Найденное в исследовании всегда требует обозначения. Обозначаем же мы нечто с помощью понятия. Чем точнее оно отражает многогранность познанного в его единстве, тем более пригодно для использования в дальнейшей научной и практической деятельности. Понятие и сущность соотносятся. И если понятие – это выраженная в вербальной форме познанная сущность вещи, явления, то оно фиксирует результат познавательной деятельности и является инструментом, средством, которые используются в дальнейшем познании.
Каждая наука обладает устоявшимся понятийным аппаратом, в котором фиксируются различные срезы действительности, изучаемой этой наукой. Чем элементарнее срез, тем проще понятие, отражающее сущность объектов этого уровня, тем конкретнее оно. Но это не значит, что оно может быть результатом ощущений. Понятие всегда отражает единство сущего, вычлененное при изучении многих проявлений объектов исследования. Единство же ощутить невозможно. Через понятия, отражающие единичное, наука двигается к иным, отражающим особенное, а через них – всеобщее. В то же время каждое понятие, используемое наукой, соединяет в себе единичное, особенное и всеобщее. Если же понятие не отражает всеобщее и особенное, то его единичное относится к иной системе знаний, если вообще к чему-то относится. Понимание этого позволяет не только исследователю, но и потребителю результатов исследования правильно применять понятия, что, в свою очередь, например в уголовно-процессуальной деятельности, обеспечивает возможность правильного толкования норм, исключает произвол в использовании понятия, который может перерасти в произвол в отношении участников процесса. П.С. Элькинд по этому поводу обоснованно отмечала, что правильное и единообразное толкование уголовно-процессуальных терминов исключает произвольное использование их в процессе применения норм[1].
Понятия как продукт человеческой деятельности, так же, как и люди, носители их, предпочитают стабильность, но в силу того, что деятельность, в том числе и научная, – явление объективное, втягивающее в себя все новых и новых деятелей, любознательность которых приводит к расширению существующих горизонтов, что закрепляется, как пограничными столбами, новыми понятиями, – стабильность понятий в науке относительна. Развитие научного познания как раз и обусловлено тем, что вводимые новые понятия испытывают на прочность сложившуюся до них систему. А в целом любая наука стремится объяснить все сущее в ней с помощью одного понятия, отражающего многообразие исследуемых объектов.
Не стоят в стороне от этих процессов и гуманитарные науки. Правда, ученым-гуманитариям, особенно юристам, бывает сложнее, чем естествоиспытателям, представителям точных наук, уловить закономерности в изучаемой ими сфере общественных отношений. Понятия здесь гораздо подвижнее, и изменчивость их определяется зачастую не закономерностями развития самого исследуемого явления, а субъективными факторами, политическими предпочтениями, административными ресурсами, а в конечном счете близостью к власти определенной группы ученых и их умением обосновать правильность предлагаемого властными субъектами решения. Нечто подобное произошло, когда в качестве определяющего основания уголовно-процессуальной деятельности в российском законе была закреплена состязательность. Некоторый период растерянности сторонников иного понимания природы российского уголовного процесса был в полной мере использован особой породой ученых, воспитанных в советское время и воспитавших себе подобных, которые привыкли одобрять все решения партии и правительства, видя свою задачу в обосновании их правильности. Не исключаем, что некоторые из них действовали искренне, считая, что из тоталитарного прошлого не вырваться без состязательного уголовного процесса. Большинство же, используя конъюнктурную ситуацию, выдали на-гора массу статей, диссертаций и монографий, где прославлялась состязательность в российском уголовном процессе, чем наконец-то и вывели из ступора сторонников публичного начала российского уголовного процесса.
Итак, в уголовно-процессуальной науке выделились два центральных понятия – «публичность» и «состязательность», с позиций которых сторонники того или иного понятия интерпретируют содержание уголовного процесса.
И эти интерпретации во многом зависят от того, что вкладывается в эти понятия, чем и как определяется их удельный вес в исследуемом процессе. Мы так или иначе будем работать с их содержанием, обнаруживаемым за рамками уголовного процесса, задающим его сущность, и с тем, как эта сущность преломляется в основных понятиях, структурно организующих процесс, главным из которых, как это будет обосновано в работе, является метод уголовно-процессуальной деятельности. Именно процессуальной деятельности, а не правового регулирования.