В этой главе объясняется разница между методом Сократа и содержанием тех идей, о которых писал Платон. В этом деле нам отчасти поможет Джон Стюарт Милль, выдающийся британский философ и один из первейших поборников сократического метода. Есть много способов размышлять о Сократе и учиться у него. В этой книге я пытаюсь заниматься этим в той манере, которую предложил Милль.
Текст и примечания. Статус Платона в глазах специалистов-философов не нуждается в комментариях. Однако людям, находящимся вне круга заинтересованных, присуще пусть и уважительное, но по большей части равнодушное отношение к этому мыслителю. Да, они признают его значимость и время от времени воздают ему должное. Вероятно, они уже знакомы с высказыванием Альфреда Норта Уайтхеда о том, что вся европейская философская традиция есть «лишь серия примечаний к Платону»[42]. Но на самом деле они предпочитают эти самые примечания. Они не считают себя платониками, не любят читать Платона и не связывают его с какими-либо конкретными идеями, которые представляются им важными. Если они и помнят из Платона хотя бы что-нибудь, то это, как правило, теория идей, трактовка познания как припоминания или концепция правителей-философов. Ни во что из перечисленного сами они не верят. В силу сказанного многие читатели реагируют на Платона примерно так же, как это сделал Томас Джефферсон после прочтения «Государства». В одном из писем к Джону Адамсу он признавался:
Пробираясь через причуды, ребячество и непостижимый уму жаргон этого труда, я часто откладывал его, чтобы спросить себя, как могло случиться, что мир так долго соглашался принимать всерьез такую бессмыслицу, как эта. ‹…› Что касается современников, я думаю это скорее вопрос моды и авторитета. Образование находится главным образом в руках лиц, которые в силу своей профессии проявляют интерес к имени и фантазиям Платона. Они задают тон в школе, а немногие в последующие годы имеют возможность пересмотреть свои школьные взгляды[43].
Я привел здесь этот суровый приговор вовсе не для того, чтобы поддержать его. Лично мне Платон нравится. Я лишь хотел показать, как на него подчас смотрят даже просвещенные читатели, получившие классическое образование. (Как известно, Джефферсон отличался философской любознательностью, знал древнегреческий и любил Эпиктета, Эпикура и других античных философов[44].)
Сократ, в отличие от Платона, для большинства непрофессиональных читателей вообще мало что значит. У них он ассоциируется с изречением о том, что жизнь, которую не пытаются исследовать, не стоит того, чтобы ее проживать (хотя, возможно, это высказывание лучше было бы перевести так: «Нельзя прожить жизнь, не исследуя её»[45]). Им также известно, что его рассудительность и храбрость много кого вдохновили. Однако его собственные идеи их ничуть не интересуют. Они восхищаются его репутацией, но на этом, пожалуй, и все. А зачастую они так и не могут оправиться от первого впечатления: Сократ кажется им чудаком, который постоянно докучал людям, причем без всякого толку.
Сущность против метода. Чтобы в полной мере оценить наследие Сократа, полезно обратиться к Миллю, самому выдающемуся британскому мыслителю XIX в. Это был чрезвычайно разносторонний философ. Его труд «О свободе» – классика политической мысли, которая и сегодня продолжает убеждать и вдохновлять многих. (Главу 2 этого сочинения можно считать убедительной современной апологией сократической позиции.) Трактат «О подчинении женщины» значительно опередил свое время: в нем Милль выдвинул такие аргументы в защиту прав женщин, которые продолжают громко звучать в полемике даже спустя многие годы после его смерти. Большим влиянием пользовались также его работы по логике, экономике и истории. Его собрание сочинений насчитывает 33 тома. (Помимо этого, Милль находил время и заседать в парламенте.)
Я касаюсь здесь всей этой предыстории потому, что Милль будет играть весьма важную роль в моем дальнейшем повествовании. Он далеко не всем по нраву (хотя есть ли такие мыслители, кого любит каждый?), но его способность рассуждать безупречна; следовательно, полезно было бы обратиться и к его собственным учителям. Милль, подобно Джефферсону, любил философию, но, в отличие от Джефферсона, он был поклонником Платона. Фундаментальным образованием Милля занимался его отец. Ребенок рос вундеркиндом: уже к семи годам он читал Платона в оригинале. В 20 с небольшим он перевел на английский язык девять платоновских диалогов, снабдив некоторые из них комментариями. Оставленные Миллем обзоры, посвященные творчеству Платона и Сократа, до сих пор остаются образцовыми. Он считал, что в качестве «дисциплины абстрактного рассуждения на самые сложные темы» метод Сократа остается «непревзойденным» и «ничто в современной жизни и в современном образовании ни в малейшей степени c ним не сравнится»[46]. Милль пишет, что сократический метод
стал частью моего собственного разума; я всегда ощущал себя учеником Платона, воспитанным на его диалектике, в большей степени, чем любого известного мне современного мыслителя, за исключением, пожалуй, моего отца, а может, и включая его[47].
Стоит попытаться понять, почему так получилось.
Милль считал, что Платон может преподать нам два вида уроков. Во-первых, его философские идеи, или, по формулировке Милля, догматическая сторона. Под догматикой Милль подразумевал вовсе не безоговорочную приверженность каким-то недоказанным утверждениям, как можно было бы подумать, а те места платоновских сочинений, где делаются выводы и обозначаются определенные позиции. Вторым уроком служит сам стиль мышления Платона, то есть метод, используемый Сократом в диалогах. По мнению Милля, именно этот метод составляет наилучшую часть диалогов Платона:
Таким образом, за вычетом незначительных отклонений, Платона можно разделить как бы на двух полноценных Платонов – сократика и догматика, из которых первый представляет для человечества гораздо большую ценность, но второй получает от него гораздо больше почестей. Это и неудивительно: ведь один мог послужить опорой для многих моральных и религиозных догм, а другой лишь прояснял и укреплял человеческое мышление[48].
В другом месте Милль высказал свою точку зрения еще более четко:
[С самого детства] я стал думать, что название учеников Платона скорее принадлежит мыслителям, которые воспитались на его процессе исследования и старались держаться его, чем людям, принимающим только некоторые догматические заключения, заимствованные из его наиболее непонятных сочинений, тогда как гений Платона и характер его творений заставляют сомневаться, не смотрел ли он сам на эти произведения только как на поэтическую фантазию или на философскую гипотезу[49].
По Миллю, использовать слово «платоник» слишком поздно: теперь им обозначают сугубо тех, кто согласен с сущностью платоновских идей. Приверженцев же метода Сократа скорее нужно называть сократиками. Объяснение того, что значит быть сократиком, составляет, по сути, центральную тему моей книги.
Недуг. Какова цель сократического метода? Попытаемся сформулировать этот вопрос в стиле самого Сократа. Люди носят очки потому, что без них внешний мир предстает смутным и расплывчатым; рентгеновские лучи позволяют им заглядывать внутрь своего физического «я»; но метод Сократа – для чего же нужен он? Он позволяет нам увидеть более четко кое-что еще, а именно функционирование и упущения разума и его производных. Вот как сформулировал это Милль: