Раньше: Башкортостан, бывш. объект МО, в\ч… (координаты засекречены)
– Что у нас сорока на хвосте принесла? Мм-м, да ты не пустая, моя милая птичка.
Птичка, переступив цепкими когтистыми лапами, повернула нижнюю, мыслящую голову, коротко каркнула. Подставила брюшко, кожистое, без оперения, с вшитым плотным кармашком-футляром. Бумага, туго свернутая в трубочку, разворачивалась с трудом.
– Интересно…
Пальцы, нежно державшие тонкую кальку, пережившую Войну и Беду, пахли плохо. Так, что крылатая вестница, каркнув, подпрыгнула на месте, потешно поджав парные неразвитые лапки-крючья. Дернулась, стараясь оказаться подальше от рук и пальцев. Пальцы ЕЁ человека, отправлявшего сюда, тоже пахли неприятно. Но не страшно.
Сильные чистые руки с редкими пигментными пятнами на сухой льдисто-белой коже пахли многим. Смертью, болью, спиртом, кишками, кровью, табаком, сталью, дезинфекцией. Они смердели мельчайшими крохами кости, мозгового вещества, сукровицы и чужой кожи. Под выпуклыми, крепкими и острыми ногтями ничего не виднелось. Как и кожа, ногти всегда были чистыми. На это уходило много времени, но работа того требовала.
Вестница опасливо отступила еще немного. Сразу после шелеста полностью развернутого донесения.
– Как интересно… Котенок, иди сюда, послушай, что прислали нам из Кротовки. Ко мне, живо!
Черный круглый глаз мыслящей головы косился на тень, возникшую в коридоре. Голова рабочая обладала тремя глазами и даже крохотным четвертым сзади. Но это рабочая голова – здесь, внутри, она спала. А крохотная соседка жила за них обеих. И за большое тело, выращенное здесь два года назад.
Тень она знала. Эта тень частенько приходила в птичник, крала из клеток яйца и пила. Иногда вытаскивала из инкубатора птенцов и ела сырыми. Жадная и всегда голодная. Хозяин тени, покрытый серым пухом, ей во всем потакал, наедаясь до отвала при любой возможности. Вестница помнила, как мягкие ловкие пальцы со спрятанными в подушечках коготками чуть не сцапали ее. Тогда еще птенца-подростка. Тень и ее хозяин пугали. Но не так, как человек, державший бумагу.
– Какие интересные события творятся в мире. Помнишь, Кротовку захватили те личности, пришедшие с Бузулука. Военные, Котенок. С танком? С танком, да. Я, как всегда, был прав, когда нашел того человека. Из этого… Ордена. Стоило ожидать, ведь войсковых соединений в Оренбуржье всегда хватало. А уж закрытых полигонов – тем более. Так, что дальше? Письмо позавчерашнее, наша птичка задержалась. Нехорошая птица…
Вестница каркнула, подпрыгнув и желая улететь. Тонкая цепь, пристегнутая к кольцу на лапе, не дала. Натянулась, бросила ее на полку. Это движение пальцем, это «а-я-я-я-й» мыслящая голова помнила. После него многие сестры умирали.
– Она понимает, – мурлыкнула пушистая тень, – понимает…
– Конечно, понимает, глупое ты создание. Я же не просто какой-то там биолог-исследователь. Кто я, Котенок?
– Вы гений, хозяин.
– Пакость… – Сильные белые пальцы взялись за мягкое вытянутое ухо, скрутили. Пушистая тень жалобно мяукнула. – Ты позволяешь себе сомневаться во мне, мерзкая мохнатая гадина?
– Нет, хозяин, нет…
Пальцы брезгливо стряхнули волоски.
– Слушай дальше, мелкая дрянь. Наш человек сообщает о походе в сторону Отрадного. В погоне за весьма интересной особой. Ты понимаешь? Ба… да ее ищут и со стороны Новой Уфы. Эти чертовы коммуняки. Хм… все становится совсем интересно. Ей интересуется этот чертов мутант по имени Мастер… Мастер, тоже мне. Урод, зазнавшееся как бы божество, чертов мутант… Живущий в мерзости и смердящий собственной гнилью… и называющий себя так пафосно… Мастер…
Котенок, гладящий ноющее ухо, откровенно хотел удрать. Так же, как и вестница. Но они оба боялись человека с сильными пальцами, пахнущими смертью. Хозяина.
– Девочка с талантом. Девочка, умеющая, возможно, многое. Или пустышка вроде тебя, Котенок. Не шипи, ты мне все равно дорого, маленькое гадостное чудовище. Итак, что мы имеем?
Он прошел к своему столу. Большому, чистому, лишь с рабочим журналом, аквариумом с мерзкой шипастой маленькой рыбкой и подложкой для записей. Сел в удобное кресло, усмехнулся.
– Птичка задержалась. На два дня. Вторая, переданная с ней же в Кротовке, не вернулась. Скорее всего, Котенок, наш человечек умер. И что мы имеем? Немало. Точку отправления и точку назначения. Отрадный и Дёма. Сколько у нас дорог? Котенок, я накажу тебя. Почему при слове «дороги» карта еще не развернута?
Котенок кинулся к стене напротив, разворачивая карту. Включил две большие лампы, освещая ее. Хозяин откинулся в кресле. Блеснули стекла очков. Вестница, переставшая пытаться разорвать цепочку, каркнула.
– Котенок, надень нашему питомцу удержалку. Мне надо рассуждать.
Вестница, безуспешно пытаясь разбудить рабочую голову, подпрыгнула. Котенок поймал ее, выпущенные когти вцепились в грудь, вырывая перья. Плотная резина обхватила клювы, оба, стянула. Вестница мотала головой, пытаясь освободиться. Котенок, сильно сжав оба крыла у основания, крутанул их против часовой. Хрустнуло, вестница упала, постукивая головой по полке.
– Ты злобная тварь… нельзя просто убить несчастное создание?
– Я люблюу-у-у есть живы-ы-ыми-и-и, хозяин.
– Глупость какая-то. Хорошо. Не забудь потом отстирать комбинезон и принять антигельминтный препарат. Так, посмотрим. Котенок, скажи мне, хотя… что я… скажи… На выбор – несколько путей. Если от Отрадного двинуться к Дёме, то главная цель – это Абдулино. Хотя даже попадание туда не страхует беглецов от погони. Майор Войновская, как понимаю, относится к своей задаче серьезно. И остановить ее сможет только гарнизон коммунистов. А он в Белебее. То есть у наших ребят впереди триста километров.
Котенок, сидя у спрятанного в стене чугунного радиатора, заинтересованно муркнул. Он очень любил, когда перед беглецами триста километров. Тогда на них можно поохотиться. Если Хозяин разрешит.
– Что? Ты заинтересовался, мое кровожадное, безмозглое чудовище? И откуда ты свалился на мою голову? Триста километров и несколько вариантов пути. Рассмотрим все по порядку.
Трасса «М-пять». Не надо откидывать такой вариант, Котенок. Им всего лишь надо дойти до Красного Яра или Серноводска, и все… дальше прямо по ней. Вдоль нее много опасностей, но там не заблудишься. И есть поселения.
Железная дорога. Длиннее, путанее, но надежнее. Вдоль нее можно добраться до коммунистов и их гарнизона, в отличие от трассы. По трассе же наши путники доберутся только до перекрестка между Октябрьским и Белебеем. И…
Котенок, чуть не задремав, вскинулся.
Пальцы барабанили по столу ритм. Рваный и злой. Шерсть мутанта встала дыбом. Хорошего ждать не стоило.
– Быстро за Борменталем, – хозяин достал из ящика стола тяжелую стеклянную бутылку. – Одна нога здесь, остальные – там. Стоять!
Мутант остановился. Слушать и слушаться. Не задумываясь выполнять все. Только так можно выжить здесь, в доме Хозяина.
– Ласку, Проводника, Бледного, Ча, Миноса и Блэкджека. Их тоже.
Котенок понесся по едва освещенному коридору. Мимо стальных дверей, хранящих секреты, пахнущих лекарствами, металлом, смертью и болью. По выщербленным временем плиткам пола, с бесчисленными следами от каталок и ногтей с когтями. Хозяин не захотел просто поднять трубку телефона или нажать на кнопку срочного вызова. Ему нравилось гонять Котенка. Но тот не спорил, себе дороже.
– Так… – Хозяин отхлебнул марочного коньяка. «Арарат» заканчивался, но он знал, что его найдут и принесут. Есть что просить у него, валяясь в ногах и выполняя любое требование или приказ. Просьб не было. Он никогда не просил чего-либо у своих слуг. Не заслуживали.
– Так, – говорить с самим собой давно стало привычкой, – что мы имеем еще? Донесения от санитара из Новой Уфы. О чем? О чем, о чем, о важном. Мозаика складывается прекрасная. Ближайшая доверенная Дармова, старший лейтенант Уколова, отбыла в неизвестном направлении. И перед этим санитары привезли из Чишмов сталкера Пулю. Нашего хорошего знакомого, Котенок, Пулю. А, ты ушел… и ладно. А наш человек в Ордене сообщил о том, что девушку могут встречать из Уфы. Полагаю, что это и есть Пуля и Уколова. Уже плюс.
Ах, да. Еще один путь. Практически прямой. В обход обитаемых мест и дорог. На Приютово. Да, так и есть. Хорошо… Не испачкайте ковер, олухи!
Вестница, слабо трепыхающаяся на полке, повернула голову к новым теням и отбрасывающим их людям. Вернее, не людям. Таким же, как она, странно изменившимся в Беду организмам, пусть и прямоходящим.
Котенок перепрыгнул через хозяйский ковер, его гордость, настоящий туркестанский, узорчатый. Прижался к горячему чугуну, устроившись удобнее. Рядом со своими братьями он стоять не хотел. И терпеть их не мог. Кроме Ласки. Ее Котенок любил.
Гибкая и невысокая, в темном комбинезоне, в свитере с высоким горлом. До плеч остриженные рыжие волосы с белыми прядями. Узкое тонкое лицо с черными глазами практически без радужки. «Грачи» с тройкой ножей на поясе и бедрах. Его подружка, Ласка, такая же хищная, как ее четвероногие тезки.
На остальных Котенок своего внимания не тратил. Не заслуживают. И он даже развернулся к ним тем местом, где у нормальных кошачьих есть хвост. А вот к ней повернулся лицом, умудрившись скрутиться чуть ли не в баранку.
– Вы звали, профессор? – Борменталь, как всегда в лабораторном костюме, позевывал. На дворе стояла ночь.
– Надо полагать, дорогой ассистент, что да… Раз уж вы здесь. Все в сборе? Все. Борменталь, подготовьте птенцов. На каждого из этой группы.
Вестница, никак не желающая умирать, тихо дышала на полке. Мыслящая голова, всматриваясь в высокие фигуры, еле заметно приоткрывала клюв.
Самое плохое, что мир мог сделать со своими детьми после Войны, случилось. У каждого по-разному. Для гнездовья ворон, живших у Кумертау, личное горе стало общественным.
Вестница за свою недолгую жизнь вдоволь наглоталась ветра и воздуха. Ее крылья рассекали серые тучи у Оренбурга, рвали сизые туманы у Волги, уносили прочь от огромных сородичей, желавших ею перекусить, повсюду, от Самары до Новой Уфы. И вестница всегда возвращалась.
Беда изменила ее стаю бездумно и походя, лишь задев самым краем своего аспидно-черного плаща. Погибла большая часть ворон, а оставшиеся стали другими. Таких, как она, с двумя головами, мыслящей и рабочей, оказалась половина. Все – самки. Самцы остались сами собой.
Каждое гнездо рождало по три-пять птенцов. Одного ворона и вестниц. И вестницы всегда возвращались к своим сестрам, ведомые внутренним маяком. Благословение и проклятье. Хозяин нашел их быстро. И забрал нескольких, остальные прилетели сами.
Только птичник, только разведка, только полеты с письмами к агентам Хозяина, живущим в разных уголках ближайших областей. Смерть каждой чувствовали остальные. И неслись назад, стараясь добраться к семье, ведомые инстинктом и зародышами чувств. Мыслящие половины вестниц не могли по-другому.
– Проводник, ты отправишься в свою вотчину, в Похвистнево. Бледный и Блэкджек – к Абдулино. Остальные должны ждать у Бавлов… без выкрутасов!
Ваша цель доберется в одну из этих точек. Молодая женщина, сильная, умелая. Евгения Уколова, старший лейтенант СБ коммунистов. Наемник с каким-то странным именем. Девчонка по имени Дарья. И еще один человек, Пуля. Ты, Ласка, его знаешь? Это ведь он поймал тебя у Стерлика и продал Борменталю? Его сложно не узнать. С ним настоящий самородок. Кот-мутант по имени Саблезуб. Он и девчонка нужны мне живыми. Хотя нет, мне нужна только девочка. Если притащите мне кота и лейтенанта, то… премия. Бонус. Профилактическая процедура вне очереди. Поняли?
Стоящие перед ним кивнули. Процедуру каждый получал раз в полгода. И еще одна? Любой из-за нее сделает что угодно. Хозяин усмехнулся, так и оставаясь в тени.
Он гений. Он просто Бог для этих искореженных Войной тел. Век мутанта чаще всего короток. А если помочь ему стать короче, и потом давать им возможность жить за счет обновления организма, и подавать это как благословение… Это могущество. Самое настоящее могущество.
– Идите. Времени в обрез. Неделя, не больше. И запомните, девочку – только живой. Да, она не просто девочка. На всякий случай, Борменталь, выдайте каждому по транквилизатору, а лучше – по три. Вырубите ее и потом занимайтесь остальными.
– Почему? – прогудел Минос.
Хозяин вздохнул. В здоровяке замечательно слились воедино два чудесных качества: сила и послушание. Вот только попутчиком последнего стала тупость. Зачем, почему…
Но стоило ответить. Его могущество стояло на их плечах. Терять бойцов жаль.
– Потому что она, как мне кажется, запросто сможет вскипятить мозг каждому из вас. Даже тем, у кого они отсутствуют. Идите. Надоели.
Дверь закрылась. Котенок, идущий последним, облизнулся. Здесь уже можно жрать. Вестница слабо дернулась, когда зубы прокусили шею рабочей головы. И все.