Затылок обожгло холодом, вдоль позвоночника побежала ледяная струйка. Змей поморщился, провел ладонью по шее, глянул: по линиям ладони расползались черные разводы. Из трещины в своде туннеля обильно капало, образуя под ногами растекающиеся кляксы.
Черная вода. Теперь, значит, и на средних уровнях. И никто не знает, что делать. Карфаген уже полнится слухами, еще немного – и начнется паника. А значит, толпы, давка, случайные жертвы, перебои с продуктами, стрельба – и теперь уже не случайные жертвы.
Впрочем, это не его проблема.
Темная лужа, как зеркало, отражала подтянутую фигуру в потертой кожанке, брезентовых брюках и берцах, замершую в бледном свете одинокого плафона. Лица, исчерченного тату в виде молний, видно не было, но отражение нравилось Змею: встреча с этим человеком не сулит ничего хорошего тому, кто оказался у него на пути. Не хватало только ствола в руке.
Сейчас это лишнее. В отличие от откровенных отморозков, с которыми зачастую приходится иметь дело, у посредника оружия быть не может. Во всяком случае, того, что выглядит как оружие. Он должен спокойно проходить через все посты и рамки детекторов, не вызывая подозрения блюстителей.
Впрочем, теперь слиться с толпой унылых серых крыс не так просто. Дело даже не в татуировке на лице, дерзко указывающей на принадлежность к неприкасаемым. Посредников блюстители предпочитают не трогать – считается, они выполняют свою полезную роль, вроде «санитаров леса» в хрупкой подземной экосистеме. Без таких авторитетов банды беспредельщиков давно утопили бы Карфаген в крови. Тут главное не перейти черту, в открытую противопоставив себя властям.
Он черту преступил. Не важно, кто виноват, и никому не интересно, что его просто подставили. Директория уверена в исходящей от него угрозе и даже объявила награду за его голову. Возвращаться в Центральный сектор было безумием, но выбора не осталось. Авторитет посредника держится на абсолютном презрении к властям и полном отсутствии страха. Дрогнувший или заюливший посредник обречен на утрату доверия, струсивший – на расправу. Его сила – в презрении к смерти, и марку надо держать.
А еще банально нужны бабки. Посредничество в разборках – единственное, что он умеет, зато умеет отлично. Он бы спокойно продолжал отсиживаться в отдаленном Западном секторе, если бы посредник Центрального не пропал с концами. Что там случилось – заблудился ли в лабиринтах старых штолен, придавило обвалом или непосильной дозой кисляка – лишь горным духам известно. Скорее всего, грохнули какие-нибудь упыри из беженцев, не знакомых с понятиями коренных неприкасаемых. Может, даже сожрали вместе с дерьмом, как это принято в их диких местах.
Все это предстояло выяснить. Дело даже не в том, что в Западном секторе напряглись по поводу такого беспредела и отрядили своего представителя разнюхать, что к чему. А в том, что там, в его угрюмой конуре, под присмотром надежных людей осталась сестренка. Маленькая Ксю, ради которой он до сих пор не бросил свое гнусное дело, добывая кровавые фрамы.
Иногда он ловил себя на мысли, что лишь прикрывается сестрой, оправдывая привычный образ жизни. На самом деле ему просто нравится ходить по краю, и без этого он просто не может, как наркоман без очередной дозы. Может, в этом тоже часть правды, что не исключает теплых чувств к единственному родному человеку, за которого он готов порвать любого.
Перемахнув через груду камней от давнего обвала, оказался перед рельсами узкоколейки, по которой когда-то бегали шахтерские вагонетки. У ребят с Запада была мысль пустить здесь тайную транспортную линию, но пока приходилось топать ножками. Заброшенный туннель помогал шастать из Западного сектора в Центральный, не попадаясь на глаза блюстителям. Этот путь раскопали диггеры Заводской группировки, малость подлатали, укрепили, расчистили и теперь использовали для контрабанды и прочих противозаконных надобностей. Благодаря этому забытому пути Змею и удалось тогда оторваться от «хвоста» и на время исчезнуть. Он бы предпочел более комфортный Восточный или куда более чистый Дальний сектор, но не знал туда безопасной дороги. Отправляться же в вонючие лабиринты Южного или, чего доброго, Грязного сектора даже в голову не приходило – если даже ко всему привычные грязееды поползли оттуда, как тараканы из всех щелей, значит, нормальному человеку ловить там нечего. Говорят, жить в Южном стало совсем невозможно из-за прибывающей черной воды, тесноты и голода, вот они и ударились в бега. И теперь в Центральном – кризис перенаселения, толпы голодных беженцев и, ясное дело, передел сфер влияния.
Выход из тайного туннеля прятался в глубине технического бокса, в котором гудели приводы системы вентиляции. Придумано неплохо: темно, шумно. Кто откуда вышел, кто куда исчез – не понять при всем желании. Тихо преодолев темное пространство бокса, Змей поглядел в щели железной двери, ведущей наружу, в открытое пространство сектора.
Вроде никого.
Толкнув дверь на хорошо смазанных петлях, вышел в тесный грязноватый переулок, стараясь не вступить в какое-то разбросанное по поверхности дерьмо. В ноздри ударило густой смесью запахов помойки, мочи и дохлятины. Он плохо помнил, как выглядят улицы настоящего города, но обитатели подземелий неосознанно старались придать местам своего обитания видимость того, что навсегда осталось на поверхности. Если не поднимать глаз, можно было решить, что он сейчас в самой обыкновенной вечерней подворотне какого-то затрапезного городка. Стоило поднять голову – взгляд упирался в серый бетон метрах в пятнадцати над головой, о который опирались фальшивые крыши над неровными стенами, имитирующими многоэтажку.
Накинул на голову капюшон надетой под куртку мастерки и неторопливо вышел из переулка. Воздух наполнился гулом – говорят, так гудел рой пчел над ульями, пока все они не передохли вместе с остальной живностью верхнего мира. Он шел кривой улочкой под гирляндами веревок, на которых сушилось плохо отстиранное тряпье. Гул нарастал, постепенно дробясь на голоса, ритмы музыки, шум станков и другие, совершенно неопределяемые звуки. Еще немного – и он вышел из лабиринта улочек на открытое пространство – на сколько может оно быть открытым под давящим бетонным сводом.
Двенадцатый уровень Центрального сектора – самое сердце Карфагена. Здесь можно встретить кого угодно: от мрачных работяг с самого дна этого гигантского муравейника до искателей приключений на собственные задницы с элитных уровней. Но больше всего здесь обычных обывателей «среднего класса» – пестрой мешанины мастеров, торговцев, умников, за гроши продающих уникальные навыки, – вроде бывших инженеров, учителей и врачей. А также всякого рода шарлатанов, пытающихся выжить за счет удачного расположения мест своего обитания. Какому-нибудь забитому бедолаге из Дальнего сектора, что круглые сутки горбатится на гидропонной ферме, может показаться, что здесь не жизнь, а сахар для зажиточных бездельников. Но это лишь пыль в глаза в попытке подороже продать себя в условиях бешеной конкуренции. Выжить здесь труднее, чем вкалывая на пещерных плантациях – там хотя бы жратва под рукой. Здесь же бывший академик может часами доказывать, что его кровь для переливания ценнее, чем аналогичная жидкость из жил дегенерата, да еще и останется в дураках. За дозу хорошего «кисляка» здесь могут с легкостью расплатиться собственной жизнью, сама же жизнь может стать мусором, за утилизацию которого потребуют немалые деньги. Порой кажется, что весь уровень набит сумасшедшими, и, возможно, безумие – единственный путь выживания в этом предбаннике преисподней.
Здесь прятались от безысходности и страха. От тоски и ужаса, заполнявших обитаемые уровни. Каждый из этих людей знал: он навсегда закупорен, как джинн, в каменную бутылку. Только в отличие от джинна, тысячу лет ждущего избавления, никому из обитателей Карфагена не дождаться, что кто-то сверху выдернет пробку, выпустив всех наружу. Просто потому, что там, наверху, ничего нет. А здесь – пусть душный, затхлый и липкий суррогат жизни, но это все-таки жизнь. И даже здесь человек найдет привычное занятие – жить, пусть ненамного, но лучше ближнего. Даже если для этого придется сделать жизнь другого невыносимой.
Змей умел сделать ближнему больно. Наверное, потому он жил сносно в этих каменных джунглях. По крайней мере до недавних пор.
Стоя на широком выступе с грубым металлическим ограждением, Змей оглядывал огромную площадь внизу и пытался зацепиться взглядом за что-нибудь знакомое. Пока не очень-то получалось. Он не был здесь более года, и главная торговая площадь успела многократно изменить конфигурацию. Здесь все постоянно течет и меняется, и потеряться тут так же легко, как и наткнуться на того, с кем совершенно не хотелось бы встречаться. Не зря это место прозвали просто и веско – Месиво.
По сути, Месиво – это город в городе, вечный, непрекращающийся базар и центр развлечений, который никогда не спит. Путаные торговые ряды со всякой всячиной хаотично чередовались с крошечными закусочными, барами и прозрачными кабинками, за которыми в манящей подсветке изгибались тела любых форм, цвета кожи, пола и прочих особенностей, которые у одних вызывали похотливое слюноотделение, у других же – рвотные позывы. В клетках рычали, пищали, стонали звери – пойманные в шахтных лабиринтах мутанты непонятных видов, тут же возникали суровые санитарные инспекторы, предъявляли звероловам претензии в распространении заразы, озираясь, получали свою долю в звонкой монете и тихо растворялись в толпе. Дико хохотали какие-то психи, кривлялись мимы, удивляли прохожих карлики и уродцы, стремившиеся хоть как-то монетизировать собственную беду. Как ни странно, у них это получалось лучше других: люди рады платить за осознание факта, что кому-то хуже, чем им самим. По рядам прогуливались невзрачного вида парни с характерными татуировками на лицах: неприкасаемые собирали дань. Время от времени на пути у них возникали вооруженные громилы в пятнистой униформе. Блюстители. Формально они призваны наблюдать за порядком, но даже идиоту понятно: они тоже собирают дань – только с самих неприкасаемых, чтобы не сильно замечать сложившиеся неформальные отношения. Со всех сторон неслась музыка, причудливо смешиваясь с гомоном толпы, пьяными криками и хохотом.
Так что почти ничего не изменилось. Требовалось лишь уточнить кое-какую информацию. Для этого стоило найти знакомых.
Надвинув капюшон еще ниже, Змей спустился по ступенькам узкой лестницы вдоль стены и сразу же погрузился в толпу. Неторопливо направился в сторону обжорного ряда – там у него был связной. Протискиваясь через хаотичные человеческие потоки, отметил: людей здесь стало куда больше. При этом народец по большей части грязноватый, бедный, явно из промышленных секторов. Обычно таких неохотно пускали в главный сектор, блюстители тщательно просеивали желающих попасть сюда – в административный центр, на торг, просто к родственникам. Но теперь создавалось ощущение, что Директория открыла шлюзы. Странно. И на лицах блюстителей чувствовалось напряжение. Главное, не попасть им под горячую руку. А для этого надо побыстрее решить вопрос и убираться отсюда подальше.
– Это же ты! Ты! Я узнал тебя!
Суетливые пальцы ухватили его за запястье. Инстинктивно Змей дернулся, но пальцы держали цепко. Развернувшись, он резко отвел кулак с набитыми костяшками, но остановил удар.
Сидя на грязном бетоне перед картонкой с мелочью, под ногами снующих взад-вперед людей, на него таращился выпученными глазами какой-то свихнувшийся оборванец. Заросший длинными грязными волосами, свалявшейся бородой, в рваном тряпье, он походил на юродивого – да, похоже, таковым и являлся. Но не это изумило Змея, а то, что он тоже узнал этого человека.
– Крэк? – с усилием избавляясь от грязных пальцев, проговорил Змей. – Что это с тобой?
Это действительно был Крэк – головная боль завсегдатаев Месива, известный рэкетир. Перед ним тряслись все торговцы внешних рядов. Только теперь от него почти ничего не осталось, кроме вытатуированной на лбу пасти тигра. Крэк трясся и бормотал, пронзительно глядя ему в глаза:
– Конец близко! Все сдохнут! Все! А ты… – Он вдруг запнулся, выпучился, словно только что увидел Змея. Ткнул дрожащим пальцем ему в лицо. – Ты не тот! Ты другой! Я не знаю тебя!
– Да пошел ты… – Змей презрительно сплюнул. – Говорил тебе: не пей всякое дерьмо, свихнешься.
– Смерть пришла в туннели! – вопил безумец. – Разве вы не видите? Мы все в могиле, мы мертвые! Мы делаем вид, что живые! Но мы трупы!
Посредник молча бросил в картонку несколько фрамов. Развернулся и пошел дальше, когда спиной ощутил брошенные вслед монеты и услышал:
– Мертвым не нужны деньги! Карфаген должен быть разрушен! Это сделаешь ты! Ты!
Вжав голову в плечи, Змей нырнул в толпу.
Этот псих сбил его с толку. Все знают, что в туннелях творится неладное, что происходят обвалы, что народ дохнет неизвестно от чего, что просто пропадают люди. Но куда хуже, когда всякие придурки начинают истерить и сеять панику.
Дурная примета – так начинать дело. Но начинать все равно надо.
Знакомый ряд он нашел не без труда. Здесь была крохотная закусочная на колесах, которую держал китаец по имени Вэй. Закусочную он нашел по характерному флажку, торчащему над мобильной металлической кухней. Краем глаза отметил даже знакомую вмятину в борту и след краски на велосипедном колесе. Только за прилавком был не Вэй. Ему улыбался во все тридцать восемь сверкающих зубов какой-то незнакомый смуглый тип, с ходу предложивший широким жестом:
– Шаверма-кебаб!
Змей поморщился от ужасающего акцента, тихо спросил:
– Где Вэй?
– Не понимай! – любезно улыбнулся торговец. – Шаверма-кебаб!
Змей медленно кивнул и стал наблюдать, как торговец ловко управляется с тонкой лепешкой и здоровенным ножом, строгая горячее мясо с вертикального штыря. Из чего сделана лепешка и чье жарится мясо, в Месиве не принято спрашивать. Как минимум для того, чтобы не блевануть и в дальнейшем спокойно спать. Предполагается, что закупки легальные и делаются у фермеров из Дальнего сектора, выращивающих гидропонную биомассу для изготовления эрзац-муки, кур, кроликов и прочих ящеров на мясо. Но была информация, что количество производимого и поедаемого никак не бьется. Отсюда две разновидности слухов. Самый безобидный – Директория запустила-таки реакторы по изготовлению синтетического белка. Второй слух куда менее аппетитный: неприкасаемые поставляют мясо мутантов из Грязного сектора, а блюстители закрывают на это глаза – за приличный откат, разумеется. Последнее предположение выглядело куда разумнее.
– Шаверма! – Торговец с улыбкой одной рукой протянул свернутую лепешку с начинкой, другой – растопыренную пятерню. – Пят фрам!
Змей взял шаверму, небрежно бросив в ответ монету в десять фрамов:
– Сдачи не надо.
Торговец непонимающе вытаращился на него, но, осознав удачу, склонился в поклоне. Сила вольфрама в этом новом мире покрепче золота в мире прошлом. Хотя бы потому, что подделать вольфрамовые деньги в кустарных условиях невозможно – температура плавления этого металла выше трех тысяч градусов. Такие возможности есть только у Директории, как и контроль над добычей нового драгметалла. Змей знал о попытках Заводских делать поддельные фрамы из обесценившегося золота, имевшего схожий вес, но этот мягкий и дешевый металл быстро выдавал себя. Акции устрашения с заливанием в глотки фальшивомонетчикам расплавленного золота быстро пресекли этот бизнес. Сам Змей не знал нужды в монетах – нужно было лишь стабильно выполнять порученную работу.
Он неторопливо жевал, ничуть не заботясь о вкусе и составе начинки. Лютые годы на Скотских уровнях научили его не задумываться о происхождении поедаемой биомассы. Даже если подсунули плохо прожаренную радиоактивную крысу, его это не особенно волновало. Главное, не забыть проглотить капсулу иммуностабилизатора.
Куда больше интересовал этот улыбающийся тип.
– Я тебя раньше не видел, – продолжая жевать, сказал Змей. – Вэй продал тебе свое место?
Торговец непонимающе улыбался и кивал.
– Твоя шаверма – крысиное дерьмо, – продолжая жевать, сообщил Змей. – Вэй умел готовить, а тебе лучше вернуться в свои каменоломни. Или откуда ты там приполз в центр?
– Еще шаверма? – скалился торговец.
Змей разжал руку, недоеденная шаверма упала в лужу под ногами. Брызнули черные капли. Вот так – и тут черная вода. Откуда она на центральных уровнях? Что вообще происходит в этом вонючем подземелье?
Змей развернулся и пошел прочь. Однако далеко удаляться не стал, а, сделав круг, зашел с другой стороны. Привалился плечом к мутному стеклу стеклянного стрип-куба, за которым под музыку извивалась темнокожая красотка. Осторожно выглянул. Торговец, за которым он теперь наблюдал со спины, машинально строгал мясо с вертикальной нарезки, при этом озираясь по сторонам, будто ждал кого-то.
По стеклу постучали. Змей чуть повернул голову. Девушка с негритянской копной волос, в чисто символическом, чуть ли не нарисованном бикини улыбалась ему, прижимаясь к стеклу. Змей сдержанно улыбнулся в ответ, достал из кармана монету в пятьдесят фрамов, тоже приложил к стеклу. Девушка скользнула вниз и чувственно лизнула стекло – словно хотела слизнуть монету по другую сторону.
– А ты проказница, – заметил Змей. – Это тебе!
Пальцем заставил монету побежать все ниже и ниже по стеклу, с любопытством наблюдая, как, следуя за ней, изгибается тонкая фигура девушки. Прогнал монету до самого основания прозрачного куба, щелчком отправил в щель под стеклом. Танцовщица присела напротив, возвышаясь в своих туфлях на гигантских платформах. Положила монетку на узкую ладонь и, глядя в глаза Змею, слизнула ее, при этом едва заметно указав куда-то ему за спину.
Игривое настроение мгновенно испарилось. Змей перевел взгляд на стекло перед собой и заметил в отражении фигуру в знакомом облачении блюстителя. И улыбчивого торговца шавермой, выглядывавшего из-за его плеча.
Блюститель целился в него из штатного обреза вертикальной двустволки. Знакомая штука, травмат-парализатор для спецопераций в ограниченном пространстве. Главное не подать виду, что засек угрозу.
– Спасибо, крошка, – прошептал он.
И, пружинисто оттолкнувшись, ушел в сторону.
Глухо бахнуло. Со звоном разлетелось стекло. Истошно завизжала танцовщица, и почему-то еще громче заревела ритмичная музыка. Блюститель торопливо выпустил второй травматический заряд, но вместо Змея попал в какого-то бедолагу, разразившегося воплями боли.
В толпе началась паника.
Несколько метров Змей пробежал буквально на четвереньках, под ногами разбегавшихся людей. Однако теперь не стал убегать из принципа. Этот ублюдок, непонятно почему оказавшийся на месте связника, сдал его блюстителю. Он не мог не видеть по знакам на лице, что перед ним посредник. А значит, заложил сознательно, наехав на неприкасаемого.
Такого спускать нельзя.
Вскочив на ноги, Змей оказался лицом к лицу с блюстителем. Из-под массивной каски растерянно таращилось на него совсем юное лицо. Ну, конечно, матерых бойцов в патруль отправлять не станут. Паренек, впрочем, взял себя в руки, даже вскинул травмат, который успел перезарядить. Но поздно: Змей двинул ему кулаком в переносицу, и выстрел пришелся в цементное основание площади. Отскочившая пластиковая пуля снова улетела в толпу, заставив завизжать женщину. Нового выстрела блюститель сделать не успел, так как оружие оказалось в руках Змея, а его приклад – во лбу не успевшего сориентироваться паренька. Блюститель взмахнул руками и бесчувственно рухнул. Оставалось надеяться, что просто потерял сознание.
В другое время Змей ни за что не пошел бы на столкновение с блюстителем. Посредник презирает власть, но сам никогда не идет на конфронтацию. Он готов сдаться, и по общему правилу, его обычно отпускают, так как сам по себе посредник не совершает ничего противоправного.
Но Змей вне закона. И то, что блюститель выстрелил без предупреждения, только подтверждает это. Его хотели свалить наверняка. И что было бы дальше, нетрудно представить. Хорошо, этот был один. Но его «коллеги» появятся тут с минуты на минуту.
Надо бы найти эту гниду, чтобы та не успела указать на него раньше времени. Рука машинально погладила оружие. Один травматический патрон – чтобы козлина надолго запомнил встречу.
– Барыгу ищешь? – прозвучал над ухом вкрадчивый, чуть хрипловатый женский голос. Танцовщица. Она успела накинуть на плечи легкий плащик и указывала куда-то в сторону тонким пальцем с длинным ярким ногтем: – Вон он!
Змей увидел. Торговец арабской внешности бросил свой коптящий прилавок на колесах и пытался раствориться в толпе, что не очень получалось из-за начавшегося хаоса. Коротко кивнув девушке, Змей бросился следом. У беглеца не было шансов. В прыжке Змей тараном сбил торговца, рухнувшего под ним, как бревно. Закрывая лицо руками, торговец заскулил:
– Не бей! Не надо! Я не хотел, меня заставили!
– Так «твоя-моя понимай» все-таки?! – прорычал Змей, вдавливая колено в горло торговца. – Ты у меня сейчас стихами запоешь!
Тот захрипел, безуспешно пытаясь сбросить душившее его колено. Змей ослабил давление, поинтересовался:
– Ты зачем меня сдал блюстителям, сука?
– Тебя ищут! – просипел торговец. – Китайца твоего еще месяц назад взяли. Хотели инфу из него выбить, так он помер под пытками.
– Да потому что не знал ничего! Идиоты… – Змей сплюнул. – Чего это меня так активно ищут? Меня же здесь год не было.
– Не знаю… Посредника здешнего вместо тебя взяли – ошиблись…
– Вот как. Серьезно, значит, взялись, на понятия забили?
– Я тут ни при чем! Я беженец, с Глубокого горизонта! Мне убежище дали на условиях содействия… Мне семью кормить надо!
Эти причитания Змей уже не слушал. Стало понятно, куда делся посредник Центрального сектора. Но какого, спрашивается, хрена его снова ищут? Не настолько же он насолил Директории! К тому же нарочно убрался на периферию, чтобы глаза не мозолить. Думал, со временем как-то сгладится. И вот на тебе!
Вдалеке послышались командные окрики. Мегафонный голос скрипуче приказал сохранять спокойствие. Блюстители. Однако такое внимание к его персоне вызывало недоумение. Неужели всех на него одного бросили? С сомнением поглядел на оружие в своих руках, положил рядом с бесчувственным телом молодого бойца. Толку от одного патрона мало, а привлекать к себе дополнительное внимание глупо.
Краем глаза заметил какое-то движение. Рядом собиралась большая группа людей в рабочей униформе, к группе прибивались растерянные горожане, отходившие со стороны продолжавшего бубнить мегафона. Группа становилась все больше, но расходиться не собиралась. Более того, некоторые, настроенные наиболее решительно, пытались организовать толпу.
В руках высокого одноглазого работяги, который был у них, видимо, за лидера, тоже появился мегафон. Мерзко заскрипев, мегафон заговорил голосом одноглазого:
– Друзья, прошу никого не расходиться! У нас есть право выражать свое мнение, и блюстителям нас не запугать!
Толпа одобрительно загудела. Кто-то быстро соорудил трибуну из ящиков и бочек, на нее быстро забрался одноглазый и заговорил еще решительнее и громче:
– Директория должна нас услышать и дать ответ! Черная вода прибывает, люди волнуются, не понимая, что происходит. Из дальних секторов бегут чумазые, нас становится слишком много. Кто знает – хватит ли нам чистой воды и пищи? Мы хотим знать, что происходит и чего нам ждать?
Толпа взорвалась воплями, поддерживая одноглазого. К ней присоединялись зеваки, до того просто толкавшиеся по рядам Месива. Большинство слушали сочувственно.
Это было что-то новенькое в давно знакомом Карфагене. Заодно становилось понятно, кто был настоящей целью блюстителей. Змей наблюдал за происходящим, раскрыв рот, на время забыв об угрозе ему самому. Одноглазый же еще больше взвинтил эмоции, практически перейдя на крик:
– А я скажу вам, что происходит! Директория что-то знает! Она уже начала придерживать запасы и прикручивать воду! Мы и без того тут не жируем, но нас вообще за людей не считают! Вы знаете, что дано тайное указание: ввести ограничение потребления питьевой воды? Есть случаи гибели от отравления черной водой, попавшей в питьевую! А если они специально подадут отраву в водопровод – просто чтобы подавить протесты?! – Толпа взревела. Одноглазый разорялся вовсю: – С одной стороны, они бросают на нас своих цепных псов, с другой – натравливают бандитов! Они думают, мы просто рабы, не имеющие ни голоса, ни сил! Но у нас есть силы! Мы заставим Директорию ответить! Если не дадут чистую воду, мы сметем эту зажравшуюся свору!
Рев одобрения заглушил звук мегафона блюстителей, пытавшегося переорать одноглазого. Но на этом стихийный митинг закончился. Раздались резкие, множественные хлопки – толпа заволновалась и стала разбегаться. Над ней стали подниматься клубы белесого дыма.
Слезоточивый газ пустили в дело, отметил Змей. Если оцепят территорию, ему не скрыться. Со всех сторон раздался удушливый кашель, беспорядочно побежали люди. За ними в газовом тумане показались вооруженные фигуры в противогазных масках, с дубинками и щитами, приближавшиеся плотной цепью.
Пора было уносить ноги.
– Со мной пойдешь, – сказал Змей, поднимаясь и рывком ставя на ноги торговца.
– Нас пристрелят, – упавшим голосом поведал торговец. – А мою семью вышлют обратно. Я же контракт подписал.
– Значит, в твоих интересах выбраться отсюда по-тихому. Знаешь как?
Глаза торговца нервно забегали. Остановились на двухметровой бетонной тумбе неподалеку. Вскинув руку, он указал на тумбу:
– Мусороприемник. Туда все из баков вываливают, и оно куда-то вниз проваливается.
– На уровень ниже! – кивнул Змей. Толкнул перед собой торговца. – Это вариант. Давай вперед!
Под неразборчивые вопли мегафона они добежали до мусороприемника. В бетонном параллелепипеде имелись низкие двустворчатые двери, призванные оградить пространство площади от мусорной вони. Получалось не особо эффективно. В клубах белого дыма от газовых гранат появились вооруженные фигуры в противогазах. Но беглецы уже скрылись за железными дверьми.
В полу тесного помещения была лишь железная воронка полутораметрового диаметра, сходящаяся в черную дыру сантиметров семидесяти в поперечнике и источающая тошнотворное зловоние.
– Давай пошел первым! – приказал Змей.
– Туда?! – в ужасе завопил торговец. – Я не…
И полетел в воронку, отправленный туда увесистым пинком. Потерял равновесие, упал на спину и скользнул головой вниз, в черный провал.
– Как дерьмо в унитаз, – прокомментировал Змей.
Прислушался, надеясь, что невольный спутник не свернул себе шею. Из глубины трубы донесся приглушенный стон, перешедший в ругань. Значит, живой. Перегнувшись через невысокую металлическую стенку, Змей на секунду задумался.
– Ты в любую помойку нырнуть готов ради острых ощущений? – раздался за спиной негромкий голос.
Знакомый. Обернувшись, Змей увидел ту самую танцовщицу, уже дважды выручившую его сегодня. Только ее появление в этом омерзительном месте казалось странным и даже диким.
– Ты чего за нами увязалась? – без особого интереса спросил Змей. – Как бы у тебя у самой проблем не возникло.
– У меня и так теперь проблемы, – отозвалась девушка. – Благодаря тебе мое место работы – вдребезги. Хозяин на меня убытки повесит. Он еще та гнида.
– И чего ты от меня хочешь? Чтобы я компенсировал?
– Ты догадлив, малыш. – Девушка дерзко посмотрела ему в глаза. Провела себя по щеке багровым ногтем, намекая на татуировку Змея. – Ты ведь посредник, верно? Значит, фрамы у тебя водятся в достатке.
– Только я не тот посредник, который тебе поможет, – нетерпеливо заметил Змей. – Таких денег у меня сейчас нет. Тебе отдал последнюю монету.
– Только не прибедняйся. Хочешь сказать, что тоже на мели?
– Я, конечно, рассчитываю получить кое-что за посредничество. Но ситуация такова, что со мной вместо денег скорее получишь пулю,
– Я все же рискну, – отозвалась танцовщица. – Мне терять нечего. – Поглядела в сторону воронки, добавила: – Но не настолько, чтобы не раздумывая нырять в это дерьмо. Особенно когда рядом есть лестница.
Она указала на малоприметный люк в углу каморки.
С трудом поддев и откинув металлическую крышку, Змей хмыкнул: на нижний уровень действительно вела узкая железная лесенка. Но полетевшего через мусорную дыру торговца не было жалко – он заслужил свой помойный полет.
– Уверена, что тебе это надо? – еще раз спросил Змей. Поймав твердый взгляд девушки, пожал плечами. – Ну, смотри сама. Если пойдешь со мной, возражать не буду. Только будешь делать, что я скажу. И не надейся на поблажки от меня за свои стройные ножки. Имя у тебя есть?
– Тана. Спасибо за «стройные ножки».
Последние слова девушки прозвучали в пустоту: Змей уже скользнул вниз по лестнице в зловонную темноту.
Вонь здесь была просто невыносимая, и обоняние отказывалось адаптироваться даже спустя некоторое время пребывания в обширном, слабо освещенном бетонированном зале с горой мусора по центру, под срезом торчащей из потолка трубы. У подножия кучи отряхивался торговец, чертыхаясь и бормоча себе под нос что-то ворчливо-невнятное. С его волос капала вонючая жижа, на ушах повисли какие-то ошметки.
– Я вижу, ты кое-что про себя понял, – оглядывая его, заметил Змей. – У меня к тебе еще пара вопросов. Только давай выберемся куда-нибудь из этой задницы. Видишь где-нибудь выход?
– Я вижу.
Голос принадлежал девушке, тихо спустившейся вслед. Она вышла из-за спины Змея уверенной и неуловимо «породистой» походкой, способной мгновенно отключить мозг любому мужику. Тану, казалось, ничуть не смущали ни вид этого места, ни вонь, ни сама ситуация. Девчонка была не робкого десятка.
– Вот там, – она указала на темный провал в дальнем углу. – Если отсюда вообще есть выход, то это он.
– А ты вообще кто? – растерянно спросил торговец. – Откуда здесь взялась?
Он стоял, брезгливо раскинув руки, словно боялся прикоснуться к самому себе. Тана подошла к нему, с материнской нежностью осмотрела с головы до ног, сняла с черного «ежика» волос какой-то обрывок, отбросила в сторону. Легонько взяла беднягу за подбородок, приблизила к его лицу свое. Спросила, глядя в глаза:
– Как тебя зовут, маленький?
Оробевший торговец пробормотал:
– Хабиб… – зачем-то указал в сторону посредника. – А его – Змей. Я в ориентировке у блюстителей видел.
– Вот как? – Тана с той же легкостью оттолкнула торговца, сделала пару шагов в сторону Змея. – Я слышала про тебя. Ты вроде убил блюстителя? За тебя еще награду назначили.
Змей поглядел на нее исподлобья, не спеша с ответом.
– Правильно сделал, – с неожиданной злостью произнесла девушка. – Ненавижу этих уродов. Хуже неприкасаемых.
– Я не убивал его, – сказал Змей.
– Жаль, – пожав плечами, кровожадно заметила девушка.
– Его убила моя сестра. – Девушка поглядела на Змея каким-то новым взглядом. Он пожалел, что разоткровенничался с первой встречной. Сентиментальность – не лучшая черта для посредника. Поспешил закончить: – Это была самооборона. Естественно, я взял его смерть на себя.
– Он хотел ее… – Девушка замолчала.
– Неважно, – оборвал ее Змей и направился туда, где предположительно находился выход. – Сочувствие от шлюхи звучит фальшиво.
– Я прощу тебе «шлюху», но только из женской солидарности – к твоей сестре, – донеслось вслед. – В следующий раз ты пожалеешь…
– Ладно, извини, – оборвал ее Змей. Не оборачиваясь, поманил жестом торговца. – Эй ты, как там тебя…
– Хабиб…
– Будешь Хаб. Давай вперед, быстро.
Из этой бетонной помойки выходил туннель метров трех в диаметре, по которому, видимо, осуществлялся вывоз мусора. Туда и пошли. Через боковую дверь в глубине туннеля выбрались сначала в узкий промежуточный коридор, который извилистым путем вывел в пространство одиннадцатого уровня.
Всю дорогу торговец трясся от страха, чесался и отплевывался. В полумраке казалось, что не человек это, а подхвативший чесотку енот. То ли дело девчонка: она была невозмутима, будто ей все равно – лазить по помойкам или крутиться у шеста. В другое время Змей познакомился бы с ней поближе, но сейчас было не до развлечений. Да и настроена красотка довольно решительно. Оставались, правда, сомнения: как бы не подвела в какой-нибудь важный момент. Не было у него доверия к бабам. С детства.
Туннель вел куда-то в глубину, где, надо думать, и происходила утилизация мусора. Скорее всего, его сжигали – энергия в Карфагене никогда не бывает лишней. Но эти подробности не интересовали беглецов – нужно было выбраться в обитаемый сектор. Вскоре удалось обнаружить железную дверь в наклонной стене.
Этот уровень был техническим, а потому не отличался чистотой и высоким сводом. Однако здешний спертый, пропитанный металлом воздух после недавней помойки казался просто райским. Заметив в отдалении фигуры в синей униформе и оранжевых касках, Змей остановил спутников и сделал знак: «тихо». Работники служб вентиляции и энергетики, заметив чужаков, вполне могли «стукнуть» на них блюстителям. Бригада в униформе, однако, быстро удалилась. Наверное, совершала плановый обход. Появилось время перевести дух.
Присели на решетчатом пандусе у входа в мусорный туннель. Хабиб сидел, сгорбившись, с видом покорности судьбе. Тана же приняла расслабленную, но вместе с тем изящную позу, вытянув одну ногу в «стрипе» и обхватив руками вторую. Змей с трудом заставил себя отвести взгляд от маленьких пальцев с накрашенными ногтями, видневшихся из яркой туфли.
– Не успела переобуться, – зачем-то сообщила Тана.
– Твои проблемы, – отозвался Змей. Повернулся к торговцу. – Слушай сюда, Хаб. Вэй был моим человеком, с твоей подачи он исчез…
– Я тут ни при чем! – запротестовал Хаб. – Я же говорю, я на его месте случайно…
Змей знаком остановил его:
– Мне глубоко наплевать, что ты там говоришь. Я собирался получить от него информацию, а теперь информатора у меня нет. Раз уж ты занял его место, в твоих интересах оправдать это.
– Я не понимаю…
– Теперь ты мой информатор. И постарайся не разочаровать меня. – Змей поймал на себе любопытный взгляд Таны. Эта сучка просто развлекалась! Как будто для нее тут спектакль разыгрывают. Нахмурившись, Змей с нажимом спросил торговца: – Что ты слышал про Новичка?
– Про к-кого?
– Про банду пришлых из Грязного сектора и их главного.
– Новичок? – Торговец пожал плечами. – Никогда не слышал.
– Не зли меня, – спокойно произнес Змей. – Как это не слышал, если сам из беженцев? В каком месте ты соврал?
– Но я же из простых, из нормальных, а не из неприкасаемых! – Хабиб отчаянно затряс грязными руками, будто это могло придать его словам убедительности. – Я маленький человек, я всю жизнь работаю, никогда ни с какими бандитами дела не имел! Я просто боюсь – за себя, за семью…
– Как ты работаешь в Месиве, если с неприкасаемыми не пересекаешься? – тихо спросила Тана. – Ты не можешь держать место и не платить смотрящему.
Лицо торговца побледнело, затряслась челюсть. Змей с интересом поглядел на девушку: он не ожидал от нее поддержки. Однако «двойной нажим» не принес нужного результата. Торговец вдруг мелко задрожал и разразился рыданиями:
– За что мне это все? За что? Я никому не хотел зла… Но все хотят зла мне… Мне нигде нет места! Я всю жизнь от кого-то бегу, от кого-то прячусь, и все мне только угрожают! За что?!
Несколько смутившись, Змей пожал плечами:
– У всех свои проблемы. Я же не ною. И она, вон, не ноет, – он кивнул в сторону Таны. – Но мне нужна информация, и я ее добуду. Если ты не хочешь говорить или не желаешь напрячься и подумать как следует, я выжму из тебя все, что мне нужно. И ты перестанешь жаловаться на жизнь. Трупы не жалуются.
– Не мучь его. Видишь, он ничего не знает, – сказала Тана. – Странно: ты уже готов сделать из человека фарш, но даже не подумал спросить меня.
Посредник перевел взгляд на девушку:
– А ты… что-то знаешь? Про Новичка?
– Слышала. Он моего босса вроде пытался под себя подмять. Но ребята Клона его отшили.
– Дальше… – Змей невольно вытянул шею, боясь потерять хоть каплю драгоценных сведений.
– А все. Больше я ничего не знаю. – Тана дернула плечом. – Шлюхам же не докладывают, мое дело грести денежки для начальства.
– Ну, прости за «шлюху»… А где его искать, этого Новичка, не слышала?
Тана наморщила лоб, вспоминая:
– Что-то говорили… Про какаю-то «гладильню», на нижних уровнях, что ли…
– Градирню, наверное, – оживился Змей. – Это система охлаждения реактора.
– Да, наверное. Вроде там место поганое, радиация и все такое, зато свободно и не суется никто.
– Вот пришлые там и обосновались, – кивнул Змей. – Логично. Спасибо за наводку. Учись, слякоть!
Последнее было обращено Хабу, продолжавшему размазывать по лицу мокрую от слез грязь. Наверное, Змей пожалел бы его, если б все еще мог испытывать жалость. Но эту способность он потерял вместе с потерей близких, сгинувших при эвакуации. Последнее человеческое в нем теплилось лишь благодаря маленькой Ксю. Конечно, та «маленькая» – она лишь в его навсегда замерзшей памяти. Но кому какое дело до его внутренней «капсулы времени»?
Сейчас оставалось лишь дело – единственное, что держит его в форме, не давая превратиться в отчаявшуюся размазню, вроде этого пришибленного жизнью Хаба.
– Может, ты хотя бы дорогу в градирню знаешь? – разглядывая торговца, спросил Змей.
– Я же не местный…
– Да, вижу, – усмехнулся посредник. – Толку от тебя… Ладно, не напрягайся, ничего я тебе не сделаю. Но и отпустить не могу, пока дело не сделаю.
– Зачем я вам? Я только мешать буду! – взмолился торговец. – Отпустите! Я никому ничего не скажу!
– Нельзя его отпускать, – заметила Тана. – Он же тряпка – сразу приползет к блюстителям.
Однако девка хваткая – уже от его имени дела решает. Наверное, считает себя членом команды. Надо бы ее одернуть, объяснить, что никакой команды нет, что посредник всегда работает один. А она – просто случайная попутчица, которую он сбросит, как балласт, когда посчитает нужным.
Но вслух почему-то ничего не сказал. И правильно сделал, так как Тана вдруг заявила:
– Я, кажется, знаю дорогу.
– Ты была там?
Тана странно улыбнулась – одними губами, тогда как в глазах появилось совсем другое выражение.
– Я там выросла. Только не знала, что «ядовитый дождь» – это градирня.
Змей понял, что это за взгляд, несовместимый с улыбкой.
Это боль.
Перед глазами в клубах пара стояла стена воды. Непрекращающийся, отдающий жаром ливень казался непреодолимым препятствием. Особенно если учесть, что водичка-то – с радиоактивным душком, даже стоять рядом и дышать этим паром было не особо приятно. Но впечатляло. Он даже не представлял, какая мощь таится в глубинах Карфагена. Просто никогда не интересовался такими мелочами. Интересно, кто-то контролирует эту силу – или все работает само собой, по инерции? Тогда остается лишь свято верить в надежность автоматики.
Неудивительно, что пришлые решили обосноваться именно здесь. Никому в здравом уме не придет в голову сунуться в этот жидкий ад.
– И что, они там? – глядя в мутный туман, спросил Змей.
Его голос тонул в шуме странного подземного «дождя».
– Откуда мне знать? – отозвалась Тана. – Я рассказала, что слышала. А в детстве… Мальчишки рассказывали, что проходили на ту сторону. Но то мальчишки.
– Могли и приврать, – с надеждой пробормотал Хаб. – Мальчишки – они же врут всегда…
– Оставайтесь здесь, – оборвал его Змей. – Если не вернусь через час – уходите.
– Ты что, серьезно? – В голосе Таны впервые появилось беспокойство. – А вдруг я что-то не так поняла, не то услышала, а ты…
Она умолкла.
Привстав на одно колено, Змей приблизил лицо к шершавому бетону, поглядел на поверхность сбоку. Сдержанно хмыкнул: на влажном бетоне сохранились смазанные следы ботинок, неосмотрительно вступивших в тягучий битум. Следы нечеткие, но свидетельствующие о том, что он не первый, решивший отправиться сквозь водяную стену.
Поднявшись, сказал девушке:
– Вот и проверим. И кстати, присмотри за Хабом. Чтобы не сбежал и не настучал кому не следует. Нам еще назад возвращаться.
И, уже не оглядываясь, шагнул под горячий дождь.
Через секунду он был насквозь мокрым, и в голове загудело от ударов увесистых капель. Казалось, этот искусственный дождь стремится сбить его с ног, расстрелять насквозь злыми водяными шариками.
Однако он ожидал куда более неприятных ощущений, например, что его не на шутку ошпарит или собьет с ног. Но голос разума подсказывал: если кто-то недавно прошел туда, значит, это реально. О том, что имеет все шансы хватануть опасную дозу радиации, старался не думать. Это просто глупо, когда понятия не имеешь, что ешь каждый день и каким воздухом дышишь. Говорят, человек привыкает к радиации, как привыкает ко всему, что поначалу кажется невыносимым. И кому какое дело, что половина людей вымрет – зато другая, более устойчивая, получившая новые признаки в результате мутаций, выживет. Человечество – живучая многорукая, многоголовая тварь. Даже ядерная война ее не добила полностью.
Перед глазами была непроглядная пелена, и пытаться понять, куда он движется, было невозможно. Ступал он аккуратно, нащупывая подошвой крупноячеистую решетку под ногами, сквозь которую пролетали водяные струи. Дышать здесь было практически невозможно, и, предполагая это, он предварительно набрал полную грудь воздуха. По ощущениям он прошел не менее двадцати метров, прежде чем наткнулся на глухую каменную стену. Самое время запаниковать – в голове звенело от долгой задержки дыхания, и был шанс захлебнуться в водно-паровой взвеси.
Он двинулся вдоль стены, ведя по ней ладонью, и шел так, вслепую, пока рука не провалилась в какой-то проход. Не думая, он буквально вынырнул в этот проход и жадно набрал полную грудь воздуха. Только после этого наконец проморгался, смахнув с лица воду с отвратительным металлическим привкусом. И открыл глаза.
Тут же зажмурился от яркого света: в лицо ему ударил свет фонаря.
– Стоять! Руки в гору!
Голос был нагловатый, развязный. Даже с закрытыми глазами Змей понял: это кто угодно, только не блюстители. Поэтому он даже не подумал поднимать руки, а сказал твердо, не давая голосу дрогнуть:
– Мне нужен ваш главный. Не знаю, кем он там себя считает, но в этих местах его зовут Новичком.
В ответ раздалось многоголосое ржание. Проигнорировав такую реакцию, он заставил себя прямо взглянуть на этот обжигающий свет и сказал с той же твердостью:
– Скажите ему: пришел посредник. И пусть поторопится. Я и так потерял много времени.
Сразу стало ясно: его убьют. Без вариантов. Он кожей чувствовал угрозу, и так близко ощущать дыхание смерти еще не доводилось. Его не грохнули сразу только по одной причине – любопытство. Он умудрился заинтриговать этих отморозков, понятия не имевших о правилах, по которым существовали неприкасаемые. Просто потому, что все они были новичками, впервые вдохнувшими воздуха свободы – и отравившимися ею.
Забитые рабы с самого дна жизни, они так бы и оставались в Грязном секторе, который обеспечивал им гарантию выживания, пусть даже в диких, неприспособленных для жизни местах. Этих людей когда-то «милостиво» пустили в глубины Карфагена, спасая от неизбежной гибели на поверхности, но пустили на совершенно бесчеловечных условиях. Просто кто-то должен был добывать руду, долбить туннели и утилизировать отходы гигантского человеческого муравейника – и это стало ценой их жизни. Какое-то время они понимали это и платили благодарностью, потом привыкли, потом смирились.
Но в последнее время шаткое равновесие нарушено – в Грязный сектор пришла черная вода. Она сделала жизнь этих людей совершенно невыносимой, хотя до этого казалось: хуже быть уже не может. Стало настолько плохо, что они нарушили социальный контракт – и попытались покинуть отведенный им сектор. Говорят, блюстители какое-то время держали барьеры, пресекая попытки прорыва и положив там немало народу. Но в какой-то момент чумазые просто перестали бояться смерти – и смели заслоны. Начался приток чужаков в чистые сектора.
И если часть беженцев удавалось как-то встроить в принятую здесь жизнь, то немалая часть пришла озлобленная, с неистовой жаждой мести за убитых, замученных, униженных соплеменников. Теперь бесполезно объяснять, кто и кого когда-то спас. Молодые никогда не знали другой жизни, а ядерная катастрофа на поверхности казалась им бессмысленной сказкой – как и сама эта мифическая поверхность.
Они хотели всего и сразу. Здесь и сейчас. И они ничего не боялись.
Вот они плотно набились в тесное пространство под громадными железными чанами, трубами, свисающими сверху гроздьями гофрированных металлических шлангов, в свете бледных светильников где-то под невидимым снизу сводом. Острые, настороженные, злые взгляды на темных от въевшейся грязи лицах. В руках – ножи, самодельные заточки, и лишь у некоторых – огнестрельное оружие. Причем тоже изготовленное кустарно: грубо обработанные стволы, похоже, под патрон двенадцатого калибра, с неказистыми прикладами. Эти ребята были из другого мира – агрессивного к человеческому существу, сурового и недружелюбного. Неудивительно, что и здесь они нашли такое же неуютное, труднодоступное убежище, куда не придет в голову соваться никому, даже патрулям блюстителей. Лучше всего они ориентировались в тесных и грязных лабиринтах. Как крысы, с которыми их презрительно сравнивали обитатели чистых секторов.
Эти-то знали, какое место им уготовано в иерархии Карфагена. За то и ненавидели всех, кто не принадлежал к их взбунтовавшейся касте.
– Ну, и чего хотел?
Главарь смотрел на него сквозь презрительно прищуренные веки. Изможденное, исчерченное морщинами лицо, смуглое и почерневшее от грязи. Странно смотрелись прямые, как у индейца, волосы, рваными паклями свисавшие до плеч. Одет он был, как и все они – в бесформенный серый комбинезон с закатанными по локоть рукавами.
– Ты – Новичок? – ровно спросил Змей. – Не знаю твоего настоящего имени. Или реального погоняла, если такое имеется.
– Тебе оно уже не понадобится, – без тени иронии сообщил главарь. – Меня прозвали здесь Новичком, и я принял это имя. Потому что мы и есть новая сила в этом гадюшнике. И заставим с собой считаться.
– Это твое дело, – согласился Змей. – А мое дело сообщить о последствиях.
Его прервал странный звук – шипение вперемешку с рычанием, словно он попал в серпентарий с агрессивными змеями. С таким выражением ненависти еще не доводилось сталкиваться. В его сторону разом подались несколько чумазых с явным намерением оборвать разговор раз и навсегда. Новичок остановил расправу едва заметным жестом. Поинтересовался:
– Ты ведь понимаешь, что не уйдешь отсюда живым?
– Я посредник, – раздельно повторил Змей. – Посредников не трогают. Это не по понятиям.
– Мы слышали о ваших понятиях, – с презрением произнес Новичок. – Знаешь, куда можешь их засунуть? Что у тебя еще?
Эти крысы начинали терять терпение. Следовало тянуть время. Что не повышало шансы договориться, но давало небольшую отсрочку расправы. Иногда лишние секунды дарят спасение.
– Вы зашли на территорию неприкасаемых, – размеренно продолжил Змей. – Вы пытаетесь взять то, что вам не принадлежит. Если за вами сила – это предмет для переговоров. Если вы отказываетесь от переговоров – вы становитесь вне понятий. Новичок, ты понимаешь, что это значит?
– Плевать.
– Вы уже вне закона, – раздельно разъяснил Змей. – Вы можете существовать вне правил Директории – так и живут неприкасаемые. Но здесь, вне закона, действуют понятия. Это их территория, неприкасаемых. Наша территория. Третьего не дано.
Змей сделал паузу, глядя Новичку в глаза. В этих глазах не увидел ничего, кроме презрения. Он словно говорил со стеной. С трудом заставил себя продолжить:
– Я вижу, ты не понимаешь. Небольшой ликбез. В Центральном секторе действуют три группировки неприкасаемых. Между ними случаются терки – тогда приходит посредник. Если посредника игнорируют – льется кровь. Иногда всякая шушера вроде вас пытается влезть на эту территорию, устроить свой мелкий бизнес. В общем, путаются под ногами. Приходит посредник – и объясняет, где их место. Самозванцы убираются, предварительно заплатив штраф. Или умирают. Я понятно объясняю?
– Так ты пришел за штрафом? – с сарказмом спросил какой-то тощий дрыщ за спинами чумазых покрепче.
Чумазые рассмеялись, на этот раз глухо и угрожающе. Змей посмотрел исподлобья:
– Лучшее, что вы можете сделать, – отдать сумму штрафа мне. Я гарантирую его доставку делегировавшим меня авторитетам. При этом я возьму процент за «наезд» – потому что хамить посредникам стоит дорого… – Толпа чумазых заклокотала от ярости. Змей с трудом сдержал мстительную улыбку, продолжил: – После этого вам дадут сутки, чтобы раствориться. Исчезнуть. Отсчет времени начинается с визита посредника. То есть меня.
На этот раз Новичок сделал успокаивающий жест заранее. Сказал:
– Ладно, хватит. Я посмеялся, спасибо.
– Что-то я не заметил веселья. – Змей краем глаза оценивал обстановку.
Он не сомневался, что схватка неизбежна, и его, с высокой долей вероятности, прикончат. Странное дело, отчего-то он ощутил вдруг ледяное спокойствие. Смерть так смерть. Надежные ребята присмотрят за сестренкой, и это главное.
– Все, что ты сказал, – пыль и плесень, – медленно произнес Новичок. – Мы пришли сюда из такого ада, что ты даже не можешь вообразить своими заплывшими жиром мозгами. Запугать нас невозможно. Мы не боимся смерти – смерть для нас благо. Мы не боимся убивать – все, кто жил за счет наших страданий, заслуживают смерти. Ты смелый парнишка, раз пришел сюда и посмел сказать этим людям все то, что ты сказал. А может, просто самонадеянный дурак. В любом случае тебе крышка. Но ты мне понравился, и потому я не буду снимать с тебя кожу, как планировал поначалу. Тебе просто отрежут голову.
Сухие пальцы щелкнули в воздухе. Могло показаться, сам дьявол спустил с цепи толпу чертей, что бросились со всех сторон на посредника. Мелькнули в воздухе заточенные ножи и оскаленные в предвкушении зубы.
Но так просто он им не дастся.
Одновременно с отмашкой на расправу Змей дернул пряжку ремня. В другое время это был бы просто забавный фокус: пряжка в руке, а ремень на месте. При этом из пряжки сверкающим жалом извивается длинная и острая как бритва стальная лента. Уруми – изобретение древних индусов, усовершенствованное на промышленной основе, последний шанс посредника, приходящего с голыми руками в логово кровожадных упырей.
Цепкие пальцы попытались ухватить его за руку – и тут же обмякли на отрубленной резким ударом руке. Воздух наполнился воем боли и ярости. Первая волна нападавших отхлынула, оставив лежащими на каменной поверхности четыре изувеченных, корчащихся от боли тела.
– Тебе придется стрелять! – сквозь зубы процедил Змей. Он продолжал умело нарезать гибким лезвием «восьмерки» перед собой, не давая врагам приблизиться. Сталь хищно свистела, рассекая воздух. – В контактном бою твои крысы ни на что не способны!
Это было опрометчивое заявление. На миг потеряв контроль за тем, что происходит за спиной, он ощутил удар – и кубарем полетел вперед, на забрызганную кровью поверхность. Скользкий от крови змееподобный клинок вырвался из пальцев и полетел в сторону. Со всех сторон навалились жилистые тела, лишая движения, скручивая и заламывая руки. Кто-то уже оттягивал за короткие волосы голову, заставляя его открыть горло.
Перед ним на корточки присел главарь, с любопытством заглянул ему в глаза. Осмотрел поднятый с пола уруми, с которого продолжали стекать струйки крови. Произнес:
– Зря ты покалечил моих братьев. Придется тебе все же спустить шкуру.
Змея распяли на перекрестии труб, содрав куртку и мастерку. Руки были примотаны проволокой к тонкой ледяной трубе, спину обжигал горячий металл, но он почти не чувствовал ожога: он смотрел на длинный острый нож в руке коренастого мясника с обожженным лицом, старательно объяснявшего ему предстоящую процедуру:
– Сначала я сделаю тебе надрезы на запястьях – чтобы можно было закатать кожу по локоть. Затем…
– …за мной придут… – с трудом произнес Змей. Он старался держаться до конца, хотя получалось уже не очень. – М-мои мучения покажутся вам детской забавой…
– Пусть приходят, – улыбнулся палач. – Мы просто не дадимся живыми.
Это было сильное заявление. Змей пожалел, что не дал убить себя в драке. Наверно, потому, что не привык играть в поддавки.
– А тебя я прикончу лично, – глядя в глаза своему мучителю, сказал Змей. – И мне плевать на твое трудное детство.
– Приступай! – приказал Новичок.
К лицу приблизился тот самый мясницкий нож, и можно было разглядеть отлично заточенную кромку. Глядя ему в глаза, коренастый ухватил Змея за мочку левого уха, болезненно оттянул со словами:
– Сейчас я отрежу тебе ухо и сожру у тебя на глазах.
– Валяй, – отозвался Змей. – Я резать не буду – зубами тебе лицо обглодаю.
Коренастый оскалился, поднял нож.
И вдруг в этой железной Преисподней наступил мрак. Змею показалось, что у него от стресса просто отключилось зрение. Пальцы, сжимавшие ухо, пропали. Через секунду свет снова вспыхнул, больно резанув по глазам. И тут же пришел звук – оглушающий, резкий.
Звук взрывов.
«Светошумовые гранаты», – мелькнуло в мозгу, и тут же задымленное пространство вокруг осветилось вспышками выстрелов. Куда-то пропал этот мерзавец с ножом. Как, впрочем, и остальные чумазые. Они словно растворились в воздухе. Впрочем, пространство вокруг недолго оставалось пустым – его заполнили знакомые вооруженные фигуры в специальной экипировке. Командный голос крикнул:
– Внимание! Охлаждающий контур оцеплен силами быстрого реагирования! Сложившим оружие я гарантирую жизнь, все, оказавшие сопротивление, будут убиты на месте!
Эти слова прозвучали в пустоту. Что эти чумазые крысы умели лучше других – так это забиваться в щели.
– Командир! Я тут нашел одного! – крикнул молодой голос.
Увидев возникшего перед ним бойца, Змей не сдержал усмешки:
– Ну что, очнулся?
Это был тот самый блюститель, получивший от него прикладом в лицо. На месте носа у него был сплошной кровоподтек, глаза ввалились в черные круги. Парнишка опустил автомат, из которого целил прямиком в голову пленнику, приняв того, видимо, за одного из членов банды. Подсветил тактическим фонарем, закрепленным на стволе, всмотрелся в лицо повисшего на трубах человека и невольно отпрянул. Видать, тоже узнал его – и лицо его обрело озверелый вид.
– Давай бей! – оскалившись, предложил Змей. Устроился «поудобнее», повиснув на трубах. – А может, тоже желаешь с меня шкуру снять? Не стесняйся, пользуйся моментом! Только по правилам: сначала по локоть шкуру закатай, потом воротник сооруди…
Боец приблизился, сверля Змея взглядом, и с силой замахнулся автоматом, целясь прикладом в лицо обидчика. Тот невольно вжал голову в плечи, ожидая удара.
Удара не последовало. Вместо этого парнишка зычно выкрикнул:
– Внимание! Объект обнаружен! Повторяю, я нашел его!