(недобрый и даже смертоносный)
У кошек, говорят, девять жизней. Мол, потому и выбираются из любой задницы – подранные, полумертвые, едва ползущие, но все же живые. Идеальные хищники, а таким положено быть самыми-самыми.
Возможно, так оно и было, натюрлих. В прошлом, еще до Войны и Беды. В нее-то, в Беду, как рассказывали выжившие, те кошки подошли к концу очень быстро. Прямо как какой-то там зимний салат в новогодние праздники. Были – оп, и кончились, всех съели, ням-ням.
Собаки ему нравились больше – те редкие особи, оставшиеся друзьями человека. Таких, само собой, было куда меньше, чем других. Странных и страшных чудовищ, лысых и полусгнивших, или наоборот, заросших шубой, которая куда больше подходила медведям. Общего у таких случалось немного и было оно завязано на агрессии, нередком каннибализме и рассматривании двуногих исключительно как добычи.
Псы и суки, равно как их потомство, жившее среди людей, порой так и просились в компаньоны. Та редкостная срань, творившаяся вокруг, полностью вернула им былые задачи – охоту да охрану, без которых не выжить. Всякие там любимцы, выставочные образцы редкостной красоты с экстерьером, декоративные породы и остальная шелупонь, померли давным-давно, став шашлыком и отбивными. Жестокое время порождало жестокие решения, и овчарки, кавказцы и лайки подскочили в цене почти как лекарства. Он бы прикупил парочку идеальных сторожей вроде черных терьеров, разведенных неподалеку от дома, но собаки-то его не любили. Странно, конечно, но…
Кошки не любили его не меньше, но как-то было все равно. Хотя, совсем с недавних времен, нелюбовь эта стала взаимной. Особенно к одному Коту, редкостной падле и сволочи, торчавшему ему свою единственную доступную жизнь. За что? За все хорошее, ясное дело.
Вообще, натюрлих, думать о таком сейчас – глупо. Совершенно дебильные мысли, не к месту и не ко времени. Но больше никак, и ничего не остается, когда слышишь шипение, прерываемое вполне себе басовитым рыком, а у тебя на хищника весом под двести кило есть только один работающий глаз, одна нормально работающая рука и нелепая заточенная железка на кривоватом черенке. Вот так и получается, что это шипение, может, последнее из услышанного.
А как еще, когда кошка рыже-серая, в черную полоску, и до Войны ее бабка называлась тигрицей?