виденная много раз на картинках, в реальности птица оказалась крупнее и внушительнее. Словно под гипнозом, я следила за каждым ее движением. Ворон не испытывал и намека на страх. Взмахнув крыльями, чуть шкрябая когтями металл капота, он приблизился к опущенному лобовому стеклу. Вгляделся в мое лицо, склонив голову набок, словно искал там нужные эмоции. Возникла мысль, что ворон этот вполне разумен. Он наблюдал за мной еще пару мгновений, а затем, издав оглушающее «крук», сорвался с места и, обдав меня потоком воздуха, скрылся за деревьями. А я так и сидела, не шевелясь и не понимая, где сон, а где уже реальность.
В чувство меня привел сигнал проезжающего вдалеке грузового состава. Отмерев, на подрагивающих ногах медленно вышла из левиакара и буквально сползла на землю, откинув голову на капот. В небе неторопливо плыли белые пушистые облака. Легкие и воздушные. За спиной все так же поскрипывали высокие сосны. Странное умиротворение разлилось внутри. Так хорошо мне не было уже давно.
В свою квартиру возвращалась уже после заката. Громкое урчание живота напомнило, что сегодня, кроме утренней булочки, я так ничего и не съела.
Остановив левиакар возле супермаркета, я вошла внутрь. Все здесь работало по принципу самообслуживания. Взяв корзину на магнитной платформе, двинулась вдоль стеллажей с товарами. Баночки, бутылочки, пластиковые упаковки с крупами, сложенные пирамидками, совсем не привлекали. Мясная продукция, натуральная и синтетическая, рыба без пометки о происхождении, какие-то морские гады – все это можно было бы купить, если у тебя большая семья. А так, чтобы в холодильном шкафу месяцами перемораживалось, незачем.
Моя небольшая продовольственная корзинка скользила по воздуху чуть впереди меня. Так и не решив, что буду готовить на ужин, просто купила полуфабрикат какого-то супа с вычурным названием и порцию жареного картофеля. По приходе домой это необходимо будет только разогреть с небольшим количеством воды. Пропустив покупки через кассовую ленту, расплатилась на выходе. Взять пакет для продуктов я забыла, поэтому пришлось нести все в руках.
Подъехав к дому, заглушила движок. Но из салона не вышла. Признаться, не хотелось возвращаться в вечно пустующую квартиру, в которой даже моих личных вещей был минимум. Я по привычке безошибочно отыскала свое темное окно. Оно отличалась от остальных. На нем не было никаких занавесок, не стояли там и цветы. Ни вазы, ни горшочков декоративных, абсолютно ничего. Словно и не жил там никто.
Да и в самой квартире пусто и неуютно. Не висели на стенах картины, не красовались на журнальных столиках разные бесполезные статуэтки из натурального дерева, так популярные сейчас. Кровать не застелена ярким покрывалом, полы не покрыты узорчатыми паласами. Я никогда не покупала ничего в дом, даже посуда была казенной, белой и неказистой. Очень сложно вить уютное гнездышко, когда даже не уверен, что завтра ты все еще будешь жив, что очередная поездка не станет последней. Никогда в моей жизни не будет любимого и любящего мужчины, не обниму я и собственного ребенка. Даже кот для меня непозволительная роскошь. Кому будет нужно мое пушистое животное, если в один прискорбный момент я не вернусь домой?
Да никому. Как и я сама.
С такими мыслями я выбралась на улицу и неспешно двинулась в дом. Проходя возле соседской двери, вновь услышала скандал, который, казалось, и не прекращался вовсе. Но в этот раз проходить мимо не стала. Остановившись, нажала звонок вызова. Хотя у нас и стояли домовизоры, ими редко кто пользовался. Вот и сейчас дверь почти мгновенно распахнулась, и на пороге показался молодой сосед. Вид у него был помятый. Недельная щетина и мятая футболка говорили о том, что дома он провел не одни сутки.
– Уволили? – озвучила я свою догадку.
– Сократили, – поморщившись, нехотя ответил он мне.
– А ругань по поводу чего?
Не мое дело, знаю. Но и слушать это изо дня в день нет никаких сил. Да и малышку их жалко.
– Устроиться никуда не могу, не берут. Даже на собеседования не приглашают. А денег в доме больше не становится! – поделился своей бедой сосед, кажется, Макс.
– А чего так? Вроде ты инженер-механик, востребованная профессия.
– Не знаю я, не объясняют они. Везде одно и то же – «в вакансии отказано», – раздраженно выдал он и поморщился, как от зубной боли.
Это действительно странно. Я очень редко интересуюсь чужими проблемами, но, похоже, это именно тот случай, когда моя помощь лишней не будет. Из-за двери высунулась жена Макса, ее имени я не помнила. На руках она держала пухленькую девчушку, придерживая ей головку.
– Может, войдете? – вежливо предложила она, видимо подозревая, что в квартирах рядом прилипли к дверям соседи, подслушивая, а то и подглядывая в видеоглазок.
Ничего не говоря, я вошла внутрь. Здесь было слегка не прибрано. Кое-где валялись вещи и стояли грязные желтенькие тарелочки. Сразу видно, что тут жили, а не просто ночевали время от времени.
– Когда тебя сократили? – возобновила я свой расспрос, едва за мной закрылась дверь.
– Недели три назад, – ответила за Макса жена.
– Сейчас разберемся.
Я активировала свои портативные гало-очки. Перед лицом появился непрозрачный щит, закрывающий почти все.
– Полное имя назови.
Моего лица соседи не видели из-за черного щита перед ним, но смотреть, как их лица вытягиваются в изумлении, было забавно.
– Макс Демьяч, – пробормотал сосед, пытаясь заглянуть за черный щит.
Усмехнувшись, я активировала панель вызова. Перед глазами появилось окно с параметрами запрашиваемого адресата.
– Девятьсот пятьдесят первая, – озвучила я имя того, кого хочу услышать. Спустя несколько секунд передо мной появилось заспанное лицо коллеги.
– Семьсот сорок шестая, я надеюсь, это что-то личное и ехать никуда не надо, – она подавила зевок. – Я минут пять как вернулась с базы, целый день восстанавливала лицо бедолаги, расплющенного на прессе на местном заводе.
– Это личное. Узнай мне информацию по объекту. Имя – Макс Демьяч.
Я уселась в ближайшее кресло. Громкую связь не выключала, поэтому соседи мою собеседницу прекрасно слышали.
– Тебе все подряд или что-то конкретное? – устало пробормотала девятьсот пятьдесят первая.
– Конкретное. Почему ему отказывают в работе? Парня сократили с месяц назад.
– Минутку.
Я услышала тихий писк ее портативного компьютера, тихие щелчки по кристаллической клавиатуре. В комнате повисло молчание, нарушила которое моя незримая коллега.
– Да, двадцать один день назад он получил уведомление о разрыве трудового договора. Хм… Парня сократили с нарушением трудового кодекса. Выплат за три последующих месяца не дали, новым местом работы не обеспечили, а чтобы жалобу не подал, так и с базы не удалили. Официально он еще числится среди работников компании «Рихард и Ко». Пока он там висит, новую работу ему не найти. По-хорошему, парню нужно подавать жалобу. А по-плохому, позвонила бы ты этому Рихарду с его «Ко» и пригрозила проверкой его деятельности.
– Присылай телефон, – пробурчала я. Откровенно хотелось уже поужинать и завалиться на кровать. Пощелкать каналы телевизора, может, что-нибудь посмотреть.
На визоре высветились цифры телефона. Не прерывая связи с девятьсот пятьдесят первой, я отправила запрос этому номеру. Ответили быстро.
– Дуклас Рихард слушает. Откуда у вас мой личный номер? – голос был высокомерным и, чего скрывать, неприятным.
– Доброй ночи, господин Рихард, с вами разговаривает командир седьмого карательного отряда мигуми, – я выдержала небольшую паузу, позволяя оценить всю степень неприятностей, грозящих моему собеседнику. – Месяц назад вами был уволен сотрудник Макс Демьяч. Если через десять минут он все еще будет висеть в вашей базе и не получит компенсации за сокращение в полном объеме, то с утра я приду к вам в гости. Вряд ли вы будете мне рады, господин Рихард. Мне вообще редко кто бывает рад. Мы поняли друг друга, господин Рихард?
– Более чем, – глухо раздалось на всю комнату, – данное недоразумение с господином Демьяч будет исправлено в установленный вами срок.
– Прекрасно! Спокойной ночи, господин Рихард.
– Спокойной ночи, мадам мигуми.
Произнесено это было предельно вежливо. Какой понятливый оказался. Видимо, есть что проверять в деятельности его фирмы.
Через десять минут Макс с женой получили не только все выплаты, но и приглашение на собеседование от логистической компании. Ну а я, выслушав порцию пламенных благодарностей, наконец-то пошла отдыхать.
Дома на автоответчике меня ждало короткое сообщение:
«Семьсот сорок шестая, срочный приказ – незамедлительно явиться в институт экспериментальных разработок на Ганимед».
Вот и отдохнула.
Забросив вещи в рюкзак, я вышла из квартиры.