О коллекции монотеистических выражений, которые, однако, зачастую ошибочны, см.: Pierret. Mythologie. viii; Brugsch. Religion. P. 96; Budge. Gods. P. 120 ff. О действительном приближении к монотеизму см. гл. 13.
«Der ageptishe Fetischdienst und Gotterglaube» в Zeitschrift fur Ethnologie, x. 153–182 (1878). Ей предшествовала работа известного французского ученого С. De Brosses, «Du culte des dieux fetiches». Paris, 1760.
Если бы влияние оказали азиаты, которые вошли в Египет в значительном количестве, такие завоеватели или иммигранты оставили бы религию коренных жителей совершенно нетронутой, о чем свидетельствуют повторяющиеся параллели в более поздней истории Египта. Это объяснение поспешного развития Египта является, однако, в настоящее время просто гипотезой, которой недостает подтверждения в памятниках.
В подобном виде костюм царей представлял реминисценции первобытного периода, в таких украшениях, как длинный хвост, привязанный к их кушакам, или варварские короны.
См.: Maspero G. The Dawn of Civilisation. London, 1894. P. 121. Вообще говоря, считалось, что все змеи воплощают духов, а ту, что упомянута в настоящей связи, можно рассматривать как воплощение богини урожая Рененутет.
Во многих текстах использовали фразу «духи города» вместо «его боги», в особенности для некоторых из самых древних городов, двух самых древних столиц, Буто и Гиераконполя (Педеп и Нехен). Похоже, существовало архаическое выражение, которое использовали с особым уважением. Возможно, оно имело более общее значение, чем «боги». «Pyr.», 561 используют слово «ка» для обозначения «душа Ра», то есть слово, которое сознательно применяли, говоря о душах умерших. В других отношениях божественный характер всех отлетевших душ не является таким ясным, как в других анимистических религиях.
Каждый египетский ном имел одно или два собственных табу. Так, в одном месте местной «гадостью» считали мед, в то время как в других табу были особые куски мяса, такие как печень или даже задние части всего скота. Во многих местах запрещено было упоминать голову или кровь, но, поскольку употребления обоих слов, похоже, избегали во всем Египте, можно предположить, что запрет особенно строго соблюдался в определенных местах, и это же относится к некоторым сексуальным грехам, упомянутым в списках табу нома. Многие запреты, должно быть, происходили от табу благочестия, как, например, нанесение вреда овце, которое было запрещено в одном районе. Конечно, резко отрицательное отношение к соколу, зафиксированное в одной местности, не означает его нечистоты, поскольку птица считалась священной во всех областях Египта. Другие случаи, как, например, с гиппопотамом, газелью и пр., следует, видимо, понимать как следствие проклятий. «Зажигать свет днем» также объявлялось местным грехом. Все в целом, таким образом, во многом остается неясным.
Религия Вавилона точно так же предоставляет безошибочные свидетельства первоначальной анимистической основы, хотя она раньше адаптировалась к космическим теориям и лучше систематизирована, чем религия Египта. Ученые часто пытались найти следы тотемизма в символах богов, городов и районов Египта. Такая интерпретация особенно соблазнительна, когда эти эмблемы, прикрепленные к знамени как герб номов, представляют животное или растение. Единственное, о чем мы можем с уверенностью заявить, что египтяне в исторический период не знали тотемного объяснения этих символов. Их применение было всеобщим или местным, но никогда не родовым, подобно тотемным символам первобытных народов. Об интерпретации тотемизма в целом в настоящее время ведутся споры и дискуссии.
Такие триады также имелись в Вавилоне. Совершенно неправильно называть египетскую или вавилонскую триаду троицей в христианском смысле.
Иногда фиванской триадой считались Амон, Амонет и Мут. В этом примере младшее мужское божество Хонсу, которое входило в триаду, здесь заменено Амонет, чтобы избежать превышения традиционного числа три.
Так всегда писали в период Древнего царства. Только в более позднее время имя приобрело значение «Владыка Запада» (то есть царства мертвых, amentet) или «Тот, кто перед своими (!) жителями Запада» («Pyr.», 285).
Весьма вероятно, что благоговение перед произнесением священного имени позднее исчезло. Мы не обнаружим такого трепета в исторический период Египта, когда божественное имя использовали (и поносили) прямо пропорционально его святости. С другой стороны, имена некоторых древних богов, похоже, исчезли в очень ранний период. Так, крокодил со страусовым пером, которому когда-то поклонялись в Дендере, оставался на штандарте нома, но его имя было настолько забыто, что позднее его держали как символ покорения Сета (здесь смело идентифицированного с Себеком) Гором (в этом примере пояснением является символическое перо; см.: Mariette. Denderah. iii. 78). Божественное имя разошлось по трем противоречивым путям («Pyr.», 1017, 1719 и пр.), так что мы должны заключить, что оно было незнакомо посвященным уже в 3000 г. до н. э., могло иметь много параллелей в именах двойного проявления или чтения в самых ранних иероглифических надписях.
Mariette. Les Mastaba. P. 112; Lepsius. Denkmaler. iii. 279 (около Мемфиса?).
О его более поздней роли в мифе об Осирисе как сыне, вновь воплотившемся, и мстителе за Осириса см. ниже в главе 5, где критикуется популярная сейчас теория, что крылатый диск Эдфу является самой ранней формой Гора
Интерпретация, очевидно, основана на этимологической связи с корнем khoper «становиться, быть образованным». Эта этимология ведет также к объяснению имени как «Тот, кто образует себя, рожденный самим собой», как позднее называли бога-солнце. О самой ранней орфографии, Kheprer, см.: «Pyr.», 1210, 2079.
Локализация Хепри в Гелиополе едва ли первична, так как Атум был более ранним солярным богом этого места.
Некоторые тексты, похоже, понимают, что два sekhnui солнца должны быть сходнями или чем-то в этом роде. «Pyr.», 337 говорят, например: «Сбрось две сходни (sekhnui) с неба для бога-солнца, чтобы он мог плыть к (восточному) горизонту». Затем их число удваивается, и они располагаются на четырех основных точках (см.: «Pyr.», 464). «Эти четыре чистые сходни спускают для Осириса, когда он идет на небо, плывя под парусами к прохладному месту». Позднее их имена перенесли на четыре колонны неба. Первоначальное значение слова, похоже, очень скоро сделалось неясным. На самых ранних рисунках ясно (Petrie. Royal Tombs, ii, таблицы X–XI), что это плетеная циновка, свешивающаяся с кормы солнечной ладьи.
Очень позднее искусство даже пытается превратить это в занавес из бусин или украшение, символизирующее лучи солнца (например, Beneedite. Philae, таблица XLIII); это может выглядеть также как черная табличка, украшенная звездами (Папирус Ани).
«Pyr.», 1209. Цифровой символизм интересен.
Позднее это выражение теряет свою первоначальную силу, так что все праведные умершие ожидали, что присоединятся к избранным, которые плывут в ладье солнца.
Bonomi и Sharpe. Oimenepthah, таблица XI.
Эти войны больше соответствуют более поздней мифологии; см. в главе 5.
Более ранним представлением было, что в течение ночи ладью солнца волокут шакалы «в гору, в потаенное место» (Магический папирус Харриса, 5). Это, как и идея о «шакальих (озерах)» («Pyr.», 1164, 1457) или «шакальих полях», в которые опускается солнце, кажется, датируется периодом, когда собака или шакал Анубиса (уже, возможно, идентифицированного с Офоисом) был единственным правителем подземного мира. Ср. шакалов у «озера жизни» (Bonomi и Sharpe. Oimenepthah, таблица VIII). Веревка вокруг шеи таких шакалов-богов, похоже, намекает на буксировку солнечной ладьи.
Позднее, благодаря неправильному прочтению, «пылающий остров» или «остров пламени» толковали как «озеро пламени» или «канал пламени». Первый становится местом мучения для грешников, в то время как последний развивается в тот участок подземного водного пути, где солнце борется со своим дьявольским противником Апопом. Теологи также пытались различать другие части океана, где солнце садится или встает, то есть «озера растущего (или Хепри?) Хекет или Сокара» (Virey. Tombeau de Rekhmara, таблица XXIV). Четыре озера (там же, таблица XXVII) относятся к четырем источникам Нила, как места рождения солнца.
Или Мезе(н)хтет; ср.: P. Lacau, в RT xxv. 152 (1903), о сомнительном произнесении этого имени.
Это странная черта, поскольку Гелиополь, место поклонения этой последней местной форме солнца, был расположен у восточной границы Дельты, так что можно было бы ожидать, что он представляет утреннее появление. Возможно, что Атум был самой ранней соляризацией местного бога Нижнего Египта, так что он мог представлять старое солнце, совсем как Ра в некоторых из более поздних мифов (см. следующий комментарий).
См. мифы, рассказывающие, почему боги удалились с земли (глава 4 (III)). По этой причине наиболее поздние тексты приравнивают Ра к слабому и сброшенному с трона Кроносу классической мифологии.
Особое имя, данное этой форме с головой барана, Ef, Euf, еще не может быть окончательно разъяснено. Позднее солнце, снова как Хнума, часто представляют с четырьмя головами барана, возможно по аналогии с четырьмя мифологическими источниками подземных рукавов Нила.
Эти номера можно проследить до разделения месяца на семь и четырнадцать, которые соответствуют и солнечной, и лунной хронологии.
См.: Lefebure?. Le Mythe osirien. i. Les Yeux d'Horus. Paris, 1874.
Об изображении бога-солнца, сидящего на своей лестнице и с единственным глазом вместо головы, см.: Mariette. Denderah. iv. 78.
Трудно определить, до какой степени азиатская концепция планеты Венеры как дочери солнца и женский род солнца в некоторых азиатских языках и религиозных системах могли влиять на египетское развитие в этом отношении.
Возможно, что «женское солнце», Re'et или «Re'et двух стран» (Raut-Tayu), произошло из этих двух индивидуализации солнечного ока. Однако это могло быть просто тенденцией к разделению богов, особенно космического характера, на мужское божество и его женскую супругу, как мы находим Амона-Амонет, Анупа-Анупет и пр. Во всяком случае, божество Re'et, которому поклонялись как младшему божеству в Гелиополе и некоторых других местах, имеет обычно человеческую голову, и к нему относятся как к небесной богине, о чем свидетельствует ее голова, снабженная рогами и солнечным диском. Иногда она также является аналогом Тефнут с головой львицы.
Первоначальное значение этого символизма иногда понимали неправильно из-за того, что Сет пришел из «золотого города» Омбоса.
«Pyr.», 391; также 1178. Два обелиска в небе также называли «двумя метками или знаками (то есть границами) могущества» (sekhmui), – фраза, которую позднее египтяне не понимали и переводили механически как «два скипетра» (Spiegelberg W. RTxxvi. 163(1904).
О божественном происхождении и почитании всех царей см. в главе 9.
Bissing W. von, в RT xxiv. 167 (1902).
«Великий (космический) источник» в Гелиополе («Pyr.». 810).
См. три сокола из Педепа (Буто) и три шакала из Нехена (Гиераконполя), эти последние животные из «Соколиного города» образуют странное несоответствие своим именам (Lepsius. Denkmaler. iv. 26, 77, 87).
Для имени этих павианов, Хету (женский род Хетет, «Pyr.», 505), см. Н. Schafer, в AZ xxxi. 117 (1893) и Lanzone. Dissionario. P. 505. Священные обезьяны, похоже, были немного другими. Самки мартышек окружают Утреннюю звезду («Pyr.», 286). Относительно четырех павианов Тота, особенно как судей и стражей осужденных душ, см. в главе 10.
Луна как отец небесного бога («Pyr.», 1104) является отдельным представлением.
Таким образом, он должен соответствовать планете Меркурий в мифологиях других народов (см. коммент. 63, на Sebgu). Финикийская мифология одолжила его имя под формой Taaut как изобретателя письменности
Позднее Тота в виде павиана называли «Esden», как в Дендере. Но это название, похоже, является просто испорченным копиистом Esdes, именем бога, который упоминается вместе с Тотом как мудрый советник и судья (о собрании некоторых ранних отрывков относительно Esdes см.: Егтап. Gesprach eines Lebensmtiden mit seiner Seele. P. 28). Эти двое были впоследствии смешаны. Esdes представляли как имеющего голову волка или шакала (Mariette. Denderah. iv. 21; ср. также: Champollion. Notices, i. 417; Lepsius. Denkmaler. i. 100; Diimichen. Patuamenap. iii. 28). Возможно, что он был более древним богом какого-то некрополя, который когда-то колебался в отождествлении между Тотом и Анубисом, поскольку оба были судьями мертвых. Если бы мы были уверены, что он первоначально имел облик павиана, мы могли бы утверждать, что он бьш тем богом, который передал этот символ Тоту.
Даже в этот период Хонсу иногда идентифицируют с секретарем Тотом (Егтап. Gesprach, 27).
Так в Омбосе Хонсу появляется как сын солярного Себека и Хатхор (неба).
Символ двойного быка имеет ценность khens (например, «Pyr.», 416, как созвездие, связанное с охотой) и подобным образом, похоже, также появляется среди созвездий на магических жезлах. О другом символе см.: Dua, гл. 7, коммент. 21.
Об этих женских колоннах см.: Mariette. Denderah. ii. 55; DeMorgan. Ombos. i. 254. Существовали и другие концепции неба, которые были менее популярны. Так, из частого представления лестницы, ведущей к небесным высотам («Pyr.», 472 и пр.), развилась мысль, что небо само является громадной лестницей (там же, 479), соответствующей громадному лестничному маршу солнца в других текстах. Многие из этих представлений еще не ясно поняты. Теория нескольких наложенных друг на друга небес (как на рис. 47) встречается редко; но «Pyr.», 514, «он объединил небеса», и «Pyr.», 279, 541, «два неба», могут относиться к противоположным небесам верхнего и подземного мира.
«Pyr.», 1433 и пр.
Самые древние тексты говорят чаще о диком небесном быке, несмотря на египетский род слова pet. И это также, похоже, объясняет, почему так много богов (особенно божеств небесного характера) появляется в форме черного быка, поскольку черный и темно-синий воспринимались как один и тот же цвет. В «Pyr.», 470, например, упоминается небесный бык с четырьмя рогами, по одному для каждой точки опоры. Соответственно, в более ранней традиции Осирис часто имеет облик быка. Таким образом, все представление, похоже, заимствовали из стран дальнего севера, где мычание неба, то есть гром, было более обычным явлением, чем в Египте.
Более поздняя египетская теологическая интерпретация этого имени как «(небесного) дома Гора», то есть богини, которая содержит бога-солнце в его скитаниях, филологически невозможна. Первоначально термин мог означать не что иное, как «храм с лицом», то есть со шкурой коровы, прибитой над входом, чтобы отгонять злых духов. Голова коровы или быка как религиозного символа во всем Древнем мире может быть прослежена отчасти до египетской персонификации неба и отчасти до более древних азиатских мотивов. Позднее первоначальное значение больше не понимали в большинстве стран за пределами Египта, и голова коровы или быка стала просто украшением, хотя «bucranium» (орнамент в виде бычьей головы) все еще, похоже, использовали предпочтительно для религиозного украшения во всем Древнем мире (см.: Е. Lefebure, «Le Bucrane» в «Sphinx», x. 67-129 (1906).
«Зеленый луч» над горизонтом используется как объяснение современными учеными, но ежедневное восхождение и смерть солнца в зеленом океане предпочитали, кажется, использовать как более естественное объяснение. Египтяне, однако, едва ли сознавали его происхождение от «зеленого». Представление о зеленой постели солнца и молодого солнца в зеленых зарослях Дельты, в которых, как говорили, иногда живут боги, имеется в истории Исиды («Pyr.», 1784 и пр.). Малахитовый порошок падает со звезд («Pyr.», 567), так же как синий ляпис является небесным по происхождению (там же, 513). Связывали ли преднамеренно богиню Хатхор, как покровительницу малахитовых копей на Синайском полуострове (и «Малахитового города» Мефкат в Египте), с зеленым цветом, менее определенно, потому что Хатхор также правит всеми другими странами. С другой стороны, особым металлом для азиатской царицы неба (Астарты и др.) является медь, от которой произошел зеленый цвет Древнего Востока. Но мы не уверены, является ли это объяснение первичным или вторичным. Равным образом, мы не можем объяснить, почему звезды, которые покрывают тело небесной коровы в Египте, обычно имеют четыре луча, в то время как все другие звезды изображают с пятью лучами. Четыре – особое небесное или космическое число (см., например, коммент. 7 о колоннах неба).
Когда одежду богини образует шкура леопарда (Mariette. Denderah. iii. 40), она уподобляется богине судьбы.