Остерегайтесь тех, кто хочет вменить вам чувство вины, ибо они жаждут власти над вами.
Поесть, поспать и вновь по кругу,
Без права расширений функций.
В душе скрываем драматургов,
Страшась публичных экзекуций.
Клиентка Лена винит себя за всё. Извиняется, когда входит ко мне в кабинет: «Простите, можно войти?» Винит себя за то, что до сих пор не простила бывшего мужа за измену. Винит себя за прошлые поступки, за свой вес, за свой нос, за то, что при температуре 39 °C не смогла написать отчёт. А ещё она винит себя за то, что до сих пор не простила мать: за её безэмоциональную жестокость, за побои и за оскорбления, преследовавшие её всю юность: «Такая корова никогда себе никого не найдёт». Она так и говорит: «Со мной что-то не так, почему-то я просто не могу забыть обиды, нанесённые матерью».
Лена живёт в уверенности, что она поломана, что она плохая, недостаточная, лишённая гуманистической добросердечности и все её чувства «неправильные». Лена приходит ко мне, как к слесарю в шиномонтаж, и просит исправить её, отремонтировать, починить: «Светлана, сделайте так, чтобы я не чувствовала, какой я нехороший человек. Я должна быть лучше своих „пороков“».
Да, по Земле ходит много повзрослевших детей, которые в каждом отражении ищут любящие глаза Мамы и Папы, которых никогда не наблюдали. Только вот правда в том, что они никогда их не найдут.
И эта мысль может разрывать на части. Поэтому эти люди всё ещё копаются в навозной куче в поисках сокровищ, но натыкаются лишь на дождевых червей. «Я докажу вам, Мама и Папа, что я хорошая и достойна любви, поэтому я буду:
– забывать и обесценивать свои желания, растворяясь в служении другим;
– откладывать свою жизнь на потом;
– сдерживать гнев, страх и слёзы, которые вам так не нравились;
– постоянно доказывать миру, что я “хорошая”;
– всё время чувствовать себя виноватой, если не получается быть идеальной;
– совершенствоваться, скрипя зубами, разбирая себя на части и отщепляя от себя всё то, что вам не нравилось.
– я просто буду лучше, вот увидите!»
Установка «я должен быть лучше» всегда идёт нога в ногу с родительскими проклятиями: «Не будь таким, каков ты есть», «Ты должен измениться, потому что тебя таким, какой ты есть, я не переношу», «Старайся измениться изо всех сил». Естественно, хрупкая психика ребёнка закутывается в плащ вины за то, что недостаточно старается понравиться.
В итоге Лена «хочет» любить мать, которая каждый день звонит и требует от дочери полного эмоционального и финансового обслуживания, опираясь на «Я тебя родила, ты мне должна», но у Лены не получается. Её внутренний ребёнок искренне старается и приходит ко мне за исцеляющей таблеткой: «Научите меня „хотеть“ любить». Но так сложилось, что любовь не то чувство, которое можно вызвать у себя через насилие и чувство долга перед родителями, ради которых нужно исправить себя и которых надо полюбить.
Тёмная сторона Лены (её агрессивная часть, или Тень), без которой Лена не будет полной и целостной, не желает прощать родителей. И публичная, общественная, услужливая Лена испытывает колоссальное чувство вины и ощущает себя худшей дочерью в мире. Да и того мало – она в целом, вся её личность построена на убеждении, что Лена – худший человек на планете Земля.
Надо ли говорить, что мать Лены считывает эту вину в молчаливом согласии по телефону и в банковских переводах на счёт и продолжает ей пользоваться? Вина – лучшее тесто для пирога под названием «манипуляция»
«Эгоистка, совсем не думаешь о матери, доведёшь меня до гроба!» – ай какая жгучая фраза, сказанная матерью Лены, режущая наживую, превращающая её в сплошную «виноватую» личность. Внушённое чувство вины – как удавка на шее: не даёт вздохнуть, не даёт сказать «нет», не даёт жить свою жизнь.
А когда жить, если во всём вокруг виновата? И главное, что необходимо обслужить потребность родителей, а иначе – хвать за сердце – и играет пластинка с манипуляцией: «Видишь, до чего ты меня довела». Некоторые истеричные родители настолько вживаются в роль, что действительно доводят себя до болезней, чтобы утопить в болоте вины своих детей.
Если вас уже «засосала опасная трясина» вины, нужно осознать, что вы как дети не ответственны за здоровье, эмоции, состояние родителей. Как бы ни хотелось почувствовать себя богом и дать волю магическому мышлению «я контролирую всё, и жизнь всех зависит от меня», останавливайте себя. Возвращайте себе взрослость и разграничивайте, на что вы можете влиять, а на что нет.
Вы можете влиять на свою жизнь, чувства, поведение.
Вы не можете влиять на чужую жизнь. И никакого многоточия после.
Схема выхода из невроза «я хорошая девочка/мальчик» будет выглядеть примерно так:
Первый уровень выхода: я всем показываю, что я хорошая/хороший девочка/мальчик и все меня любят. Я должна/должен заслужить любовь и признание.
Второй уровень: а вдруг я перестану быть хорошей/хорошим, что же тогда будет? От меня все отвернутся? Я буду бомжом? Меня убьют? Со мной перестанет общаться мама?
Третий уровень: я больше не могу быть хорошей девочкой/мальчиком, я устала/устал, у меня нет сил. А как дальше? Я не понимаю. Вокруг туман. У меня нет инструментов, чтобы быть другой/другим. Я не знаю, каково это – быть собой, а не играть роль. Я бы очень хотела/хотел, но не знаю как.
Четвёртый уровень: интересно, а если сделать вот так? Хм, кажется, получилось, пойду пробовать ещё.
Пятый уровень: я могу быть собой.
Только в сказках ребёнок желанен и долгожданен, он появляется в большом богатом доме, в красивой любящей семье, чтобы расти в достатке, радости, сытости и с индейкой на Рождество в большой компании, где все дарят друг другу улыбки и подарки… Так бывает далеко не всегда.
Примеров семей, где ребёнка не ждали, не хотели или беременность служила разменной монетой («Я беременна, женись на мне», «Я беременна, мы получим маткапитал», «Я беременна, потому что так положено, и стакан воды будет кому в старости подать»), куда больше. И вот уже на свет появился целый настоящий, всамделишный человек, рождённый не из желания подарить жизнь и будущее, а как походный инструмент – порешать вопросики.
Каким бы идеальным ни получился такой ребёнок, он никогда не оправдывает ожиданий, потому что ожидания от инструмента не равны ожиданиям от полноценной личности. И вся ярость родительского разочарования обрушивается на такого ребёнка сполна – он всегда кругом виноват.
«Посмотри, что ты наделал».
«Ты испортил мне жизнь».
«Из-за тебя я не смогла построить карьеру, не развелась с твоим пройдохой-отцом, я ужасно выгляжу».
«Не было бы тебя, я смогла бы построить нормальную жизнь».
Сюда же относятся рассказы матери ребёнку о том, какие страдания он вызывал у неё во время беременности и родов: «Видишь, как я мучилась, теперь ты должен мне за своё прегрешение». Вина у таких детей прописывается на подкорке с самых молодых лет и становится базовым ощущением. В их мире, сотканном из самоистязаний чувством вины, не родители перепутали его со стиральной машинкой, запрограммированной на обслуживание, а он сам абсолютно плох.
Вот и ходят по планете люди, жаждущие исправления, словно они технический агрегат: «Почините меня, пожалуйста, я обязан любить и прощать, я обязан адаптироваться под ожидания других».
Цена, которую человек платит за свою адаптацию под других, – одиночество. Люди, получившие травму покинутости, очень сильно «царапаются»: если кому-то не нравятся, воспринимают это как тотальное отвержение. И поэтому изо всех сил стараются сделать всё, чтобы «мир улыбался в ответ».
Конечно, желание «подойти» каждому и вызвать симпатию у всех подряд – не какая-то зловещая манипуляция, а выученный способ взаимодействия с миром, который помог «выжить» в детстве. Как правило, это свойственно людям, которые страдали от эмоционального пренебрежения (игнорирование, насилие, равнодушие). Подобные условия могут привести ребёнка к решению: «Мне недостаточно просто быть собой, а если я проявляю себя, от меня отворачиваются, поэтому сам из себя ценности я не представляю. И мне необходимо притворяться и нравиться всем, чтобы сыскать одобрение и какое-либо принятие. Спрятать в Тени неудобное». Однако такое поведение в итоге приводит к потере индивидуальности и к невозможности быть самим собой, а значит, к яме пожизненного тотального одиночества. Ибо мы можем по-настоящему «быть в близости» с другими только тогда, когда снимаем маски и позволяем себе быть собой.
Лена говорит мне: «Светлана, я очень стараюсь внушить себе хорошие чувства и игнорировать плохие, чтобы оставаться в контакте с матерью, поэтому мне необходимо её простить и вырезать из себя неподходящее». К сожалению, порой люди ведут себя так, будто бы они по-прежнему дети и им запрещено идти против ожиданий взрослых.
Я спрашиваю у клиентки Лены, что в её случае прощение. Лена отвечает: «Хочу забыть и отпустить». Тут же предлагаю ей три способа «забыть»: деменция, лоботомия или амнезия. В ответ на удивлённое лицо Лены объясняю, что попытка забыть – это не просто попытка вытеснения, которая чревата последующим неврозом, депрессией, паническими атаками, но и ещё предательство себя.
Пытаясь вытеснить воспоминания, мы играем в игру «вышибалы». Чтобы понять простоту этого принципа, представьте, что вы взяли надутый воздухом шарик и держите его под водой. Это трудоёмкое действие отнимает приличное количество энергии, но стоит нам лишь ослабить нажим в момент стресса, и мы получаем залпом воды в лицо и шариком по носу. Всё, что будет оттеснено вглубь, выйдет наружу. И стукнет больно, непредсказуемо, «без регистрации и СМС».
Лена уточняет, что тогда значит предательство. Поясняю: у мозга нет функции «забыть», мы не забываем, если не впали в амнезию или не стали жертвами болезней, меняющих сознание. Любое «забыть» мозг воспринимает как «плюнуть и отвернуться». Та «маленькая Лена» внутри взрослой, сидящей передо мной пациентки сделает один единственно верный вывод: «Тебе было больно, страшно, тревожно, и такая ты мне неприятна, уйди, я не хочу тебя видеть». Но «маленькая Лена» и Лена нынешняя неразрывно связаны. Все вместе они – единый, неделимый человек. Вырвать «маленькую Лену» без жертвоприношения и кровопускания просто невозможно. И заставляя своё прошлое раствориться, мы кромсаем себя на куски.
Жизнь не киноплёнка – невозможно вырезать из памяти лишние кадры, родителей и поступки, какими бы они ни были. Всё это – часть нас, а мы – часть их прошлого. Отвергая реальность, мы не принимаем себя. И что же тогда делать? Обвинять родителей до конца дней?
Нет, мы собрались здесь не для того, чтобы растить жертвенность и отплачивать родителям жестокостью за их деструктивное поведение. Но мы можем увидеть реальных родителей такими, какие они есть, и признать факт того, как они на самом деле обращались с нами. Мы можем отделиться от голоса критикующего родителя, разрушающего нашу личность изнутри. И это единственный способ начать уважительно относиться к себе и открыть потенциал для хорошей жизни.
Точки травм на линии жизни могут стать тюрьмой, в которой человек застревает, а могут стать частью его истории. Какой из этих двух вариантов выберет человек – это, собственно, и есть главный выбор, определяющий степень его будущей свободы. И важно помнить, что каждый из нас достаточно «ок», чтобы быть сильнее чёрных, травматических точек на линии времени.
Первое и главное, что необходимо сделать, чтобы не засиживаться в тюрьме прошлого, – избавиться от иллюзий. Похороните надежду на лучшие воспоминания, признавая за собой право на любые эмоции. Вы имеете право на злость, грусть, страх и ярость, пусть они трижды деструктивны.
Вы имеете право быть неудобными. Вы вообще родились не для того, чтобы стать удобным «стульчиком» для других. Детство – это консервная банка, которую невозможно вскрыть, чтобы докинуть свеженькое, беленькое, чистенькое. Облегчение наступает лишь тогда, когда мы разрешаем себе испытывать агрессию и боль и признаём: увы, всё было так, как было. И по-другому никак.
Умение смотреть в глаза своей истории, выдерживая честный контакт с ней, – главный признак мудрой души, не брезгующей состраданием к самой себе и способной смиряться с необратимостью прошлого. Неизбежная часть исцеления всегда отправляет нас в тёмный лес прошлого на поиск бабушек, волков и дровосеков. Не с целью найти и изобличить виноватых. А для того, чтобы стать собой, за себя, для себя. Встать рядом с собой. Для того, чтобы, увидев картину целиком, осознать все механизмы дальнейших своих выборов и перестать тащить в своем кулёчке тухлые сценарные пирожки на обед. Для того, чтобы выбрать новое, вкусное для себя.
Процесс принятия – это своего рода проживание смерти близкого. Мы перестаём ожидать от родителей той заботы, о которой грезили. Возможно, смиряемся, ведь они действительно делали то, что могли. Но эта история работает в обе стороны.
Вы тоже делали то, что могли.
Вы пытались заслужить их любовь.
Увы, не вышло.
Этап горевания и отчаяния – грустный, но необходимый период. Он как горькая микстура при ангине: горло дерёт, голос сорван, зелье обжигает гортань, но вы знаете, что боль не навсегда, за ней последует выздоровление. Теперь у вас есть ваша жизнь с вашим правдивым прошлым.